Онлайн чтение книги
Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 1
Королевич и его дядька
№123[483]Место записи неизвестно. AT 502 (Чудесный пленник, освобожденный царевичем). В указателе AT , кроме многочисленных европейских, учтены подобные сказки, записанные в Америке — Северной на французском языке и Южной (в Вест-Индии) от негров на испанском языке. Русских вариантов — 35 (дополнительно к СУС : Матвеева , № 15), украинских — 15, белорусских — 8. Близкие русским варианты имеются в сборниках сказок восточных народов СССР (например, Осет. ск. , № 46, 60; Башк. творч. , II, № 4, 5), В научной литературе (например, в работах А. Н. Веселовского, И. И. Толстого, М. Бошкович-Стулли, И. Боберг, В. Юнгмана, В. Я. Проппа) отмечалась связь сюжета с древнегреческим мифом об освобожденном Силене, с более поздними легендами о царе Мидасе, взявшем в плен Силена, о царе Нуме, пленившем лесного демона Фавна, о царе Соломоне, державшем в плену Асмодея, а также с известными по исландским сагам (Heimskringla: Halfdanar saga svarta. Kap. 8) и по первой книге «Деяний датчан» («Gesta Danorum») летописца XII—XIII вв. Саксона Грамматика историческим преданиям-легендам об освобожденном принцем великане, чудесном пленнике короля. Сказки типа 502 вошли в итальянские сборники XVI—XVII вв. — «Приятные ночи» Страпаролы (ночь V, сказка 1) и «Пентамерон» Базиле (IV, № 4). В России подобные сказки получили популярность отчасти устным путем, а отчасти благодаря лубочным и «серым» изданиям Прогулки.. , 1786 г.; «Жар-птица и сильный могучий богатырь Иван-царевич, победивший Змея Горынича, и его братья». М., 1839 и др.), которые оказали влияние на устные повествования. Они существенно отличаются от западноевропейских. Если, например, в итальянских сказках принц укрощает жеребца, который беспощадно терзал и опустошал королевство, в русских сказках герой совершает другие подвиги — побеждает вражеское войско или змея. Основные исследования: Пропп. Ист. ск. , с. 141—147; Liungman , S. 119—120. Данный вариант один из наиболее подробно и ярко разработанных. Своеобразными подробностями отличаются эпизоды угощения отравленным пирогом, преподнесения королевичу чудесных подарков дочерьми лешего, спасения королевича, брошенного дядькой на дно моря. Воинские подвиги королевича напоминают сюжет типа «Незнайка» — AT 532 , иногда полно сочетающийся с сюжетом типа 502 (см. текст № 126) в восточнославянских сказках. Характерно для них и изображение чудесного пленника в облике могучего богатыря-лешего. После слов «вытащи ключ у ней из кармана, да меня и выпусти» (с. 163) Афанасьев в сноске привел вариант просьбы лешего, обращенный к царевичу: «Пойди к матери и заплачь горькими слезами; будет она тебя по головушке гладить, да ты у ней ключ из кармана и выкради». После слов «дали ему котомку и одного дядьку» (с. 164) указан вариант начала: «Был-жил король, у него был один сын Иван-королевич; стал он на возрасте, собрал своих сверстников и начал с ними погуливать и шутить шутки нехорошие: кого за руку ухватит — рука прочь! кого за голову — голова прочь! Пришли бояре и купцы и всякие люди к королю с жалобами. Король только руками хлопнул: «Экая напасть, — говорит, — один блин, да и тот комом!» Созвал генералов и сенаторов: «Куда мне сына девать? В крепость посадить или повесить?» — «Ваше королевское величество, — отвечают генералы и сенаторы, — царских семян (т. е. детей) не бьют, не куют, а на божью волю пускают». (Записано в Архангельской губернии). Вариант ответа средней дочери мужика-лешего (с. 164—165): «Я ему подарю перстень: и ночью свечей зажигать не надобно — так светит».
Жил-был король, у него был сын-подросток. Королевич был всем хорош — и лицом и нравом, да отец-то его не больно: все его корысть мучила, как бы лишний барыш взять да побольше оброку сорвать. Увидел он раз старика с соболями, с куницами, с бобрами, с лисицами. «Стой старик! Откудова ты?» — «Родом из такой-то деревни, батюшка, а ныне служу у мужика-лешего». — «А как вы зверей ловите?» — «Да леший-мужик наставит ле́сы[484]Сети, ловушки., зверь глуп — и попадет». — «Ну, слушай, старик! Я тебя вином напою и денег дам; укажи мне, где ле́сы ставите?» Старик соблазнился и указал. Король тотчас же велел лешего-мужика поймать и в железный столб заковать, а в его заповедных лесах свои ле́сы поделал.
