Пролог

Онлайн чтение книги На хвосте удачи
Пролог

Он выбрал ее сразу. Застенчивую девочку, только вышедшую из детской: белокурые локоны выбиваются из-под скромного чепца, тонкие нежные пальцы теребят тесьму шали, а огромные синие глаза поглядывают на мир испуганно и доверчиво. Ее хотелось защитить, ее хотелось унести и спрятать в уютном безопасном доме – его доме! – под крепкие запоры и неусыпную охрану преданных слуг. Уберечь от этого мира. От опасностей жизни, жадных взглядов, нечестивых помыслов других мужчин – а он не сомневался, что мужчины всего мира не устоят перед обаянием этого нежного французского цветка. И даже то, что девица принадлежит к иной нации, его не останавливало. Как и вялое сопротивление ее родственников – благо, родителей Натали Мартель унесла болезнь, когда девочка была еще маленькой, а тетушка, за ней присматривающая, и без того была перегружена собственными многочисленными отпрысками. Да что там – его не остановил даже громкий ропот его собственной родни. Дон Рикардо Диего де Аламеда желал эту девочку со всем пылом сорокалетнего мужчины, знающего, чего он хочет, да что там – с неистовой жаждой мореплавателя, увидевшего наконец долгожданный берег.

Короткая помолвка, огромный собор, новые платья, венчание, чужой язык, чужие лица, чужие обычаи – и всегда рядом чужой, суровый, страстный, но такой сильный и надежный мужчина. Муж. Неудивительно, что Натали обвилась вокруг него, точно тонкая цветущая лиана, слишком слабая, чтобы самостоятельно противостоять жизненным бурям и невзгодам. Страх, уважение, граничащее с поклонением, – вот что испытывала юная женщина по отношению к испанцу. А тот баловал свою жену как умел: драгоценности, изысканные угощения, платья, развлечения, приличествующие замужней сеньоре из знатной кастильской семьи. Взамен Натали радовала его кротким нравом, послушанием и красотой.

Огорчила лишь однажды – когда вместо долгожданного наследника родила ему дочь.

Но кровь есть кровь, и девочка как старшая получила все необходимые имена: имя матери, имя бабушки, имя благословенной и милосердной девы Марии, а также фамилии отца и матери. Наталия Росио Мария Мартель де Аламеда приняла крещение молча и стойко, со свойственным ей внимательным и недоверчивым выражением темных отцовских глаз.

Казалось, этой смуглой крохе не передалось от французской матери ничего, кроме признаков пола. Крепкое здоровье, черные кудри, густые брови, неукротимая энергия, упрямый и вспыльчивый нрав: Исабель, вдовствующая сестра дона Рикардо, не раз качала головой, узнавая в «дочери этой еретички» фамильные черты де Аламеда. Таким был в детстве ее старший брат, таким был ее единственный, безумно любимый сын Алонсо.

Росший в доме Рикардо подросток, почти юноша, стоически сносил все приставания, игры и ревнивую любовь малолетней кузины. Он уже не раз ходил в море со своим дядей, участвовал в сражении с наглыми выскочками-англичанами, и на таких веских основаниях считая себя взрослым мужчиной, играл в лошадки и кораблики лишь в отсутствие бесстрастных взглядов слуг, умиленно смеющихся – дона Рикардо и неодобрительных – матери. Исабель не без основания полагала, что, не завладей француженка сердцем и телом ее благородного брата, Алонсо стал бы единственным претендентом на наследство. А дон де Аламеда своими умелыми торговыми и военными эскападами в несколько раз приумножил семейные владения и богатство.

Умная и коварная Исабель в присутствии брата обращалась с невесткой с преувеличенным вниманием и сердечностью. Наедине же превращалась в беспощадную фурию, только что ядом не брызгала: критиковала слабое здоровье француженки, которое не позволяло родить мужу долгожданного наследника; ошибки в произношении, незнание традиций, мелкие промахи в ведении хозяйства и приеме гостей. Натали пыталась пожаловаться мужу. Но кто из мужчин вникает в женские глупости, да еще рассказанные столь путано, неубедительно и нерешительно? Дон Рикардо только смеялся да отмахивался, а однажды еще и вспылил, раз и навсегда запретив оговаривать его драгоценную сестру, которая ввиду долгого отсутствия у него супруги достойно вела хозяйство и дом, а сейчас тратит столько сил, помогая чужестранке освоиться в семье де Аламеда. Нерешительная француженка отступилась, как всегда покорно принимая волю мужа, и понесла свой тяжкий, не заметный никому крест дальше – не как благородная донна из гордого и знатного кастильского рода, а как забитая и равнодушная ко всему крестьянская кляча.

