Онлайн чтение книги Закоулок убийц Murderers' Row
Глава 16

Чего-чего, а земли у миссис Ростен хватало, убедился я, доехав до ее владений. Луна уже спустилась к линии горизонта, а туман немного сгустился. Фары моего автомобиля длинными белыми пальцами ощупывали поляны и деревья, возникающие по обе стороны извилистой дороги, по которой я, соблюдая уговор, катил к тыльной стороне особняка. В воздухе не ощущалось ни дуновения. Звук открываемой двери прозвучал громко, как ружейный выстрел.

— Сюда, — позвала миссис Ростен. Я выбрался из машины и пошел на голос. — Извините, что принимаю вас с черного хода, но я подумала, что вы и сами не хотите привлекать ненужного внимания.

— Может быть, мадам, вам просто стыдно за такого гостя, — ухмыльнулся я.

Когда миссис Ростен обернулась, ее длинное бледное одеяние зашуршало. Лица я не видел, но в голосе послышались резкие нотки:

— Не пора ли вам перестать обижаться, Петрони? Я ведь сказала по телефону “пожалуйста”, не так ли?

Она зашагала вперед, и мне оставалось только молча следовать за ней через кухню и анфиладу темных комнат, пока мы не оказались в небольшом, заставленном книжными полками кабинете, где царил уютный полумрак, а в углу потрескивал камин. Возле камина я заметил ружейную стойку. Напротив располагался обтянутый кожей диванчик. Удобный и манящий. На серебряном подносе, стоящем на низком столике возле диванчика, красовалась батарея бутылок, два стакана, серебряное ведерко со льдом и — я не поверил собственным глазам — сифон для газирования воды. Целую вечность уже не видел их.

Миссис Ростен закрыла за мной дверь. Я повернулся, и мы посмотрели друг на друга. Я поджал губы и легонько присвистнул.

— Недурно. Самое быстрое перевоплощение в истории!

Она уже успела соорудить красивую прическу, зачесав назад волосы и уложив их позади в пучок. Волосы матово поблескивали — должно быть, женщина всерьез над ними потрудилась. Я не знаю, в чем разница между неглиже и пеньюаром, но то, что на ней было, явно вело происхождение издавна — от королевских опочивален или дворцовых будуаров, — нечто белоснежное, с длинными рукавами, ниспадающее волнами до самого пола, затканное спереди изящными кружевами.

В наше время изобилия пижам и ночных рубашек душа радуется, когда видишь привлекательную женщину в таком соблазнительном и вместе с тем изящном и благородном одеянии. Это возносит сексуальные отношения на новую высоту. Я решил, что, одевшись подобным образом, она и старалась казаться соблазнительной — или, по меньшей мере, хотела заронить такие мысли в примитивную голову Хлыста Петрони. В определенной степени я даже почувствовал облегчение. Ведь, насколько я знал, меня мог встретить выстрел из ружья или наряд полиции.

— У вас чувство такта, как у носорога, — сказала она. — Разве можно напоминать женщине о том, как она плохо выглядела — тем более, что это случилось по вашей вине. Кстати говоря, вы и сами смотритесь поприятнее.

Нет уж, дудки. Перед тем, как выйти из своего гостиничного номера в новом костюме Петрони, я посмотрелся в зеркало. На меня глянула физиономия совершенно отпетого громилы. Я не оставил бы такого в одном доме даже с прабабушкой Мафусаила.

— Чертовски мокрый у вас залив, — буркнул я.

— Давайте за это выпьем, — предложила она, улыбаясь. — Тем более, что я полностью с вами согласна. Что вам налить?

Я проводил ее взглядом, когда она подошла к столику и склонилась над серебряным подносом. Ничего не просвечивает, ниоткуда не выглядывает оголенное тело, как это часто случается с разными неглиже. Нет, настоящая леди, принимающая в своем доме гостя, хотя я — точнее “Хлыст” Петрони — никак не мог избавиться от беспокойного подозрения, что под роскошным одеянием ничего нет.

Я прокашлялся и сказал:

— Мне, мадам, бурбон с водой. Нет, с шипучкой, черт возьми. В последний раз я видел такой сифончик, когда под стол пешком ходил.

— Неужели?

Она пыталась изобразить интерес, но улыбка получилась натянутая. На лице промелькнула маска вежливости. Ей было глубоко наплевать, что видел или чего не видел в своем детстве Петрони, а сама мысль о том, что нужно проявить интерес к кошмарному детству омерзительного создания — меня, — должна была привести ее в неистовство. Но она спохватилась, подала мне напиток и снова улыбнулась, уже поприятнее.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила она и тихо рассмеялась. — Видите? Я опять сказала “пожалуйста”. — Она приблизилась ко мне. — Откуда вы родом, Петрони... Джим? Так ведь вас зовут, да? Джим?