Вот сидит мужик-леший в железном столбе да в окошечко поглядывает, а тот столб в саду стоял. Вышел королевич с бабками, с мамками, с верными служанками погулять по́ саду; идет мимо столба, а мужик леший кричит ему: «Королевское дитя! Выпусти меня; я тебе сам пригожусь». — «Да как же я тебя выпущу?» — «А пойди к своей матери и скажи ей: матушка моя любезная, поищи у меня вшей в головке. Да головку-то положь к ней на колени; она станет у тебя в голове искать, а ты улучи минуту, вытащи ключ у ней из кармана, да меня и выпусти». Королевич так и сделал; вытащил ключ из кармана у матери, прибежал в сад, сделал себе стрелку, положил на тугой лук и пустил ее далеко-далеко, а сам кричит, чтоб мамки и няньки ловили стрелу. Мамки и няньки разбежалися, в это время королевич отпер железный столб и высвободил мужика-лешего.
Пошел мужик-леший рвать королевские ле́сы! Видит король, что звери больше не попадаются, осерчал и напустился на свою жену: зачем ключ давала, мужика-лешего выпускала? И созвал он бояр, генералов и думных людей, как они присудят: голову ли ей на плахе снять, али в ссылку сослать? Плохо пришлось королевичу — жаль родную мать, и признался он отцу, что это его вина: вот так-то и так-то все дело было. Взгоревался король, что ему с сыном делать? Казнить нельзя; присудили: отпустить его на все на четыре стороны, на все ветры полуденные, на все вьюги зимние, на все вихри осенние; дали ему котомку и одного дядьку.
Вышел королевич с дядькою в чистое поле. Шли они близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли, и увидели колодезь. Говорит королевич дядьке: «Ступай за водою!» — «Нейду!» — отвечает дядька. Пошли дальше, шли-шли — опять колодезь. «Ступай, принеси воды! Мне пить хочется», — просит дядьку королевский сын в другой раз. «Нейду!» — говорит дядька. Вот еще шли-шли — попадается третий колодезь, дядька опять нейдет, и пошел за водою сам королевич. Спустился в колодезь, а дядька захлопнул его крышкою и говорит: «Не выпущу! Будь ты слугой, а я — королевичем». Нечего делать, королевич согласился и дал ему в том расписку своей кровью; потом поменялись они платьями и отправились дальше.
Вот пришли они в иное государство; идут к царю во дворец — дядька впереди, а королевич позади. Стал дядька жить у того царя в гостях, и ест и пьет с ним за единым столом. Говорит он ему: «Ваше царское величество! Возьмите моего слугу хоть на кухню». Взяли королевича на кухню, заставляют его дрова носить, кастрюли чистить. Немного прошло времени — выучился королевич готовить кушанье лучше царских поваров. Узнал про то государь, полюбил его и стал дарить золотом. Поварам показалось обидно, и стали они искать случая, как бы извести его.
Вот один раз сделал королевич пирог и поставил в печку, а повара добыли яду, взяли да и посыпали на пирог. Сел царь обедать; подают пирог, царь только было за нож взялся, как бежит главный повар: «Ваше величество! Не извольте кушать». И насказал на королевича много всякой напраслины. Царь не пожалел своей любимой собаки, отрезал кусок пирога и бросил наземь; собака съела да тут же издохла. Призвал государь королевича, закричал на него грозным голосом: «Как ты смел с отравой пирог изготовить, сейчас велю тебя казнить лютою казнию!» — «Знать не знаю, ведать не ведаю, ваше величество! — отвечает королевич, — Видно, поварам в обиду стало, что вы меня жалуете; нарочно меня под ответ подвели». Царь его помиловал, велел конюхом быть.
Повел королевич коней на водопой, а навстречу ему мужик-леший: «Здорово, королевский сын! Пойдем ко мне в гости». — «Боюсь, кони разбегутся». — «Ничего, пойдем!» Изба тут же очутилась. У лешего-мужика три дочери; спрашивает он старшую: «А что ты присудишь королевскому сыну за то, что из железного столба выпустил?» Дочь говорит: «Дам ему скатерть-самобранку». Вышел королевич от лешего-мужика с подарком, смотрит — кони все налицо; развернул скатерть — чего хочешь, того просишь: и питье и еда!