Зато Нати (или Чио, как уменьшительно называл ее отец по второму имени Росио) с самой колыбели, от самой груди кормилицы твердо знала, что мать разрешит ей что угодно, лишь бы только ее оставили в покое; отца она может обвести вокруг любого из своих пухлых пальчиков; кузен ее любит, хоть и стесняется показать это взрослым… А вот от тетушки Исы следует держаться подальше. Не по возрасту сообразительная племянница переняла манеру поведения у самой донны Исабель де Аламеда де Эррера: почтительность и послушание в присутствии родителей и посторонних. В отсутствие их девочка старалась лишний раз не попадаться тете на глаза, а если попадаться, только в безопасной компании Алонсо.

Настало время, когда дела колоний в Новом Свете потребовали пристального внимания дона Рикардо. Он и так уже два года не выходил в море. Вместе с ним уплывал и Алонсо. Натали до самого последнего дня не верила, что она остается одна (крошка-дочка не в счет), без любящего мужа, в чужой стране, среди чужих недружелюбных людей, в огромном мрачном старинном доме. А дон Рикардо покидал родину с легким сердцем: он верил, что его хрупкая жена и драгоценная дочь будут под надежным присмотром и защитой сестры и многочисленной родни. Натали рыдала до самой последней минуты расставания. Если Исабель и плакала, провожая надолго единственного сына и любимого брата, то лишь в пределах своей комнаты, и хотя выглядела бледной и осунувшейся, сохраняла обычное надменное спокойствие.

Напрасно наивная француженка думала, что расставание с любимыми мужчинами разрушит стену отчуждения: Исабель словно не заметила ее рук, протянутых в поисках и предложении утешения, и прошла мимо, точно невестки и не было.

Так продолжилось дальше. Казалось, Натали просто перестала существовать. Нет, ее не морили голодом или отсутствием заботы – только лишили общения, тепла и поддержки. Посетителям, исправно являвшимся в дом де Аламеда с визитами вежливости, говорилось, что донна слишком слаба для приемов. Единственными лицами, которые Натали видела, были лица слуг, домашнего исповедника и дочери. Неудивительно, что несчастная действительно чувствовала себя слабеющей и больной. Иногда Исабель невольно сравнивала невестку с бледной и нежной лилией, слишком чувствительной для того, чтобы выдержать яркое беспощадное кастильское солнце.

Но благородная донна лишь крепче сжимала узкие губы. Она делает все, о чем ее просил дорогой брат: его жена не знает ни в чем отказа, никаких забот и тревог. Остальное ее не касается. Если Натали предпочитает беспрерывно плакать и чахнуть, а не вести себя как положено женщинам рода де Аламеда, то тому виной – порченая французская кровь.

Нати, как и всякий ребенок, любила свою маму, но с тех пор как отец отправился в море, с мамой просто не было никакого сладу: она то беспрерывно плакала, то смотрела куда-то в пространство, не замечая пытающуюся развеселить или привлечь к себе внимание дочь. Она постоянно болела и постоянно печалилась, а еще часами молилась, заставляя молиться вместе с ней и Чио.

Поэтому Нати теперь с ней было скучно и грустно. Иногда к ним приходили гости с детьми, но девочки были скучны и хотели играть лишь в куклы, а мальчики не желали играть с девочками и глядели на них так снисходительно, словно были уже взрослыми сеньорами. Одного она даже побила – за этот невыносимый взгляд. Потом, правда, пришлось стоять в часовне на коленях в искупление своего дурного поступка и в назидание того, как полагается вести себя благородным сеньоритам.

Зато с побитым Хуаном Миро она подружилась. Нати показала ему ручей, где они с кузеном Алонсо пускали кораблики, а Хуан подарил ей игрушечный галеон – на таком ее отец, дон Рикардо, поплыл за золотом в Новый Свет. На игрушке даже можно было поднимать и опускать паруса! Слугам пришлось расчистить ручей и сделать маленькую запруду: теперь корабль мог плавать беспрепятственно, не садясь на мели и не преодолевая течения. Тетя Иса, конечно, поджимала тонкие губы так, что они были уже совсем не видны, но не запрещала играть племяннице в мальчишеские игры – Миро приходились им дальними родственниками и были очень уважаемой семьей. Мало ли, может, дон Рикардо посмотрит благосклонно на будущий союз с этим родом!