— Угу, — буркнул я. — Джим.

— А вы можете называть меня Робин.

— Хорошо, Робин.

Она уселась на диванчик и похлопала по обтянутому кожей сиденью.

— Пожалуйста, садитесь сюда. Я нервничаю, когда вы так надо мной возвышаетесь. Вы самый высокий мужчина из всех, с кем я знакома. Вы не играли в детстве в баскетбол?

Пора было уже поставить ее на место. Нельзя, чтобы Петрони казался в ее глазах полным болваном. Я вперил в нее тяжелый взгляд и гнусно ухмыльнулся.

— Хватит комедию ломать. Достаточно, если вы просто будете вежливой. А соблазнять меня не надо — если до этого дойдет, я сам этим займусь.

Она стрельнула в меня глазами. В них промелькнула ненависть, но только на мгновение. В следующий миг она засмеялась.

— Хорошо, — кивнула она. — Хорошо, Джим. Я это заслужила. Я недооценила вас. Я просто проверяла свои чары, если вам понятно, о чем я говорю.

— Понятно, — отмахнулся я и присел рядом. — И давайте оставим в покое мое детство. Тем более, что вам на него глубоко наплевать. У вас есть что-нибудь под этой штуковиной? — я прикоснулся к тонким кружевам пышной юбки.

Вопрос застал ее врасплох.

— Э-ээ, да... ночная рубашка.

— Должно быть, прехорошенькая, — мечтательно произнес я. — Ладно, позже мы к этому вернемся. Сейчас, думаю, у нас найдется еще одна тема для разговора, помимо моего детства и вашего нижнего белья, но вы не отчаивайтесь.

Тут уж она не выдержала. Сорвалась с места, в два прыжка подскочила к камину и развернулась ко мне, держа тяжелый дробовик. Оба ствола смотрели мне в грудь. Внушительное оружие, по-своему красивое, странно смотрелось в хрупких женских руках.

— Мерзкое отродье! — воскликнула она. — Гнусное животное! Как вы смеете...

Я нагло зевнул и ухмыльнулся наиподлейшей из ухмылок Петрони.

— Ну вот, — изрек я, — теперь мы знаем. Мокрая или сухая, вы все та же заносчивая стерва, а я все то же мерзкое отродье. Следовательно, всякое сходство с двумя славными людьми, ведущими милую беседу за рюмкой виски, чисто случайно, как принято говорить в кинематографе. — Я забросил ноги на диван и улегся поудобнее, испустив блаженный вздох. — Вот, совсем другое дело. А то денек что-то слишком утомительный выдался. Уберите бластер, душечка. Я предвидел, что вы держите под рукой заряженную пушку. Либо пушка, либо фараоны — должны же вы как-то защититься от такого гнусного животного.

— Уберите свои грязные лапы с моего дивана! Я снова зевнул.

— Хватит орать, киска. Вы уже доказали, что вас на понт не возьмешь. Как и меня. Давайте исходить из этого.

С этими словами я пригубил свой напиток, старательно не глядя ни на нее, ни на дробовик, что было непросто. С такого расстояния заряд снес бы мне голову начисто. Словом, я испытал немалое облегчение, когда она усмехнулась и поставила дробовик на место. Зашуршал нейлон, я повернул голову и увидел, что миссис Ростен подошла к окну и смотрит наружу. Я отставил в сторону стакан, встал с дивана и подошел к ней.

Огромное окно кабинета выходило на бухту с длинным Т-образным причалом. Причал освещался фонарями. Чуть поодаль виднелись парусные яхты, стоявшие на якоре или плававшие в тумане. “Оспрей”, моторная яхта с широкой, почти квадратной кормой и двумя трубами была пришвартована вдоль причала, в дальнем конце которого виднелась большая белая шхуна. Должно быть, “Фрейю” решили вернуть к родимой пристани после статьи в газете. Судя по освещенному иллюминатору, на борту шхуны кто-то находился. Вдали, за гаванью, залив пересекала длинная цепочка огней.

— Терпеть не могу этот новый мост, — сказала внезапно Робин Ростен, словно прочитав мои мысли. — Раньше здесь ходил паром. Одно удовольствие было переправляться. Они разрушили мою молочную ферму, изгадили лучшие земли на всем побережье, чтобы построить эту уродину. Вы, должно быть, не знаете, что я была фермершей, Джим?