На другой день гонит он царских коней на водопой, а мужик-леший опять навстречу: «Пойдем ко мне в гости!» Привел и спрашивает середнюю дочь: «А ты что королевскому сыну присудишь?» — «Я ему подарю зеркальце: что захочешь, все в зеркальце увидишь!» На третий день опять попадается королевичу мужик-леший, ведет к себе в гости и спрашивает меньшую дочь: «А ты что королевскому сыну присудишь?» — «Я ему подарю дудочку — только к губам приложи, сейчас явятся и музыканты и песельники». Весело стало жить королевскому сыну: ест-пьет хорошо, все знает, все ведает, музыка целый день гремит. Чего лучше? А кони-то, кони-то! Чудо, да и только: и сыты, и статны, и на́ ногу резвы.
Начал царь хвалиться своей любимой дочери, что послал ему господь славного конюха. А прекрасная царевна и сама давным-давно конюха заприметила: да как и не заметить красной де́вице добра мо́лодца! Любопытно стало царевне: отчего у нового конюха лошади и резвее и статнее, чем у всех других? «Дай, — думает, — пойду в его горницу, посмотрю: как он, бедняжка, поживает?» А уж известно: чего баба захочет, то и сделает. Улучила время, когда королевич на водопой коней погнал, пришла в его горницу, а как глянула в зеркальце — тотчас все смекнула и унесла с собой и скатерть-самобранку, и зеркальце, и дудочку.
В это время случилась у царя беда: наступил на его царство семиглавый Идолище, просит себе царевну в замужество. «А если не выдадут, так и силой возьму!» — сказал он и расставил свое войско — тьму-тьмущую. Плохо пришлось царю: делает он клич по всему своему царству, сзывает князей и богатырей; кто из них победит Идолища семиглавого, тому обещает дать половину царства и вдобавок дочь в замужество. Вот собрались князья и богатыри, поехали сражаться против Идолища, отправился и дядька с царским войском. И наш конюх сел на кобылу сиву и потащился вслед за другими. Едет, а навстречу ему мужик-леший: «Куда ты, королевский сын?» — «Воевать». — «Да на кляче далеко не уедешь! А еще конюх! Пойдем ко мне в гости».
Привел в свою избу, налил ему стакан водки. Королевич выпил. «Много ль в себе силы чувствуешь?» — спрашивает мужик-леший. «Да если б была палица в пятьдесят пудов, я б ее вверх подбросил да свою голову подставил, а удара и не почуял бы!» Дал ему другой стакан выпить: «А теперь много ли силы?» — «Да если б была палица во сто пудов, я б ее выше облаков подбросил». Налил ему третий стакан: «А теперь какова твоя сила?» — «Да если бы утвердить столб от земли до неба, я бы всю вселенную повернул!» Мужик-леший нацедил водки из другого крану и подал королевичу; королевич выпил — и поубавилось у него силы кабы на седьмую часть.
После вывел его мужик-леший на крыльцо, свистнул молодецким посвистом: отколь ни взялся — вороной конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя, из ушей дым столбом, из-под копыт искры сыплются. Прибежал к крыльцу и пал на коленки. «Вот тебе конь!» Дал ему еще палицу-буявицу[485]Боевую палицу ( Ред ). да плеть шелковую. Выехал королевич на своем вороном коне супротив рати неприятельской; смотрит, а дядька его на березу взлез, сидит да от страху трясется. Королевич стегнул его плеткою раз-другой и полетел на вражее воинство; много народу мечом прирубил, еще больше конем притоптал, самому Идолищу семь голов снес. А царевна все это видела; не утерпела, чтоб не посмотреть в зеркальце, кому она достанется. Тотчас выехала навстречу, спрашивает королевича: «Чем себя поблагодарить велишь?» — «Поцелуй меня, красна де́вица!» Царевна не устыдилася, прижала его к ретиву сердцу и громко-громко поцеловала, так что все войско услышало.
