Онлайн чтение книги Не мешайте палачу
Глава 4

Короткову койка досталась в четырехместном номере, где вместе с ним оказались трое беспробудно пьющих мужиков из Воркуты, которым тоже не удалось долететь до Екатеринбурга. Юру это обстоятельство порадовало. Проведя полчаса в комнате, пропахшей перегаром, луком, чесноком и куревом, он с виноватой улыбкой подошел к сидящей в холле за столиком дежурной по этажу.

– Вы не будете возражать, если я посижу в кресле, посмотрю телевизор? – спросил он.

Женщина сочувственно кивнула.

– Вы из триста второго?

– Да. Понимаете…

– Понимаю, понимаю. Там даже тараканы дохнут. Что сделаешь, рейсы на Екатеринбург уже третий день отменяются, вот они и резвятся. Им уже намекали, что поездом быстрее и проще добраться, но у них на все один ответ: мы, мол, билеты на самолет купили, самолетом и полетим. А деньги, за которые можно купить три билета на поезд, лучше прогуляем. Вот и прогуливают. Сладу с ними никакого нет.

Юра устроился в кресле и уставился в телевизор, не забывая время от времени поглядывать на широкую лестницу. Номер, в котором поселилась Настя, находился этажом выше, и пожелай она выйти из гостиницы, ей придется обязательно пройти по этой лестнице мимо него, потому что лифта здесь не было.

Он сходил в магазин следом за Настей и Сауляком, но купил только конфеты и печенье, потому что заручился добрым отношением дежурной и получил от нее приглашение пить чай сколько его душе будет угодно, а сидеть в вонючем шумном номере он и не собирался. Около восьми часов Настя и Сауляк снова прошли мимо него вниз. Юра словно нехотя поднялся, натянул теплую куртку с капюшоном, которую предусмотрительно не стал оставлять в номере, и не спеша отправился следом за ними, сказав дежурной, что хочет попробовать найти в городе симпатичный ресторанчик и поужинать.

К вечеру сильно похолодало, поднялся ветер, и Юра с тоской подумал о том, что если в Екатеринбурге аэропорт откроют для посадки, то в Уральске его вполне могут закрыть для вылета. Вот влипли они с этим Сауляком! Но попасть в Кольцово было необходимо. В последнее время организация оперативных мероприятий спустилась с уровня управленческих решений и приказов на уровень личных контактов. И немалую роль сыграло в такой перемене осознание печального факта коррупции и недобросовестности в милицейских рядах. Если понимаешь, что доверять безоглядно никому нельзя, то и каждую операцию строишь преимущественно с расчетом на приятелей и хороших знакомых. Такие знакомые в аэропорту Кольцово у Юры были. А в Уральске их не было. Поэтому приходилось ждать милости от погоды.

Он догнал Настю и Сауляка на остановке автобуса. Народу на остановке было много, этот маршрут заканчивался у городского железнодорожного вокзала, и пассажиры с екатеринбургских рейсов в большинстве своем старались уехать из Уральска поездом. Но Коротков решил не рисковать попусту. Мало ли что Анастасия наплела этому Сауляку. Лучше не попадаться им на глаза лишний раз. Коротков быстро нашел лихого водилу-частника и пропел ему банальный романс о неверной возлюбленной и коварном сопернике. Парень сразу согласился с тем, что морду бить, конечно, не стоит, но проследить и посмотреть, что да как, никогда не помешает. На том и порешили.

– Что же она, сюда к своему хахалю прикатила? – поинтересовался сердобольный автовладелец.

– Нет, она с ним в Екатеринбург летела. Она вроде как в командировку, а он с ней за компанию. Теперь вот застряли у вас неизвестно на сколько. Я-то следующим рейсом летел, чтобы на глаза им не попадаться. Я же знал, в какую организацию ее командировали, так что нашел бы ее быстро. А мой самолет тоже здесь посадили, вот и толчемся на одном пятачке, в гостинице.

– Но ты точно мне обещаешь, что мордобоя и разборок не будет? – на всякий случай уточнил водитель, которого звали Виктором.

– Точно, точно, не сомневайся. Морду ему набить я и дома успею, если надо будет. Но я вообще-то не сторонник резких движений, – успокоил его Коротков. – Я ведь тоже себе позволяю, не без этого. Сам понимаешь, у нас теперь равноправие. Но знать хочу.

– Это конечно, – согласился Виктор. – Это правильно. Знание – сила. О, вот и автобус подвалил.

Они убедились, что Настя и Сауляк сели в автобус, и поехали следом. Минут через пятнадцать они оказались почти в центре города, и здесь им пришлось притормаживать у каждой остановки, чтобы не пропустить парочку. Наконец в толпе выходящих из автобуса пассажиров Коротков увидел Настю. Сауляк вышел из автобуса первым, но руки ей не подал. Юра не обратил на это внимания, но глазастый Виктор углядел несостыковочку.

– Чего ж твоя красавица такого охламона себе выбрала, – неодобрительно покачал он головой. – Даже со ступенек спуститься не помог. А страшон-то, Господи! Прям смертный грех. Нет, нам баб никогда не понять. У него денег много, что ли?

– Не знаю, еще не выяснил. Потому и хочу посмотреть повнимательнее, что в нем есть такого, чего во мне нет. Как думаешь, куда они могут пойти?

– Здесь-то? – Виктор огляделся по сторонам. – Магазины все закрыты уже, разве что в ресторан какой-нибудь или в бар. Гляди, они двинулись в сторону бульвара, там вообще ничего нет, только киоски стоят.

– А дальше?

– Если они пойдут по бульвару до пересечения с проспектом Мира, то там два ресторана и баров несколько штук.

– Давай туда подъедем, – решил Коротков. – Там и покараулим, раз ты говоришь, что больше им деваться некуда.

– Как скажешь, командир, – пожал плечами Виктор, трогаясь.

Они обогнали Настю, медленно шагающую рядом с Сауляком, и проехали метров пятьсот вперед до перекрестка. Через некоторое время Настя и Сауляк поравнялись с машиной, замедлили шаг, оглядываясь и что-то обсуждая, потом свернули направо, как раз туда, где, по словам Виктора, находились рестораны и бары. Проспект был ярко освещен, и Короткову было хорошо видно, как они прошли оба ресторана и скрылись за невзрачной дверью.

– Что у вас там? – спросил он Виктора.

– Пивной бар. Твоя красотка пиво любит, что ли?

– Терпеть не может.

– Значит, ради него старается. Ну так что, командир, будем ждать или как?

– Будем, – решительно сказал Коротков. – Я все оплачу, ты не сомневайся. Минут через несколько зайди туда, погляди, договорились?

– А тебя одного в машине оставить? – хмыкнул Виктор.

– Ключи забери, если сомневаешься. А хочешь, возьми с собой мой паспорт. Куда я без него денусь-то?

– И то сказать, – согласился тот.

* * *

Коротков сказал правду, Настя действительно терпеть не могла пиво. Но идея зайти в пивной бар принадлежала Павлу, и она сочла разумным не спорить с ним. Пусть знает, что она не строптива в мелочах и с ней запросто можно договориться, если вести себя дружелюбно.

В баре этом было шумно, многолюдно и не особенно чисто. Они с трудом нашли два места за столиком, где уже расположились два сомнительного вида типа, разговаривавших на каком-то неизвестном Насте языке. Прислушавшись, она поняла, что речь их очень напоминает венгерскую, стало быть, скорее всего это были удмурты.

Пиво здесь продавали нескольких сортов, а к нему – горячие копченые сосиски, солянку из квашеной капусты и огромных розовых креветок. Настя заметила, что Павел немного оживился, и готова была ради этого даже пить ненавистное пиво, заедая его сильно перченными сосисками, обильно политыми шашлычным соусом. Павел ел креветки, ловко управляясь с их нежными сочными тельцами.

– Никогда не могла этому научиться, – призналась Настя, глядя, как легко и быстро он отделяет мясо от чешуи. – У меня всегда половина мяса пропадает.

– Это потому, что у вас ногти длинные, они мешают.

– Это точно, – вздохнула Настя. – Из-за маникюра приходится приносить жертвы.

– Ну так не приносите, кто вас заставляет? Сами выдумываете себе сложности, а потом с упоением их преодолеваете и хотите при этом, чтобы вам сочувствовали.

– Ага, – улыбнулась она. – Хотим. Мы же ради вас стараемся, ради мужчин. Это вы хотите, чтобы мы были красивыми и холеными, а нам самим это сто лет не нужно. Что вы все время оглядываетесь? Ищете кого-то?

– Наших наблюдателей. Вы так увлеклись едой, что забыли о своих обязанностях, и мне приходится выполнять их вместо вас.

Настя промолчала, делая вид, что увлеченно борется с копченой сосиской при помощи тупого ножа и кривозубой вилки. Она давно уже «сфотографировала» всех, кроме Короткова, который в пивнухе не появился. И могла бы дать голову на отсечение, что Павел солгал. Он не их высматривал. Парень в волчьей шапке появился всего на мгновение, убедился, что они мирно потягивают пиво, и вышел на улицу, теперь, наверное, мерзнет там, ожидая, когда они выйдут. Парочка из серой «Волги» сидела далеко от них, у Насти за спиной, и для того, чтобы их видеть, Павлу не нужно было вертеть головой, достаточно было просто поднять глаза. Так кого же он тут высматривал? Очень интересно.

– Между прочим, вы мне обещали рассказать, как вы отличаете правду от лжи, – внезапно сказал Сауляк.

Еще интереснее. Что это с ним? Откуда такая резкая перемена? К вечеру второго дня он вдруг решил стать милым и разговорчивым? «Осторожней, Настасья, – сказала она себе. – Павел Дмитриевич что-то затевает. Или, наоборот, до сего момента он чувствовал какую-то опасность и напрягался, а теперь она миновала, и он расслабился. Что произошло? Что? Думай, дорогая моя, думай, соображай быстрее, а то нарвешься на очередной сюрприз».

– Расскажу, – пообещала она. – А что мне за это будет?

– А что вы хотите?

– Чтобы вы мне тоже что-нибудь рассказали.

– Слушайте, вы корыстны до неприличия.

– Не-а, – она весело помотала головой. – Просто люблю поторговаться. Но в виде исключения поделюсь с вами опытом бесплатно. Вы мне симпатичны, Павел Дмитриевич, хотя вообще-то вы ужасная бука. Но сначала я попрошу вас принести мне еще одну сосиску. Как вы правильно заметили, я не только корыстна, но еще и прожорлива. Возьмите деньги.

Павел молча поднялся и стал пробираться к стойке. Настя с ужасом думала о еще одной порции не в меру острой еды. Но ей хотелось непременно отправить Павла через весь зал, чтобы проверить свои подозрения. Ей нужно было понаблюдать за ним со стороны. Так и есть, он кого-то искал, причем не среди посетителей, а из числа обслуги. Подойдя к стойке, он несколько раз кидал взгляд на служебный вход, откуда то и дело появлялись разного возраста мужчины в не первой свежести белых куртках, обходили столики, собирая пустые кружки и грязные тарелки, приносили и ставили на стойку огромные подносы с чистой посудой, выносили заказанные посетителями горячие блюда. Зачем он привел ее сюда? У него здесь есть сообщники, при помощи которых он рассчитывает от нее отделаться? Маловероятно. Они оказались в этом городе совершенно случайно. Но каких только случайностей не бывает… Может, как раз именно в этом городе у Сауляка и есть дружки. Ведь это он предложил пойти на прогулку. И сойти на этой остановке предложил тоже он. И идея заглянуть в этот бар принадлежала ему. Что ж, Настасья, готовься к неприятностям. Остается надеяться только на то, что Коротков где-то поблизости, поможет если что.

Павел вернулся и поставил перед ней тарелку с очередной вызывающей отвращение сосиской.

– Ваш аппетит сослужит вам плохую службу, – заметил он. – Вы запихиваете в себя все без разбора. Не боитесь за свою печень?

Так, значит, у него печень не в порядке. Спроецировался, как сказали бы психологи. Если бы у него был гастрит или язва, он бы спросил про желудок. У кого что болит, тот о том и говорит.

– Боюсь, – кивнула Настя, ничуть при этом не покривив душой. Острое копченое мясо с острым же соусом действительно внушало ей страх. – Но ничего не могу с собой поделать, люблю острое.

Тут уж она солгала. Острое она не любила. Именно потому, что боялась приступов гастрита. Но в этой забегаловке диетпродукты в меню предусмотрены не были, а послать Павла через весь зал к стойке нужно было обязательно.

– Я честно отслужил, теперь рассказывайте.

«О, у него и юмор прорезался! Семимильными шагами двигаемся по пути прогресса. Ох, не к добру это», – подумала Настя.

– Понимаете, Павел Дмитриевич, ошибка большинства людей состоит в том, что они пытаются оценивать суть сказанного. Человеку скажешь что-нибудь, а он начинает прикидывать, правда это или нет. Это неправильно.

– Да ну? А как правильно?

– Сейчас объясню. Оценивать нужно не слова, а факты. Человек сказал вполне конкретную фразу, и правда состоит в том, что он счел нужным ее сказать. Понимаете разницу?

– Не совсем.

– Тогда покажу на примере. Вы общаетесь с женщиной, ухаживаете за ней, или она за вами ухаживает, и вот она вам говорит, что любит вас. Вы, как и подавляющее большинство мужчин, пытаетесь понять, правду она говорит или лжет. Занятие пустое и бесперспективное. Посмотрите на это с другой стороны. В данной конкретной ситуации эта женщина сочла нужным и правильным сказать вам, что любит вас. Постарайтесь додуматься, почему она это сказала. Мотивы, лежащие в основе ее поступка, и будут правдой. Правда в данном случае состоит в том, что ей нужно, чтобы вы думали, будто она вас любит. Зачем ей это нужно? Чтобы расположить вас к себе и чего-то от вас добиться. Разжалобить вас. Вынудить вас уложить ее в постель. Заставить вас совершить какое-то действие в ее пользу. Или, наоборот, не совершать чего-то. Спектр мотивов, которые могут лежать в основе ее поступка, очень богатый, и ваша задача – правильно этот мотив определить. Еще раз подчеркиваю, совершенно неважно, любит ли она вас на самом деле. Важно только то, что она считает нужным при определенных обстоятельствах вам об этом сказать. Теперь понятно?

– Оказывается, вы не только прожорливы, но и циничны, – усмехнулся Сауляк. – Впечатляющий набор душевных качеств.

– Я не циничная, а просто трезвомыслящая, – возразила Настя. – Давайте рассмотрим другой пример. Мы с вами знакомы уже два дня. За эти два дня вы не баловали меня пространными беседами, задали мне минимальное количество вопросов, а на мои вопросы отвечали скупо и односложно. Вы думаете, я из этого сделаю вывод, что вы вообще человек неразговорчивый, неконтактный и необщительный? Да ничего подобного. Дура бы я была, если бы так подумала.

– А какой вывод вы сделали?

– Я решила, что вы хотите произвести на меня впечатление замкнутого и неразговорчивого человека. И теперь моя задача – понять, зачем вам это нужно. Если я это пойму, значит, я узнаю правду.

– И у вас есть варианты?

На лице Павла проступила заинтересованность. Не напускная, а самая настоящая.

– Масса. Вариант первый. Я вам категорически не нравлюсь, я чем-то вас очень сильно раздражаю, и вы просто хотите поменьше со мной общаться. Хотите, чтобы я не приставала к вам с разговорами и с дурацкими вопросами. Вариант второй. Вы не имеете ничего против меня лично, но вы плохо себя чувствуете и вам трудно разговаривать. Вы не хотите жаловаться на нездоровье, поскольку я вам человек совершенно посторонний, а ваше хорошее воспитание плюс мужская гордость не позволяют вам жаловаться посторонней женщине на недомогание. Вариант третий. Вы хотите меня спровоцировать, раздразнить меня своей сухостью, уклончивостью и загадочностью и заставить вспылить и потерять над собой контроль. Этот вариант может быть верен в том случае, если вы мне не доверяете и считаете, что я вас обманываю, что я не та, за кого себя выдаю, и от меня исходит какая-то опасность. Вариант четвертый. Вы действительно молчаливая бука. Есть еще пятый, шестой и седьмой варианты. Но я полагаю, что изложенного вполне достаточно, чтобы вы поняли основную мысль. Важны не слова, а стоящие за ними мотивы и побуждения.

– И в каком же варианте, по-вашему, кроется правда?

Лицо его как-то неуловимо изменилось, но Настя никак не могла понять, что с ним произошло. То ли его действительно заинтересовал разговор, и маска холодного безразличия незаметно сползла, уступив место обычному любопытству. То ли он умело притворяется, чтобы она не заметила ту, другую происшедшую с ним перемену. А может быть, один из названных вариантов оказался слишком близко к правде, которую он хотел бы скрыть, и его это испугало?

– Еще не знаю, – как можно беззаботнее ответила она. – Для того чтобы это выяснить, надо или достаточно долго наблюдать за вами, или проводить какие-то специальные проверочные действия. Я этим заниматься не буду. Мое дело – доставить вас по назначению. А копаться в вашей душе мне неинтересно.

– Если следовать вашему методу, то я должен именно так подходить к вопросу о вашем образовании? То вы мне заявляете, что вы – актриса, то утверждаете, что закончили физмат. Следует ли из этого вывод, что вы меня дезинформируете специально, чтобы заставить поломать голову?

– Это только один вариант. У вас что, других нет?

– Вы глупы и неопытны и не запоминаете собственную ложь.

– Браво! Что еще?

– Вы действительно актриса, но когда-то учились на физико-математическом факультете.

– Вы способный ученик, Павел Дмитриевич. Примите мои комплименты. И где же правда?

– По крайней мере у меня есть возможность это выяснить без больших трудозатрат. У вас есть карандаш или ручка?

Настя открыла сумку и протянула ему шариковую ручку. Павел вытащил из пластмассового стакана салфетку и написал на ней длинное уравнение.

– Пожалуйста, продемонстрируйте свое знание математики, – сказал он, протягивая салфетку Насте.

Она быстро просмотрела длинный ряд символов и цифр, потом взяла ручку, зачеркнула один символ и написала над ним другой.

– Насколько я понимаю, ваш пример должен выглядеть вот так. Это же задачка из книги Пойа «Математика и правдоподобные рассуждения», верно? Я ее сто раз решала. Так что, записывать ход рассуждений или на слово поверите?

– Поверю. – Сауляк взял салфетку, скомкал ее и сунул в пепельницу. – Теперь осталось проверить, действительно ли вы актриса.

– Ну, это уже сложнее, – рассмеялась Настя. – Поскольку вы по образованию технарь, то вопрос с математикой решился просто. А как вы намерены проверять мое актерское мастерство?

– Я подумаю. Если вы наелись, может быть, пойдем?

Понятно. Здесь нет того, кого он ищет. Сейчас он поведет ее еще куда-нибудь.

– Куда? – невинно спросила она. – На улице тридцать градусов мороза. Вы что же думаете, я силой своего актерского таланта могу заставить себя умирать от жары в такой холод? Мне даже система Станиславского не поможет.

– Пойдем еще куда-нибудь. Мне здесь надоело. Найдем другое заведение.

Они поднялись, застегнули куртки и стали пробираться к выходу. Двое из «Волги» тоже засобирались. У них оставалось еще по полкружки пива, и Настя краем глаза видела, как они допивали янтарную жидкость огромными торопливыми глотками. А что, не пропадать же добру, коль уплачено.

После жаркой душной пивнухи стоящий на улице мороз показался Насте приятной свежей прохладой. Они прошли буквально несколько метров, она даже не успела начать мерзнуть в полное удовольствие, когда Павел шагнул в сторону и толкнул дверь еще одного заведения. Это тоже оказался бар, но уже не пивной. Здесь обстановка была куда более цивилизованная, и потише, и почище, и даже было где куртку повесить. Народу, правда, тоже было немало, но им удалось найти свободный столик.

– Зачем мы сюда пришли? – с недоумением спросила Настя, когда они уселись. – Вы же не пьете ни кофе, ни спиртное. А здесь, кроме алкоголя и кофе, ничего нет.

– Можно взять сок. А вы кофе любите, вот и пейте на здоровье. И кампари здесь есть.

– Вы что, решили сделать мне приятное?

– Не хочу пользоваться вашими бескорыстными одолжениями. Вы честно рассказали мне про то, как отличить правду от лжи, и я должен с вами расплатиться, если уж не деньгами, то хотя бы тем, что буду потакать вашим желаниям.

– Пашенька, вы – прелесть, – расхохоталась Настя.

На его лице впервые за два дня мелькнуло какое-то слабое подобие улыбки.

– Я оценил ваши самоотверженные усилия по моему спасению и раскаялся. Не хочу, чтобы вы считали меня неблагодарным. Я действительно признателен вам за то, что вы приехали меня встретить, хотя, может быть, это не очень заметно. Что вам принести?

– Кофе, пирожное и мартини. Если мартини нет, тогда кампари.

Она протянула ему несколько купюр.

– И не забывайте о себе. Я понимаю, вас коробит от того, что я каждый раз даю вам деньги, но вам придется с этим смириться. Просто помните, что это не мои деньги, а моего нанимателя. И платит он их не мне за красивые глаза, а фактически вам. Вы ему нужны, и он готов на это потратить неограниченные суммы. Так что вы имеете на эти деньги такие же права, как и я.

Он слегка кивнул и отошел. Настя не спускала с него глаз. Так и есть, он снова начал оглядываться, при этом смотрел не столько на вход, сколько на дверь служебного входа. Совершенно точно, он кого-то ищет. Кого-то, кто, по его представлениям, должен работать в районе этой улицы в недорогом заведении. Бармен? Мойщик посуды? Кулинар? Швейцар? Официант? Грузчик? Или кто-то из хозяев? Любопытно, много ли на этом проспекте подобных заведений. Так и придется ходить из одного в другое? Черт знает что. Ничего не попишешь, надо делать вид, что она верит в его благородные порывы. Нельзя быть слишком умной и не в меру наблюдательной. То, что она ему демонстрирует, пока вполне укладывается в особенности мышления человека с математическим образованием. Вот в этих рамках и надо держаться.

Павел вернулся, и Настя сразу поняла: что-то случилось. Лоб его снова был в испарине, губы сжаты в узкую полоску, глаза полузакрыты. Нашел, что ли?

Ей он принес чашку кофе, эклер и стакан с мартини, себе – бутылку пепси-колы. Принимая у него из рук чашку, она случайно коснулась его пальцев. Они были ледяными.

– Пашенька, мне начинает нравиться ситуация, когда вы демонстрируете мне свою благодарность, – произнесла она как ни в чем не бывало. – Что еще я должна сделать, чтобы вы продолжали оставаться таким же милым?

Он не ответил. Теперь Сауляк снова сидел, скрестив руки на груди и закрыв глаза. Лицо опять стало сероватым и болезненным, как недавно в гостинице.

– Павел Дмитриевич, вы меня слышите? Вам нехорошо?

Он медленно поднял веки и отрицательно покачал головой.

– Я в порядке.

– Вид у вас совсем больной. Что с вами?

– Я же сказал, я в порядке.

Опять-снова-сначала! Только что был вполне нормальным собеседником, даже шутить начал, еще немного – и улыбаться бы стал. И вдруг такая перемена. Руки его сжались в кулаки с такой силой, что костяшки побелели и, казалось, вот-вот должны были прорвать тонкую кожу.

– Ну как хотите, – пожала плечами Настя, надкусывая эклер. – Будете продолжать строить из себя принца в изгнании?

Сауляк маленькими глоточками отпивал из стакана пепси-колу, уставившись невидящими глазами куда-то в угол зала. Настя обернулась, но ничего интересного не увидела. Она поймала себя на мысли, что даже забыла поинтересоваться преследователями. Два дня показали, что Сауляк был прав: тактику она избрала правильную. Кардинальных мер к ним применять не будут, по крайней мере пока. Но что их ждет в Москве – неизвестно. Поэтому расслабляться нельзя, нужно играть в затеянную ею игру до победного конца, до того момента, пока она не сдаст Павла с рук на руки генералу Минаеву.

– Вы правы, – внезапно он поставил стакан на стол и поднялся. – Мне действительно нехорошо. Мне нужно выйти.

– На воздух?

– В туалет. Вы можете быть спокойны, я никуда не сбегу. Если меня не будет слишком долго – не волнуйтесь, это со мной бывает.

– Я не могу отпустить вас одного.

– Я же сказал – я никуда не денусь.

– А ваши доброжелатели? Или вы о них забыли?

– Возьмите их на себя. Вы же считаете себя великой актрисой.

Настя видела, что ему действительно плохо. И понимала, что, как только они расстанутся, он может стать очень уязвимым. Что же делать? Конечно, можно встать возле входа в туалет, но, если эти парни захотят туда войти, она не сможет их остановить.

– Идите, – кивнула она, вставая.

Они вместе дошли до выхода из зала. Павел вышел в холл и пошел по направлению к туалету, а Настя повернулась и подошла к столику, за которым сидели двое из серой «Волги».

– Ребята, дайте выиграть тысячу долларов, – заявила она, плюхнувшись на свободный стул и без разрешения вытаскивая сигарету из лежащей на столе пачки.

– Простите? – вздернул брови мужчина постарше, который вчера возле колонии сидел в машине на пассажирском месте.

Второй, помоложе, щелкнул зажигалкой и дал ей прикурить. Глаза его при этом были прикованы к двери, из которой только что вышел Сауляк.

– Пашка утверждает, что видел вас вчера в Самаре, причем несколько раз, и что вы летели в одном самолете с нами. А я говорю, что у него мания преследования. Понимаете, – она понизила голос и глупо хихикнула, – он немножко не в себе, ему всюду крысы мерещатся. В общем, мы поспорили на тысячу долларов, что он вас там не видел.

– Конечно, не видел, – быстро произнес мужчина постарше. – Мы в Самаре не были, ему показалось.

– Ага, мы местные, – подтвердил второй.

– Ну вот и я о том же. Говорю ему, чтоб лечился, а он ни в какую. Думает, я хочу его в дурдом запихнуть. Думает, мне его деньги нужны. А зачем мне? У меня своих миллионов выше крыши, не знаю, куда их девать. Кстати, дружочек, – она полезла в сумку, вытащила кошелек и протянула младшему купюру, – пойди-ка принеси мне выпить. Сдачу можешь оставить себе за хлопоты. Возьми мартини, только смотри, не сухой, а «бьянко». Не перепутай, детка.

– Пашка – это ваш муж? – осторожно полюбопытствовал старший.

– Объелся груш, – фыркнула Настя.

Ответ был пошлым, но в данной ситуации единственно правильным. Ни да, ни нет – понимай как хочешь.

– И давно он у вас такой подозрительный?

– А черт его знает, – она сделала выразительный жест рукой. – Я его два года не видела, он срок мотал. Только вчера освободился. Слушай, отец, а птенчик у тебя миленький. Воспитанный такой, вежливый. Я б ему отдалась, пожалуй. Сколько ему лет?

– Двадцать шесть.

– У-у-у, – разочарованно протянула она, – для меня староват. Я думала, ему лет девятнадцать-двадцать. Старше двадцати мне уже не годится.

– А вам самой-то сколько? – не сдержал усмешку ее собеседник.

– Много, отец. Почти столько же, сколько тебе. Тебе ведь под сорок, верно? Вот и мне столько же.

«Птенчик» вернулся и поставил перед ней стакан с напитком. Настя отхлебнула и скорчила удовлетворенную мину.

– То, что надо. Спасибо, детка. Короче, ребята, я на вас полагаюсь. Если он опять начнет зудеть, я вместе с ним к вам подойду, вы уж подтвердите, что ему привиделось, лады? А то он мне своей манией преследования всю плешь проел.

– Конечно, – закивали оба. – Подтвердим, не сомневайтесь.

Павел все не возвращался, и Настя начала нервничать. У нее больше не было повода задерживаться за их столиком, но, пока они с ней разговаривали, она по крайней мере могла быть уверена, что они не кинутся его искать.

– Слушай, дружочек, – обратилась она к «птенчику», – а тебе сколько лет? Правда, что ли, двадцать шесть?

Он в изумлении уставился на нее, потом перевел взгляд на старшего компаньона.

– Наша гостья сказала, что ты ей очень нравишься, только вот возраст твой ее смущает.

– Между прочим, гостью зовут Анастасия, – вставила Настя. – А тебя, детка? Давай уж познакомимся ради такого случая.

– Ради какого случая? – тупо переспросил тот.

– Ради выигрыша в тысячу долларов. Так как тебя зовут-то?

– Сережа, – растерянно произнес он, запинаясь. – А его – Коля.

– А про него я не спрашивала, – ласково сказала она. – Куда ж ты, птенчик, поперед старших-то лезешь, а? Он уже большой, сам свое имя скажет, если захочет или если я спрошу.

Она все-таки втянула их в разговор, изображала вульгарную, не особенно трезвую и слегка сумасшедшую бабу, гладила Сережу по руке и похабно подмигивала Николаю, таскала сигареты из их пачки и внутренним метрономом отсчитывала минуты. Где Павел? Почему его нет так долго?

Она почувствовала, что ее собеседники, преодолев первую оторопь, сумели перестроиться и теперь пытаются получить ответ на вопрос: кто она такая? Она подбрасывала им информацию, не имеющую ничего общего с действительностью, старалась изо всех сил окончательно заморочить им голову, не давая прервать разговор и ощутить нарочитость ее присутствия за их столиком. Наконец в проеме двери появился Павел.

– О! – Она тут же отдернула пальцы от ладони «птенчика» Сережи. – Пашка явился. Все, ребята, счастливо. Приятно было познакомиться.

На Павла было страшно смотреть. Казалось, он даже двигался с неимоверным трудом.

– Что, совсем плохо? – обеспокоенно спросила она.

Он кивнул.

– Уходим?

– Да, наверное, так будет лучше.

Они даже не стали возвращаться к своему столику, где стояла чашка с недопитым кофе и стакан с остатками мартини. Подошли к вешалке, взяли куртки и вышли на улицу.

– Мы можем взять машину? – спросил Сауляк каким-то сдавленным голосом.

– Конечно. Они за нами гнаться не будут. Они вообще постараются теперь держаться от нас подальше и близко не подходить.

Настя подошла к краю тротуара и подняла руку. Через пару минут возле них притормозила машина.

– В аэропорт, – сказала она, наклоняясь к опустившемуся стеклу.

– Сколько?

– Сколько скажешь. Я не местная, тарифов не знаю.

– Пятьдесят «зеленых».

– Хорошо.

Она села впереди, рядом с водителем, Сауляк устроился сзади. Всю дорогу они ехали молча. Так же молча вышли из машины, подошли к гостинице и поднялись на свой этаж. И, только оказавшись в номере, Настя дала себе волю.

– Может быть, пора заканчивать эти детские игры? – зло спросила она, глядя, как Павел негнущимися пальцами пытается справиться с застежкой на своей куртке. – Что с вами происходит, Павел Дмитриевич? Я должна довезти вас до Москвы, а вы того и гляди концы отдадите прямо у меня на руках. Почему вы не хотите мне сказать, чем вы больны и как вам помочь, если вам станет хуже?

Его взгляд снова убегал от нее. Он так и не начал смотреть ей в глаза, даже в те минуты, когда разговаривал вполне дружелюбно. Наконец ему удалось справиться с застежкой, он разделся и не говоря ни слова лег на кровать.

– Или вы немедленно скажете мне, в чем дело, или я вызываю «неотложку». Мне вовсе не улыбается перспектива привезти в Москву ваш хладный труп.

– Не беспокойтесь, – тихо сказал он, не открывая глаз, – со мной ничего не случится. Скоро все пройдет. У меня уже ничего не болит.

– А что болело?

– Ничего. Я же сказал: не беспокойтесь. Все будет нормально, я вам обещаю.

– Что-то слабо верится, – откликнулась она уже спокойнее. – Вам правда уже лучше? Не обманываете?

– Нет.

Было уже совсем поздно, пора было ложиться спать, но Насте почему-то казалось, что, как только она погасит свет, с Павлом непременно что-нибудь случится. Она сняла сапоги и свитер и забралась под одеяло в джинсах и в майке.

– Почему вы не выключили свет? – спросил он.

– Чтобы видеть вас. По крайней мере, я не пропущу момент, когда вам станет хуже.

– Не станет, я же вам сказал. Выключайте свет и спите. Вам надо отдохнуть.

– Ах ты Боже мой, какая забота, – буркнула она, закутываясь в одеяло.

– Выключите свет. Пожалуйста, – попросил он.

Было в его тоне что-то такое, что заставило Настю послушно встать и щелкнуть выключателем. Теперь комната освещалась только светом фонарей и прожекторов, горящих на улице и аэродроме. Заснешь тут, пожалуй, с раздражением подумала она. Самолеты ревут прямо над головой, а на соседней кровати – тяжело больной человек. Обстановочка для здорового отдыха самая что ни на есть подходящая.

Павел лежал так тихо, что Настя постепенно стала успокаиваться. Когда у человека что-то болит, он обычно не может лежать неподвижно, крутится с боку на бок, пытаясь найти положение, в котором боль будет не так ощущаться. Ей удалось немного расслабиться, и поскольку она понимала, что заснуть в таком грохоте все равно не сможет, то попыталась хотя бы мысли привести в порядок. Она методично, минуту за минутой мысленно проживала минувший день, вспоминая каждое слово Павла, каждый его жест, каждый взгляд. Что нового и ценного она сумела узнать о нем сегодня?

– Настя, – донеслось до нее с соседней кровати.

Она подпрыгнула как ужаленная. За двое суток он впервые назвал ее по имени. Видно, совсем его припекло. Знать бы только, что именно.

– Да, я здесь, – откликнулась она так же тихо.

– Ты не спишь?

– Нет.

– Посиди со мной.

Уже и на «ты»! Эк вас разобрало, Павел Дмитриевич. Что же с тобой происходит, хотелось бы знать.

Настя торопливо откинула одеяло и села на край его кровати. Ледяные пальцы коснулись ее ладони.

– Тебе холодно? – заботливо спросила она. – Почему ты не укроешься одеялом?

– Не надо, все нормально. Просто посиди со мной.

– Хорошо, конечно.

Она легко сжала его пальцы, но уже через секунду Павел высвободил их из ее руки. Минуты шли, Настя начала мерзнуть, но не смела пошевелиться. Она совершенно не понимала, что происходит, но знала точно, что нельзя нарушать то хрупкое равновесие доверия-отчуждения, которое вдруг воцарилось между ними.

– Будь я проклят, если я когда-нибудь обижу тебя, – внезапно произнес Павел громко и отчетливо.

Настя с трудом сдержалась, чтобы ничего не сказать в ответ. Только нашла в темноте его руку и легко погладила холодные пальцы.

– Ложись, – сказал он уже тише. – Не обращай на меня внимания, я несу всякий бред. Ложись.

Она молча встала и перешла на свою кровать. До самого утра он больше не произнес ни слова.

* * *

Около восьми утра ожил и захрипел стоящий на шкафу радиоприемник, подключенный к трансляционной сети аэропорта.

– Внимание! Пассажиров рейса 726, следующего по маршруту Самара – Екатеринбург, просят пройти в здание аэропорта на регистрацию. Повторяю. Начинается регистрация билетов и оформление багажа пассажиров, следующих рейсом 726 Самара – Екатеринбург. Вылет рейса в десять часов пятьдесят минут.

Они быстро вскочили и начали собираться.

– Как вы думаете, у меня есть время принять душ? – спросил Павел.

Ого, опять на «вы». Застеснялся собственной слабости, проявленной вчера вечером? Это бывает. Что ж, решила Настя, не будем упираться, пойдем у него на поводу.

– Вполне, – разрешила она. – Минут двадцать в вашем распоряжении.

Он прошел в ванную, но дверь опять не запер. Вышел он минут через пятнадцать, чисто выбритый, и выглядел более чем удовлетворительно. Во всяком случае, глядя на него, никто не сказал бы, что накануне этот человек перенес сильный приступ какой-то болезни.

Дальше все пошло на удивление гладко. Самолет действительно вылетел из Уральска в одиннадцать часов, а около половины второго они уже получили новые паспорта и билеты на рейс Екатеринбург – Волгоград. Поздно вечером, поднявшись на борт самолета, который должен был доставить их из Волгограда в Москву, Настя немного перевела дыхание: кажется, все идет без сбоев. Вокруг не было ни одного знакомого лица, даже Короткова не видно. Это правильно, Сауляк не должен сомневаться в том, что им удалось оторваться, а ведь Юру она выдавала за одного из преследователей.

– Ну вот, Павел Дмитриевич, – сказала она, когда стюардесса объявила, что самолет пошел на посадку, – осталось последнее усилие – и все закончится.

– Нас будут встречать в аэропорту?

– Боюсь, что нет. Мне придется довезти вас до места самой.

– Уже ночь, транспорт не ходит. Или за два года вы в Москве эту проблему решили?

– В аэропорту должна быть машина на стоянке.

– Может быть, вы хотя бы теперь скажете мне, к кому вы меня везете?

– Не могу, – она покачала головой. – А вдруг вам это не понравится? Сбежите еще. Обидно же, когда после стольких мытарств я вас потеряю на последних метрах дистанции. Доедем – сами увидите. По крайней мере, вы можете быть уверены в том, что этот человек не вынашивает гнусный замысел избавиться от вас, иначе он не стал бы пытаться помешать тем, кто хочет это сделать. Так что на ближайшую перспективу жизнь вам гарантирована.

– Очень обнадеживающе, – усмехнулся он. – Дайте руку.

– Зачем? – удивилась она. – Гадать будете?

– Помогу вам. Вы же плохо переносите снижение.

– Откуда вы знаете?

– Это очень заметно. Мы же не в первый раз летим с вами в самолете. Давайте руку, не бойтесь.

Настя послушно протянула ему руку. Пальцы у Павла оказались на этот раз теплыми. Он двумя руками ощупал ее кисть, нашел какую-то точку и сильно нажал. В первый момент Настя вздрогнула от боли, но уже в следующую секунду почувствовала, что дурнота стала отступать. Сауляк не выпускал ее руку из своих ладоней, и она с удивлением поняла, что его странные манипуляции дают хороший эффект. Даже тяжесть, давящая на уши, прошла. Она прикрыла глаза и расслабленно откинулась на спинку кресла. Руки и ноги налились тяжестью, она не спала уже третью ночь подряд и теперь ощутила это в полную силу. Дремота сковала ее, стало тепло и спокойно, и Насте захотелось, чтобы это никогда не кончалось. Так и сидела бы в кресле, согревшаяся, спокойная и расслабленная, и не беспокоилась ни о чем…

– Подъем, – услышала она голос Павла у себя над ухом. – Мы прилетели.

– Господи! – испугалась она. – Я что, уснула?

– Еще как. Даже стонали во сне.

– Но хотя бы не разговаривала?

– Разговаривали. И выболтали мне все свои секреты.

Настя понимала, что он шутит, но лицо его при этом было на удивление серьезным и даже каким-то сердитым. Черт возьми, она ухитрилась уснуть, находясь в нескольких сантиметрах от источника повышенной опасности, которым не без оснований считала своего попутчика! Ничего себе! Непростительно.

Пассажиры уже выходили на трап, а у нее не было сил подняться. Павел тоже не вставал, по-прежнему держа ее за руку. Она заставила себя встряхнуться.

– Пошли, – решительно сказала Настя, вставая с кресла.

На стоянке возле здания аэропорта она нашла машину, которую сама же поставила сюда несколько дней назад. Слава Богу, в эти дни в столице стояла мягкая погода без сильных морозов, и автомобиль удалось открыть и завести без особых мучений.

Ехали молча. Настю грызло неприятное чувство, что ее использовали как пешку в чьей-то игре. Ведь она так и не смогла выяснить, что представляет собой этот Павел Сауляк и кто и зачем за ним гонялся. Правда, такое задание перед ней и не ставили. Генерал Минаев прекрасно знал это и без нее, а ее, Анастасию Каменскую, просто использовал втемную, как дармовую рабочую силу, воспользовавшись личной дружбой с одним из руководителей МВД и попросив его организовать вывоз Сауляка из Самары и доставку его в Москву.

В три часа ночи шоссе, соединяющее аэропорт с городом, было пустынным. После поста ГАИ ей нужно было проехать мимо автобусной остановки, и через триста метров их должна ждать машина. Так и есть, вот она, «Мерседес», стоит с включенными огнями. Настя притормозила и тихонько подкатилась вплотную к «Мерседесу». Из темноты ей навстречу шагнул человек и открыл дверь с той стороны, где сидел Павел.

– Выходите, Павел Дмитриевич, – сказал он.

Тот не пошевелился, даже голову не повернул.

– Настя, – произнес Сауляк негромко.

Это был второй раз, когда он назвал ее по имени.

– Да?

– Спасибо вам.

– Не за что. Я старалась.

– Не забывайте то, что я вам говорил. До свидания.

– До свидания, Павел.

Он вышел, аккуратно закрыв дверь, и пошел к «Мерседесу», но, сделав несколько шагов, внезапно остановился. Насте показалось, что он хочет сказать что-то еще. Она быстро открыла дверь и выскочила из машины. Их разделяло каких-нибудь три метра. В темноте ей плохо было видно выражение его лица, но одно она знала точно – он смотрел ей в глаза. И снова ее окатило жаркой волной, она почувствовала себя мягкой и податливой, как плавящийся воск.

Сауляк слегка кивнул ей, потом резко повернулся и сел в машину. Хлопнули дверцы, заурчал двигатель, «Мерседес» быстро набрал скорость и скрылся из виду.

Настя села за руль, но никак не могла заставить себя начать движение. Она чувствовала себя совершенно обессиленной.