— Нет, — отозвался я. — Не знаю.

— Была, представьте себе. Бедняга Луис никак не мог этого понять; он считает, что, сколотив состояние, остается только сидеть и наслаждаться богатством. Он не мог уразуметь, что побуждает меня расхаживать в сапогах, от которых пахнет навозом. Эх, какие угодья были у меня к северу отсюда! Но эти негодяи проложили скоростную автостраду через самую середину. Четыре полосы и бетонное ограждение. А нам даже не разрешали пересекать ее. Чтобы попасть на северные пастбища, мне приходилось доезжать едва ли не до самого города, а там разворачиваться — чертовски нелепо. Вы не знаете, почему я вам все это рассказываю?

— Нет, — сказал я, опуская обе руки на ее плечи. — Но вы рассказывайте. Я слушаю.

— Спокойно, — пробормотала она. — Полегче, Джим. Я не выношу насилия.

— Со мной вам нечего опасаться, — ухмыльнулся я. Она расхохоталась.

— У вас короткая память.

— Это совсем другое дело, — отмахнулся я.

— Вы ужасный человек.

— Да, — скромно согласился я.

— У меня до сих пор песок в волосах. А как вы догадались, что я не вызову полицию?

— В нашей профессии нужно уметь рисковать. Я решил, что вам выгоднее пойти на сделку. Рискнул, словом.

— А что бы вы сделали, если бы я вызвала полицию?

— Я заранее заготовил правдивый рассказ.

— Я так и поняла. Я заметила, как вы положили мои туфли и сумочку.

— Одна взбалмошная светская дамочка упилась в стельку и решила утопиться. А малыш Петрони подоспел вовремя и спас ее.

— Что за чепуха!

— Возможно. Но на большинство вопросов ответы я заготовил. Пусть не идеальные, но вполне приемлемые.

Потом у меня есть люди, которые наймут для меня лучших адвокатов — во всяком случае, не хуже ваших. Так что полиции пришлось бы выбирать, кому верить — мне или вам. Потом я бы опять позвонил вам. И тогда, если бы вам снова вздумалось подослать ко мне служанку, богатенькая миссис Ростен уже не снесла бы головы.

— Вы — страшная личность, — сказала она. — Пожалуйста, оставьте в покос мою застежку. Я не выношу насилия. — Она отвела мою руку от своей спины и опустила со на свою грудь. Потом взяла мою вторую руку и поместила рядом с первой. — Вот, побалуйтесь пока, ужасное создание.

Лишь тоненькие кружева отделяли мои ладони от жаркого тела Робин Ростен. Ощущение довольно тревожащее, даже для человека, посвятившего жизнь защите национальных интересов — угрюмого и несокрушимого тайного агента Мэттью Хелма.

Я прокашлялся и прохрипел:

— Поневоле возникает вопрос — зачем это великосветская дама приглашает коварного уголовника Петрони к себе домой и позволяет ему баловаться со своими сиськами вместо того, чтобы просто сдать его полиции?

Я почувствовал, как она напряглась.

— Не будьте грубияном, — ответила она. Потом рассмеялась. — Вы мне нравитесь, Петрони. Вы такой непосредственный. И вы не строите из себя кого-то другого.

— Петрони — всеобщий любимец, — ухмыльнулся я. — Но на мой вопрос вы не ответили.

— Вы знаете ответ.

— Вы хотите знать, кто меня нанял, — произнес я. — И вы были уверены, что полиция бы из меня это не вытянула. Вы умница. Но, как я вам уже говорил, у Петрони тоже есть свои принципы.

— До сих пор? — прошептала она, теснее прижимаясь ко мне.

— Не стоит, — ухмыльнулся я. — Все женщины повторяют эту ошибку — я никогда не мешаю секс с бизнесом.

Ответила она не сразу. Потом снова засмеялась.

— Вот это отпор! Петрони, вы просто чудо! Ведь вас нанял Луис, верно? — Я промолчал, и она продолжила: — Не отпирайтесь — я и сама знаю. Он слишком неуклюже пытался со мной поссориться, чтобы я уехала одна. И я видела, как вытянулась его рожа, когда я вернулась домой. Он ведь был уверен, что уже не увидит меня живой; у него даже челюсть отвисла. Сейчас, должно быть, напивается где-нибудь, приходит в себя после потрясения. Он бы выдал себя прямо на месте, если бы не эта юная идиотка, дочь Майклса, которая пришла в такой ужас от моего вида, что опрокинула на себя виски. Луис воспользовался этим, чтобы броситься на помощь. Вы же знаете Луиса. Даже во время конца света он не упустил бы шанса облапать хорошенькую девочку.