Королевич ударил коня — и был таков! Вернулся домой и сидит в своей горенке, словно и на сражении не был, а дядька всем хвастает, всем рассказывает: «Это я был, я Идолище победил!» Царь встретил его с большим почетом, сговорил за него свою дочь и задал великий пир. Только царевна не будь глупа — возьми да и скажись, что у ней головушка болит, ретивое щемит. Как быть, что делать нареченному зятю? «Батюшка, — говорит он царю, — дай мне корабль, я поеду за лекарствами для своей невесты; да прикажи и конюху со мной ехать: я ведь больно к нему привык!» Царь послушался, дал ему корабль и конюха.
Вот они и поехали, близко ли, далеко ли отплыли — дядька приказал сшить куль, посадить в него конюха и пустить в воду. Царевна глянула в зеркальце, видит — беда! Села в коляску и поскорей к морю; а на берегу уж мужик-леший сидит да невод вяжет. «Мужичок! Помоги моему горю; злой дядька королевича утопил». — «Изволь, красна де́вица! Вот и невод готов! Приложи-ка сама к нему белые ручки». Вот царевна запустила невод в глубокое море, вытащила королевича и повезла с собою; а дома все дочиста отцу рассказала.
Сейчас веселым пирком, да и за свадебку; у царя ни мед варить, ни вино курить — всего вдоволь! А дядька накупил разных снадобий и воротился назад: входит во дворец, а тут его и схватили. Взмолился он, да поздно: духом[486]Быстро, скоро. его на воротах расстреляли. Свадьба королевича была веселая; все кабаки и трактиры на целую неделю были открыты для простого народа безденежно. И я там был, мед-вино пил, по усам текло, а в рот не попало.
№124[487]Записано в Воронежской губ. и передано Н. И. Второвым, собирателем воронежского фольклора, Афанасьеву и Далю. AT 502. Эпизод поимки младшим из трех братьев, дураком, таинственного ночного вора является иногда вступлением не только в русских, но и в других восточнославянских сказках типа 502 (ср. текст № 126, белорусских). Характерны для восточнославянских вариантов также эпизоды чудесной помощи, оказываемой царевичу-пастуху бывшим пленником его отца в решении трудных задач. После слов: «пойман этакий богатырь» (с. 167) Афанасьев в сноске привел три варианта начала сказки: « Вариант 1: Жил-был царь на царстве, государь на государстве; у того царя был любимый сад, а в том саду росла яблоня с золотыми и серебряными яблоками. Начал вор ходить, золотые, серебряные яблоки обрывать. Царь поставил кругом большой караул — все нет толку! Вор свое дело знает, яблочки по-прежнему сымает. Вот и вызвался старый садовник. «Я, — говорит, — могу вора изловить!» Царь тому очень рад: «Пожалуйста, излови! царской рукой награжу!» Садовник потребовал три ведра вина крепкого да три кадочки меду сладкого; взял корыто, рассытил вино медом и поставил под яблоню, а сам спать пошел. Вдруг пошел гул по саду: земля дрожит, лист на дереве шумит, волна на реке подымается — летит чудище; прилетел, нарвал золотых и серебряных яблок и увидал корыто, спустился на́земь, упился вином и тут же мертвецким сном заснул. Садовник как раз вовремя пробудился, прибежал и двенадцать кузнецов с собой привел; взяли кузнецы цепи железные, оковали чудище и сволокли его сонного в крепкую темницу. Царь обрадовался, наградил садовника и приказал войска готовить, народ сзывать, виселицу ставить, захотел казнить это чудище... (Царевич выпускает его на волю). В назначенный час пошли за чудищем, отперли темницу, — а там его и духу не слыхать, только разорванные цепи валяются. Осерчал царь на свою царицу: «Как-де ты усмотреть не могла? У тебя ключи были!» Ухватил ее за белую руку и возвел на виселицу: «Честно́й, православный народ! Свободила она чудище от лютой казни; пусть сама ее приймет!» (Царевич признается...). Вариант 2 : У крестьянина было три сына; посеяли на новине белоярую пшеницу; вместо зеленей все поле засветилося самоцветными каменьями. Пошел мужик к царю: «Ваше величество! Позволь слово говорить, не вели за слово казнить». — «Говори смело». Рассказал мужик про каменья самоцветные: «Нам ли велишь тем полем владеть али в казну велишь отобрать?» — «Вам