А малютка Нати меж тем уже успела в первый раз обручиться. Пятилетний дон Хуан, покоренный ее прямым и метким ударом в нос, а также тем, что она в отличие от других сеньорит разделяет его страсть к кораблям и морским баталиям, как-то принес колечко, утащенное из шкатулки его сестры, и сделал предложение руки и сердца по всем правилам этикета. Недолго думая Нати согласилась выйти за него замуж – потому что любимый кузен Алонсо был так далеко и уже так долго, что она от него уже отвыкла. Они даже серьезно обменялись поцелуями в щеку. Колечко, оказавшееся слишком большим для пальцев сеньориты де Аламеда, Нати засунула в свой детский кошелек.

Время шло.

Исабель не показывала, что волнуется все сильнее, лишь становилась нетерпимее и сварливее. Когда вышли все мыслимые и немыслимые сроки, а вестей о возвращении или хотя бы о судьбе вышедших в море мужчин так и не поступило, Натали укрепилась в мысли, что ей, Натали Мартель де Аламеда, скоро придется подписывать счета и письма как Натали Мартель вьюда (вдова) де Аламеда. Она, конечно, недолго задержится на этом свете, но раз уж ей суждено уйти вслед за возлюбленным супругом, как оставить в земной юдоли скорби несчастного ребенка? На кого надеяться? Кому довериться?

Натали даже тайком отправила письмо родственникам во Францию с описанием своего бедственного положения. Ответ не замедлил себя ждать и был сухим, коротким и определенным: раз уж она сделала свой выбор вопреки советам родным, вопреки своей истинной вере и предпочла жизнь на чужбине с папистом, то родня не желает знать ее и уж тем более ее испанское отродье. Пусть обратится за советом к Богу: он милосерден, он наставит, убережет и поможет своей заблудшей дочери…

Исабель чуть ли не возненавидела француженку – за ее бурное отчаяние и показную, как она считала, набожность. Что страдать и биться в рыданиях – ее ребенок вот он, рядом, не пожран язычниками или акулами, не казнен иноверцами, не утоплен внезапным штормом и не повешен кровожадными пиратами… Видно, много грехов у этой женщины, раз она так их замаливает!

Бог сжалился однажды или ему попросту надоели ее бесконечные мольбы: в минуту просветления Натали вдруг вспомнила, что родной брат ее отца Жан Жак Мартель очень давно уехал в Новый Свет и открыл прибыльное торговое дело во французской колонии. Молодая женщина послала дядюшке письмо, в котором описала весь настоящий и вымышленный ужас своего положения. Жан Жак понял письмо так: его племянница томится среди испанцев, испытывая голод, холод, лишения, преследования, и вместе с малюткой-дочерью готовится вот-вот отдать Богу душу. Мартель смутно припомнил тихую худенькую бледненькую девочку, валившуюся с ног при малейшем ветерке, – конечно, разве она может выдержать хотя б каплю бедствий, что выпали на ее долю? Нимало не раздумывая, Жан Жак дал согласие на немедленный приезд племянницы с ребенком; порекомендовал надежного судовладельца и даже заплатил за то, чтобы их доставили на остров Омори.

Его ответ пришелся на самую темную пору жизни Натали – один из знакомых капитанов принес страшную весть о гибели торгового каравана дона де Аламеда.

Натали слегла окончательно. Исабель бродила по дому, молчаливая и бледная, словно призрак; слуги и домочадцы поспешно исчезали с ее пути. Глаза ее всегда были сухи и неумолимы – глаза карающего ангела, каким представляла его себе француженка. Тень смерти легла на дом де Аламеда. Даже неунывающая и шумная Нати вела себя тихо и незаметно: всякие визиты прекратились, ей оставалось либо играть с детьми слуг, либо листать книги в отцовском кабинете. Дон Рикардо не видел ничего страшного в том, что женщина разумеет грамоту в пределах Библии и счетов зеленщиков и портних, и потому девочку учили читать. Хотя больше всего, конечно, Нати привлекали в книгах гравюры и картинки.

Получившая ответ от дядюшки Мартеля Натали радостно обнимала дочь, целовала, говорила без умолку, путая французские и испанские слова. Но главное Нати уяснила: они поедут далеко, за море, в гости к ее дедушке Жану Жаку, в края, где всегда тепло и весело.

– А мы там встретим папу? Папа же туда уплыл?

Лицо матери омрачилось.

– Все может быть, все может быть, моя деточка. Может быть, он ждет нас там. На все воля Божья.

Хотя Натали от души надеялась, что все-таки они встретятся не на дне морском, где сейчас покоится тело ее ненаглядного Рикардо.

Поначалу француженка решила уехать тайком. Однако, прожив всю жизнь за спиной родственников, а следом и мужа, поняла, что не знает самого простого: как собрать вещи, добраться до порта, сколько денег и драгоценностей следует взять с собой… Поэтому в конце концов она решилась на разговор с Исабель. До того был силен ее страх перед золовкой, что Натали даже не сознавала, что после гибели мужа она стала главной наследницей и полновластной хозяйкой этого дома и всех его слуг и домочадцев.

Исабель выслушала ее молча, выражение ее смуглого костистого лица нисколько не изменилось. Натали ожидала возражений, готова была настаивать на своем, а если не удастся – умолять на коленях. И растерялась, услышав произнесенное сухим тоном:

– Вы действительно хотите покинуть наш дом, донна Наталия? Вы действительно хотите уехать за море и жить на островах с вашим дядюшкой?

– Да.

Исабель склонила голову.

– Ваше желание для меня закон. Однако отъезд должен быть тихим и незаметным, чтобы никто не мог обвинить семью де Аламеда в том, что вас выгнали с дочерью вон. Я все сделаю сама. Будьте спокойны.

И ушла быстрыми большими шагами – торопилась покинуть удивленную дурочку, чтобы не показать улыбку торжества на своем лице. Глупая еретичка по своей собственной воле делала то, чего донна Исабель желала все годы этого злополучного брака. Она уходит и оставляет всё – всё! – в руках Исабель! А если, то есть когда вернется Алонсо… Еретичка с французским отродьем исчезнет из жизни возлюбленного брата, а мальчик получит то, что он и должен получить по людской и божественной справедливости.

Не прошло и недели, как Натали обнаружила, что к ее отплытию (или побегу, если судить по спешности и секретности) все уже готово: доверенный дядюшкин судовладелец предъявил письма и патент, на судно спешно погрузили все, что может понадобиться в долгом путешествии, подобрали и обновили весь гардероб. Шкипер получил щедрую плату; его заверили, что он получит такую же, если доставит пассажиров и вручит прямо в руки сеньору Мартелю живыми и невредимыми. Несмотря на всю свою неприязнь к невестке, Исабель вовсе не желала, чтобы та оказалась на невольничьем рынке, и постаралась, чтобы алчность не затуманила христианскую совесть судовладельца.

Но вместо облегчения Натали ощутила не только неуверенность, которая преданной сестрой рука об руку шла с ней всю жизнь, но и первые сомнения: а права ли она, предпринимая столь смелый шаг? Права ли, заставляя покинуть отчий дом Нати, наполовину испанку, подвергая свою жизнь и жизнь ребенка превратностям долгого морского пути – шторма́, пираты, язычники… Разве одобрил бы ее решение дон Рикардо? Словом, Натали, как всегда, была готова сдаться и продолжать жить в тоске и отчаянии, доводя себя молитвами до исступления и строгими постами – до болезней, но…

Донна Исабель увильнуть ей не позволила.

Наступил поздний вечер, почти ночь, когда они должны были отправиться на корабль. Кошелек, набитый золотом и серебром, драгоценности в шкатулке – Исабель не поскупилась, да и с чего бы, раз невестка оставляет все ее сыну? Нати спала на руках у чернокожей рабыни-няньки. Донна Исабель в последний раз заглянула в лицо ребенка, так напоминавшее маленького Алонсо: пухлые щечки, длинные черные ресницы, сросшиеся брови, кудри, спадавшие на смуглую чистую кожу… Как бы она ни относилась к француженке, ребенок был еще безгрешен. Но Исабель ожесточила свое сердце – а в чем же виноват ее бедный мальчик? Тетка прикрыла личико Нати углом дорогой шали и сказала нетерпеливо:

– Пора!

…А через несколько часов пришло невероятное известие: дон де Аламеда вместе с доном де Эррера передавали привет и сообщали, что они возвращаются, хоть и пережив всяческие приключения, в добром здравии и с предвкушением близкой встречи. После пароксизма радости первым порывом Исабель было послать гонца на корабль, с которым на рассвете отбывала ее невестка.

Но женщина подумала.

И еще раз подумала.

А ведь известие могло и запоздать, прийти уже после отъезда француженки…

Конечно, дон Рикардо расстроится и даже разгневается на свою сестру, слабую женщину, которая не смогла противостоять желанию донны Наталии воссоединиться с родными. Но разве могла Исабель ослушаться невестку, ставшую хозяйкой дома де Аламеда после отъезда супруга?..

Исабель знала мужчин: они переменчивы, точно морская погода, – сегодня без тебя жить не могут, чахнут и страдают, а назавтра уже и думать забыли. Когда Рикардо позабудет о своей недолговечной страсти к чужестранке, поймет, что та вместе с ребенком потеряна для него навсегда, он обратит свой взгляд на того, кто поистине достоин стать его наследником.

На ее ненаглядного Алонсо.


Капитан «Морской звезды» был расстроен. Если б он знал, ни за что бы не взялся за оказание этой, пусть и хорошо оплачиваемой услуги – доставки племянницы с внучатой племянницей хорошему приятелю Жан Жаку Мартелю. Женщина на борт корабля поднялась уже больной. А тяготы долгого пути лишь усилили ее недомогание. От морской болезни Натали начала страдать еще до отплытия – и даже в штиль с трудом выбиралась на палубу: бледная, слабая, похудевшая до прозрачности. Конечно, никаких особых яств на корабле не водилось, но капитан заботился, чтобы его матросы не голодали, а пассажиры не испытывали ни в чем нужды. Казалось, однако, что сеньора и в пище-то не нуждается: ела она как птичка, а зловещий кашель, который шкипер приметил еще при выходе из порта, съедал ее почище голода.

Нати же от морской болезни не страдала вовсе. Ее нянька, возможно, слегла бы, если б девочка предоставила ей такую возможность. Но так как неугомонная малышка не желала проводить в тесной каюте и лишней минуты, Доре приходилось следить и следовать за ней постоянно: корабль, неспокойное море, мужчины… Моряки поначалу бранились и пугались, заставая или натыкаясь на девочку в самых неожиданных местах, но вскоре забавная и упрямая малышка их просто покорила.

Для Нати корабль стал просто большой игрушкой – вроде подаренного галеона. Или это она уменьшилась и вместе с мамой и няней попала на кораблик, где живут и работают кукольные матросы? И вокруг вовсе не море, а запруда в ручье? А шторм – это волны, которые они с Миро нагоняют ладошками? Как бы то ни было, играть в новую игру и в новые игрушки Нати нисколько не надоедало. Слова «вант-путенсы», «фал», «ют», «квартердек», «гафель», «фок» звучали колдовскими заклинаниями, посылавшими игрушечных матросов то туда, то сюда. А по вантам было так интересно лазить и висеть на них. И причитания няньки и чертыханья моряков (негромкие из-за присутствия на «Морской звезде» благородной сеньоры) не могли удержать ее от бега по палубе от фальшборта до фальшборта и головокружительных подъемов и спусков по трапам. Единственным, кого Нати научилась слушаться, был капитан. Но так и положено в игре: всегда слушаться капитана. А если кораблей несколько – адмирала. Адмиралом был ее отец дон Рикардо. Таким будет она сама – когда вырастет и купит или построит свой корабль.

Так что в отличие от своей бедняжки мамы Нати наслаждалась долгим плаваньем – сказалась-таки кровь испанских мореходов: военных, торговцев, а то и вовсе (тс-с!) пиратов… Сезон был удачным. Ласковое солнце позолотило и без того смуглую кожу, выжгло на нежных щеках постоянный румянец; пассат, ровный и сильный, обтесал с тельца младенческую припухлость, а постоянное движенье и лазанье укрепило руки-ноги и придало выносливость, цепкость и гибкость мышцам. Донна Исабель разгневалась бы, увидев, во что превратилась сеньорита из рода де Аламеда: куда подевалось строгое воспитание маленькой донны? Морской чертенок – вот самое верное определение, данное командой.

Когда они добрались до Карибских островов, морякам было даже грустно расставаться с малышкой. Жалели девочку и по другой причине – все видели, что ее мать вряд ли поправится. Оставалось надеяться только на то, что благодатный климат тропиков сможет продлить ее дни, и умрет она хотя бы на твердой земле, на руках заботливых родственников, а ее дядюшка станет добрым опекуном внучатой племяннице.

Так что бедный Жан Жак Мартель однажды с ужасом и неверием лицезрел у себя на пороге исхудавшую, рано постаревшую, явно умирающую племянницу, которую в последний раз видел еще в детской.

– Дядюшка! Наконец-то мы добрались! – тонкие руки обняли его крепкую шею, горячие слезы оросили лицо.

Шкипер «Морской звезды», самолично проводивший своих пассажирок (даже раньше, чем закончили выгружать товары), улыбался ему сочувственно и подбадривающе. И с немалым облегчением: он выполнил поручение, доставил хрупкий живой груз, хоть и изрядно попорченный – но уж точно не по его вине. А вот у приятеля Мартеля заботы только начинаются…

Усадив в кресло изнемогающую от жары племянницу, Жан Жак обнаружил за спиной шкипера крупную негритянку, недоверчиво наблюдавшую за ним. Левой рукой она прижимала к груди укутанную в шаль шкатулку, правой крепко держала за руку девчушку лет пяти, таким же настороженным взглядом рассматривавшую нового родственника и новый дом.

– А это, я полагаю, моя внучатая племянница! – сказал Жан Жак с суетливым радушием. – И как же тебя зовут, моя душечка?

Девочка насупилась, разглядывая французского дядю-дедушку жгучими темными глазами. Натали, повернув голову на спинке кресла, повторила вопрос по-испански, негритянка дернула девочку за руку, и маленькая испанка пробормотала свое полное имя.

– Натали Розали Мари? – повторил Жан Жак на французский манер. – Как же мне тебя называть, крошка? Розетт, Роз, Мариэтт, Манон, Марион?

– Мы зовем ее Нати, – устало сказала мать. – И она хорошо понимает по-французски, хоть и говорит не чисто. Дядюшка, у вас не будет лишних хлопот, Дора умеет с ней управляться и заставит ее слушаться…

Родственники обменялись взглядами: я знаю, что умираю, сказал взгляд женщины, но что ж поделать; я знаю, что ты умираешь, сказал взгляд мужчины, и что же теперь делать…

Натали умерла через три недели. Она и не мучилась даже – просто таяла на глазах, как снежная дева, теплым течением принесенная в лето. Она исполнила свой долг, доставив дочь в безопасное место, и теперь просто уходила – в мире сама с собой.

Пришлось пригласить приора Модестуса из мужского монастыря. Нати внимательно и зорко следила за священником, заучивала-повторяла наизусть весь обряд, словно правила новой игры: исповедь-елеосвящение-причастие… Было очень интересно, хоть и страшновато.

На похоронах рыдала одна негритянка. Жан Жак смаргивал слезу – когда вспоминал, что он уже не молод, а Франция и родственники так далеко и никто не сможет прийти к нему на похороны. Маленькая испанка стояла рядом – в траурной одежде, с торжественным видом.

Придя пожелать дедушке доброй ночи, Нати уточнила, правильно ли все поняла:

– Мама теперь на небе, да?

– Да. Но она приглядывает за тобой, девочка.

– И за тобой? – уточнила Нати.

– Ну и за мной тоже…

– Значит, она проследит, чтобы ты меня не обижал? – сделала правильный вывод Нати. – Доброй ночи, дедушка.

Не сказать, чтобы Жан Жак был счастлив, поневоле став опекуном своенравной маленькой испанки, но драгоценности и крупная сумма денег, которые благополучно довезла несчастная племянница, примирили его с положением вещей. Судя по красоте матери, заметной даже в призрачном облике умиравшей, да приложив небольшое приданое, подросшую Нати легко будет сбыть с рук – то есть выдать замуж за того, кого подберет ей дед. А до того девчонка будет подспорьем в доме и в лавке.

Жан Жак Мартель был взрослым разумным человеком, хитрым и удачливым торговцем, но он и представить не мог, насколько же ошибается…


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
Наталья Колесова. На хвосте удачи
1 - 1 06.10.16
Пролог 06.10.16
Часть первая. Испанское отродье 06.10.16
Часть вторая. Нэтти и Фокс 06.10.16
Пролог

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть