Онлайн чтение книги Наследство Уиндемов
Глава 4

Чейз-парк

Август 1813 года

«И это через два месяца!» – думал он, пробегая глазами листок. Это было письмо, нет, скорее записка в два крохотных абзаца, которыми его удостоила наконец проклятая девчонка; не зря он еще в детстве окрестил ее Дукессой. До чего осмелела!

Он перечитал послание еще раз, чувствуя, как от негодования пылает его лицо:

«Милорд!

Было весьма великодушно с вашей стороны прислать нам виноград. Баджи уже успел неплохо использовать его для приготовления соусов и разных блюд.

Передайте мое почтение тете Гвент и Близнецам».

Еще была подпись: «Ваша слуга». И ничего больше – ни мисс Кокрейн, ни Дукесса, ни даже по полной формуле «ваша покорная слуга». Написала так, как взбрело в голову. Разве она могла быть покорной?! Он поднял голову и увидел стоявшего в дверях Криттакера, спокойно дожидавшегося, когда Марк обратит на него внимание.

– Ты знаешь имя мисс Кокрейн?

– Дукесса, милорд.

– Да нет же, ее настоящее имя или, вернее, имя ее матери? Дукессой назвал ее я сам, когда ей было девять лет…

Криттакер находился в явном замешательстве.

– Нет, я не знаю. Может быть, спросить вашу тетю Гвент?

– Не стоит беспокоить ее. Это не так уж и важно. Я только что получил письмо от нее с благодарностью за виноград. Баджи что-то там приготовил из него. Насколько я понял, у нее все по-прежнему. Мне хочется ответить на послание, но еще мне хочется убить ее или покалечить.

– Нам нужно просмотреть еще и другую корреспонденцию, милорд.

Марк усмехнулся, оставив без ответа замечание Криттакера. Через минуту он уже писал своей строптивой кузине:

«Дорогая Дукесса!

Я очень рад, что виноград пришелся кстати.

Почему ты ничего не написала о себе? У нас все хорошо. Правда, Антония постоянно заказывает новые романы у Хукэма в Лондоне, уверяя всех нас, что это проповеди, которых все больше и больше требует ее чувствительная душа. Фанни расцветает все пышнее, хотя тетя Гвент и предупреждает, что ни один джентльмен не заинтересуется девушкой, у которой два подбородка.

Я больше не надеюсь на сообщение об источнике твоих доходов.

Аренда дома, услуги Баджи – все это требует порядочных средств.

Твой слуга Марк Уиндем».

Отложив листок в сторону, Марк подумал, что написал слишком много. Она не заслуживала ни единого слова. Тем не менее он тщательно сложил письмо, запечатал в конверт и надписал адрес. Затем обмакнул свою печать в воск и поставил оттиск на конверт. После чего снова взял в руки «Лондонскую газету» и начал просматривать информацию, касавшуюся военных событий. Шварценберг перешел Богемские горы и приготовился штурмовать Дрезден. Но французы уже успели окружить город укреплениями и легко отбивали плохо скоординированные атаки союзников. Наполеон не замедлил прибыть туда с дополнительными группами войск, и Шварценбергу с огромными потерями пришлось отступить к Богемии. Число его потерь составило тридцать восемь тысяч человек! Марк был в ужасе – как мог Шварценберг допустить такое. Сердцем он был со своими друзьями и хотел вернуться в армию, но не мог себе этого позволить, не имел права. Теперь он стал графом Чейзом и обязан жениться, чтобы оставить после себя наследника, который продолжил бы четырехсотлетнюю линию рода Уиндемов. Проклятие.

Пора было принимать на себя все хлопоты, связанные с поместьем и другой собственностью Уиндемов.

Коттедж «Милый Крошка»

Ноябрь 1813 года

Дукесса сидела, уставившись на письмо. Она ничего не могла понять. Прочитав его несколько раз, она наконец крикнула Баджи. Дукесса всегда контролировала свои эмоции и обычно не позволяла себе даже повышать голос, но это невероятное послание взбудоражило ее.

– Баджи, сюда, скорее!

Она слышала его шаркающие шаги через кухню, холл и гостиную. Наконец он появился в дверях, запыхавшийся и явно встревоженный.

– Извини, Баджи, но ты не можешь прочитать это вместе со мной? Я не могу поверить, это какой-то абсурд, чья-то шутка, это… – Она запнулась и протянула ему письмо.