— Это вы знаете Луиса, — поправил я. — Я не говорил, что знаю его.

Она легонько пошлепала меня по ладони, а потом отняла мои руки от своей груди.

— Хватит с вас эротической стимуляции, — сказала она. — Где мой стакан?

— Там, где вы его оставили, — ответил я. Эротическая стимуляция. Здорово сказано. Нужно запомнить.

— Не думала я, что у Луиса хватит смелости убить меня, — сказала она, вставая и приближаясь к столику. — Или даже нанять убийцу. Я, конечно, заметила, что в последнее время, после исчезновения Нормана, он вел себя странно. Да, кто бы мог подумать.

Я подошел к ней, и она подала мне стакан. Я взял его.

— Спасибо, но я по-прежнему ничего не сказал. Робин Ростен улыбнулась.

— Пожалуйста, блюдите свои дурацкие принципы. Я и без вас знаю, что это Луис. Вопрос только — почему?

— Отвечать я не собираюсь. Но причину придумать смог бы.

— Деньги? — Она помотала головой. — Нет, за деньги Луис убивать бы меня не стал. Не то, чтобы он их не любил, нет; но трусости в нем было больше, чем алчности. Луис — крыса; он укусит, только если загнать в угол и запугать. Как следует запугать.

— Высоко же вы цените собственного супруга. Она пропустила мою реплику мимо ушей.

— Луис выглядит напуганным с тех самых пор, как мы нашли" шхуну Нормана пустой; думаю, он боится, что я что-нибудь замечу. Хотя началось все раньше. Похоже, нашего маленького Луиса вовлекли в какую-то крупную и опасную игру; настолько крупную, что, не испачкавшись в крови, ему не выбраться. Он говорил вам хоть раз про Менденхолл?

— Менденхолл? — переспросил я. — А что это такое? И кто такой Норман?

— Когда-то Менденхолл входил в мои владения; сейчас он отошел к тренировочной базе морских пехотинцев, вход на которую строго воспрещен. Норман был... Норман — мой друг. Несколько недель назад он исчез при загадочных обстоятельствах. Луис, должно быть, рассказывал вам.

— Зря стараетесь. Для вашего сведения: я видел вашего дурацкого мужа всего дважды и ни разу с ним не разговаривал. Так при чем тут Менденхолл?

— Правительство забрало его у меня, — сказала Робин. — Мы любим разглагольствовать, как плохо все у них там — коммунистический режим, тирания бюрократии и так далее. А меж тем не замечаем, что и сами погрязли в бюрократии. Чего стоит одна наша конфискационная налоговая система или жестокое судопроизводство. Впрочем, к нам это отношения не имеет. Забавно было, что Луис, когда это случилось, огорчился не меньше моего, хотя ему глубоко наплевать на наши семейные традиции. Просто по какой-то непонятной причине он очень привязался к Менденхоллу; особенно любил остров...

— Остров? — переспросил я, не сумев сдержать любопытства. — Какой остров?

Она, похоже, не заметила, что Петрони не в меру заинтересовался последними словами.

— Поначалу там был полуостров, — ответила она. — Длинный мыс, поросший лесом. Именно там мои предки построили первый дом — небольшую деревенскую усадьбу среди сосен с видом на залив. Потом землю постепенно подмывало, а после того, как ураган в семидесятых годах прошлого века разрушил усадьбу, мои предки возвели новый жилой дом уже на материке. Теперь в том месте осталась только цепочка мелких островков и один настоящий остров, мили полторы в поперечнике, отстоящий на добрую милю от твердой земли.

— География и история — это, конечно, интересно, — сказал я, — но я предпочитаю эротическую стимуляцию.

Я надеялся, что мой голос не выдаст охватившего меня волнения; я также мечтал, чтобы мои последние слова не разубедили ее продолжить рассказ. Впрочем, я был почти уверен, что это не случится. Робин Ростен хотела рассказать все это мне — хотела рассказать все это “Хлысту” Петрони. Вот только — почему? Она продолжила, даже глазом не моргнув:

— Я с детства обожала играть там. Мы плавали туда под парусом и устраивали пикники. Однажды я пригласила туда Луиса, еще до свадьбы, но он не из тех, кто любит пикники. Но несколько лет назад в нем вдруг проснулся интерес к острову. Несколько раз, когда мы плавали на “Фрейе”, я бросала якорь по его просьбе, а он подгребал на веслах к берегу и долго бродил по острову. Это было еще до того, как у меня отобрали эти земли. Мне почему-то кажется, что его новые интересы каким-то образом связаны с островом Менденхолл.

Я сказал:

— Но, если теперь там тренируются морские пехотинцы, а доступ туда воспрещен... Она расхохоталась.

— Сразу видно, что вы не моряк. Дело в том, Джим, что воду заборами не перегородишь. Темной ночью, поставив на “Фрейе” паруса, я проскользну по заливу Менденхолл, и ни один часовой меня не заметит. Вопрос не в этом, а в том, что замыслил Луис? Потом это странное происшествие с Норманом — кто только нас не допрашивал в связи с его исчезновением.

Пора мне было задать несколько вопросов по поводу этого таинственного Нормана. А может быть, и нет. Я спросил:

— Послушайте, душка, все это страшно интересно, но какое отношение это имеет ко мне?

— Это зависит от Луиса, — ответила она. — Можно допустить, что он прикончил Нормана из ревности — поводов я ему дала предостаточно. Даже приятно было бы представить, что он меня до сих пор так любит. — Она вдруг резко встряхнула головой. — Но я не верю в это ни на йоту. Боюсь, что он замешан в каком-то крупном и опасном деле. Как бы он не втянул мою семью в жуткий скандал...Его наверняка разоблачат. Он слишком глуп. Если только...

— Что?

Она осушила свои стакан и отставила его на столик.

— Я вам конечно, хорошо заплачу, — добавила она, как бы ненароком.

— Разумеется, — кивнул я. — За что и сколько?

Робин Ростен улыбнулась и жестом показала на мой недопитый коктейль. Я опорожнил стакан и поставил его на столик рядом с ее стаканом.

— Я не стану мелочиться, Джим Петрони, — многозначительно произнесла она.

— Я предпочитаю наличные.

Она расхохоталась, давая мне понять, что не обиделась.

— Вы — неотесанный мужлан, — сказала она. — Не беспокойтесь, наличные тоже будут.

В следующий миг она очутилась в моих объятиях, или я — в ее. Не стану утверждать, что первое движение сделал я, но и противное оспаривать не собираюсь:

Джимми Хлыст не из тех, кто отстаивает свое целомудрие с оружием в руках. Что же касается неприступного правительственного агента Мэтта Хелма, то я и думать позабыл, чью роль играю, когда мягкие губы слились с моими, а под руками затрепетало гибкое упругое тело. Некоторые мужчины предпочитают сжимать в объятиях обнаженных женщин, я же люблю принимать подарок в красочной обертке — для начала, во всяком случае.

— Ты ведь сделаешь это, да? — выдохнула она наконец. — Поможешь мне избавиться от него? — Не дождавшись ответа, она рассмеялась и жарко задышала мне в ухо. — Луис мне уже вконец осточертел, а разводы сейчас тянутся целую вечность, да и стоят целое состояние.

Я поймал себя на мысли, что никогда еще за всю долгую и кровавую карьеру не сталкивался сразу с такой уймой граждан, вынашивающих убийственные помыслы. Впрочем, большая часть моего мозга стремилась сейчас продолжить разговор на уютном кожаном диванчике.

— Конечно, крошка, — пробасил я заплетающимся языком. — Пришью, кого скажешь. Только назови — и он уже труп.

Так сказал Хлыст Петрони, но голос слышался откуда-то издалека. Я глубоко вздохнул, выпрямился и посмотрел на Робин Ростен. Лицо ее почему-то расплывалось, и я никак не мог собрать его в фокус, еще она как-то странно улыбалась. Я кинул быстрый взгляд в сторону пустых стаканов, которые стояли рядышком на кофейном столике.

— Ах ты, сука! — послышался глухой, словно из подземелья, голос Петрони.

Она расхохоталась, наблюдая за мной с нескрываемым любопытством. Мне предстояло сделать выбор, и я быстро выбросил вперед руку и схватил Робин за горло, прежде чем вероломная хозяйка успела попятиться.

— Жаль, душка, — прогудел Петрони. — Очень жаль. Не следовало тебе...

Я нарочно оборвал фразу и закатил глаза. Пальцы мои разжались. Я осел на колени и опрокинулся вперед, схватившись за ее юбку. Несколько секунд спустя она нагнулась и, разжав мои непослушные пальцы, высвободила тонкую ткань.

— Спокойной ночи, — прошептала она. — Спокойной ночи, Мэттью Хелм — или лучше звать вас Эриком?

Прежде чем потерять сознание, я понял, что нашел то, что искал; тот самый приглушенный голос, разговаривавший по телефону с Джин, женщину, которая вес это время знала, что я вовсе не дешевый гангстер Хлыст Петрони...