Онлайн чтение книги На хвосте Техас
Глава 3

Хьюстон.

Черная земля, белые люди.

Там вы никогда не встретите чужака.

Говорят, Техас велик, но сливки его населения — на юге, в Хьюстоне. Еще говорят, что в Хьюстоне делается то, о чем в других городах люди только мечтают. Здесь не выставляют свои богатства напоказ, просто жертвуют несколько миллионов университетам или благотворительным организациям. Если ты богач, то от тебя ничего другого и не ожидают, а сам богач всячески делает вид, что ни в грош не ставит ту популярность, которую этим, приобретает.

Хьюстон — это, видите ли, юг, а поэтому здесь махровым цветом цветет все, что характерно для юга: галантность, щедрость, гостеприимство. Форт-Уэрт — это запад, Даллас — восток, а Хьюстон — юг. Никогда не забывайте, что это юг.

Здесь самые-самые белые люди. (Так говорят.) Тут никогда не встретишь чужака (это тоже так говорят). Но никогда не забывайте подлинного значения слова «белый», особенно если такое определение вам не слишком подходит...

* * *

Утром следующего дня, когда они сошли с поезда в Хьюстоне, Рыжая все еще дулась.

Это была бросающаяся в глаза парочка, сопровождаемая завистливыми и восхищенными взглядами. Стройный, хорошо подстриженный мужчина, с висками, слегка тронутыми сединой. Безупречно одетая женщина, с царственной осанкой. Ее голова с рыжими волосами гордо сидела на стройных плечах, укутанных серебристыми соболями.

Затянутая в перчатку рука Рыжей покоилась на локте Митча, как того требовал этикет. Но с ее стороны это было чистой воды притворство. Игравшая на губах улыбка, как и подчеркнутая вежливость, с которой она отвечала Митчу, тоже были лишь для проформы.

Митч уже понял — настало время принимать решительные меры. Иначе, если ее гнев будет усиливаться, она сама перейдет к действию.

Оказавшись внутри вокзала, он извинился, сделал знак носильщику обождать, затем зашел в телефонную кабинку и открыл справочник. Все то время, пока Митч названивал, Рыжая недоумевала и сердилась на задержку, но, конечно, ничего не сказала.

И только после того, как они уже несколько минут ехали в такси и Рыжая удивилась тому, в какую сторону они направляются, она повернулась к нему.

— Что это значит? Я думала, что мы остановимся в деловой части города.

— Я отменил там заказ и зарезервировал для нас номер в другом отеле на целый месяц. — Митч понизил голос, многозначительно глянув в сторону водителя. — Мы нуждаемся в том, чтобы побыть немного вместе, Рыжая. И это место должно быть особым.

— Мы же провели вместе ночь, помнишь?

— Я знаю и чертовски огорчен, дорогая. Ужасно, ужасно огорчен! Пожалуйста, прости меня, если можешь.

— Пожалуй, я подумаю об этом. Не забывай только просить меня... этак несколько лет подряд.

Митч взял ее за руку. Она вырвала ее, но не сразу, а через секунду или две. Выходит, немного оттаяла. Митч воспользовался моментом и усилил натиск:

— Знаю, месяц на одном месте — это долго. Но зато мы сможем отдохнуть. Эта выставка скота в Форт-Уэрте... Она последовала сразу же за...

— Мне это не в тягость. Я не из тех, кто плохо переносит дорогу.

— Знаю! Но в любом случае нам и там предстоят поездки — придется взять в аренду машину на все время пребывания в отеле. Оттуда всего сто пятьдесят миль до школы, мы сможем повидаться с мальчиком.

— Для меня это не довод. Не больно-то я рвусь увидеться с твоим сыном!

Митч подавил улыбку. Она обожала его сына. На некоторое время наступила тишина, затем Рыжая придвинулась к нему чуть ближе и с деланным безразличием поинтересовалась, как скоро они смогут навестить мальчика?

— Я имею в виду, — спохватилась она, — когда мы сделаем то, что нам предстоит сделать?

Митч засмеялся тепло и ласково, заверив, что они будут делать все, что ей захочется, в любое время, как только она пожелает, и ни в коем случае не станут заниматься тем, к чему не лежит ее душа.

Рыжая тут же заявила, что в таком случае они поедут завтра. Затем еле слышным шепотом, при этом белизну ее щек окрасил застенчивый румянец, произнесла:

— Подозреваю, сегодня мы будем слишком заняты... кое-чем, — и порывисто сжала его руку.

* * *

Так рука в руке они и подъехали к отелю.

Митч зарегистрировал их на обычный манер — как мистер и миссис Корлей. Раз уж начали что-то, то и продолжать надо в том же духе. Так как они сняли номер на месяц, оплатить его пришлось вперед. Митч выложил требуемую сумму, добавив к ней еще тысячу на случай дополнительных расходов, связанных с разного рода услугами. Слегка встревоженный, он отошел от конторки и присоединился к Рыжей возле лифта.

Конечно, в кубышке еще оставалось немного налички, возможно, чуть больше трех тысяч баксов. Пусть даже и так, но все равно он уже был на пределе: для крупного шулера такая сумма ниже нормы, и уже это таит в себе опасность. Даже без показухи, подобно нынешней, его расходы на Рыжую и на себя, включая поездки, проживание, камуфляж и прочее, тянули на тысяч пятьдесят в год — это по-скромному. А ведь были еще расходы и на сына, причем немалые.

С учетом того, что деньги текут между пальцами, как вода, нельзя было не считаться с необходимостью порой делать крупные ставки и мириться с тем, что изредка — а куда денешься? — приходится оставаться внакладе и восполнять немалые потери. Поэтому здравый смысл диктовал всегда иметь в распоряжении не менее двадцати тысяч. Сейчас же у Митча, включая деньги, находящиеся на банковском счете, не набиралось и половины этой суммы.

«Что-то должно срочно обломиться, — успокаивал он себя. — Непременно подвернется в самом ближайшем времени! Хьюстон — это как раз тот город, где бал правит сам дьявол. Все деньги мира, ну, во всяком случае, большая их часть, собраны здесь, да и местные обыватели — удивительный народ».

Взбодрив себя таким образом и чувствуя, что Рыжая прильнула к нему всем своим бесподобным телом, Митч вышел из лифта и проследовал в отведенные им апартаменты.

При виде номера у Рыжей перехватило дыхание. Коридорный едва успел уйти, как она кинулась Митчу на шею, задыхаясь от восторга.

— О мой Бог, миленький ты мой! Вот это да!

— Нравится?

— Нравится — не то слово! Но, но... боюсь даже спрашивать, сколько же стоит такая роскошь?

— И не спрашивай. Если, конечно, не хочешь, чтобы тебя называли «Рыжей с одной ягодицей».

— Как это?

— Я о том, что тогда откушу половинку твоей сочной, аппетитной попки.

Рыжая засмеялась, покраснела и пылко поцеловала Митча. Затем, вцепившись в его руку, потащила осматривать апартаменты.

Это был пентхаус с видом на город с трех сторон. В огромной гостиной, с камином до самого потолка, красовалось большое пианино, отделанное слоновой костью, под тон снежно-белому ковру, застилавшему весь пол.

В номере было две спальни, комната для прислуги, три ванные комнаты и костюмерная. В мужской спальне Рыжая повернулась к Митчу и обвила руками за пояс; ее груди подрагивали от возбуждения.

— И не говори мне, — взмолилась она. — Даже знать не хочу, сколько это стоит. Но хотя бы намекни.

— Вполовину меньше удовольствия видеть тебя довольной. — Ты душка! Я собираюсь сегодня не быть такой букой... ну, как прошлой ночью.

— А ты не можешь объяснить поточнее?

— Ну, буду ласковой! Ну, позволю тебе все. — Она так и пылала. — Словом, дам тебе все-все.

— Звучит многообещающе. От такой маленькой женщины...

— Сам увидишь! А сейчас намекни...

— Хватит и того, что здесь не гнушались останавливаться самые известные личности.

— И насколько знаменитые?

— Самые, самые известные. Такие, что дальше некуда.

Внезапно до нее дошло.

— Ты имеешь в виду прези... — Она прижала руки к его груди и оттолкнула Митча. — Уходи! Выйди сию же минуту! Мне нужно прилечь, прежде чем я упаду в обморок.

Митч уселся в гостиной и поднял телефонную трубку. Слуги начали прибывать как на парад: служанка (она числилась за номером, и ему достаточно было позвонить, чтобы вызвать ее в любой момент), коридорные с утренними газетами, цветами для ваз в номере, целым набором напитков для бара и, наконец, официант с завтраком.

Подписывая различные чеки всевозможными специально заточенными на все случаи жизни карандашами, Митч прикинул общую сумму и определил ее не менее чем в сто пятьдесят долларов. Из груди вырвался невольный вздох. Он позвал Рыжую, ныне облаченную в брючную пару, и они отправились на террасу завтракать.

Ее волосы буквально горели на утреннем солнце. Кожа казалась столь же нежного цвета, как фарфоровая чашка, которую она поднесла к губам. Рыжая ела красиво, но с аппетитом — пища действовала на нее как тоник. Еда возбуждала ее, как других возбуждает спиртное. Карие глаза радостно блестели, скуластое лицо светилось счастьем.

Митч, наблюдая за ней, улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, как бы защищаясь.

— Я такая свинья! Просто когда я была девчонкой, у нас в доме еды было не густо.

— А ты помнишь нашу первую совместную трапезу?

Рыжая показала на рот — он был слишком набит, чтобы разговаривать. Прожевав и проглотив очередную порцию, она с довольным видом перевела дух и только тогда ответила, что, конечно, помнит — разве такое забудешь? — и добавила, как бы вскользь, что это было почти пять лет тому назад, не так ли?

— Не пытайся поймать меня в ловушку. — Митч засмеялся. — Ты же отлично знаешь, прошло уже больше шести лет.

— Шесть лет, три месяца и двенадцать дней, — с кивком уточнила Рыжая и, мечтательно улыбнувшись, сказала: — Ну разве не смешно вспомнить, как мы встретились, дорогой? Точнее, странно, я это имела в виду.

— Что же тут смешного? — возразил Митч. — Я повсюду высматривал такую, как ты.

— Точнее, искал такую, с которой мог бы работать.

— Я же сказал — искал такую, как ты.

И это было правдой.

Но он не знал этого, пока не увидел ее.

Рыжая порывисто встала и молча протянула к нему руки. Митч взял их в свои, поцеловал, а затем подхватил ее и понес в спальню.