Онлайн чтение книги Меня зовут Лю Юэцзинь My name is Liu Yuejin
Глава 7. Ма Маньли и Ян Юйхуань

Ма Маньли была хозяйкой «Парикмахерской Маньли», что находилась через один переулок от стройплощадки, где работал Лю Юэцзинь. Там, на повороте в конце переулка, всегда горел фонарь. Это заведение занимало площадь в пятнадцать квадратных метров и делилось на два зала: внешний и внутренний. Ма Маньли хоть и была владелицей, также делала стрижки, а в помощь наняла одну девицу по имени Ян Юйхуань. Та приехала из Юньчэна, что в провинции Шаньси. В ее обязанности входило мытье волос, уборка и массаж. Это маленькое, убогое заведение обслуживало в основном рабочих со стройплощадки либо торговцев с ближайшего рынка. Каков размер, такие и цены. Если в салонах красоты за стрижку брали двадцать юаней, а за мытье и укладку по десять, то здесь и стрижка, и мытье головы стоили одинаково – пять юаней. Массаж стоил двадцать восемь юаней. Если кроме массажа клиент выбирал «прочие услуги», то их стоимость не превышала сотни юаней. Эти «прочие услуги» предоставляла только Ян Юйхуань, Ма Маньли этим не занималась. Поэтому разница в их выручке составляла три к одному. Ян Юйхуань хоть и была наемной, а зарабатывала больше. И ладно бы дело касалось только заработка, но эта Ян Юйхуань полагала, что именно от нее зависит вся прибыль заведения, а потому даже в разговоре с Ма Маньли она ни во что ее не ставила, точно хозяйкой тут была она. Иногда, когда подходило время обеда, Ян Юйхуань демонстративно отлынивала от работы и принималась за семечки. К готовке она даже не прикасалась, всегда ждала, пока освободится Ма Маньли и сделает обед. Из-за этого они часто ссорились. Но ссоры эти ни к чему не приводили, разве что только немного оживляли общую атмосферу.

Ма Маньли в этом году исполнялось тридцать два года. Она приехала из города Хулудао, что в провинции Ляонин. Обычно жительницы северо-востока отличались пышным бюстом, но Ма Маньли в их число не входила, имея по этой части некоторый изъян. Но поскольку она носила специальный лифчик на косточках, про ее изъян на всем белом свете знали лишь три человека. Одним из знающих был ее бывший муж, Чжао Сяоцзюнь. Когда они разводились, он бросил ей: «А ты вообще женщина? Только притворяешься».

Кроме того, об этом знала дочь Ма Маньли. Девочке уже исполнилось шесть лет. Уезжая в Пекин, Ма Маньли оставила ее вместе со своей матерью в Хулудао. Когда дочку приходилось кормить грудью, ей недоставало молока, и она все время плакала. Наконец, третьим знающим человеком был Лю Юэцзинь. Как-то раз в час ночи, когда парикмахерская уже закрылась, за Ян Юйхуань приехал на мотоцикле ее парень, а Ма Маньли осталась одна. В этот день у нее как раз были женские дела; она зашла в дальнюю комнату сменить прокладку, а заодно переоделась для сна. Поскольку она осталась одна, то пошла закрывать дверь, не надев лифчика. Едва она вышла из комнаты, как навстречу ей вылетел Лю Юэцзинь. Увидав, что с ней что-то не так, он смутился. Ма Маньли тоже смутилась и возмущенно закричала: «Куда тебя несет, твою мать?»

А Лю Юэцзинь теперь в любую свободную минутку шел непременно в «Парикмахерскую Маньли». Сюда через один переулок от стройплощадки было ходу всего-то семь-восемь минут. Приходил он сюда вовсе не за стрижкой и не за массажем, а просто посидеть, развеяться да на людей попялиться. А точнее, даже не попялиться, а послушать женскую болтовню. Ведь на стройплощадке работали одни мужики. А племянница Жэнь Баоляна, Е Лянъин, хоть и представляла женский пол, но эту стокилограммовую тушу не то что слушать, видеть не хотелось. Разумеется, подслушивать чьи-то сплетни можно и в других местах: на улицах, в магазинах, в метро. Например, до знакомства с Ма Маньли Лю Юэцзиню свободное время нравилось проводить в метро; летом там прохладно, зимой – тепло. Но комфорт – дело десятое, он шел туда, чтобы поглазеть, а точнее послушать. Женское щебетание, которым он наслаждался после рабочего дня, успокаивало и ласкало его душу. Хотя вот голос Ма Маньли нельзя было назвать щебетанием. Отсутствие пышных форм звучало в унисон с ее хрипотцой. Так что на слух Ма Маньли можно было принять и за мужчину. Однако ее хрипотца отнюдь не отталкивала, а, напротив, приятно радовала ухо, притягивая не хуже магнита. В сравнении с обычным женским щебетанием ее голос еще и пленял сердце. Кроме желания послушать голос Ма Маньли, у Лю Юэцзиня имелась еще и другая причина для встреч. Когда шесть лет тому назад суррогатчик Ли Гэншэн увел у него жену, Лю Юэцзинь сначала никак не мог понять, что же он нашел в ней особенного. Оказалось, того прельстила ее осиная талия, которую можно было обхватить руками. Теперь точно такое же достоинство Ли Юэцзинь обнаружил у Ма Маньли. Обычно, если женщина бесформенная, то уж без форм целиком. Однако Ма Маньли, не обладая пышными формами, тем не менее обладала осиной талией. Вот Лю Юэцзинь и торчал у нее целыми днями ради этой осиной талии. Теперь он в полной мере постиг смысл поговорки: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем». За тринадцать лет в браке с Хуан Сяопин он не разглядел в ней каких-то достоинств; и только когда ее увели, он, спустя шесть лет, вдруг стал скучать по ее талии. Было еще кое-что, что роднило Ма Маньли с Хуан Сяоцин – глазки-щелочки. Но кое в чем они были не похожи: Ма Маньли выгодно отличалась от смуглой Хуан Сяоцин белизной своей кожи. А еще Ма Маньли любила поучить жизни, не в пример молчаливой Хуан Сяоцин. Со временем Лю Юэцзинь так привязался к Ма Маньли, что провести три дня без нее было для него в тягость. Как-то раз он даже спросил ее:

– Как думаешь, может, это любовь?

Ма Маньли зыркнула в его сторону и, смачно сплюнув, отрезала:

– И ты, твою мать, тоже за любовью пришел?

Лю Юэцзинь не отставал:

– Я уже шесть лет в холостяках, даже любовницы не завел.

Тогда Ма Маньли ткнула в угол и сказала:

– Так какие проблемы – взял и сам себя порадовал.

Лю Юэцзинь в ответ только усмехнулся. После развода у него и вправду за шесть лет не было ни одной женщины. Иногда ему хотелось снять девицу, но все как-то денег жалко. Вот и приходилось, как сказала Ма Маньли, самому себя радовать. Но при этом им все больше овладевало желание слышать женский голос. Если Лю Юэцзиню удавалось быстро закончить с покупками для столовой, то он непременно заходил в «Парикмахерскую Маньли». Иногда он мог с собой в отдельном пакетике принести для Ма Маньли четверть кило от свиной шеи или полпакетика куриных шей. Пока Ма Маньли обслуживала клиента, Лю Юэцзинь прохлаждался рядом. Тогда она начинала им командовать: «Нечего сидеть без дела! Что люди подумают?»

Тогда Лю Юэцзинь вставал, брал щетку с совком и принимался за уборку. Ма Маньли была не против, чтобы к ней время от времени заглядывал Лю Юэцзинь, а вот Ян Юйхуань терпеть его не могла. Присутствие в парикмахерской мужчины явно мешало ее бизнесу. Бывает, заглянет какой-нибудь клиент в надежде сделать массаж, но, увидав мужика, возьмет и развернется. Лю Юэцзинь и сам понимал, что отпугивает других клиентов, но завязать со своими визитами тоже не мог. Поэтому, если кто-то из мужчин заглядывал в парикмахерскую, он поспешно объяснял:

– Ничего страшного, я просто работаю по соседству.

Но стоило Лю Юэцзиню сказать «ничего страшного», как человек мгновенно испарялся. Едва Лю Юэцзинь переступал порог парикмахерской, как Ян Юйхуань начинала психовать, демонстрируя ему свое раздражение. У себя на родине в Шаньси Ян Юйхуань звалась Ян Ганьни. Приехав в Пекин, она уже несколько раз меняла имя, представляясь то Ян Бинбин, то Ян Цзинвэнь, то Ян Юйчунь. Однако потом все эти имена ей показались какими-то простецкими, и она стала называть себя Ян Юйхуань. Приехала она совсем тощая, но спустя год раздобрела. От природы тонкокостная, она, конечно, не приобрела устрашающих размеров работавшей на стройплощадке племянницы Жэнь Баоляна, но, тем не менее, жировые складочки на ее теле присутствовали. Теперь она вновь решила похудеть. Но это растолстеть просто, а вот сбросить вес – задача посложнее. Все кругом говорили, что она толстая, хотя именно это и привлекало ее клиентов. Лю Юэцзинь, зная, что она стремится похудеть, каждый раз при встрече, отмечал: «Юйхуань, а ты еще больше похудела». Благодаря этим его комплиментам Ян Юйхуань еще как-то терпела Лю Юэцзиня в «Парикмахерской Маньли».

Ма Маньли три года назад развелась с Чжао Сяоцзюнем. Лю Юэцзинь не знал, кем он работает; Ма Маньли на его расспросы тоже не отвечала. Лю Юэцзинь несколько раз встречался с ее бывшим мужем в парикмахерской. Тот постоянно лоснился от пота, был при костюме и напоминал мелкого предпринимателя. Всякий его приход в парикмахерскую имел одну цель – выбить деньги. Из их перебранки можно было узнать, что после развода у них остался неразрешенным конфликт по поводу тридцати тысяч юаней. Причем сама Ма Маньли не брала у него этих денег, их одолжил у Чжао Сяоцзюня ее младший брат. Но брат скрылся в неизвестном направлении, и теперь Чжао приставал к Ма Маньли. Ма Маньли знать не знала об этом займе, поэтому они постоянно выясняли отношения. Однажды визит Лю Юэцзиня совпал с приходом в парикмахерскую Чжао Сяоцзюня. В тот раз между бывшими супругами разразилась не просто ссора – они подрались. Одно из зеркал разбилось вдребезги. У Ма Маньли от удара в лицо пошла из носа кровь. Лю Юэцзинь кинулся их разнимать, тогда Чжао отбросил Ма Маньли в сторону и ринулся к Лю Юэцзиню:

– Раз ты тут не чужой, то, может, и деньги возвратишь?

Лю Юэцзинь попытался его урезонить:

– Уже до крови дело дошло, давай спокойно поговорим, хватит руки распускать.

– Я смотрю, сегодня кое-кто явно нарывается, так я угощу по полной программе!

С этими словами он снова повернулся к Ма Маньли. Лю Юэцзинь, глядя на ее окровавленное лицо, бросился на помощь. Тут же он расстегнул свою поясную сумку и, вытащив тысячу юаней, отдал их вместо Ма Маньли. Чжао Сяоцзюнь взял деньги и, выругавшись, ушел прочь. Лю Юэцзинь недоуменно прокомментировал:

– Ведь уже развелся, а все каких-то денег требует, что за тип?

Но уже на следующий день Лю Юэцзинь стал раскаиваться. Раскаивался он не в том, что полез защищать Ма Маньли, а в том, что пожертвовал свои деньги. Ведь он был сбоку припека. Те как бывшие супруги накопили личные проблемы, которые его не касались. Зачем ему понадобилось влезать в их дела? Ладно еще, если бы у Ма Маньли и Лю Юэцзиня имелись какие-нибудь отношения, но до сих пор они даже не целовались, так с чего он начал изображать из себя рыцаря? Однако теперь он чувствовал себя не рыцарем, а обманутым недотепой. На следующий вечер Лю Юэцзинь снова заявился в «Парикмахерскую Маньли» и потребовал у Ма Маньли «компенсации». Но та не признавала никакого долга: «Ты свои деньги сам пожелал отдать, так что вопрос компенсации меня не касается».

Лю Юэцзинь, отдав долг Маньли из своего кармана и не получив взамен никакой благодарности, вконец ощутил себя в дураках. Хорошо еще сумма оказалась незначительной. В любом случае неприятный осадок у него остался. Зато теперь он стал наведываться в парикмахерскую с полным сознанием своей правоты.

На следующий день после того, как Лю Юэцзинь отыграл роль аньхойца, он снова наведался к Ма Маньли. На этот раз он принарядился в купленный на ночном рынке серый костюм с галстуком. Под пиджаком на поясе он закрепил сумку с деньгами. Если появлялся повод, Лю Юэцзинь всегда надевал костюм. Сначала он не планировал заходить к Ма Маньли; он направлялся на почту, чтобы отослать деньги сыну. Но, проходя мимо парикмахерской, Лю Юэцзинь заметил, что у него остается время, и решил проведать Ма Маньли. На самом деле его поход на почту оказался хорошим предлогом, чтобы в очередной раз пристать к Ма Маньли по поводу долга. На пороге парикмахерской Лю Юэцзинь наткнулся на Ян Юйхуань, которая, прислонившись к дверному косяку красила губы. Это занятие она совмещала с выслеживанием потенциальных клиентов. Заметив Лю Юэцзиня, она даже не убрала ногу с порога, что в очередной раз убедило его в отсутствии у этой шаньсийской бестии всякого воспитания. Разозлившись, он не удостоил ее своим обычным комплиментом: «А ты еще больше похудела». Ма Маньли в это время только закончила мыть волосы клиенту и теперь усаживала его перед зеркалом для укладки. Лю Юэцзинь, понимая, что она занята, заметил на столе огромный персик и по-хозяйски взял его, чтобы утолить жажду. Покончив с персиком, он решил облагородить внешний вид и подстричь волосы в носу. Взяв ножнички, он встал перед зеркалом и занялся своим носом. Дождавшись, когда клиент досушит волосы, расплатится и уйдет, Лю Юэцзинь произнес:

– Пришел с тобой попрощаться.

Ма Маньли очень удивилась:

– Ты покидаешь Пекин?

– Не только Пекин, я покидаю этот мир.

Ма Маньли удивилась еще больше. А Лю Юэцзинь продолжал:

– Вчера мой сынок официально поставил меня перед фактом, что если я сегодня же не вышлю ему денег на обучение, он уйдет к матери. Шесть лет назад я оставил его при себе, сколько сил у меня ушло на его воспитание – и вот нате вам. Чего мне только стоили эти шесть лет! Если же он сейчас переметнется к своей матери, не будет ли это означать, что он встанет на ее сторону? Что обо мне люди подумают? Вот я и решил: зачем жить дальше?

Ма Маньли была в курсе его непростой судьбы, однако, заметив в его голосе нотки негодования, она не торопилась ему верить. Но Лю Юэцзинь, невзирая на это, продолжал гнуть свою линию. Глядя на свое отражение в зеркале, он стал поносить своего сына:

– Сучье отродье, не заигрался ли ты? Кто такая эта твоя мать? Семь лет назад она была шалавой. А за кого замуж вышла? За суррогатчика! Рано или поздно закон до него доберется! – Следом он стал жалеть себя: – Честным людям в этом мире житья нет. Кто посмелее – дохнет от переедания, у кого кишка тонка – мрет от голода. Я же поступлю иначе. Сам на себя руки накладывать не буду, а вот их, выродков, найду и зарежу обоих, пусть кровь обагрит мой нож!

Вчерашний спектакль сделал свое дело – Лю Юэцзинь вошел во вкус. Сегодня ему быстрее удалось войти в роль обиженного папаши. Он так разозлился, что лицо его стало багровым, а на шее выступили жилы:

– Вот, зашел к тебе, а потом сразу на вокзал.

Ма Маньли попалась на его удочку и стала уговаривать:

– Да стоит ли это того, чтобы на людей с ножом бросаться?

Тогда Лю Юэцзинь заорал во всю мощь:

– А что мне, по-твоему, остается, если нужно срочно заплатить за обучение больше трех тысяч?

Этот крик отрезвил Ма Маньли. До нее дошло, что так Лю Юэцзинь пытается вернуть свои деньги:

– А ты молодец: такой спектакль разыграл ради каких-то копеек.

Не желая больше пререкаться с Лю Юэцзинем и тратить на него свое время, а может, просто презирая его за скупердяйство, она вытащила из ящичка ворох каких-то совсем уж мелких купюр и швырнула их Лю Юэцзиню.

– Впредь даже не показывайся.

Лю Юэцзинь подобрал с пола деньги, пересчитал; там оказалось двести десять юаней. Выйдя из роли, он сказал:

– Про какой спектакль речь? Все чистая правда.