бог дал, вы и владейте!» Повадился на крестьянское поле вор ходить. Пошел старшой брат караулить. В самую полночь приезжает Вихорь Вихрёвич о двенадцати головах, под ним борзый конь, копытом в землю бьет да самоцветное каменье пожирает. Большой брат выскочил: «Что ты, Вихорь Вихрёвич, нас обидишь (обижаешь)? Нам бог дал, государь пожаловал!» — «Ах, ты белогубый щенок! — говорит Вихорь. — Еще вздумал со мной считаться!» Слез с коня, вытащил острый нож и вырезал у него ремень со спины. Наутро спрашивает отец: «Что, сынок, не видал ли вора?» — «Нет, не видал! Разве вор дурак, что тогда пойдет, когда стерегут!» На другую ночь пошел средний брат; у него Вихорь два ремня вырезал. На третью ночь досталось младшему караулить; он поймал вора, скрутил его веревками и привязал к дубу... Вариант 3 : Вместо чудища и Вихря сказка выводит Кощея, седого старичка, который сам с ноготь, борода с локоть; понравилось ему гонять свой табун лошадей на крестьянское поле да пшеницу травить; почти всю сгубил. Два старших брата караулили вора, да ничего не узнали. Пошел меньшой, вырыл яму и залез туда на́ ночь». «Вор хитер, — думает, — сон напущает! Ну, да в яме не увидит и сна не напустит!» Целую ночь добрый молодец не спал, укараулил-таки Кощея, поймал за бороду да к царю отвез». После слов «и тебя самого в полон возьму» (с. 168) указан Афанасьевым вариант: «У царя пир горой: гости вполсыта наедалися, вполпьяна напивалися — вдруг с шумом влетает в окно каленая стрела и упадает к ногам царя, а к той стреле привязано грозное письмо от змея трехглавого».
Был мужик, у него было три сына: два умных, третий дурак. Вот хорошо, за́чал мужик горох сеять, и повадился к нему на горох незнамо кто. Видит отец, что все побито, повалено, потоптано, и стал говорить своим детям: «Дети мои любезные! Надобно караулить, кто такой горох у нас топчет?» Сейчас большой брат пошел караулить. Приходит полуночное время, ударил его сон — горох потоптан, а он ничего не видал. Опосля досталось караулить середнему брату — и середний ничего не видал. «Сем-ка я пойду, — говорит дурак, — уж я не прогляжу!» — «Хорошо ты поёшь! Каково станется?» — отвечают ему братья.
И таки пошел дурак караулить, взял с собой воз лык да фунт табаку. Как стал его сон ударять, он стал табаку больше нюхать. Приезжает на горох Никанор-богатырь, пускает своего коня, а сам лег богатырским сном спать — лег и заснул. Сейчас это дурак взял и зачал его сонного лыками путлять. Упутлял его лыками и пришел к отцу. «Ну, — говорит, — поймал я вора!» Отец приходит, смотрит: «Как же ты, дурак, мог этакую силу повалить?»
Вот донесли царю, что пои́ман этакий богатырь. Царь сейчас посылает: «Кем он пои́ман?» Доклада́ют ему, что пои́ман таким-то дураком. Тут сейчас царь приказывает: «Приведите мне дурака!» Привели; царь спрашивает: «Как же это, дурак, как бы его сюда перевезть?» Он ему говорит: «А вот как надобно править: надобно двенадцать лошадей, да шестьдесят человек народу, да чугунные дроги — тогда можно положить Никанора-богатыря на дроги и привезть сюда».
Привезли богатыря к царю. «Как же, дурак, — спрашивает царь, — куды же его посадить и чем закрепить, чтоб не ушел?» Дурак говорит: «На двадцать аршин вели земли выкопать, той землей завали чугунные стены да накати накатники: крепко будет!» Завалили чугунные стены, накатили накатники, посадили туда Никанора-богатыря и поставили над ним полк солдат караульных. Дурак зацепил крюком, перервал лыки и развязал богатыря. Царь дурака наградил, домой отпустил.
Раз как-то гуляли царские дети по́ саду и пущали золотые стрелы, и попала стрела меньшого брата, Ивана-царевича, в окошечко Никанора-богатыря. «Ах, Никанор-богатырь, отдай мою стрелку». — «Помоги мне, — говорит Никанор-богатырь, — прикажи хоть одну накатинку скатить — так отдам твою стрелку; пожалуй, еще три своих подарю!» Иван-царевич понатужился и сам снял одну накатину; Никанор-богатырь отдал ему золотую стрелку и говорит: «Ну, Иван-царевич, будешь ты лакеем, пастухом и поваром, и опять будешь Иваном-царевичем».