Дойдя до конца, он присвистнул и решил перечитать снова.

– Да, это настоящее потрясение. У меня такое чувство, будто в последнее время все люди только и делали, что сходили с ума от забот о тебе. Сначала граф, с его двух-или трехмесячными поисками, теперь еще один джентльмен, который уверяет, что ищет тебя с марта. Что ж, он нашел тебя.

– Марк наверняка еще ничего не знает об этом…

– По крайней мере мистер Уикс в соответствии с правилами адвокатской этики не стал бы им первым сообщать.

– Он хочет нанести визит в следующий понедельник.

– Не сомневаюсь, что так и будет, не волнуйся. – Баджи погладил ее руки и встал, подергивая носом. – О, мой свиной студень, не очень-то он деликатно пахнет. – Он повернулся в сторону кухни. – Возможно, черный перец был уже не того хорошего качества, как убеждал меня хитрая акула – торговец. Придется добавить побольше базилика и розмарина, чтобы придать блюду более тонкий аромат. Как приятно сознавать, Дукесса, что отец позаботился о твоем будущем. Он хорошо поступил. Теперь я всегда буду вспоминать его с благодарностью.

– Да, теперь я очень обеспеченный человек.

– Ладно, подождем появления мистера Уикса, – сказал Баджи, торопясь на кухню.

Мистер Уикс оказался пожилым худощавым человеком. Глаза его, окруженные сеткой красных и синих прожилок, сияли добротой и вниманием, доброта сквозила и в улыбке. Дукесса почти сразу успокоилась и прониклась доверием к нему.

– Как поживаете? – осведомился он, отвешивая галантный поклон. – Примите мои искренние поздравления! Счастлив буду удовлетворить ваше любопытство, юная леди. Я явился сюда, чтобы уведомить вас о чудесных переменах в вашей жизни… Но можно ли попросить у вас сначала чашечку чая?

Распорядившись насчет чая, Дукесса расположилась напротив мистера Уикса в кресле, всем своим видом выказывая нетерпение.

– Отныне ваше имя, как я уже и сообщал в письме, – мисс Уиндем. Ваш отец женился на вашей маме в прошлом ноябре, то есть за три месяца до своей смерти. После законного оформления брака он распорядился, чтобы я оформил все бумаги, необходимые для признания вас его дочерью. Мне удалось завершить все дела лишь к маю, поэтому я не мог вступить с вами в переписку раньше. Любой из Уиндемов мог бы опротестовать волеизъявление вашего отца, если бы бумаги не были полностью готовы. Мне приходилось держать это дело в некоторой тайне. Но теперь все опасения позади, и вы – законная мисс Уиндем. Я был бы рад сообщить вам об этом еще в мае, но вы бесследно исчезли. Наконец на Бау-стрит я нанял посыльного, и он разыскал вас здесь, в Смардене.

На ее бледном лице отразилась гамма противоречивых чувств: от недоверия до радостного изумления.

– Но мама никогда ничего не говорила мне об этом, сэр, и отец тоже. Я подумала, что ваше обращение ко мне как к мисс Уиндем продиктовано добротой или заблуждением.

– Напрасно, моя дорогая. Теперь вы – леди, со всеми вытекающими отсюда правами. Вы такая же дочь графа, как и Фанни, и Антония. Ваш папа держал это в секрете, потому что еще не были оформлены до конца бумаги. Я весьма сожалею – так прискорбно, что ваши родители умерли внезапно, оставив вас одинокой, незащищенной, а главное – в полном неведении относительно будущего. Они очень любили вас.

– Да, – сказала она медленно, глядя куда-то поверх его плеча. – Они все исправили… – Она думала об отце. Так, значит, он действительно любил ее? Да, теперь она с уверенностью могла утверждать это. И вдруг вся боль, душевные муки, терзания последних месяцев вылились в душераздирающий крик. Дукесса потеряла самообладание. Страдание, ощущение заброшенности, тоски, одиночества, разрывающие ее душу много месяцев, теперь выливались слезами. Крик перешел в рыдания.

Адвокат, сраженный таким шквалом эмоций, сидел совершенно потерянный.

Наконец Дукесса притихла. Баджи суетился вокруг нее, предлагая воду. Лицо ее распухло от слез, взгляд отражал внутреннюю опустошенность. Все в ее облике взывало к состраданию: она выглядела сейчас маленькой, хрупкой девочкой, совершенно беззащитной.

Мистер Уикс отметил про себя, что никогда еще не видел такой хорошенькой девушки.

– У вас глаза и волосы отца. Я имел честь видеть вашу матушку лишь один раз, но у нее очень запоминающаяся внешность. Ее красота и очарование настолько поразили меня, что я стоял и завороженно смотрел на нее. Не знаю, сколько минут длилось неловкое молчание. Но его прервал ваш папа, вежливо сказав: «Не волнуйтесь, мистер Уикс, ваша реакция меня ничуть не удивляет. Все мужчины с трудом отрывают от нее взгляд…» Вы равны ей по блеску и красоте и теперь наконец-то займете подобающее место в обществе, леди Дукесса. Как странно звучит это имя, но ваш отец просил, чтобы я называл вас именно так, считая, что оно очень подходит вам. Еще он говорил, что вы из тех женщин, которые благодаря своему характеру и красоте способны на многое, только необходимо предоставить им шанс. «И я намерен дать ей этот шанс, Уикс» – это были его слова. Итак, моя леди, вы больше не бастард и не обязаны прозябать здесь в неизвестности. Вы теперь можете делать все, что пожелаете. – Откинувшись назад, он смотрел на нее, весь сияя.

– Но я вполне удовлетворена своим положением. Разумеется, очень приятно, что мои родители поженились, но я не вижу, для чего мне нужно менять свою жизнь и как. Должна сообщить вам, что новый граф Чейз – Марк Уиндем уже приезжал ко мне и предлагал переехать в Чейз-парк. Более того, у него были намерения отправить меня в Лондон на светский сезон и выделить приданое. Я отказалась. Я очень ценю все ваши предосторожности, вы действовали совершенно правильно, не желая предавать это дело огласке. Но Марк никогда не стал бы оспаривать волю моего отца и своего дяди.

– Возможно, – ответил мистер Уикс, делая глоток чая. – Но я не имел права подвергать риску вашу судьбу, хотя и слышал столько превосходных отзывов о Марке: верный друг, бравый солдат, интеллигентный, сдержанный человек. Но теперь у него новая жизнь, другая ответственность и планы. У джентльменов его класса есть свои нормы и правила поведения, и обычная реакция на… Впрочем, оставим это. Надеюсь, что Марк Уиндем действительно человек, достойный восхищения и доверия. В любом случае, сейчас он уже ничего не сможет изменить – ваше положение абсолютно надежно. – Кашлянув, он поднялся и широко улыбнулся ей: – Еще раз примите мои поздравления, мисс. Теперь вы – наследница.

Чейз-парк

Декабрь 1813 года

Спешившись перед домом, Марк передал уздечку Стенли своему любимому конюху Лэмбкину.

– Почисть его хорошенько, Лэмбкин. Стенли досталось сегодня. Видишь, как тяжело он дышит?

– Слушаюсь, милорд, – отозвался Лэмбкин, обожавший не только Стенли, но и землю, по которой тот ступал своими копытами. Он похлопал жеребца по носу, ласково приговаривая: – Ах, прекрасная бестия, его сиятельство задал тебе сегодня знатную трепку, да?..

Марк улыбнулся и пошел к дому. Был теплый день, солнышко ярко светило, задевая и окна его спальни, хотя стояла середина декабря. Но его ждал отнюдь не отдых, а масса разных бумаг и дел. Для англичанина, йоркширца, его положения и ранга не существовало такого понятия, как хорошая погода. Он поделился этими грустными соображениями со своим камердинером Спирсом, вышедшим ему навстречу из дома…

– Вам надо поскорее освободиться от костюма для верховой езды, сэр. Надеюсь, вы позволите мне позаботиться о нем? Эти коричневые бриджи и прекрасный голубой жакет неплохо послужили вам сегодня утром. Полагаю, вы смотрелись достаточно стильно?

Пожав плечами, Марк осмотрел свой наряд. На нем был военный мундир, оставшийся от зимнего похода в Португалию. Рукава на локтях так блестели от изношенности, что, казалось, готовы были лопнуть в любой момент.

Спирс улыбнулся:

– Я уже приказал приготовить для вас ванну, сэр. Желаете, чтобы я побрил вас?

– Ты спрашиваешь меня об этом каждое утро, и ответ всякий раз остается прежним – нет! Я отказываюсь становиться законченным лентяем и предпочитаю пользоваться лезвием самостоятельно.

– Очень хорошо, сэр. Его уже наточили, как обычно. У вас те же привычки, что и у дяди. Он тоже не разрешал мне брить его, но когда его лицо начинала чересчур закрывать мужественная растительность, он был рад найти у меня наготове свеженаточенное лезвие.

– Спасибо, что рассказал мне об этом. Пожалуй, я позволю этой мужественной растительности подрасти еще немного.

Марк улыбнулся и, напевая какую-то мелодию, подошел к парадному подъезду. Дворецкий Сэмпсон, распахнув перед ним массивные двери, склонился в глубоком поклоне. Марку уже порядком наскучили бесконечные знаки внимания, которыми его без устали осыпала домашняя челядь. Поблагодарив Сэмпсона, он спросил с ноткой утверждения в голосе:

– Полагаю, Криттакер уже ждет меня в кабинете, с неизменно вымученным взглядом и кипой бумаг?

– Да, милорд, так оно и есть. И взгляд у него совершенно такой, как вы изволили заметить. Двадцать минут назад он приказал доставить ему почту вашего сиятельства, что я и исполнил. Через несколько минут, заглянув снова в кабинет, я обнаружил мистера Криттакера в крайне возбужденном состоянии… Одним словом, сэр, в сегодняшней почте наверняка есть что-то интересное…

Заинтригованный, Марк не стал даже тратить время на переодевание, а направился сразу в кабинет. Распахнув дверь, он без лишних предисловий выпалил:

– Ну же, Криттакер, что сегодня так удивило тебя в полученной корреспонденции? Не затягивай, я не люблю ждать.

Тот молча протянул Марку листок бумаги.

Прочитав два раза, Марк выдохнул:

– Мой бог! Я даже и вообразить такого не мог.

Криттакер, боясь шевельнуться, замер, казалось, на целое столетие. Сейчас его можно было сравнить со сломанными старинными часами на каминной полке, которые не шли уже семьдесят пять лет. Он находился в состоянии глубокого шока.

– Так, значит, Дукесса все же пожелала явиться сюда, – сказал Марк, глядя в окно на замерзшую, присыпанную снегом лужайку перед домом. – Правда, она ничего не пишет о том, что останется здесь навсегда. Но если она не совсем дура, то, конечно, останется. Наверняка так и будет. Я мужчина и глава семьи, а она – женщина и обязана подчиниться моему желанию.

– Мистер Спирс полагает, что случилось нечто чрезвычайное, раз она решила приехать сюда.

Марк раздраженно про себя отметил, что они сговорились за его спиной, успев все обсудить. Оказывается, Спирс уже в курсе, дворецкий Сэмпсон, надо полагать, тоже.

– Дукесса – гордячка, но она не глупа.

– Мистер Спирс считает, что как раз гордость и является причиной всех глупых поступков, сэр.

Марк, спрятав письмо в карман, направился к себе, чтобы переодеться.

«Отлично, Дукесса, – говорил он самому себе, – наконец ты соизволила явиться ко мне. Что ж, еще не поздно».

Но у себя в спальне, еще раз перечитав письмо, он наткнулся на странную фразу: «Мистер Уикс собирается нанести визит вам во вторник, после моего приезда. Не сомневаюсь, что вы уже извещены об этом».

Какого черта! Что здесь понадобилось дядиному адвокату? Возможно, за всем этим скрывается что-то еще, о чем он не знает. Но что?

Она прибыла в Чейз-парк за неделю до Рождества, хотя в письме датой приезда было названо 1 января 1814 года. Баджи шел за ней с небольшим чемоданом в руках. Встречающий их у порога дома Сэмпсон, не скрывая радости, рассыпался в комплиментах.

– Мисс Дукесса! Какое счастье, что за чудное событие! Пожалуйте, пожалуйте. Кто вас сопровождает? Представьте его, пожалуйста.

Дукессе, слишком утомленной дорогой, было не до приветствий. Поэтому с легкой улыбкой она представила своего камердинера:

– Это Баджи, мой слуга.

– Ах, прекрасно. Его сиятельство уже ожидает вас в библиотеке. Какая радость для всех нас. Идемте, я провожу вас, леди Дукесса. Ваш э… слуга…

– Мое имя – Эразм Баджи.

– Ах, весьма приятно, мистер Баджи. Я представлю вас мистеру Спирсу, камердинеру его сиятельства. Возможно, мы чуть позже соберемся втроем, чтобы обсудить некоторые вопросы.

Баджи посмотрел на Дукессу, но та одарила его одной из своих холодных отстраненных улыбок.

– Да, побудь лучше пока со Спирсом, Баджи. Ты можешь помешать его сиятельству добраться до моего горла. Он столько раз собирался задушить меня.

Она спокойно вошла в библиотеку, эту огромную комнату, так когда-то пугавшую ее. Марк встал из-за стола, но навстречу ей не пошел. Его голос растворился в торжественной тишине:

– Ты приехала…

Она кивнула.

– Да. Разве я не писала вам о своем приезде?

– Но речь шла о 1 января… Впрочем, это не имеет значения. Теперь ты снова здесь, не важно, на законных основаниях или нет. Почему ты так спокойна, Дукесса? Я так долго ждал тебя… Неужели у тебя нет никаких чувств? То, что ты находишься здесь, так прекрасно!

Она молчала, не собираясь открывать истинную причину своего появления. Пусть это сделает адвокат.

Марк усмехнулся, поглядывая на стопку бумаг по правую руку от себя, затем вышел из-за массивного стола.

– Позволь поздравить тебя с браком, который заключили твои родители.

– Благодарю. Я только хотела бы знать, каким образом стало известно об этом прежде, чем…

– Я очень рад, что ты здесь, – перебил ее Марк, – в доме, к которому принадлежишь, и как раз перед самым Рождеством. Сегодня мы вместе с Близнецами и Спирсом собирались отправиться в лес, чтобы срезать рождественский шест, ты явилась очень кстати… Хочешь пойти с нами? Мы сожжем его в рождественскую ночь в камине гостиной, и это станет знаком твоего воссоединения с семьей. Ты ведь понимаешь смысл этого обычая?[2]Религиозный догмат о триединстве. Столбик или шест является символом множественности, заключенной в едином. – Примеч. пер.

Впервые ему удалось увидеть искру оживления в ее глазах, но она лишь промелькнула, уступив место обычной невозмутимости.

Дукесса ответила спокойно и холодно, как всегда:

– Благодарю тебя, Марк, ты очень добр. Извини меня за вторжение, а также если известие о моих новых правах несколько выбило тебя из колеи.

– Что ты говоришь? Какая-то полная бессмыслица. Я рад, что Чейз для тебя станет таким же домом, как и для меня. Если бы не твое упрямство, ты бы уже полгода жила здесь, вместо того чтобы… – Замолчав, он покачал головой, потом, как бы не находя сил справиться с собой, добавил: – Как все же тебе удавалось зарабатывать деньги, чтобы содержать этот чертовски хорошенький коттедж? И иметь такую роскошную сервировку, хрусталь…

Дукесса в очередной раз проигнорировала эти вопросы.

– Когда ты собирался отправиться за рождественским шестом?

– Примерно через час, – сказал он, глядя на ее тонкую белую шею в вырезе бледно-кремового платья из муслина. Она будто дразнила его. – Тебе надо одеться потеплее и обязательно обуть ботинки на толстой подошве. У тебя они есть?

– Нет, только смена белья и пара комнатных тапочек. – Она усмехнулась. – Марк, не строй из себя моего опекуна, умоляю, ты всего на пять лет старше. Не слишком ли мы оба молоды, чтобы надоедать друг другу поучениями?

– Какого черта, не забывай, что тебе всего лишь восемнадцать, ты несовершеннолетняя. Советую тебе, Дукесса, не будить впредь моего гнева.

– Твой гнев меня совершенно не интересует, Марк. Я пришла сюда лишь потому, что получила право находиться здесь. Кроме того, сейчас мне уже девятнадцать.

– Следует понимать это так, что ты удостоишь нас своим присутствием здесь навсегда?

Едва заметно улыбнувшись, она вдруг развернулась и вышла из библиотеки, не закрыв за собой дверь. Навстречу ей неслась миссис Эмери, восклицавшая с излишней восторженностью:

– Добро пожаловать, Дукесса! О, извините, мисс, теперь уже леди Дукесса. Позвольте мне проводить вас в вашу комнату.