Онлайн чтение книги Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы).
АРТУР МОРРИСОН

1863–1945

КРАЖА В ЛЕНТОН-КРОФТЕ

Перевод и вступление Марии Виноградовой

В декабре 1893 года почитатели лондонского журнала «Стрэнд» в буквальном смысле слова погрузились в траур. Молодые клерки из Сити обвязывали вокруг шляп креповые ленточки. Тысячи возмущенных читателей отказывались от подписки на любимый журнал и засыпали редакцию негодующими письмами.

Что же случилось? Артур Конан Дойл, прикрываясь именем профессора Мориарти, злодейски «убил» знаменитого сыщика с Бэйкер-стрит. Как все мы знаем, убил не насовсем, продержался каких-то восемь лет и вернул Шерлока осиротевшим любителям детективов.

Но и эти восемь лет журналу надо было как-то существовать. Образовавшуюся дыру требовалось срочно заткнуть. Кто только не пробовал заменить незаменимого Холмса! Одним из самых удачных его преемников, пришедшихся по нраву публике, стал Мартин Хьюитт, детище писателя Артура Моррисона.

Артур Моррисон родился 1 ноября 1863 года в Ист-Энде, одном из самых бедных районов Лондона. Отец его был слесарем по паровому отоплению, но часто сидел без работы, и мальчик рос в атмосфере нищеты — грязь, неустроенность, порой самый настоящий голод. Позже он избегал вспоминать годы своего детства и юности, а когда ему не удавалось уйти от вопросов, отвечал вдохновенными небылицами. Жена Моррисона, по всей видимости разделявшая его чувства, после смерти мужа уничтожила все его личные бумаги.

В 1887 году, в возрасте 23 лет, Моррисон начал работать клерком и одновременно писать рассказы. Сперва — весьма популярные в ту пору истории о привидениях. Первая его книга — сборник с соответствующим мрачным названием «Тени вокруг нас» — вышла в 1891 году, через год после того, как Моррисон решил уйти на вольные журналистские хлеба. В тот же год журнал «Макмиллан мэгэзин» опубликовал его рассказ «Улица», впоследствии легший в основу прославившего Моррисона цикла «Повести гнусных улиц». В этом цикле речь идет о жизни обитателей трущоб, в которых вырос и сам автор. Полностью «Повести гнусных улиц» были опубликованы в 1894 году.

Параллельно с этим Моррисон сочинял детективные истории о Мартине Хью-итте. Вышло три сборника этих рассказов, а затем книга, принесшая Моррисону широкую известность, «Дитя Яго», история мальчика с хорошими задатками, но погубленного средой. Эта книга еще при жизни автора выдержала семь изданий и была переведена на несколько европейских языков.

Помимо писательской деятельности Моррисон увлекался японским искусством, коллекционировал гравюры японских мастеров, даже написал об этом книгу, а в 1913 году продал свою коллекцию Британскому музею и вышел на покой.

Всю оставшуюся жизнь — более тридцати лет — Моррисон жил тихо, не привлекая к себе особого внимания, так что когда в 1945 году он умер, мир был скорее удивлен не этой вестью, а тем, что он, оказывается, до сих пор был жив.

Как лаконично сообщает об Артуре Моррисоне один из интернет-сайтов, где можно найти тексты его рассказов, «он прожил хорошую жизнь и умер богатым человеком». Наверное, многие не отказались бы, чтобы о них сказали то же самое.

Рассказ «Кража в Лентон-Крофте» был впервые опубликован в 1894 году в журнале «Стрэнд».

Arthur Morrison. Lenton-Croft Robberies. — The Strand Magazine, 1894.

M. Виноградова, перевод на русский язык и вступление, 2008

АРТУР МОРРИСОН

КРАЖА В ЛЕНТОН-КРОФТЕ

Первый пролет довольно-таки грязной и запущенной лестницы, что начинается сразу же за подворотней, выходящей на Стрэнд, ведет к двери, тоже порядком пыльной и обшарпанной. На верхней панели, сделанной из матового стекла, красуется одно-единственное слово «Хьюитт», а в правом нижнем углу, мелкими буквами, выведено: «Контора».

Однажды утром, когда клерки в конторе на первом этаже еле успели снять и повесить шляпы, в эту пыльную дверь ворвался невысокий, хорошо одетый молодой человек в очках и второпях угодил прямо в объятия другого человека, который как раз выходил оттуда.

— Прошу прощения, — проговорил запыхавшийся молодой человек. — Это детективное агентство Хьюитта?

— Да, думаю, вы пришли по адресу, — ответил второй, чуть полноватый и чисто выбритый джентльмен среднего роста, с круглым и добродушным лицом. — Наверное, вам лучше обратиться к клерку.

В маленькой приемной посетителя встретил деловитый юнец с измазанными в чернилах пальцами, который вручил ему самописку и отпечатанный бланк. Проследив за тем, чтобы гость вписал в бланк имя и цель визита, юнец забрал листок и удалился за внутреннюю дверь, а вернувшись пригласил посетителя в кабинет. Там за письменным столом сидел тот самый полноватый джентльмен, что минуту назад посоветовал ему обратиться к клерку.

— Доброе утро, мистер Ллойд… мистер Верной Ллойд, — любезно промолвил он, посмотрев на бланк. — Уж простите мне эту предосторожность — приходится, знаете ли, соблюдать ее даже с клиентами. Вижу, вы от сэра Джеймса Норриса.

— Да. Я его секретарь. И пришел только для того, чтобы просить вас незамедлительно отправиться в Лен-тон-Крофт по очень важному делу. Сэр Джеймс телеграфировал бы вам, но у него нет вашего точного адреса. Вы могли бы отправиться следующим же поездом? В одиннадцать тридцать, с Паддингтона.

— Возможно, возможно. Вы что-нибудь знаете о сути дела?

— В доме произошла кража, а точнее, я бы сказал, несколько краж. Из комнат гостей пропадают драгоценности. Первый раз это случилось несколько месяцев назад — собственно, уже почти год. Последний — вчера вечером. Но, думаю, вам лучше ознакомиться со всеми подробностями уже на месте. Сэр Джеймс велел уведомить его телеграммой, если вы приедете, чтобы он лично мог встретить вас на станции, и мне надо спешить, потому что от дома до станции далековато. Надо ли мне понимать, что вы согласны, мистер Хьюитт? Станция называется Твайфорд.

— Да, я поеду, в одиннадцать тридцать. А вы сами вернетесь тем же поездом?

— Нет, коль скоро я в городе, мне надо заняться еще кое-какими делами. Всего хорошего, я сейчас же дам телеграмму.

Мистер Мартин Хьюитт запер стол и послал клерка за кэбом.

Сэр Джеймс ждал его у станции в Твайфорде с двуколкой. Это был краснолицый здоровяк лет пятидесяти, известный вдали от здешних мест как историк этого графства, а в ближайшей округе — как заядлый охотник и заклятый враг браконьеров. Встретив детектива, баронет поспешил препроводить его к двуколке.

— Ехать около семи миль, — сообщил он, — и по дороге я как раз успею вам все рассказать. Вот почему я сам приехал за вами.

Хьюитт кивнул.

— Вы, верно, уже знаете от Ллойда, что я послал за вами, поскольку вчера вечером у нас произошла кража. За короткий срок уже третья по счету — и, судя по всему, орудует один и тот же человек, а может, одна и та же шайка. Вчера во второй половине дня…

— Прошу прощения, сэр Джеймс, — перебил его Хьюитт, — но я, пожалуй, попрошу вас начать с первой кражи и рассказать мне все по порядку. Это прояснит общую картину.

— Как вам угодно. Так вот, около года назад я принимал у себя много гостей, в том числе полковника Хита и миссис Хит — она родственница моей покойной жены. Полковник Хит вышел в отставку совсем недавно — он, знаете ли, служил в Индии. Миссис Хит привезла с собой немало украшений, а самым ценным в ее коллекции был браслет со вделанной в него великолепной жемчужиной, поистине уникальной — один из множества подарков, преподнесенных полковнику махараджей штата по поводу отъезда Хита из Индии.

Браслет был и в самом деле удивительный: золотая, почти невесомая оправа филигранной работы, настолько изящная и хрупкая, что его даже и на запястье надевать было страшно, а жемчужина, как я уже говорил, огромная и очень чистая — такую нечасто встретишь. Так вот, Хит с женой прибыли поздно вечером, а на следующий день после ланча, когда мужчины по большей части занимались чем-то своим — кажется, упражнялись в стрельбе, — моей дочери, сестре (которая у нас часто гостит) и миссис Хит взбрело в голову прогуляться: собирать папоротники[24]В викторианской Англии папоротник часто использовался как декоративное растение и даже иногда выращивался в специальных парниках. и все такое. Моя сестра всегда одевается очень долго, так что дочка, пока они ждали, зашла в комнату к миссис Хит, а та стала показывать ей свои сокровища — ну, знаете, как оно водится у женщин.

Когда сестра наконец была готова, они не стали укладывать украшения обратно, а тотчас отправились на прогулку, оставив все где попало. Браслет вместе с остальными безделушками лежал на туалетном столике.

— Одну минуту. А дверь?

— Они ее заперли. Выходя, дочь предложила повернуть ключ, по скольку в доме несколько новых слуг.

— А окно?

— Его оставили открытым, я как раз собирался это сказать. Так вот, они немного прогулялись и вернулись, а Ллойд (он им встретился где-то по дороге) нес собранный папоротник.

Уже темнело, до обеда оставалось совсем недолго. Миссис Хит отправилась прямиком в свою комнату — браслет исчез.

— В комнате при этом все было перерыто?

— Ничуть. Все осталось ровно на тех же местах, где и лежало, — кроме браслета. На двери никаких следов взлома не оказалось, но, правда, как я уже говорил, окно-то было распахнуто.

— Вы, разумеется, вызвали полицию?

— Да, и утром приезжал человек из Скотленд-Ярда. Хваткий парень, смышленый — он первым же делом заметил, что на столике, в двух-трех дюймах от места, где лежал браслет, валяется обгоревшая спичка. Но в тот день никто из домочадцев не зажигал в комнате спичек, а уж если бы и зажег, не стал бы швырять их прямо на столик. Так что, если предположить, что спичку бросил именно вор, выходит, кража произошла, когда в комнате уже стемнело, то есть непосредственно перед возвращением миссис Хит. По всей вероятности, преступник зажег спичку, чтобы осветить разбросанные вокруг безделушки и выбрать самое ценное.

— Больше ничего даже с места не сдвинули?

— Решительно ничего. Потом вор, должно быть, бежал через окно — хотя не совсем ясно как. Возвращаясь с прогулки, дамы подходили к дому как раз со стороны окна, но ничего подозрительного не видели, хотя кража, судя по всему, произошла буквально за несколько секунд до их появления.

Водосточной трубы рядом с окном, в пределах досягаемости, нет, но на краю лужайки нашли лестницу, которой обычно пользуются на конюшне. Правда, садовник объяснил, что он сам положил ее туда днем.

— Но ею вполне могли снова воспользоваться, а потом положить обратно.

— Вот и полицейский из Скотленд-Ярда сказал то же самое. Он со всей строгостью допросил садовника, но быстро пришел к выводу, что тот ничего не знает. Чужаков поблизости тоже не видели, да и мимо ворот никакие подозрительные личности не проходили. К тому же, как указал полицейский, непохоже, что это дело рук чужака. Едва ли посторонний человек мог знать обо всем происходящем в доме так подробно, чтобы отправиться прямиком в комнату, где только вчера приехавшая дама оставила без присмотра драгоценности. И едва ли ему удалось бы потом улизнуть, не попавшись никому на глаза. Так что под подозрением оказались буквально все в доме. Слуги дружно предложили обыскать их пожитки, полицейский так и поступил. Все вверх дном перевернул, от вещей дворецкого до сундучка новенькой служанки при кухне. Не знаю, решился бы я на столь крайние меры, если бы обокрали меня, но ведь речь шла о моей гостье, так что я оказался в ужасном положении. Что ж, к сожалению, больше об этой истории и рассказывать нечего. Поиски окончились неудачей, и то происшествие так до сих пор и остается непостижимой тайной. У меня сложилось впечатление, будто под конец полицейский из Скотленд-Ярда заподозрил меня самого, но потом все равно сдался. Ну вот, кажется, и все, что я знаю о первом ограблении. Пока все ясно?

— Вполне. Возможно, у меня возникнут вопросы, когда я увижу место преступления, но с этим можно и подождать. А дальше?

— Следующая история, — сэр Джеймс поджал губы, — была такой пустяковой, что я бы о ней и вовсе забыл, кабы не одно обстоятельство. Даже теперь мне трудно поверить, что это дело одних и тех же рук. Месяца через четыре после первого прискорбного случая — в феврале этого года — у нас с неделю гостила миссис Армитидж, молодая вдова, школьная подруга моей дочери. Мои девочки не уезжают в город на время светского сезона, да у меня и нет своего дома в городе, так что они рады были залучить сюда старую приятельницу в такое скучное время. Миссис Армитидж очень энергичная юная леди, поэтому, не пробыв в доме и получаса, она уже вытащила Еву — это моя дочь — прокатиться в коляске: повидать старых знакомых — людей, которых она знала еще до замужества. Так что они двинулись в путь и дали такого круга-ля, что даже опоздали на обед. У миссис Армитидж была маленькая и простенькая золотая брошь — знаете, не то чтобы очень ценная, думаю, не дороже двух-трех фунтов: она ею закалывала плащ или еще что-то в таком роде. Перед выходом она приколола эту брошку к подушечке для булавок у себя на столике, а рядом оставила кольцо, причем, кажется, довольно дорогое.

— Я так понимаю, это была не та комната, которую занимала миссис Хит, — уточнил Хьюитт.

— Нет, и даже в другой части дома. Так вот, брошка исчезла, причем, судя по всему, вор очень торопился, поскольку, когда миссис Армитидж вернулась в комнату, подушечка для булавок была слегка разорвана в том самом месте, где с нее сорвали брошь. Но самое любопытное при этом, что кольцо, которое стоит с дюжину таких брошек, осталось лежать где лежало Миссис Армитидж не помнила, запирала она дверь или нет, хотя, вернувшись, обнаружила комнату запертой Моя племянница, оставшаяся дома, в какой-то момент подошла проверить дверь, потому что вспомнила, что там рядом на лестничной клетке работает газовщик, так вот, дверь оказалась надежно заперта. Газовщик — мы тогда его совсем не знали, но с тех пор он зарекомендовал себя парнем честным и благонадежным — готов был поклясться, что, пока он работал возле двери, туда не подходил никто, кроме моей племянницы. Что же до окна, то как раз в то самое утре на нем сломалась подпорка, поэтому миссис Армитидж подперла раму снизу щеткой так, чтобы окно было открыто на восемь-десять дюймов. Когда она вернулась, то и рама и щетка находились в таком же положении Едва ли мне надо вам объяснять, как неудобно было бы вору влезать в щель плохо закрепленного окна, и уж совсем неправдоподобно, чтобы он потом сумел закрепить окно так, как оно было, да еще обычной щеткой.

— Именно. А брошь в самом деле пропала? Я имею в виду — не могла миссис Армитидж просто забыть, куда она ее клала?

— Нет, никак! Искали очень тщательно.

Я и сам провел в бильярдной пару часов.

— А добраться до этого окна снаружи легко?

— Ну, пожалуй, — молвил сэр Джеймс. — Да, пожалуй, нетрудно. Это второй этаж, спальня выходит на крышу бильярдной комнаты. Я сам построил бильярдную — переоборудовал из бывшей курительной. Да, по крыше подобраться к окну было бы совсем просто. Но нет, так тоже не сходится, — прибавил сэр Джеймс, — В бильярдной все время кто-нибудь был, а крыша там почти вся застекленная, так что пробраться незамеченным и неуслышанным никак нельзя. Я и сам провел в бильярдной пару часов — упражнялся.

— Вы приняли какие-то меры?

— Разумеется, мы строжайше допросили всех слуг — без результата. Пропажа была настолько пустяковой, что миссис Армитидж и слышать не хотела, чтобы я вызывал полицию или предпринял еще что-нибудь в том же роде, хотя я уже не сомневался, что в доме завелся вороватый слуга. Сами понимаете, какая-нибудь горничная вполне могла бы стянуть простенькую брошку, побоявшись тронуть кольцо, потеря которого вызвала бы большой шум.

— Да, пожалуй — если воровка неопытная, могла схватить второпях первую попавшуюся добычу. Все же я сомневаюсь, сомневаюсь. Что заставило вас связать две эти кражи?

— Сперва — ничего. Казалось, в них нет ничего общего. Однако чуть меньше месяца назад я встретил миссис Армитидж в Брайтоне, и мы помимо всего прочего говорили и о той первой краже — когда пропал браслет миссис Хит. Я очень подробно описал все обстоятельства, и, когда упомянул найденную на столе спичку, миссис Армитидж вскричала: «Как странно! Ведь мой вор тоже оставил на туалетном столике спичку!»

Хьюитт кивнул.

— Да, — сказал он. — И конечно же обгоревшую?

— Да-да, именно так. Миссис Армитидж обнаружила ее рядом с подушечкой для булавок, но выкинула, никому не сказав. Однако мне показалось довольно занятным, что в обоих случаях грабитель зажигал спичку, а потом бросал ее на столик буквально в дюйме от места, где лежала пропавшая вещица. Вернувшись, я рассказал об этом Ллойду, и он согласился, что это важная деталь.

— Едва ли, — покачал головой Хьюитт. — Едва ли пока это можно назвать важной деталью, хотя заняться ею и стоит. В темноте, знаете ли, всяк зажжет спичку.

— Ну, во всяком случае, совпадение настолько меня поразило, что я решил описать пропавшую брошку в полиции — чтобы они проверили, не сдавали ли ее в заклад. Из попытки проследить таким образом судьбу браслета, конечно, ничего не вышло, но я подумал, попробовать стоит: вдруг брошка выведет нас на след более серьезной кражи.

— Совершенно верно. Вы правильно поступили. И что?

— Полиция нашла брошку. Какая-то женщина в Лондоне сдала ее в заклад — в маленькую лавчонку в Чел-си. Однако это было уже довольно давно, так что хозяин лавки не смог вспомнить, как эта женщина выглядела. Имя и адрес, что она назвала оказались фальшивыми. На том след и оборвался.

— Увольнялся ли кто из ваших слуг в промежутке между кражей брошки и временем, когда ее заложили?

— Нет.

— А в тот день, когда ее сдали в заклад, все они были дома?

— Да! Я сам проводил расследование.

— Хорошо. А следующая кража?

— Случилась вчера — она-то и за ставила меня обратиться к вам. В прошлый вторник к нам приехала сестра моей покойной жены, и мы отвели ей ту самую комнату, где пропал браслет миссис Хит. Она привезла с собой старомодную брошь с миниатюрой на которой изображен ее отец. Брошь инкрустирована тремя крупными дорогими бриллиантами и несколькими драгоценными камнями поменьше. Ну вот и приехали, это Крофт Остальное я покажу вам внутри.

Хьюитт положил руку на плечо баронета.

— Не останавливайтесь здесь, сэр Джеймс, — попросил он. — Проедем немного дальше. Мне бы хотелось пс лучить общее представление об этом деле прежде, чем мы зайдем внутрь.

— Хорошо! — Сэр Джеймс Норрис снова направил лошадь вперед. — Вчера днем, переодеваясь, моя свояченица на минуту вышла поговорить с Евой — в соседнюю комнату. Она отсутствовала не более трех минут — ну пять от силы, однако, когда вернулась, оставленная на столе брошь исчезла. При этом окно было надежно закрыто и никаких следов взлома на нем не обнаружилось. Дверь, конечно, оставалась открытой, но и дверь спальни моей дочери тоже, и если бы кто-то проходил мимо, они бы непременно услышали. Но самое странное во всей этой истории — настолько странное, что я даже сомневаюсь, наяву ли все это произошло, — на том самом месте, откуда исчезла брошь, снова лежала обгоревшая спичка — а дело происходило при свете дня!

Хьюитт потер нос и задумчиво поглядел на дорогу.

— Гм-гм, и вправду любопытно, — протянул он. — Еще что-нибудь?

— Ничего, кроме того, что вы сами увидите. Я велел запереть и сторожить комнату, пока вы ее не осмотрите. Моя свояченица где-то слышала ваше имя и предложила обратиться к вам, ну и я, разумеется, выполнил ее желание. Очень неприятно, что у нее пропала эта брошь, да еще в моем доме! Видите ли, у них с моей покойной женой произошла небольшая размолвка после того, как их мать умерла и оставила семейную реликвию. Это еще хуже, чем с браслетом миссис Хит, хотя, уверяю вас, и та история меня глубоко удручает. Представьте только, в каком положении я оказался! За один год в моем доме столь таинственным образом ограблены три дамы — подряд, одна за другой, а я не могу найти вора! Это ужасно! Люди начнут бояться сюда приезжать. И я ничего не могу с этим поделать!

— Ладно, посмотрим-посмотрим. Теперь, пожалуй, можно и возвращаться. Кстати, а вы, часом, не планируете никаких переделок в доме?

— Нет. А почему вы спрашиваете?

— Мне кажется, вам стоит подумать о покраске и отделке дома, сэр Джеймс, — или, скажем, о постройке новой конюшни. Потому что я, с вашего разрешения, предпочел бы, чтобы слуги считали меня архитектором или там строителем, который приехал осмотреть дом. Вы ведь не говорили им, что собираетесь прибегнуть к услугам сыщика?

— Ни слова. В курсе дела только члены моей семьи и Ллойд. Я немедленно принял все меры предосторожности. Что же до выбранного вами предлога, то делайте как вам будет угодно, изображайте хоть архитектора, хоть строителя. Вы окажете мне величайшую услугу, если сумеете отыскать вора и положить конец этому кошмару. Что же до вознаграждения, то я с радостью заплачу вам обычный гонорар плюс три сотни сверху.

Мартин Хьюитт поклонился:

— Вы очень щедры, сэр Джеймс. Можете не сомневаться — я сделаю все, что в моих силах. Как профессионал, замечу, что хорошее вознаграждение всегда стимулирует интерес к делу, хотя ваш случай кажется достаточно интересным и сам по себе.

— Интересным? Скажите лучше — невероятным! Разве не так? Судите сами: три дамы гостят в моем доме, а две даже в одной и той же комнате — и у всех у них крадут драгоценности: всякий раз с туалетного столика и всякий раз рядом обнаруживается обгоревшая спичка. Причем во всех трех случаях проникнуть в комнату незамеченным было бы очень трудно, чтобы не сказать невозможно, и — ни единой улики!

— Ну-ну, сэр Джеймс, рано еще так говорить: надо поглядеть, что да как. И не спешите с выводами: пока еще нет оснований объединять все три происшествия. Ага, вот мы и снова у ворот. Это ваш садовник — тот самый, что оставил лестницу на лужайке в день первой кражи?

Мистер Хьюитт кивком указал на слугу, который подравнивал живую изгородь из самшита.

— Да. Хотите его о чем-нибудь расспросить?

— Нет-нет, во всяком случае — не сейчас. Вспомните о переделке дома. Если у вас нет возражений, я, пожалуй, сперва осмотрю комнату этой дамы… миссис… — Мистер Хьюитт вопросительно поглядел на баронета.

— Моей свояченицы? Миссис Кейзноув. Да! Идемте.

— Благодарю вас. И думаю, желательно, чтобы миссис Кейзноув тоже при этом присутствовала.

Они вылезли из коляски, и мальчик-слуга повел лошадь прочь.

Миссис Кейзноув оказалась дамой средних лет — хрупкой и поблекшей, но живой и очень энергичной. Услышав имя Мартина Хьюитта, она промолвила, слегка наклонив голову:

— Благодарю вас, мистер Хьюитт, за то, что вы так быстро откликнулись. Едва ли нужно добавлять, что я буду крайне признательна за любую помощь в поимке вора, похитившего мою собственность, кем бы этот вор ни оказался. Моя комната в полном вашем распоряжении.

Комната, о которой шла речь, рас полагалась на третьем этаже — самом верхнем в этой части здания. Кругом были в беспорядке разбросаны предметы одежды.

— Я так понимаю, — заметил Хьюитт, — что здесь ничего не трогали после исчезновения броши?

— Именно, — ответила миссис Кейзноув, — я перебралась в другую комнату, хотя это связано с определенными неудобствами, лишь бы ни чего здесь не трогать.

Хьюитт остановился перед туалетным столиком.

— Это та самая обгоревшая спич ка — оставленная там, где ее обнаружили?

— Да.

— А где лежала брошь?

— Почти здесь же. В нескольким дюймах, не дальше.

Хьюитт очень внимательно осмотрел спичку.

— Она горела совсем недолго, — от метил он. — Похоже, ее зажгли и тот час задули. Вы слышали, как ее зажигали?

— Нет, я ничего не слышала, абсолютно ничего.

— Если вы на минутку выйдете в комнату мисс Норрис, — предложил Хьюитт, — мы проведем эксперимент. Я несколько раз чиркну спичкой, а вы скажете, услышали или нет, а если да, то сколько раз. Где подставка для спичек?

Подставка оказалась пустой, однако спички нашлись в спальне мисс Норрис, и эксперимент состоялся. Каждый раз чирканье было отчетливо слышно в соседней комнате, даже если прикрыть одну из дверей.

— Насколько я понимаю, тогда обе двери — и ваша, и мисс Норрис — были открыты, а окно закрыто и заперто изнутри, как и сейчас, и ничего, кроме броши, даже с места не сдвинулось?

— Да, все так и было.

— Благодарю вас, миссис Кейзноув. Полагаю, что пока могу вас больше не беспокоить. — Хьюитт повернулся к стоявшему у двери баронету: — Давайте-ка, сэр Джеймс, осмотрим другую комнату и, если не возражаете, прогуляемся вокруг дома. Кстати, правильно ли я понимаю, что спички, найденные в первом и втором случае, не сохранились?

— Нет, — подтвердил сэр Джеймс. — Во всяком случае, у меня. Может, первая спичка осталась у того полицейского из Скотленд-Ярда.

Комната, где гостила миссис Армитидж, сама по себе была ничем не примечательна. В нескольких футах под окном начиналась крыша бильярдной, по большей части застекленная. Хьюитт мельком осмотрел стены, уточнил, не меняли ли в комнате со времени кражи мебель и шторы, и выразил желание осмотреть окно снаружи. Однако перед тем, как выйти, он спросил, кто находился в доме во время всех трех краж.

— Вспомните всех по очереди, сэр Джеймс, — сказал он. — Начните, к примеру, с себя самого. Где были вы в то время?

— Когда пропал браслет миссис Хит, я весь день провел в Тэгли-вуде. Когда ограбили миссис Армитидж, я большую часть времени находился дома. А вчера я ходил на ферму.

Лицо сэра Джеймса расплылось в улыбке.

— Уж не знаю, сочтете ли вы мои передвижения подозрительными, — добавил он и рассмеялся.

— Ничуть. Я попросил вас вспомнить об этом с той лишь целью, чтобы вам было легче вспомнить и про всех остальных. Можете ли вы назвать человека — кем бы он ни был, — который все три раза заведомо находился в доме?

— Знаете, касательно слуг на подобный вопрос никак невозможно ответить, разве что допросив их самих, — я такие вещи в голове не держу. Что же до членов семьи и гостей — их же вы не подозреваете?

— Я вообще никого не подозреваю, сэр Джеймс, — добродушно улыбнулся Хьюитт. — Ни единой живой души. Видите ли, я не могу кого-то заподозрить, пока не буду знать, где этот человек находился. Вполне вероятно, мне и так хватит показаний, но вы, по возможности, тоже должны мне помочь. Возьмем гостей. Был ли кто-то из них у вас все три раза — или хотя бы в первом и последнем случае?

— Нет, никто. И даже собственная моя сестра, как вам, наверное, небезынтересно будет узнать, гостила у нас только во время первой кражи.

— Понятно! А ваша дочь, насколько я понял, все три раза отсутствовала на месте кражи — точнее, находилась в обществе потерпевшей стороны. А ваша племянница?

— Да пропади оно все пропадом, мистер Хьюитт, я не могу говорить о своей племяннице как о какой-то преступнице! Бедная девочка находится под моей опекой, и я не позволю…

Хьюитт поднял руку и укоризненно покачал головой:

— Дорогой мой сэр, разве я не сказал, что не подозреваю ни единой живой души? Позвольте мне просто узнать как можно точнее, кто и где находился во время краж. Кажется, это ваша племянница обнаружила, что дверь миссис Армитидж была заперта — в тот день, когда пропала брошка?

— Да, она.

— Именно так — в тот раз, когда сама миссис Армитидж не помнила, запирала ли она дверь или нет. А вчера она выходила куда-нибудь?

— Нет, кажется, нет. Она вообще очень мало выходит — здоровье не позволяет. И коли уж вы спрашиваете, она была дома и во время кражи у миссис Хит. Но послушайте, мне это не нравится! Смешно даже предполагать, будто она об этом хоть что-то знает.

— Как я уже сказал, я ничего не предполагаю. Лишь собираю факты. Верно ли я понимаю, что это все члены вашего семейства и больше вы ни о чьих перемещениях не знаете — кроме, вероятно, мистера Ллойда?

— Ллойда? Ну, вам уже известно что во время первой кражи его не было дома, дамы встретили его на прогулке. Что до двух остальных случаев — просто не помню. Вчера, кажется, он сидел у себя в комнате, что то писал. Полагаю, это ставит его вне подозрений, а?

Сэр Джеймс вопросительно заглянул в дружелюбное лицо детектива Тот улыбнулся в ответ.

— Ну разумеется, никто не может находиться в двух местах одновременно иначе мы не смогли бы устанавливать алиби! Но пока что я лишь упорядочиваю факты. Видите, мы добрались и до слуг. Разве что в дело замешан кто-то посторонний… Не выйти ли нам теперь из дому?

Лентон-Крофт представлял из себя большое здание, судя по всему возведенное без какого-либо четкого плана. К нему постепенно пристраивали фрагмент за фрагментом — по образному выражению сэра Джеймса Норриса, «как в домино играли». В результате в части здания было три этажа, а в другой части — только два. На ходу Хьюитт внимательно осматривал дом снаружи и ненадолго остановился перед окнами двух спален, которые только что осмотрел изнутри. Вскоре баронет с сыщиком приблизились к конюшне и каретному сараю, где конюх мыл колеса двуколки.

— Не возражаете, если я закурю? — спросил Хьюитт у сэра Джеймса. — А вы не хотите сигару? По-моему, они недурны. Я попрошу у вашего человека огонька.

Через минуту Хьюитт уже вовсю болтал с конюхом.

Сэр Джеймс полез было в карман за спичками, но Хьюитт уже отошел от него и прикурил сигару от спички из коробка, который дал ему конюх. Из каретного сарая выбежал шустрый маленький терьер. Хьюитт нагнулся почесать его за ухом, отпустил какое-то замечание и через минуту уже вовсю болтал с конюхом. Сэр Джеймс подождал его немного, стоя поодаль и нетерпеливо постукивая ногой о камень, а затем двинулся прочь.

Хьюитт беседовал с конюхом около четверти часа, и когда наконец закончил разговор и догнал сэра Джеймса, тот уже собирался вернуться в дом.

— Прошу прощения, что так бесцеремонно оставил вас и заболтался с вашим конюхом, — промолвил Хьюитт, — но собака, сэр Джеймс, — хорошая собака — меня от чего угодно отвлечет.

— Вот как! — бросил сэр Джеймс.

— И вот еще что, — продолжал Хьюитт, не обращая внимания на нелюбезность собеседника. — Вон те два окна на первом и втором этажах, прямо под комнатой, которую занимала вчера миссис Кейзноув. Что там за помещения?

— На первом этаже — гостиная, а на втором — комната мистера Ллойда, моего секретаря. Что-то вроде кабинета.

— Вот видите, сэр Джеймс, — обходительно заметил Хьюитт, твердо решив снова вернуть баронета в хорошее расположение духа, — видите, если бы в случае с миссис Хит преступник воспользовался лестницей, то любой, поглядевший в одно из этих окон, ее бы увидел.

— Ну разумеется! Полицейский из Скотленд-Ярда об этом всех расспрашивал, но, судя по всему, во время ограбления в нижних комнатах никого не было — во всяком случае, никто ничего не видел.

— Все-таки я хотел бы сам выглянуть в эти окна — тогда, по крайней мере, я буду представлять, что из них было видно, а чего не было, если в комнатах все же кто-то находился.

Сэр Джеймс Норрис повел детектива в гостиную на первом этаже. Когда они уже подходили к двери, оттуда выплыла томная девица с книгой в руках. Хьюит посторонился, пропуская ее, и спросил:

— Это ваша дочь, сэр Джеймс?

— Нет, племянница. Хотите ее о чем-нибудь спросить? Дора, милая моя, — позвал он, устремившись по коридору вслед за девушкой. — Это мистер Хьюитт, он расследует эти злополучные кражи. Думаю, он хотел бы услышать, помнишь ли ты, как все происходило — во всех трех случаях.

Девушка сделала легкий реверанс.

— Я, дядя? — переспросила она, жалобно растягивая слова. — Но я ничего не помню, совсем ничего.

— Это ведь вы обнаружили, что дверь миссис Армитидж заперта, верно? — промолвил Хьюитт. — В тот день, когда у миссис Армитидж пропала брошка?

— Да. Кажется, она была заперта. Да-да, точно.

— А ключ торчал из двери?

— Ключ? Нет-нет! Кажется, нет. Нет.

— А вы не припоминаете ничего необычного — что угодно, любой пустяк — в день, когда пропал браслет миссис Хит?

— Нет, право, не припоминаю. Я вообще ничего не помню.

— А вчера?

— Нет, ничего. Совсем ничего.

— Благодарю вас, — торопливо произнес Хьюитт. — Благодарю вас. Что ж, сэр Джеймс, пойдемте в гостиную.

В гостиной Хьюитт провел не сколько секунд, всего лишь мельком взглянул в окно. На втором этаже он задержался подольше. Комната была удобной и хорошо обставленной, но во всей обстановке чувствовалось что-то изнеженно-женственное. По всюду лежали шелковые салфеточки а каминную полку украшали японские шелковые веера. Около окна стояла клетка с попугаем жако, а на письменном столе — две вазы с цветами.

— А Ллойд недурно устроился правда? — заметил сэр Джеймс. — Не едва ли кто-нибудь заходил сюда i его отсутствие, когда произошла кража браслета.

— Пожалуй, — задумчиво протянул Хьюитт. — Полагаю, вы правы.

Он все так же задумчиво выглянул в окно, а потом провел зубочисткой по прутьям клетки и немного поиграл с попугаем. Затем, снова глядя в окно, произнес:

— А это там не мистер Ллойд домой спешит?

— Да, по-моему, он. Вы хотите осмотреть тут еще что-нибудь?

— Нет, спасибо, — отозвался Хьюитт.

Они спустились в курительную, и сэр Джеймс вышел поговорить с секретарем. Когда он вернулся, Хьюитт тихо промолвил:

— Полагаю, сэр Джеймс, что скоро смогу назвать вам вора.

— Что?! У вас есть какие-то догадки? И кто же это? А я-то уже начал думать, что вы тоже зашли в тупик.

— Ну да, отчасти. Кое-какие догадки у меня и вправду имеются, хотя пока я ничего не могу вам рассказать. Однако мои догадки настолько правдоподобны, что мне бы хотелось выяснить, намерены ли вы, обнаружив преступника, официально выдвинуть против него обвинение?

— Ну конечно! Еще бы! — удивленно отозвался сэр Джеймс. — Вы же знаете, это не от меня зависит — украденные вещи принадлежат моим гостям. Но даже если бы они склонны были все уладить тихо и скрытно, я бы такого не допустил: в конце-то концов, гостей обокрали в моем доме!

— Ну разумеется, разумеется! Тогда, если позволите, я бы хотел послать в Гвайфорд сообщение с каким-нибудь абсолютно надежным человеком — не слугой. Найдется кто-нибудь?

— Ллойд, например, хотя он только что вернулся из города. Но если это важно, он съездит.

— Важно. Дело в том, что нам нынче вечером понадобится полицейский или даже два. Мне бы хотелось, чтобы мистер Ллойд привез их, никого больше в это не посвящая.

Сэр Джеймс позвонил, и вскоре мистер Ллойд явился на зов. Пока сэр Джеймс давал секретарю инструкции, Хьюитт отошел к двери курительной комнаты и, когда молодой человек направился к выходу, остановил его.

— Простите за беспокойство, мистер Ллойд, — проговорил он, — но мне надо остаться тут еще ненадолго, так что в Твайфорд должен отправиться кто-то совершенно надежный. Не могли бы вы привезти с собой полицейского констебля? Или даже двух — так было бы лучше. Вот и все, что от вас требуется. Вы ведь ничего не расскажете слугам? В Твайфорд-ском полицейском участке, полагаю, найдется женщина, которая сможет произвести личный досмотр? Ну да, конечно же. Хотя, пожалуй, ее-то как раз с собой привозить не надо. Такие вещи делаются уже в участке.

И, продолжая доверительную болтовню в том же духе, Мартин Хьюитт проводил Ллойда до дверей.

Когда Хьюитт вернулся в курительную, сэр Джеймс внезапно спохватился:

— Пропади я пропадом, мистер Хьюитт, мы вас даже не накормили! Мне страшно стыдно. Понимаете, мы ведь приехали поздновато для ланча, к тому же эта история настолько выбила меня из колеи, что я начисто забыл обо всем на свете. Обед будет только в семь, так что уж позвольте мне прямо сейчас чем-нибудь вас угостить. Мне, право, очень стыдно. Идемте.

— Благодарю вас, сэр Джеймс, — ответил Хьюитт. — Мне много не надо. Печенья или еще чего-нибудь в этом роде. И к слову, если не возражаете, я предпочел бы перекусить в одиночестве. Мне надо еще раз как следует все обдумать. Не могли бы вы отвести мне какую-нибудь комнату?

— Любую, какая вам больше нравится. Столовая, пожалуй, великовата, но есть еще мой кабинет, там очень уютно, или…

— Пожалуй, я бы обосновался на полчасика в комнате мистера Ллойда. Не думаю, что он стал бы возражать, а там вполне удобно.

— Безусловно, если вы так хотите. Я велю подать вам еду туда.

— Большое спасибо. Если можно, пускай принесут еще несколько кусочков колотого сахара и пару грецких орехов… этакая у меня, знаете ли, маленькая причуда.

— Прощу прощения… что? Сахару и грецких орехов? — Сэр Джеймс на миг замер, уже поднеся руку к звонку. — Ну разумеется, если хотите. Конечно-конечно.

Он вышел, напоследок еще раз смерив взглядом странного детектива со столь необычными вкусами.

Когда коляска, которая привезла секретаря и полицейских, остановилась перед крыльцом, Мартин Хьюитт вышел из кабинета на втором этаже и спустился вниз. На площадке он встретил сэра Джеймса Норриса и миссис Кейзноув. Оба удивленно уставились на детектива, обнаружив, что он при хватил с собой клетку с попугаем.

— Думаю, наше дело подходит к концу, — заметил Хьюитт на лестнице. — Вот и полицейские из Твайфорда.

Служители порядка стояли в холле рядом с мистером Ллойдом, который увидев в руке Хьюитта клетку, внезапно побледнел.

— Этого человека следует арестовать, — обратился Хьюитт к полицейским, указывая пальцем на Ллойда.

— Что, Ллойда? — в ужасе ахнул сэр Джеймс. — Нет, только не Ллойд, что за нелепость!

— А вот сам он отнюдь не считает это нелепостью, верно? — хладнокровно заметил Хьюитт.

Ллойд, весь посерев, упал в кресло и невидящим взглядом смотрел на человека, с которым только сегодня утром столкнулся у двери в контору. Губы у него подергивались, однако с них не слетало ни звука. Увядший цветок выпал из петлицы секретаря на пол, но Ллойд даже не шелохнулся.

— А это его сообщник, — продолжал Хьюитт, водружая клетку с попугаем на стол. — Хотя сомневаюсь, что против него стоит выдвигать официальное обвинение. А, Полли?

Попугай наклонил голову набок и хихикнул.

— Пррривет, Полли! — тихо проворковал он. — Прррогуля-емся!

— Боже мой, Ллойд, — пробормотал он. — Ллойд — уму непостижимо!

— Это его маленький посланник, его верный Меркурий, — пояснил Хьюитт, самодовольно постукивая по клетке. — Строго говоря, наш воришка. Держите его!

Последняя реплика относилась к злополучному Ллойду, который вдруг начал валиться вперед не то со стоном, не то с рыданием. Полицейские ухватили его под руки и усадили в кресло.

— Система? — пожал плечами Хьюитт, сидя в кабинете сэра Джеймса пару часов спустя. — Не скажу, чтобы у меня имелась какая-то особая система. Скорее я бы сказал — здравый смысл да пара острых глаз. В данном случае, обладая и тем и другим, просто нельзя было сбиться с верного пути. Я начал со спички — как тот ваш полицейский из Скотленд-Ярда, но у меня имелось перед ним одно преимущество: я мог сопоставить все три случая. С самого начала было ясно: спичка, оставленная в комнате миссис Кейзноув среди бела дня, нужна была не для освещения. А следовательно, она понадобилась для какой-то иной цели — цели, которую в тот момент отгадать я не мог. Знаете, у воров-рецидивистов нередко встречаются весьма своеобразные предрассудки и суеверия: иные из них не станут красть, не оставив на месте преступления чего-нибудь взамен — хотя бы камешек или кусочек угля. Сперва мне показалось, что это как раз наш случай и есть. Без сомнения, спичку принес именно вор — потому что, когда я попросил спичек, в комнате не оказалось ни их, ни даже пустого коробка. Кроме того, спичку, по всей видимости, зажигали не здесь, поскольку никто не слышал чирканья, хотя, конечно, в таком деле всегда возможна ошибка. Словом, напрашивалось предположение, что спичку зажгли где-то в другом месте, после чего немедленно задули, — я сразу отметил, что обгорела она совсем чуть-чуть. Значит, ее явно использовали не по прямому назначению, а зажигали лишь для того, чтобы предотвратить случайное возгорание. Итак, становилось очевидно: спичка нужна была не сама по себе, а как подходящий кусочек дерева.

С этим вроде бы ясно. Однако, самым внимательным образом осмотрев спичку, я заметил на ней — сами можете убедиться — какие-то насечки, как будто зазубрины. Видите, совсем маленькие, просто так и внимания не обратишь, но при пристальном осмотре можно разглядеть. И расположены вполне определенным образом: по две с каждой стороны, друг напротив друга. Такое впечатление, будто спичку сжали каким-то острым инструментом — инструментом, как вы, быть может, уже догадались, похожим на птичий клюв.

И тут меня осенило. Какое еще живое существо, кроме птицы, могло бы попасть в окно миссис Хит без лестницы — если предположить, что лестницу все же не брали, — или проникнуть в окно миссис Армитидж, не поднимая рамы выше, чем на те восемь дюймов, на которые она уже была поднята? Очевидно — никакое. Более того, очень важно, что каждый раз пропадало только одно украшение, хотя рядом их было несколько. Человек взял бы больше, а вот птица может унести за раз только что-то одно. Но зачем у птицы в клюве была спичка? Очевидно, ее специально приучили к этому с какой-то целью, и если немного поразмыслить, цель становится совершенно ясна. Шумливый и болтливый попугай мгновенно выдал бы себя. Поэтому его надо было приучить вести себя тихо — и когда он летит за добычей, и когда возвращается. А что в обоих случаях было бы действеннее, чем приучить птицу не открывать клюва, пока она благополучно не доставит добычу хозяину?

Я конечно же сразу подумал на галку или сороку — они известные воровки. Но расстояние между зазубринами на спичке слишком широко, у сороки и галки клювы гораздо уже. Тогда я предположил, что это ворон.

И поэтому, когда мы проходили мимо каретного сарая, я ухватился за возможность поболтать с конюхом о собаках и вообще о домашних питомцах и выяснил, что ни у кого в доме ручного ворона нет. Кроме того, зажигая сигару спичками конюха, я удостоверился, что найденная спичка — из тех, коими вообще пользуются в поместье: большая, толстая, с красной головкой. А потом я узнал, что у мистера Ллойда есть ручной попугай — в высшей степени смышленая птица, к тому же приученная вести себя относительно тихо — для попугая. Еще я услышал, что конюх неоднократно встречал мистера Ллойда несущим попугая за пазухой — якобы тот научился открывать дверцу клетки и улетать.

Вам, разумеется, я до поры до времени ничего говорить не стал, поскольку пока располагал лишь цепью умозаключений, а не конкретным результатом. Но при первой же возможности я отправился в комнату Ллойда. Главная цель, ради которой мне хотелось туда попасть, была достигнута после того, как я немного поиграл с попугаем и дал ему укусить зубочистку.

Когда вы оставили меня в курительной, я тщательно сравнил зубочистку и спичку и обнаружил, что отметины на них абсолютно совпадают. И тогда все сомнения отпали. Тот факт, что в день первого ограбления Ллойд встретил дам, в сумерках возвращавшихся с прогулки, ничего не доказывал, поскольку, раз уж стало очевидно, что спичка понадобилась не для освещения, кража с тем же успехом могла произойти и раньше; собственно говоря, если мои догадки верны, так оно и случилось. А я не сомневался, что они верны. Иного объяснения просто не придумаешь.

Когда миссис Хит ушла, заперев дверь и оставив открытым окно, преступнику было совсем нетрудно высунуться в форточку из своей комнаты и подсадить попугая на подоконник наверху. При этом в клюв птицы он вложил спичку — обожженную, чтобы она случайно не загорелась от трения и не напугала попугая. Эта самая спичка конечно же должна была выпасть из клюва там, откуда был украден предмет. Как вы знаете, во всех трех случаях спичку находили почти в том же месте, где лежала пропавшая драгоценность, — малоправдоподобное совпадение в случае обычного воришки. Все это Ллойд проделал почти сразу же после ухода дам, так что у него была уйма времени тоже выйти из дома и якобы случайно встретиться с ними еще до наступления темноты — не забывайте, что он встретил дам уже на обратной дороге. Выбор именно спички тоже отнюдь не случаен, поскольку никто не удивится, обнаружив на туалетном столике спичку, и даже если на нее обратят внимание, то, вероятнее всего, она направит сыщиков по ложному следу, как и произошло с полицейским из Скотленд-Ярда.

Вы помните, что в случае с миссис Армитидж вор взял дешевую брошку и не тронул дорогого кольца, что явственно указывало: он либо совсем туп, либо не умеет отличить ценную вещь от дешевой, а ведь по всем прочим признакам выходило, что наш воришка отнюдь не дурак. Дверь была на запоре, снаружи, можно сказать, нес стражу газовщик, а окно было открыто только на восемь дюймов и подперто щеткой. Человек, пролезая в окно, непременно нарушил бы эту систему и едва ли рискнул бы, уходя, пытаться восстановить все как было, особенно если так спешил, что сорвал брошку, не расстегивая ее. А вот птица способна пролететь в щель, ничего не потревожив, и, разумеется, не могла бы расстегнуть брошку, а просто сорвала бы ее, — скорее всего, придерживая подушечку лапами.

Во вчерашнем же случае условия несколько изменились. Окно было закрыто и заперто, зато дверь оставалась открытой — но лишь на несколько минут, в течение которых не слышно было, чтобы кто-либо заходил в комнату. Но в этом случае можно допустить, что вор уже заранее находился там: прятался, пока миссис Кейзноув была внутри, и воспользовался первой же возможностью, когда она ненадолго вышла. В спальне полно портьер, драпировок и занавесок — там найдется масса уголков, где мог бы спрятаться попугай, а покинуть помещение птица способна быстро и бесшумно. Да, признаю, предложенная мной схема преступления выглядит весьма странной, но это еще ничего не значит. Кражи, представляющие собой столько необъяснимых загадок, и должны быть совершены необычными методами.

Странное — не значит невероятное. На улицах Лондона за сущие гроши демонстрируют сотни дрессированных птиц, проделывающих еще и не такие трюки.

Так что в общем и целом я был вполне уверен в своих выводах. Но прежде, чем предпринять более определенные шаги, я решил выяснить, не удастся ли мне убедить Полли продемонстрировать свои таланты человеку хоть и чужому, но ласковому. Для этого я отослал Ллойда из дома и тихо-мирно провел час наедине с птичкой. Всякому известно: попугая легче всего подкупить кусочком сахара, но половинка грецкого ореха — еще лучше, особенно если попугай привык к этому лакомству. Вот я и попросил вас принести мне и того и другого. Сперва Полли стеснялась, но я хорошо умею ладить с животными, так что немного упорства — и я был вознагражден маленьким представлением специально для меня. Полли без единого звука брала спичку, прыгала на стол, торопливо — и роняя при этом спичку — хватала самый яркий предмет, какой только могла найти, и улетала вглубь комнаты, хотя сперва отказывалась отдавать мне добычу. Этого было вполне достаточно. Я позволил себе также еще одну маленькую вольность: осмотрел комнату и обнаружил там небольшую коллекцию дешевых колечек и брелоков, которую вы только что видели, — без сомнения, их использовали при обучении Полли. Решив отослать Ллойда, я подумал, что его еще вполне можно использовать для дела, потому и поручил ему привести полицейских, боюсь, что при этом слегка ввел его в заблуждение всеми этими разговорами о слугах и женщине для обыска. Проблем с поиском доказательств не будет — Ллойд во всем сознается. Я уверен. Я знаю эту породу. Но сомневаюсь, что вам удастся вернуть брошь миссис Кейзноув. Видите ли, он ведь сегодня ездил в Лондон и, верно, уже сбыл добычу с рук.

Сэр Джеймс слушал объяснения Хьюитта, то охая, то ахая от удивления. Когда же детектив умолк, хозяин дома выпустил несколько колец дыма и заметил:

— Но брошка миссис Армитидж была отдана под заклад, причем женщиной.

— Именно. Подозреваю, наш приятель Ллойд был весьма раздосадован, что ему так не повезло с добычей. Скорее всего, он отдал брошку какой-нибудь подружке в Лондоне, а та снесла ее в заклад. Такие личности не всегда удосуживаются назвать правильный адрес.

Несколько минут они курили молча, а потом Хьюитт продолжил:

— Не думаю, что нашему приятелю было так уж просто провернуть весь этот трюк с попугаем. Всего три попытки оказались удачными — а я подозреваю, что было куда как больше неудачных, о которых мы ничего не знаем, к тому же ему наверняка не раз пришлось изрядно поволноваться, недаром же конюх говорил, что часто встречал Ллойда с попугаем за пазухой. Но замысел был не так уж плох — даже совсем не плох. Если бы птицу даже застали на месте преступления, только и сказали бы: «Вот ведь пройдоха!» А хозяин сделал бы вид, что сам сбился с ног в поисках улетевшего питомца.