Сейчас разломал Никанор-богатырь свою темницу, вылез оттуда и весь полк побил. Царь пришел, увидал и ужаснулся: «Кем богатырь выпущен?» Тут валялись избитые, израненные: у того солдата рука оторвана, у того нога изломана; говорят они царю: «Так и так, Иван-царевич выпустил». Осердился царь, послал собирать с разных земель королей и принцев. Собрались короли и принцы; угостил их царь и стал с ними думать-гадать. «Что мне, — говорит, — с сыном, Иваном-царевичем, делать? Ведь царских детей ни казнят, ни вешают». Присоветовали ему: дать царевичу одного слугу, и пускай идет, куда сам знает!
Пошел Иван-царевич от своего отца; шел ни много, ни мало, и захотелось ему пить. Приходит к колодезю, глянул — далече вода, не достанешь, напиться нечем. Говорит он слуге своему: «Ах, Ванька, как же быть?» — «Ну, Иван-царевич, — говорит Ванька, — держи меня за ноги, я напьюся, а там и тебя напою; а то не достанешь — далече вода». Сейчас это Ванька начал пить, напился, а там стал царевича держать. Иван-царевич напился: «Ну, Ванька, вытаскивай меня!» Он ему отвечает: «Нет же! Будь ты Ванька, а я буду Иван-царевич». — «Что ты, дурак, пустое болтаешь!» — «Сам болтаешь! Коли не хочешь, утоплю в колодезе!» — «Нет же! Лучше не топи; будь ты Иван-царевич, а я буду Ванька».
На том и поладили; приходят в большой град столичный, прямо в палаты царские; названый царевич идет впереди, кресты кладет не по-писаному, поклоны ведет не по-ученому; а настоящий царевич позади выступает, кресты кладет по-писаному, поклоны ведет по-ученому. Царь принимает их с охотою. «Живите у меня», — говорит. Сейчас Ванька-названник[488]Самозванец. начал наговаривать: «Ах, какой лакей у меня! Как хорошо скотину стережет! Если лошадей погонит, то у всякой лошади сделаются хвост золотой, грива золотая, по бокам часты звезды; а коров погонит, у всякой коровы сделаются рога золотые, хвост золотой, по бокам часты звезды».
Дал ему царь лошадей стеречь. Погнал Иван-царевич табун в чистое поле; все лошади от него разбежалися. Он сел и заплакал горько: «Эх, Никанор-богатырь, что ты сделал надо мной! Как мне теперь быть?» Откуда не́ взялся — является перед ним Никанор-богатырь. «Что, — говорит, — тебе надобно, Иван-царевич?» Тот рассказал ему про свое горе. «Ничего! Поедем-ка с тобой, соберем всех лошадей да погоним к моей меньшой сестре. Меньшая сестра все поделает, что тебе царь приказал». Пригнали табун к меньшой сестре; она и впрямь все поделала, накормила-напоила гостей и домой проводила. Гонит Иван-царевич лошадей к царскому дворцу: у всякой лошади грива золота́, хвост золотой, по бокам звезды. Названник Ванька под окном сидит: «Ах, каналья, сделал-таки, сделал! Хитёр, — говорит, — мудёр!»
Ну, теперича приказывает ему царь коров гнать: «Чтоб было то же сделано, а если не сделаешь — я тебя на воротах расстреляю!» Иван-царевич горько заплакал и погнал коров; целый день стерег. «Ах, друг Никанор, явись передо мной!» Никанор-богатырь является; погнали к его середней сестре; она всем коровам поделала рожки золотые, хвосты золотые, по бокам — звезды; накормила гостей, напоила и домой проводила. Гонит Иван-царевич коров, а Ванька-названник под окном сидит. «Ах, — говорит, — хотел погубить, да нет: и это сделал!» Царь увидал: «Вот так пастух! Вишь каких лошадей да коров поставил — любо-дорого посмотреть!» Говорит ему Ванька: «Он мне и кушанье хорошо готовит!» Царь сейчас отправил его в поварскую; пошел Иван-царевич к поварам под начало, а сам горько плачет: «Господи! Я ничего не умею; это все на меня напраслину наговаривают».
