Онлайн чтение книги Мы карелы
СЛОВО О ТРЕХ СОСНАХ

— Натси, хочешь, я буду твоей мамой? А ты будешь моей дочкой? — спросила Анни.

— А разве моей мамы уже нет?

— Теперь я буду твоей мамой.

Натси поняла все. Она прижалась к груди Анни, стараясь не разрыдаться.

Они сидели на широкой лавке просторной избы Онтиппы. Они были дома. Уезжая из Финляндии, Анни завернула в местечко Миэслахти, где жила Иро. Иро она застала тяжелобольной.

— Возьми Натси с собой. Будешь ей матерью, — прошептала Иро. Она была такая слабая, что с трудом говорила. — Ведь мы с тобой были как сестры… Мне уже не увидеть родного дома.

— Не плачь, Иро. Ты еще поправишься.

Анни знала, что Иро не поправится.

Иро умоляла ее подождать, когда она умрет, чтобы закрыть ей глаза, похоронить на чужой земле. Но Анни не могла оставаться… Анни взяла с собой Натси и уехала. Теперь она жалела об этом: после ее отъезда Иро прожила всего два дня. Известие о смерти невестки Анни получила уже в Тахкониеми.

Жила когда-то в доме Онтиппы большая семья. Теперь их осталось всего трое — Анни да двое детей. Да будет еще Рийко.

— Ну вот мы и дома. Будем начинать жизнь сначала, — вздохнула Анни.

На следующий день Анни сказала детям, что им придется с неделю пожить одним. Еды она им оставит. Дров приготовит. А если что-нибудь случится, пусть сбегают к Окахвиэ. Она им поможет.

Анни натопила избу. Потом показала детям, как накладывать в печь дрова, как зажечь их и как закрыть заслонку. Перед отъездом наложила в печь дров. Когда в избе стало холодно, Пекка и Натси затопили печь и сделали все, как, наказывала мать. Однако наутро в избе опять было прохладно. На улице разыгралась метель, и избу быстро выстудило. Пекка и Натси забрались на печь и, закутавшись в рваную шубу, решили, что за дровами они сходят и затопят печь лишь тогда, когда будет по-настоящему холодно. А пока под шубой можно было терпеть.

Им не было скучно. В Финляндии они жили врозь, и поэтому у них было что рассказать друг другу. А сколько у них было общих воспоминаний! Они вспоминали, как бабушка Маланиэ на этой самой печи рассказывала им сказки. Бабушки не стало, а сказки не забылись. Пекка и Натси вспоминали их и рассказывали по очереди друг дружке. Потом они играли в школу. Учительница Пекки настояла на том, чтобы Анни взяла с собой учебники для сына. Пекка и Натси повторили всю арифметику. Кроме того, надо было побеспокоиться и о еде. Это тоже требовало времени. Так что топить печь им было некогда.

На улице мела пурга. Когда Пекка и Натси попытались выйти во двор, оказалось, что перед дверью намело огромный сугроб — почти до половины двери. Дети забрались опять на печь и стали рассказывать друг другу о том, что они будут делать, когда вырастут.

Им было совсем не страшно. Испугались они, когда кто-то начал дергать дверь. Кто-то скребся на крыльце, дергал дверь. Пекка и Натси старались разглядеть в окошко, что за зверь пытается ворваться в дом и съесть их, но стекла заросли толстым слоем льда и ничего не было видно. Тогда они забрались на печь, забились в угол и зарылись в тряпье.

Дверь скрипнула, и кто-то вошел в избу.

— Есть тут живые кто-нибудь?

— Мы здесь! — Пекка и Натси обрадовались, услышав голос Окахвиэ.

— А-вой-вой! Чего же это вы ко мне не пришли?

Окахвиэ затопила печь, сварила уху из сущика. Как в старые добрые времена, в избе опять пылал камелек.

Шесть дней пролетели незаметно.

Ярко светила луна. Вдруг с зимника донеслось поскрипывание полозьев и фырканье лошади. Дети бросились к окну. Кто же это едет к ним на лошади? Проваливаясь в глубоком снегу, лошадь приближалась к дому. Пекка и Натси выбежали на крыльцо.

— Мама!

— Вот, дети, наша лошадь. Советская власть дала.

Своя лошадь!

Лошадь была низкорослая, вороной масти. Только голова была у нее большая. Она тыкалась мягкими губами в ладони Пекки.

— А чем мы ее будем кормить?

— Есть чем кормить. Все у нас теперь есть, — сказала мать.

Воз был большой. В санях было и сено, и мешок овса, и мука была. В мамином кошеле оказались баранки, сахар, чай. В этот вечер в доме Онтиппы был настоящий праздник.

А через неделю приехал дядя Рийко. И не один приехал, а с тетей Верой.

— Встречай, Анни, невестку, — сказал он. — Будь ей и матерью, и сестрой, и подружкой. Весной я вернусь насовсем.

Дядя Рийко уехал, а тетя Вера осталась. Она была красивая и робкая. В каждом деле она спрашивала совета у мамы. Она умела все делать, только в чужом доме ей все было непривычно. Потом тетя Вера куда-то уехала и через три дня вернулась с коровой. В доме Онтиппы опять жизнь забила ключом. Жизнь была всюду — в избе, в хлеву, в конюшне, на дворе.

Весной дядя Рийко вернулся домой. Он уже был не военный, хотя и ходил в военной форме. Он сразу занялся хозяйством. Наточил топоры, пилы, начал подправлять избу. Починил и крышу хлева. Тетя Вера и мать чинили сети. Скоро сойдет лед, и они станут ловить рыбу.

Рыбы в тот год было много. Особенно хорошо ловилась щука в устье ручья на другой стороне озера. Взяв с собой детей, Анни поехала туда ставить сети.

Навстречу по озеру гнали плоты с лесом. Деревня строилась. На месте сожженных изб поднимались новые срубы. На пригорке заложили новую школу. Издали, с озера, новые срубы казались среди старых потемневших изб яркими, светло-желтыми пятнами.

А на самом конце мыса, прикрывая собой молодой сосняк, по-прежнему росли три старые кряжистые сосны. Искривленные, выросшие на ветрах и морозах, одна с обломленной вершиной, они стояли всем бурям наперекор. И нет на свете бури, что смогла бы сломить их. Это — карельские сосны, которые в силах выдержать любое ненастье. А когда придет время умереть, они умрут стоя, уступив свое место молодым стройным деревьям, поднявшимся вокруг них.

Таковы мы, карелы.

1964—1969