Онлайн чтение книги На хвосте Техас
Глава 17

Шторы в спальне были задернуты, поэтому в помещении все еще царил полумрак. Вновь закрыв глаза, Митч перевернулся на другой бок и рукой поискал Рыжую. Ночь прошла прекрасно. Это была какая-то необыкновенная, удивительная, сумасшедшая ночь. Потом даже во сне его не оставляло чувство удивления и восторга. И сейчас он опять это ощутил, уловив слабый аромат тела Рыжей, вспомнив ее страстное прерывистое дыхание.

— Рыжая, — простонал Митч, тиская руками простыни. — Рыжая, где ты? — Открыв широко глаза, он сел на кровати с отчаянным воплем: — Рыжая!

В ванной послышался звон. Дверь с шумом открылась, Рыжая выбежала в спальню. На ней были туфельки, чулки, узенькие трусики и лифчик. Поскольку она была невысокой, но полнотелой, то считала, что ее трусы и лифчик непременно должны быть узенькими.

Рыжая обвила Митча руками, прижала его голову к своей груди и принялась шепотом успокаивать. Потом спросила, что стряслось. Смущаясь, он объяснил, что увидел плохой сон. Она его опять поцеловала и извинилась за то, что в такой страшный момент не оказалась рядом.

Затем Рыжая попыталась встать, но Митч удержал ее за резинку трусиков.

— Зато сейчас ты здесь, — констатировал он. — Это даже лучше.

— Но... но я... — Она запнулась и изобразила бодрую улыбку. — О'кей, любимый. Только позволь мне натянуть сетку на волосы, будь добр.

— Нет, обожди, — быстро выпалил он. — Ты ведь собиралась этим утром выйти, не так ли?

— Ну, собиралась, но это может и подождать. В конце концов...

Митч перебил ее, твердо заявив, что не станет нарушать ее планов, коли она уже приготовилась к выходу.

— Я просто подразнил тебя, — солгал он. — Ты мчись по своим делам, а я еще посплю.

Она так и сделала, но Митч не уснул. Только лежал с закрытыми глазами, немного обеспокоенный, но в целом довольный своим поступком, думая об их интимной близости и о том, что для него открыла в ней Рыжая.

Она была женщиной и постоянно напоминала ему, порой без особой надобности, что он — мужчина. А любой мужчина, как и любая женщина, нуждается в получении друг от друга того, чего не могут взять больше ниоткуда. Рыжая постигла это уже давно, так как росла в большой семье, ютящейся в лачуге. Бывали времена, когда она злилась на Митча, и тогда ему было лучше держаться от нее подальше. Но во всех других случаях стоило ему лишь попросить или хотя бы намекнуть, как Рыжая охотно и с готовностью давала ему то, чего он хотел.

Мой Бог, а разве может быть иначе? Но что, если она не придерживается такого же мнения?

Может, Рыжая желает его только потому, что никогда не знала другого мужчины? При их постоянных переездах завести любовника довольно сложно. Но если она и не получает такого же удовольствия, как он, то это проблема. На все про все уходит несколько минут, ну, иногда, положим, больше, однако если она не успевает за это время насладиться, значит, просто его не любит.

Кровать неожиданно заскрипела. Митч вздрогнул, повернулся и тут же попал в объятия Рыжей.

— Ах, Митч, дорогой, мой любимый! Как я могла уйти, когда ты нуждаешься во мне?!

— Но, детка... Ты же одета...

— Ну так все сорви! Сорви и приведи меня в ужасный беспорядок! Потом я снова оденусь, приведу себя в божеский вид и... Митч!

...Часом позже после вынужденной задержки Рыжая отправилась за покупками, а точнее, в свой весьма своеобразный рейд. Каждый раз, когда, как и сейчас, у них выпадало свободное время, она совершала такую экскурсию. На это уходил целый день, поскольку сумма, которую Рыжая позволяла себе истратить, не превышала пяти долларов. Все свои приобретения она делала исключительно в самых дешевых магазинах и лавочках.

Это было то, о чем Рыжая мечтала будучи ребенком и, в отличие от всех известных Митчу взрослых, по-видимому, сумела воплотить в жизнь. Осторожно переходя от прилавка к прилавку, она тратила десять центов у одного, пятнадцать у другого и четвертак у третьего. Потом делала паузу, чтобы съесть мороженое на палочке или даже решиться на ленч в такой дешевой забегаловке, при одной мысли о которой у Митча обычно начинались спазмы в желудке. Поглотив с аппетитом ужасную стряпню, например вялый латук с сосисками, вдобавок ко всему поданный девицей с прыщавым лицом и наманикюренными ногтями, Рыжая предпринимала новую атаку на прилавки, подгадывая так, чтобы истратить последние десять центов перед самым закрытием магазинов.

Она очень болезненно воспринимала все, что касалось сделанных ею покупок, которых, по ее словам, была целая куча (обычно через день или два они исчезали неизвестно куда). Однажды Митч подшутил над ней, спросив, не забыла ли их Рыжая в лавке? Она вспыхнула и обозвала его жадным, глупым, старым дураком. Митч поднял ее на руки, как ребенка, и начал укачивать, расхаживая взад-вперед по комнате, стараясь унять рвущиеся из ее груди горькие рыдания. И в его глазах тоже стояли слезы, так как он наконец-то понял причину ее печали. Это было равносильно потере невинности до момента созревания, такое происходит с жителем тихой глубинки, когда его внезапно оглушает ритм огромного индустриального города.

Рыжая была особым случаем, и он — тоже. Но обитательница фермерской лачуги и вечный постоялец отелей были всего лишь крайними в мире, который всех равняет по своим меркам. Митчу даже не надо было особо гадать, какие у нее возникали мысли, когда она узнала из школьной книжки о приключениях Мэри Джейн и ее волшебного пони. Он подозревал, что по-своему они были сродни его собственным при чтении о веселом сговоре между Банни Кроликом и мистером Сторком, когда наверху вовсю скрипели пружины кровати.

Вот почему Рыжая плакала, и он заодно с ней. Нет, не из-за идеализированных мечтаний давно минувших дней, а из-за горьких реалий настоящего. Не из-за утрат, а из-за того, чего никогда не было. Не из-за того, что могло бы быть, а из-за того, что и быть никогда не могло.

Выплакавшись, она фыркнула, выпрямилась и улыбнулась. Затем объявила, что и впредь будет ходить за покупками лишь по самым дешевым магазинам. Надежда умирает последней. И еще оставались признаки того, что мечтам, возможно, суждено сбыться.

Этим утром, впрочем, как и всегда, Рыжая запланировала ранний старт. Поэтому, несмотря на отсрочку по вине Митча, отчалила, когда было всего лишь начало десятого.

А тридцать минут спустя, вымытый, выбритый и одетый, Митч сидел на террасе, читал утреннюю газету и завтракал. Он не мог припомнить, когда еще чувствовал себя таким же довольным собой и настолько уверенным, что мир представлялся ему устрицей, на которую у него есть бесспорные права. Хьюстон оказался для него чертовски подходящим городом. А разве он не говорил так всегда? Отправляясь сюда, Митч знал, что поездка будет удачной, но действительность превзошла все его ожидания. Тридцать три полновесные «штуки» от вонючки Лорда и еще восемнадцать от Зирсдейла! Пятьдесят одна тысяча в кубышке, а месяц еще не кончился.

Конечно, и расходы тоже ужасающие, но...

Неожиданно на террасе появился Таркелсон.

Он не постучал, не позвонил, просто открыл дверь запасным ключом и вошел. Митчу хватило одного взгляда на его лицо, чтобы возблагодарить Бога за то, что Рыжая ушла. Менеджер что-то сжимал в руке, и это могло быть лишь одной вещью.

Митч вскочил и повел его в гостиную. Там насильно усадил на диван и налил ему спиртного.

— Все хорошо, Тарк. (Какое там к черту хорошо!) Давай-ка прими на грудь и успокойся!

Таркелсон жадно схватил стакан с выпивкой. Митч тем временем мягко высвободил из его другой руки неприятный груз.

Чеки. Общей стоимостью на тридцать три тысячи долларов. И на каждом красными чернилами написано: «В платеже отказано».

Он знал, что означают эти слова, но увидеть их воочию — совсем другое дело. Митч внезапно ощутил пустоту, холодок на спине и комок в горле. Он готов был взвыть из-за крушения всех его планов, но вместо этого лишь натянуто рассмеялся и ободряюще подмигнул Таркелсону.

— Вот это да, приятель! И это все, что они тебе завернули?

— "Все"? — ошалел менеджер. — Мой Бог, разве этого недостаточно?

— Я имею в виду его законные издержки. Счет за отель, например? Он и его оплатил чеком, ведь так?

— Ох да, хоть с этим все в порядке. Двенадцать сотен долларов и прочее...

— А ты, конечно, всучил ему квитанцию по всей форме с подробным перечислением всех расходов, — кивнул Митч.

Вот так обстояли дела. Лорды вряд ли окажутся в состоянии доказать, что эти тридцать три тысячи ушли на игру, как и доказать, что у Уинни просто не могло быть таких денег. Но не это главное.

Лорды должны были оплатить чеки. Даже представить было невозможно, что они откажутся это сделать. Но раз отказались...

Таркелсон плеснул в стакан еще виски, сделал такой глоток, что лицо его побагровело, и выругался.

— Проклятье, Митч, нельзя дать этой семейке увильнуть от оплаты! Как ты думаешь, они могут уклониться или не могут?

— Надо еще посмотреть. Если не нам, то уж мне точно. На данный момент все выглядит так, что они уже уклонились.

— Но это же незаконно! У них нет ни малейшего права так поступать.

— Тарк, — Митч сделал жест, изображающий нетерпение, — а как ты можешь поступить? Представить это дело стряпчим отеля? Чтобы они затеяли тяжбу и протащили это дельце по всем судам вместе с нами? Лордам к такому, сам знаешь, не привыкать. У них полным-полно адвокатов, которые будут только рады показать, на что способны.

— Но, Митч, если ты знал, что все так обернется...

Митч огрызнулся — они оба знали, что такое возможно. Вот чего не знали, так это того, что именно так и будет.

— Поэтому остается лишь признать, что наши худшие опасения подтвердились. И не будем дурачить друг друга, утверждая, что это не так, потому что быть такого не может. Это все равно что говорить копу, будто он не может тебя арестовать. Пусть у него и нет такого права, да только он уверен в обратном.

Пораженный Таркелсон уставился на Митча, и тот тут же смягчил голос:

— Ладно, с этим будет все о'кей. Гарантирую, что так оно и будет. Судя по тому, как сейчас обстоят дела, наличка отеля уменьшилась на тридцать три тысячи? Как скоро тебе надо восполнить недостачу?

— Тянуть нельзя! В контору каждый день приходят требования на оплату тарифов и услуг. Конечно, я могу снова представить эти чеки к оплате, включить их в кредитную строку...

Митч перебил его, посоветовав этого не делать. Чеки наверняка снова завернут, такая большая сумма в кредитной строке неизбежно вызовет подозрения и приведет к дознанию.

— Мы продулись в кости, Тарк. Ничего другого не остается, как оплатить проигрыш.

Он вытащил бумажник, отсчитал тридцать три тысячи долларов и невольно скривился, увидев, как мало у него осталось.

Таркелсон выглядел смущенным.

— Митч, я боюсь, что у меня сейчас нет...

— Забудь об этом, — предложил Митч. — Просто перепиши эти чеки на мое имя. — Он не ждал, что Таркелсон вернет ему свои десять процентов от сделки. У него была мать-ипохондричка, старая перечница, которая бухала все деньги сына на пребывание в больницах и на так называемое лечение.

Все еще встревоженный, но уже испытывающий облегчение Таркелсон обменял чеки на наличные.

— Сам дьявол подставил тебе ножку, Митч. Знаю, что для тебя это еще не крах, но ты уверен, что сумеешь получить по чекам?

— А я и не собираюсь.

— Что?!

— Как быстро ты сумеешь достать мне билет на самолет до Далласа? Это-то ты можешь, надеюсь? А мне надо собирать вещички.

Митч избежал дальнейших вопросов благодаря тому, что тут же вышел из комнаты. Через час, оставив Рыжей короткую записку, он был уже в дороге.