Вот задумал царь отдать свою дочь за названника; а тут и пишет к нему трехглавый змей: «Если ты не отдашь своей дочери за меня, то я всю твою силу порублю и тебя самого в полон возьму». Говорит царь своему нареченному зятю: «Что же мне делать?» Ванька отвечает: «Батенька, выставим силу; может быть, и наша возьмет!» Выставили силу, стали воевать. А Иван-царевич просится у поваров: «Пустите меня, дяденьки, посмотреть сражение; я сроду не видал». Те говорят: «Ступай, посмотри!» Сейчас приходит он на чистое поле и говорит: «Друг Никанор, явись передо мной». Никанор-богатырь перед ним является: «Что угодно тебе, Иван-царевич, то и буду делать». Он спрашивает: «Как же нам разогнать все это сражение, побить неприятелей? Сослужи-ка мне эту службу». — «Это службишка, а не служба!»
Поехал Никанор-богатырь и разогнал силу неприятельскую, всех побил, порубал. «Ну, теперь надо свадьбу играть!» — говорит царь. Вдруг пишет шестиглавый змей: «Если ты не отдашь своей дочери за меня, то всю силу твою порублю и тебя самого в полон возьму!» — «Ах, как же нам быть?» — спрашивает царь. Говорит Ванька: «Нечего делать — надо силу выставлять; может быть, нам бог помогнёт!» Выставили против силы змеиной свою армию. Стал Иван-царевич проситься у поваров: «Дяденьки, отпустите меня посмотреть». — «Ступай, да скорей назад приходи». Он пошел на чистое поле: «Ах, друг Никанор, явись передо мной!» Никанор-богатырь является: «Что тебе угодно, все для тебя буду делать». — «Как бы нам порубить эту силу?» Отвечает Никанор-богатырь: «Поеду и потружусь для тебя!» Пустился на рать-силу змеиную и побил ее всю дочиста. «Ну, — говорит царь, — теперь нам можно и свадьбу играть: никакой помехи не будет!» Взялись за свадьбу, а тут двенадцатиглавый змей пишет: «Если не отдашь за меня своей дочери, то всю твою силу побью, тебя самого в полон возьму, а царство твое головней выжгу!» Надобно опять выставлять армию. «Если станет змей побивать, — думает царь, — в ту ж минуту отдам ему дочь добром, чтоб только царства не тронул». Иван-царевич просится у поваров: «Дяденьки, отпустите меня посмотреть». — «Ступай, да скорей назад приходи!»
Вот приходит он на чистое поле, свистнул-гаркнул своим громким голосом: «Друг Никанор, явись передо мной!» Никанор-богатырь является: «Ну, брат Иван-царевич, вот когда служба-то нам пришла! Садись и ты на коня, и поедем: я впереди — на двенадцатиглавого змея, а ты позади — на всех его богатырей». А у того змея было двенадцать подручных богатырей. Сел Иван-царевич на коня и вслед за Никанором-богатырем поехал на неприятеля; стали биться-рубиться, изводить силу змеиную.
На том бою ранили Ивана-царевича в руку; он повернул коня и прямо наехал на царскую карету. Царевна сняла с себя шаль, разорвала пополам и половинкой завязала ему руку. Иван-царевич опять ударил на змея и побил все его войско; после приехал в свое место, лег спать и заснул крепким богатырским сном. Во дворце свадьба готовится; хватились его повара́. «Куда, — говорят, — делся наш молодой повар?» Побежали искать и нашли сонного; стали будить — никак не разбудят, стали толкать — никак не растолкают. Один повар взял колотушку: «Сейчас пришибу его; пускай пропадает!» Ударил его раз, другой; Иван-царевич проснулся: «Ах, братцы, я проспал!» И просит: «Дяденьки, не сказывайте, что я так долго спал». Те говорят: «Пойдем, дурак, скорее, чтобы нас за тебя не ругали!»
Привели его в поварскую и заставили кастрюли чистить. Иван-царевич засучил рукава и принялся за работу. Увидала царевна у него половину своей шали: «Покажи-ка, Ванька! Где ты этот платок взял?» Тут он и признался. «Не тот, — говорит, — названник — царевич, а я!» — и рассказал ей все, как было. Сейчас взяла царевна его за руку, повела к отцу: «Вот мой нареченный жених, а не тот лакей!» Царь стал у него, спрашивать: «Как у вас дело было?» — Так и так, говорит. Царь перевенчал свою дочь за Ивана-царевича, а названника расказнил. И я там был, мед-вино пил, по усам текло, во рту не было; подали белужины — остался не ужинавши.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления