Онлайн чтение книги Нефтяной принц
Глава 6. В пуэбло

Когда на другое утро только забрезжил рассвет, Форнер уже позаботился о кофе и свежем, испеченном в форме кукурузном хлебе, так что обществу не пришлось терять время на приготовление завтрака. Животных хорошо напоили, поскольку до самого вечера воды больше не предвиделось. Рассчитавшись с ранчеро и раздав слугам чаевые, переселенцы отравились в путь.

Сэм Хокенс позаботился о том, чтобы женщины удобно устроились на своих животных и верховая езда не утомляла их больше, чем мужчин. Дети забрались в корзины, которые парами громоздились на мулах, свешиваясь с правой и с левой стороны. Выстеленные внутри соломой корзины не причиняли никаких неудобств, поэтому всадники пустились галопом.

Чем дальше отъезжали от реки, тем унылей становился пейзаж. Там, где имелась проточная вода или хотя бы несколько лужиц, земля казалась исключительно плодородной; где не было живительной влаги, виднелись лишь пустоши да безрадостная пустыня.

До полудня жара еще не так мучила, но чем выше поднималось солнце, тем сильнее палил зной, которым, казалось, пылали крутые и голые скалы. Переселенцы, непривычные к такой жаре, едва держались.

Несколько часов ушло на пересечение плоских русел давно высохших речек, где не видно было даже следа растительности. Дальше появились безотрадные для глаза холмы, которым скупая природа не подарила ни единого деревца, ни кустика. Лишь в редких укрытых местах, где солнце не могло жечь с утра до вечера и куда хотя бы на время заглядывала спасительная тень, попадались одинокие, фантастически изогнутые кактусы, серый цвет которых едва ли прибавлял настроение.

В самое пекло караван остановился у крутой скальной стены. Здесь было немного тени, однако противоположная стена так интенсивно отражала тепло, что прилегшие отдохнуть люди вскоре предпочли подняться.

Наконец, к всеобщему облегчению солнце стало клониться к горизонту, жара пошла на убыль, причем гораздо быстрее, чем это можно было предположить. Сэм Хокенс взглянул на небо и слегка задумался.

— Что это ты туда смотришь? — спросил его Хромой Фрэнк. — Похоже, тебе не по нраву горизонт.

— Может, ты и прав.

— Но почему?

— Воздух слишком резко остывает.

— Думаешь, будет гроза?

— Пожалуй.

— Было бы неплохо! Гроза после такой сухости очень полезна!

— Думаешь? В этих краях гроза — нечто иное, чем ты, похоже, думаешь. Бывает, что годами нет ни капли дождя, а бывает, что дожди хлещут по два — три года. Если после этого случается гроза, она бывает страшной.

— Далеко ли еще до пуэбло?

— Через полчаса будем там.

— Ну, тогда опасность невелика. Облачка пока еще на горизонте. Пройдет несколько часов, прежде чем над нами стемнеет.

— Ошибаешься, дружище. Для того чтобы небо потемнело, понадобится всего несколько минут. Мне кажется, что я и в самом деле чувствую, как в воздухе накапливается электричество. Посмотри-ка на мою Мэри; видишь, как она суетится, как раздувает ноздри, как прядет ушами и крутит хвостом! Она-то уж точно знает, умная скотина, что близится гроза.

Сэм был прав. Старая мулица буквально рвалась вперед и проявляла исключительное беспокойство. Когда Фрэнк сообщил Дроллу об опасениях Сэма, тот ответил:

— Знаешь, кузен, я и сам об этом думал. Посмотри только, какая там желтизна у горизонта! Скоро она поднимется выше, а когда достигнет зенита, разразится гроза. Хорошо бы поскорей оказаться под крышей!

— Ты раньше видел это пуэбло?

— Нет.

— Тогда ты немало удивишься, когда мы туда приедем. Оно выглядит совершенно необыкновенно.

Фрэнк не кривил душой. Само слово «пуэбло» взято из испанского языка. Оно означает «обитаемое место», что может относиться как к отдельному дому, так и к деревне. Индейцы, живущие в таких поселениях, обычно тоже называются «пуэбло». К таковым можно отнести представителей разных племен: тано, тао, теуа, хеме, кере, акома, суньи и моки; иногда к ним причисляют индейцев ннма, марнкопа и папаго, живущих вдоль реки Гила и к югу от нее.

Пуэбло строится из камня или из адобес, высушенного под открытым небом кирпича из необожженной глины, а иногда строители используют оба этих материала. Здание обычно примыкает к скале, служащей одной из несущих стен, а обломки породы используются при постройке, имеющей обычно ступенчатую форму, так что каждый нижний этаж выступает из-под верхнего. Этажи перекрываются плоскими крышами. При этом на свободной площадке крыши первого этажа делается дыра — вход в здание, а в стене самого нижнего этажа никаких дверных отверстий нет. Обитатели пуэбло, чтобы попасть с одного этажа на другой, пользуются наружными приставными лестницами, которые в случае надобности легко убираются. На крышу первого этажа, в которой устроен вход, также попадают по лестнице.

Трудолюбивые оседлые племена возводили такие постройки, чтобы защититься от сновавших в округе разбойных кочевых орд. Отстроенное пуэбло становилось крепостью, которую невозможно было взять приступом. Достаточно было убрать лестницы, и враг уже не мог попасть внутрь. А если нападавшие прихватывали лестницы с собой, то им приходилось завоевывать каждый этаж.

Индейцы пуэбло известны своим миролюбием. Однако в отдаленных районах имелись постройки пуэбло, обитатели которых считали себя свободными и не связанными ни с кем никакими обязательствами. Именно к такому племени принадлежали жители пуэбло, к которому приближался караван. Здесь жили дикие индейцы нихора, вождем которых являлся Ка Маку, или Трехпалый. Вождь носил это почетное боевое прозвище, потому что в одном из жестоких сражений потерял два пальца левой руки. Он прославился не только храбростью, но и корыстолюбием, на слово и дружбу которого в обычные времена, все же можно было положиться. Однако теперь, когда многие племена вышли на тропу войны, одаривать его безудержным доверием было рискованно.

Пуэбло Трехпалого, находившееся далеко от других поселков, круглый год жарилось в лучах почти незаходящего солнца. Оно имело шесть этажей, прилепившихся к огромной скале. Нижние этажи были сложены из мощных обломков породы, скрепленных кирпичами адобес; а верхние — только из необожженного кирпича. Строению было не меньше пятисот лет, но в стенах до сих пор не появилось ни единой трещины, даже самой мелкой.

На террасах сидели женщины и дети, все были чем-то заняты, все с серьезными лицами, как это в обычае у краснокожих. Однако внимательный наблюдатель заметил бы, пожалуй, что женщины и дети часто поглядывали на юг, словно ожидали кого-то с той стороны. Ни одного воина, и даже просто мужчины нигде не было видно.

После полудня на третьей террасе появились трое: краснокожий с пером в волосах и двое белых. Они тоже внимательно взглянули на юг. Индеец был вождем нихора; его стройное и мускулистое тело сразу привлекало внимание. Лицо его не носило следов боевой раскраски, а это означало, что нихора пребывали пока в состоянии мира. На его поясе висел только нож для скальпирования. Белые, что находились рядом, оказались Батлером и Поллером. В том направлении, куда они пристально вглядывались, ничего не было видно, и предводитель искателей сказал:

— Пока их нет, но они обязательно приедут еще до наступления вечера.

— Да, они поторопятся, — согласился вождь. — Среди них есть опытные разведчики, и они обязательно заметят приближение грозы.

— Ты сдержишь слово? На тебя можно положиться?

— Ка Маку не лжет. Ты давно стал моим братом, и я буду честен с тобой. Надеюсь, что и я смогу на тебя положиться и получу то, что ты обещал.

— Вот тебе моя рука. Это не хуже клятвы. Позаботься только о том, чтобы я смог поскорее переговорить с Нефтяным принцем!

— Я приведу его к тебе. Мне будет легко сдержать слово. Видишь, близится непогода, и эти бледнолицые не захотят оставаться под открытым небом, они поднимутся в пуэбло, чтобы не намокнуть. Тогда я без боя смогу пленить их.

— Тех, кого я тебе описал, тебе придется отделить от других. Но помни, все они должны думать, что их спас Нефтяной принц!

— Все будет так, как сказал мой белый брат. Уфф! Смотри, там показались всадники. Должно быть, это они. Быстрее прячьтесь!

Белые поспешно забрались на верхний этаж, а вождь остался стоять, наблюдая за приближающимся караваном, состоящим из длинной вереницы всадников и вьючных лошадей. Они двигались гуськом — на индейский манер. Только трое всадников, возглавлявших отряд, ехали бок о бок: Сэм Хокенс, Дролл и Хромой Фрэнк. Последний, увидев вздымавшиеся одна над другой террасы пуэбло, заметил:

— Такого архитектонического проекта никогда еще не видел! Что это за стиль, а? Византийско-хлороформский или еврейско-имперский? Готическо-объективистский или греческо-миртовый? В любом случае для такого специалиста, как я, сверх всякой меры интересно посмотреть, с какой регулярностью эти индейцы громоздят одна на другую свои лестницы, чтобы забраться наверх. Есть ли у тебя, любезный Сэм, архитектоническое разумение к такой амфидиалектической форме строений?

Оба весело рассмеялись. Дальше они ехали молча, пока не оказались у самого подножия пуэбло. На разных террасах стояли женщины и дети. Куда же подевались воины? Только один вождь в гордой неподвижной позе ожидал прибывших. Сэм Хокенс обратился к нему на распространенной в тех краях смеси из английских, испанских и индейских слов:

— Не ты ли Ка Маку, вождь этих пуэбло?

— Я, — последовал короткий ответ.

— Мы хотели бы здесь отдохнуть. Можно ли получить воду для нас и наших лошадей?

— Нет.

Началась двойная игра. Ка Маку должен был задержать людей, следовательно, ему пришлось бы напоить и пришельцев, и животных, однако сначала, во избежание подозрений, надо было дать понять, что делает он это крайне неохотно.

— Но почему? — спросил Сэм.

— Сейчас у нас мало воды, и ее не хватит даже для наших лошадей.

— Что-то я не вижу ни воинов, ни их лошадей. Куда они подевались?

— Они на охоте, но скоро должны вернуться.

— Значит, воды у вас достаточно. Почему же ты не хочешь дать ее нам?

— Я вас не знаю.

— Разве ты не видишь, что с нами женщины и дети? Мы мирно настроены, и нам просто надо попить. Если ты не дашь нам воды, мы сами найдем ее.

— Вы ничего не найдете.

— Думаешь, у белых людей нет глаз?

— Ищите!

Трехпалый отвернулся, всем своим видом показывая, что больше не желает общаться. Это было уж слишком, особенно по мнению Хромого Фрэнка. Малыш со злостью крикнул своему кузену Дроллу:

— Что этот парень, собственно говоря, о нас думает? Я бы всадил ему пулю в башку, если бы только можно было. Тогда бы он сразу стал повежливее. Мы, лучшие, первейшего сорта люди, не позволим выгнать себя, словно нищих бродяг от высоких дверей. Предлагаю как следует поговорить с этим неулыбчивым парнем.

— Угу, — кивнул уроженец Альтенбурга [37]Альтенбург — город в Германии, расположенный примерно и 40 километрах к югу от Лейпцига, — не очень-то приятно глядеть на вареную рыбку, а ухи не понюхать. Однако что-нибудь да найдем — глотнуть хватит.

Всадники спешились и принялись разыскивать источник. Влаги в почве оказалось предостаточно: вокруг пуэбло росла трава, а неподалеку имелся маленький садик, где росли кукуруза, дыни и овощи, что само по себе предполагало постоянный полив. Но при всем желании им так и не удалось отыскать источник. В конце концов, Фрэнк недовольно воскликнул:

— Дураки мы, и больше ничего! Окажись здесь Олд Шеттерхэнд или Виннету, они давно бы уже нашли воду. Я даже думаю, они бы ее просто унюхали.

— И этим знаменитым воинам найти воду не удалось бы, — возразил Ши-Со, не принимавший участия в поисках, а лишь с улыбкой наблюдавший за ними. — Не надо обшаривать округу, лучше просто подумать.

— Да? Ну вот и думай! — обиделся Хромой Фрэнк.

— А я это уже сделал.

— Что? Тогда выдай нам результат твоей духовной сосредоточенности!

— Это пуэбло — настоящая крепость и, естественно, без воды она существовать не может. Вода нужна на случай осады, когда защитники не могут покинуть здание. Если подумать об этом, то легко догадаться, где спрятан источник.

— Внутри пуэбло? Но где?

— Ну, не на верхнем же этаже, — и молодой индеец рассмеялся.

— Это уж точно, никогда еще не видывал колодца на церковной колокольне. Источник надо искать в самом низу.

— Там, где его устроили сотни лет назад, когда только строили пуэбло.

— Верно! Это так же ясно, как сапожная вакса. Слушай, дорогой мой юный друг, ты, кажется, умнее своих лет. Если ты и дальше так будешь развиваться, ну, хотя бы отчасти, то из тебя, может, что-нибудь и выйдет. Итак, мы должны искать на самом нижнем этаже. Но как мы туда проникнем? Специальной калитки нет, да и лестниц что-то не видно. Может быть, их подняли и спрятали. Если мы соорудим египетско-сарматскую пирамиду, когда один встанет на плечи другого, то многим из нас удастся попасть на крышу и даже спрыгнуть оттуда вниз, где и находится чистейшая Aqua destillanterium. [38]Хромой Фрэнк хотел сказать: aqua decstillata, то есть дистиллированная вода (лат.)

— Именно этого делать никак нельзя, если не ошибаюсь, — заметил Сэм Хокенс — Мне кажется, нам лучше обойти эту сложность: пусть вождь сам спустится к нам. Думаю, ему хочется поговорить с нами.

Трехпалый и в самом деле уже спустился до первой террасы. Он подошел к самому ее краю и спросил:

— Бледнолицые уже нашли воду?

— Разреши нам подняться к тебе, тогда мы ее найдем, — ответил малыш.

— Думаешь, она течет сверху?

— Нет, под твоими ногами, на нижнем этаже.

— Ты догадлив. Я мог бы дать вам воды, но здесь это большая редкость…

— Мы неплохо заплатим! — прервал его Сэм.

— Хорошо! Однако мой брат, возможно, знает, что многие племена краснокожих ступили на тропу войны против белых пришельцев. Могу ли я доверять бледнолицым?

— Нас тебе нечего бояться. Может, ты уже слышал про нас хотя бы раз. Я и два вот этих стоящих перед тобой воина получили прозвище Троица, потому что за мной…

— Троица? — резко оборвал его вождь. — Тогда я знаю ваши имена: Хокенс, Стоун и Паркер. Почему же вы мне сразу не сказали? Троица всегда настроена к краснокожим дружелюбно. Вы — наши братья, и мы приглашаем вас к себе. Вы получите воду, и столько, сколько вам надо. Наши женщины принесут ее.

По его команде на нижнюю террасу спустились скво и стали вытаскивать находившиеся на нижнем этаже глиняные кувшины с водой, которую некоторые из путников, поднявшихся по вдруг появившимся приставным лестницам, передавали вниз, своим. Картина была настолько мирной, что ни Сэм Хокенс, ни кто-либо из его товарищей и не подумал, что дружеское расположение вождя обманчиво.

Пока люди утоляли свою жажду, а потом поили животных, небо потемнело, залившись угрожающими красками. Сначала оно стало темно-красным, а потом фиолетовым, после чего быстро наполнилось густой чернотой.

— Хм! Гляди, что творится! — крикнул Уилл Паркер Хокенсу. — Что на это скажешь, Сэм? Грядет ураган или торнадо.

— В такое я не верю, — послышалось в ответ. — Гроза будет, буря… это точно! Сильный ливень! А вот торнадо… Лучше нам спрятаться под крышей, да и нашим животным тоже.

Повернувшись к вождю, все еще стоявшему на террасе, Хокенс спросил:

— А что скажет мой краснокожий брат? Что будет?

— Большая буря и так много дождя, что через короткое время здесь все поплывет.

— Я тоже так думаю, но желания купаться в одежде у меня нет. Может, пустите нас в пуэбло?

— Мои белые братья вместе со своими женщинами и детьми могут подняться к нам. На них не упадет ни капли.

— А наши животные? Нет ли и для них места, чтобы они не разбежались?

— Там, слева, за углом пуэбло, есть корраль [39]Корраль — здесь: загон, огороженное место, в котором можно их запереть.

— Хорошо, так мы и сделаем. А пока женщины пусть поднимаются к вам.

Сверху спустили еще несколько лестниц, по которым женщины и дети попали на третий этаж, а оттуда, через дыру в крыше, спустились ниже. Одновременно индейские скво и подростки спустились к основанию пуэбло, чтобы разгрузить мулов и лошадей, а потом помочь перенести груз на первый этаж.

В стороне от пуэбло находилась четырехугольная площадка, окруженная сравнительно высокими стенами, которую Трехпалый назвал корралем. Сюда и отвели лошадей. Когда они оказались за загородкой, вход забаррикадировали двумя жердями, плотно входившими в специальные выемки в стене. Едва успели справиться с этой работой, как сверкнула молния, полыхнувшая чуть ли не во весь небосвод, и раздался такой удар грома, что, казалось, дрогнула земля. А потом начался ливень, да такой, что в нескольких шагах уже ничего не было видно. Внезапно налетела буря такой силы, что пришлось держаться за стену, чтобы не оказаться опрокинутым.

Мужчины поспешили к лестницам. Банкир и его бухгалтер не были такими опытными, ловкими и расторопными, как другие, а потому у лестниц оказались последними. Люди в большой спешке поднялись на вторую террасу, а оттуда через дыру в крыше спустились по лестнице на второй этаж. Пролезть в отверстие можно было только по одному, а потому в укрытие уходили не так быстро, как хотелось бы под льющим как из ведра дождем. Каждый думал только о себе, пробиваясь вперед и не обращая внимания на других. В такой толчее никому не бросились в глаза пятеро или шестеро индейцев, внезапно оказавшихся рядом с вождем, руководившим спуском.

Крышка, которой закрывалось входное отверстие, лежала рядом. Поблизости виднелось несколько больших камней весом не меньше центнера каждый, на которые тоже никто не обратил внимания. Когда банкир уже собирался поставить ногу на верхнюю ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, а бухгалтер стал его поддерживать, вождь крикнул:

— Стой, назад! Вам туда нельзя!

— Почему? — удивился Роллинс.

— Потом узнаете.

Не успели те двое опомниться, как Трехпалый с упомянутыми индейцами бросились на банкира и бухгалтера, свалили их и тотчас связали. Слабые крики о помощи были заглушены завыванием бури и громовыми раскатами. Столь же быстро вождь выдернул лестницу из дыры и прикрыл отверстие крышкой, а его люди придавили ее сверху тяжелыми камнями. Итак, спустившиеся вниз путники оказались в плену.

Банкира и Баумгартена на лассо опустили еще на этаж ниже, после чего и там входное отверстие заложили крышкой. Затем вождь отослал куда-то одного из своих людей. Индеец тут же скатился по лестнице с нижней террасы пуэбло и, несмотря на бурю и дождь, обогнул угол строения и пробежал минут десять до того места, где остатки когда-то рухнувшей стены образовывали очень хорошее укрытие. Здесь со своими лошадьми прятались воины пуэбло, которые якобы охотились. Гонец сообщил воинам, что хитрость удалась, а значит, теперь они могут спокойно возвращаться домой.

Индейцам действительно повезло, и все получилось гораздо проще, чем предполагал Трехпалый. Неожиданной удаче, откровенно говоря, больше всего способствовала внезапно налетевшая непогода, хотя нельзя было сбрасывать со счетов неосторожность, с которой приезжие сами полезли в капкан.

Женщин и детей спустили с третьей террасы на третий этаж. Там они оказались в мрачном помещении высотой приблизительно в пять локтей, в котором отсутствовали окна. Кроме отверстия в потолке, через которое люди спустились, не было ни малейшей щелочки в окружающий мир. Этаж этот на пять комнат разделяли поперечные перегородки, самой большой из которых казалась средняя, за которой они и находились. В одной из ниш тускло мерцала глиняная лампа, свет которой едва-едва озарял пространство длиной в несколько шагов.

Фрау Розали, качая головой, огляделась. Не обнаружив в помещении никаких предметов, кроме лестницы и лампы, она возмущенно заметила:

— Такого я еще никогда не видела и не испытывала! Засунуть гостей в дыру, где нет дивана, да что там — даже ни одного стула! Прямо как в подвале! Куда присесть? Куда повесить вещи? Как разжечь очаг? А где сварить кофе? Ни печки не видно, ни окон! Я буду протестовать! Мы же дамы, а дам не сажают в… Боже правый! — Она испуганно остановилась, услышав первые раскаты грома. — Кажется, я слышала гром!

— Да уж, это был гром, и какой! — ответила другая фрау, по фамилии Штраух. — Я как раз ныряла в дыру, когда заметила вспышки молний.

— Так, тогда соберитесь все там, в дальнем углу! По дороге мужчины рассказывали о том, что здесь грозы совсем другие, чем у нас дома. Если эта дьявольская американская молния ударит прямо в отверстие, то мы от страха умрем на месте, как мышки! Хорошо, что здесь нет ни сена, ни соломы, и вообще ничего горючего. Понятно вам? Слышите, как снаружи бесится ливень? Наши работящие мужики вымокнут до нитки! Потом жди простуды, насморка, боли в желудке… Кто о них позаботится? Конечно же, мы, женщины и дамы! Скорей бы только они приходили!

Желание ее было тут же исполнено, потому что в эту минуту первым вниз спустился Хромой Фрэнк, за которым последовали остальные. Стряхнув с себя воду, как бездомный пес, Фрэнк огляделся и разочарованно произнес:

— Что за адская яма? Это не совсем пригодное жилище даже для приглашаемого на недолгое время человека. Благодарю за сливовое пирожное к Рождеству! Да и милого дневного света здесь вовсе нет! Если у этих краснокожих джентльменов нет лучшего помещения для нас, я пришлю к ним в ближайшем будущем королевского архитектора из Саксонии. Он-то уж покажет им разницу между моей прекрасной виллой «Медвежье сало», что на Эльбе, и этими подземными гекатомбами [40]Под греческим словом «гекатомба» понимается всякое большое жертвоприношение, либо жестокое уничтожение или гибель массы людей. Хромой Фрэнк, скорее всего, имел в виду катакомбы. А куда сесть уставшему, где вздремнуть после обеда?

— Где хотите, герр Фрэнк, — послышался голос фрау Розали, — места достаточно.

— Что вы сказали? — раздраженно воскликнул вестмен. — Где хочу? А почему же вы тогда не хотите? Может, вам не нравится? Значит, если вам что-то не нравится, то для меня это обязательно должно подойти? Вы глубоко ошибаетесь. При моих вестибулярных способностях и талантах мне вовсе не надо смиряться с тем, что другим не нравится ни в супе, ни в кофе.

— Успокойся, Фрэнк! — потребовал Сэм. — Здесь не время и не место твоему крючкотворству. У нас есть более серьезные занятия.

— Какие?

— Сначала мы должны раскурить трубку мира, если не ошибаюсь.

— С этими индейцами?

— По меньшей мере — с вождем. Ты же знаешь, что краснокожий только тогда спокоен, когда с ним раскуришь калюмет.

— Это-то я знаю. Но не станем же мы раскуривать ее здесь, в четырех стенах! Придется выйти на улицу, несмотря на плохую погоду. А пока мы сидим в этом подвале, и если краснокожим захочется поступить с нами нечестно, то им как раз следует… О, тысяча чертей! Посмотри-ка, дело принимает дурной оборот: они вытягивают лестницу! Держите ее, держите, крепче!

Хромой вприпрыжку подбежал к лестнице и подпрыгнул, вытянув руки, стараясь дотянуться до нижних ступенек, но было уже поздно: лестница исчезла в люке.

— Ха! Извольте возрадоваться! — разъярился он. — Теперь мы сидим в луже, как Пифагор в бочке!

— Пожалуй, это был Диоген, — уточнил Сэм с улыбкой. — Их выходка с лестницей заставляет меня задуматься: на кой ляд они ее убрали? Может, она срочно понадобилась на другом этаже? При такой погоде это вполне возможно. Давайте посмотрим, все ли мы здесь!

Оказалось, что нет банкира и Баумгартена. Тут Сэм Хокенс немного успокоился:

— Ладно, они из нашей компании, и обязательно должны спуститься сюда. Лестницу быстро вернут на место, если не ошибаюсь.

— А почему же они закладывают дыру крышкой? — вмешался Дролл.

— И ты еще спрашиваешь? — парировал Фрэнк. — Мне в самом деле стыдно, что ты мой родственник! Каждый разумный человек закрывает дверь, когда идет дождь. Сейчас там не просто дождь, снаружи льет как из ведра! Потому и закрыли дырку, чтобы дождевые капли не стучали нам по головам. Можешь ты такое понять?

— Э-э, милый мой Гелиогабал Морфей Эдвард Франке, раз ты это так хорошо понимаешь, значит, и я понял.

— Причина действительно может быть в этом, — согласился Сэм. — Время у нас есть. Пока сюда не спустится вождь, мы можем осмотреть нашу сегодняшнюю, так сказать, квартиру. Ба, здесь даже лампа есть.

От «квартиры» в восторг никто не пришел. Комнаты были совершенно пусты. Не было ни сидений, ни одеял, ни следа соломы, сена или листвы, из чего можно было бы приготовить постель хотя бы для одного человека. Настроение у насквозь промокших людей резко ухудшилось, однако Сэм, не утративший своего обычного равновесия, по возвращении в среднюю комнату сказал:

— Ладно, скоро все переменится — дождемся только прихода вождя. Тогда будет все, что нам надо.

Молодой индеец Ши-Со не участвовал в осмотре помещений. Он сидел, прислонившись спиной к стене, и серьезно смотрел прямо перед собой. Теперь, услышав беззаботные слова Сэма, он прервал молчание:

— Старый охотник Сэм Хокенс заблуждается. Едва ли что-нибудь изменится в лучшую сторону. Мы в плену.

— В плену? Черт возьми! Откуда ты знаешь?

— Я индеец и знаю это, но вы, опытные вестмены, тоже могли бы это знать. Когда мы поднялись на террасу, я увидел две лестницы, ведущие на верхний этаж. Если вдруг срочно потребовалась лестница, почему не взяли одну из тех, почему вытащили нашу?

— Ну, те две лестницы и я видел. В самом деле странно, что взяли именно эту.

— И еще одно, — продолжал юноша, — где Гринли, которого называют Нефтяным принцем?

— Дьявол, а ведь парень прав! — смущенно признался Сэм.

— Почему отсутствуют банкир и бухгалтер, которых он, весьма вероятно, хотел обмануть? Гринли знает, что мы не допустим обмана, поэтому хочет отделить их от нас. Наверняка он и подговорил вождя.

— Но как и когда?

— Вспомните о тех двух белых, что были до нас на ранчо Форнера! Гринли успел переговорить с ними, а я узнал, что с одним из них он даже долгое время стоял за домом.

— Если это правда, значит, существует связь, над которой стоит задуматься. Как можно решиться пленить сразу столько людей? Мы отлично вооружены и могли бы вырваться.

— Но как?

— Открыв крышку.

— Попытайтесь-ка! Ничего не выйдет!

— Тогда через внешнюю стенку.

— Она сложена из камней и известкового раствора, который еще прочнее камня.

— Кстати, я, кроме вождя, там наверху видел только женщин и детей…

— Воины спрятались. Они якобы охотились. Но что за охота в это время года в столь пустынной местности? Вы ведь знаете, что многие индейские племена вырыли топоры войны. Значит, они в любое время могут появиться здесь. Разве станут другие индейцы вести себя столь беспечно, что покинут свой укрепленный лагерь и отправятся на охоту, рискуя жизнью? Разве индейцы пуэбло вообще когда-нибудь ходили на охоту в таком количестве? Они ведь живут в основном тем, что растет в их огородах.

— Ты прав. Твои аргументы неопровержимы.

— Итак, мы в плену.

— Ладно, не паникуй! Сначала надо убедиться, можем ли мы приоткрыть крышку.

Дик Стоун и Уилл Паркер крепко обнялись, а Сэм забрался им на плечи и смог достать до крышки. Упершись в нее изо всех сил, он попытался сдвинуть ее, но напрасно.

— Нас заперли, — заключил старик, спрыгивая на пол. — Но мы покажем этим сапожникам, что они просчитались.

— Как? — удивился Стоун.

— Мы либо сделаем подкоп, либо все же прорвемся через крышку. Сначала займемся стеной.

Стену осмотрели во многих местах при тусклом свете лампы. Оказалось, что внешняя стена, как и утверждал Ши-Со, на всем своем протяжении состоит из крупных камней, соединенных прочным раствором, удалить который не под силу никакому, даже самому острому ножу. Да и другие, более прочные инструменты едва ли пригодились бы. Ши-Со все это время продолжал сидеть у стены, не принимая участия в испытаниях.

Затем занялись крышкой, пытаясь пробиться сквозь нее. В этой попытке приняли участие все мужчины, причем двое находились внизу, а третий вставал им на плечи и пытался продырявить крышку ножом. Быстро выяснилось, что низ крышки сделан из прочнейшего дерева, каждая палочка плотно пригнана к соседней. Все старания к успеху не привели, при этом так и не удалось узнать, из какого же дерева состоит верхний слой.

Женщины наблюдали за бесплодными попытками мужчин с боязливым ожиданием. Когда энтузиазм поселенцев заметно иссяк, фрау Розали гневно выкрикнула:

— Подумать только, что на свете живут такие ужасные люди! Мы не причинили никакого зла этой индейской банде, а они заперли нас здесь словно мошенников, приговоренных к десятилетнему заключению. Как бы я хотела высказать этим негодяям правду в лицо! Теперь можно лишний раз увидеть, до чего можно докатиться, если полагаться только на мужчин! Им бы надо быть нашими защитниками, а они, вместо того, чтобы проявить предусмотрительность и оберегать слабых, сами завели нас в большую западню!

— Замолчи! — прикрикнул на нее муж, впервые за последнее время подавший голос. — Ты оскорбляешь мужчин своей вечной бранью!

— Что? Вечной? — затараторила озлобленная женщина. — Когда я начала говорить? Самое большее три — четыре секунды назад. И это называется вечностью. Мне все равно, оскорбляю ли я кого-нибудь, потому что говорю истинную правду. А кто прав, тому нечего прикусывать свой язык. Мы были настолько глупы, что позволили себя запереть. Я в этом не виновата, но хочу знать, чего нам здесь ожидать! И что с нами произойдет?

— И вы еще спрашиваете? — заметил Хромой Фрэнк, хитро подергивая уголками рта. — Сначала нас свяжут…

— Как? И дам тоже?

— Разумеется! Потом поставят к столбам пыток…

— И дам тоже?

— Разумеется! Ну, а потом нас убьют…

— И дам тоже?

— Разумеется! А когда мы будем мертвы, с нас снимут скальпы.

— Боже мой! Но ведь не с дам же?

— И с вас тоже! Краснокожие любят скальпировать живых женщин, они не ждут, пока те помрут. Знаете ли, у дам волосы и красивее, и длиннее, а потому их скальпы стоят гораздо дороже…

— Благодарю за подобную лесть! — прервала его фрау Розали.

— Пожалуйста! — ответил Хромой. — Добавлю еще, что с трупа скальп снимать труднее, чем с живого человека.

— Послушайте, это правда или же вы просто хотите нагнать на меня страху?

— Чистая правда! На мои слова вы можете полностью положиться.

— Значит, эти краснокожие — настоящие убийцы! Но я не позволю себя оскальпировать ни живой, ни мертвой!

Мою кожу и волосы они не получат ни за какую цену. Я буду обороняться, я буду защищаться с первого до последнего мгновения. Ко мне они не смогут подойти, потому что я — фрау Розали Эбершбах, урожденная Моргенштерн, овдовевшая Лейермюллер. Они у меня попляшут!

У банкира и его бухгалтера тем временем события развивались скучнее. Они лежали рядышком на нижнем этаже. Лампы там вообще не оказалось, и было темно. Повышенная влажность и слышимое время от времени клокотание заставляли предположить, что где-то поблизости находился источник. Стены внизу были такими толстыми, что неистовство непогоды сюда почти не доносилось. Когда их спустили на земляной пол и закрыли крышку, оба некоторое время прислушивались. Однако вокруг все оставалось тихо, и ничто не выдавало присутствия других людей. Поэтому банкир решился заговорить:

— Вы слышите меня, мистер Баумгартен?

— Да, сэр. Что мы сделали индейцам, чем заслужили такое обхождение?

— Хм, я и сам себя об этом спрашиваю. Почему они именно нас взяли в плен?

— Думаю, что и другим не лучше, чем нам.

— Вы считаете, что их тоже пленили? У вас есть на то основания?

— Много. Вот самое бесспорное: краснокожие не могли бы взять нас в плен, если бы не захватили и наших спутников, иначе бы те освободили нас.

— Верно, но все это очень печально. Теперь нам придется отказаться от всяческих надежд на освобождение.

— Буду надеяться до последнего мгновения.

— На кого?

— Прежде всего на Бога. Кроме того, не исключено, что мы сможем рассчитывать на помощь наших спутников. Возможно, они где-то заперты, как и мы, но не связаны. У них осталось оружие. Да и вспомните, что это за парни! Хромой Фрэнк — хотя и странноват немного — мужественный человек и дельный вестмен. То же самое можно сказать про Хокенса, Паркера, Стоуна и Дролла. Что до остальных, то там нет никого, кроме этого несчастного кантора, кто бы боязливо сидел сложа руки.

— Хм, я думаю так же. Но почему нас схватили? Вот это бы я хотел знать в первую очередь. Может, из-за денег?

— Вряд ли. Ради выкупа действуют только белые бандиты, а не индейцы.

— Значит, просто для того, чтобы ограбить?

— Не только. Если бы это было так, наши карманы давно бы уже обчистили, а так только отняли оружие. Не будучи вестменом, я не могу сказать ничего определенного, но я полагаю, что поведение краснокожих вызвано каким-то противоречием между ними и белыми.

— Черт возьми! Тогда нам не на что надеяться, потому что мы становимся пленниками, и речь идет о нашей жизни.

— Таковы намерения краснокожих.

— Хорошенькая перспектива! Жариться у столба пыток и быть оскальпированным!

— Ну, пока дела не зашли так далеко. Я, как уже сказал, буду надеяться до последнего. Может, стоит попробовать освободиться от пут.

Они очень старались, напрягали все свои силы, но безуспешно: ремни оказались прочными. Конечно, если бы на их месте находились Олд Шеттерхэнд или Виннету, те бы освободились уже через пару минут, но эти двое были настоящими гринхорнами, да и лишены они были той находчивости, которая порой помогает найти выход из самого скверного положения. Они приложили массу усилий, чтобы разорвать ремни, а вот распутать их друг у друга, по меньшей мере попытаться, даже со связанными руками, они просто не догадались.

Теперь они снова тихо лежали рядом и ждали — как они думали, довольно долго. Вдруг послышался шум. Кто-то снял крышку, и обоим открылось звездное небо. От непогоды не осталось и следа, наступил вечер. Потом они увидели, как в отверстие просунули лестницу, и к ним спустился сам вождь. Трехпалый наклонился и ощупал пленников руками. Убедившись, что те еще не развязались и лежат тихо, вождь сказал:

— Белые собаки глупее воющих койотов. Они пришли в жилище краснокожих воинов, не подумав о том, что теперь между нами вырыт топор войны. Они забрали у нас нашу страну, наши святые места, они преследовали нас и обманывали все больше и больше. Сначала их было мало, а потом пришли толпы. Когда-то и нас было много, а теперь мы должны исчезнуть, как мустанги и бизоны. Но мы не умрем, не отомстив! Топор войны не зарыт! И все бледнолицые, которые попадут нам в руки, будут уничтожены. Вы — тоже. Рано утром, едва займется день, вы встанете к столбу пыток, и ваши крики будут такими громкими, что грифы слетятся сюда стаями — рвать мясо из вашего живого тела. Так и будет, как сказал вождь Ка Маку!

Произнося это, Трехпалый уже поднимался по лестнице. Ее убрали тотчас после ухода вождя и снова задвинули крышку. Угрозы Трехпалого сильно подействовали на банкира и его спутника; они всерьез восприняли слова индейца, ибо не знали, что вождь действует по уговору и только потому в таких мрачных красках расписывает судьбу пленников, чтобы они с большей благодарностью потом отнеслись к своему мнимому спасителю.

После визита вождя банкир чувствовал себя полностью разбитым, да и Баумгартен был уже не столь уверен, как прежде. С утра пораньше к столбу пыток! Осталось крайне мало времени!

Они поделились своими опасениями, снова пытаясь отыскать выход и разорвать путы, врезавшиеся в их тело, но без малейшего успеха… Прошло еще несколько часов, когда они снова услышали шум. Оба взглянули наверх. Крышку опять убрали, и в отверстие показалась голова.

— Тсс, мистер Роллинс, вы там? — услышали они тихий голос.

— Да, да! — от радости банкир ответил слишком громко.

— Тише! Если нас кто-нибудь услышит, я пропал. Мистер Баумгартен с вами?

— Я тоже здесь, — ответил немец.

— Наконец-то я нашел вас! Среди тысячи смертельных опасностей я разыскивал вас и хотел спасти. Вы не ранены?

В словах звучала ласковая озабоченность.

— Нет, мы целы и невредимы, — ответил Роллинс.

— Подождите немного, я посмотрю, удастся ли мне спустить лестницу. Наверху стоят двое часовых, но я рискну все же спасти вас.

Голова в отверстии исчезла.

— Слава богу! Мы выберемся! — облегченно вздохнул банкир. — Это Гринли, наш Нефтяной принц.

— Кажется, он, — согласился бухгалтер. — Правда, я не смог разглядеть его лица, но голос я узнал, хотя он говорил шепотом.

— Он нас вызволит, он даже рискует жизнью, чтобы освободить нас! Не правда ли, это смелый поступок с его стороны?

— Очень!

— А его чуть не заклеймили как обманщика. Теперь мы сможем убедиться, что он полностью заслуживает нашего доверия. Вы видите, как он честен. Никогда больше не буду в нем сомневаться.

Нефтяной принц снова показался в отверстии. Он опустил лестницу и тихо сказал:

— Мне удалось. Выбирайтесь!

— Но мы не можем, мы связаны, — ответил Роллинс.

— Черт! Придется спуститься к вам, но так мы потеряем время.

Гринли добрался до пленников, нащупал веревки и разрезал их. Оба поднялись и стали разминать затекшие руки и ноги, чтобы в них восстановилось нормальное кровообращение.

— Этого я вам никогда не забуду, сэр! — расчувствовался Роллинс — Скажите, как вам удалось…

— Тсс, тише! — зашипел Нефтяной принц. — Позже, все позже. Теперь у нас нет времени. Надо быстрей уходить. В любой момент кто-нибудь может нас увидеть, и тогда мы пропали. Быстрее наверх! Да, и не выпрямляйтесь во весь рост, иначе вас сразу заметят. Лучше уходить ползком.

Он полез наверх, а банкир с бухгалтером последовали за ним. Наверху они тотчас распластались на террасе.

— Взгляните наверх! — прошептал Нефтяной принц. — Видите часовых?

На светлом фоне звездного неба на верхней террасе они увидели индейцев. По неопытности они даже не задумались над тем, что здесь, на нижней террасе, никого не было, хотя именно тут часовые гораздо нужнее. Не подумали они и о том, что сверху их прекрасно видно, а все действия Нефтяного принца — сплошная игра. Он же, оставив отверстие в полу террасы открытым, так и не втянув наверх лестницу, шепнул:

— Следуйте за мной вперед. Там, на краю террасы, я уже приготовил лестницу. Если нас никто не увидит и мы сумеем спуститься, то бояться будет нечего.

Они подползли к краю террасы и действительно обнаружили там лестницу. Один за другим беглецы спустились вниз.

— Ну вот, наконец-то! — перевел дух Нефтяной принц. — Удалось. А теперь прочь отсюда!

— Нет, постойте, мистер Гринли! — возразил совестливый банкир. — Наши спутники тоже в плену?

— Конечно.

— И мы вот так их бросим? Мы же обязаны …

— Чепуха! — оборвал его Нефтяной принц. — Какое вам до них дело! Вождь солгал, его воины прятались здесь. Что можем сделать мы втроем против шестидесяти или семидесяти хорошо вооруженных индейцев? Это верная смерть! Радуйтесь, что я вас вытащил! Сейчас каждая минута может стоить нам жизни.

— Может, это и верно, но мне очень жаль тех, кого мы не сможем спасти…

— Сейчас не время! Пусть они сами о себе позаботятся. Там есть толковые парни, уж они-то смогут найти выход.

— Только это и успокаивает меня немного. А как мы уедем? Нас же будут преследовать. Эх, если бы у нас было оружие и лошади. Да и багажа нет.

— Успокойтесь, все здесь. Я обо всем позаботился.

— Что? Но это же невозможно!

— О, ради друзей можно сделать и невозможное. Впрочем, я действовал не один, у меня нашлись помощники.

— Кто это?

— Два храбрых джентльмена, к которым я вас веду. Идемте скорее, нам нельзя больше терять ни секунды.

Нефтяной принц провел их вдоль внешней стены пуэбло, а дальше мимо развалин, в которых вечером прятались индейцы. Там они наткнулись на Батлера и Поллера, у которых нашли не только своих лошадей и оружие, но и все свое имущество, чем были сильно удивлены. На их вопросы Нефтяной принц ответил так:

— Сейчас срочно надо смываться отсюда. Они обязательно за нами погонятся. По дороге вы все узнаете.

Предусмотрительный Гринли заранее подготовил внушающий доверие рассказ и был убежден, что эта история не покажется липой. Сев на лошадей, они понеслись галопом. Банкир был преисполнен благодарностью к своему спасителю; на какое-то время он даже позабыл об оставшихся спутниках. Но Баумгартену никак не удавалось освободиться от мрачных мыслей, ибо он полагал, что их святая обязанность заключалась в том, чтобы освободить остальных пленников, или хотя бы попытаться это сделать.

Тем временем пленники продолжали находиться в довольно серьезном положении. Однако и здесь не обошлось без курьезов. Сначала все твердо были убеждены, что входное отверстие вот-вот откроют, и появятся банкир с бухгалтером. Но вскоре логичные рассуждения Ши-Со пробили в этой убежденности первую брешь, а когда в последующие часы ничего не произошло, стало ясно: Ши-Со прав. Разумеется, заключение это не добавило оптимизма. Опытные вестмены пока не паниковали, но тем возбужденнее проявляли себя немецкие переселенцы, бывшие буквально вне себя. Они считали, что речь идет не только об их имуществе, но и о самой жизни. Единственным среди них, кто не потерял самообладания, был кантор Хампель, которому даже в голову не пришло, что его творческим поискам может наступить быстрый конец.

В сложившейся ситуации, как легко можно догадаться, первой скрипкой стала фрау Розали. Сначала она страшно ругала индейцев, потом обрушилась на Сэма и его спутников, вина которых, по ее мнению, состояла в том, что именно они довели ее до нынешнего положения.

— Кто бы предположил такое двуличие в старом краснокожем бургомистре! — бушевала фрау Розали. — Он вел себя так мило, так дружественно, что я было подумала: вот-вот он пригласит меня на вальс. А оказалось, что он фальшивый обманщик и лжец! Отхлестать бы его хорошенько по щекам, надавать оплеух, настоящих, крепких оплеух! Что он, собственно говоря, хочет от нас? На что посягает? На наши вещи и деньги? Скажите мне, гepp Хокенс! Говорите, говорите! Что вы стоите как китайский истукан, который не может выдавить из себя ни слова! Я хочу и должна знать, как мне быть дальше.

— Понятно, что им нужна наша собственность, — ответил Сэм.

— Понятно? А мне не понятно! Моя собственность — это мое владение, и никто не может мне нашептать другого. Кто протягивает руку к моему законному владению, тот просто мошенник. Даже в Саксонии определены параграфы, за соблюдением которых строго следит полиция. А кто ворует, пусть скрывается, пусть прячется в нору!

— Да, все верно, но, к сожалению, мы не в Саксонии.

— Не в Саксонии? Ну, я-то уж точно еще долго не буду американкой! Да, я сейчас нахожусь здесь, но свое прекрасное саксонское гражданство пока еще отдавать не намерена. Я остаюсь дочерью чудесной саксонской земли на Эльбе. Саксы побеждали в двадцати исторических битвах, мы и здесь еще себя покажем. Понятно? Тридцать лет я пунктуально и честно выплачивала все налоги, пошлины и обязательства, я не должна ни единого пфеннига и, следовательно, могу требовать, чтобы мое родное государство позаботилось обо мне, когда краснокожее ничтожество обмануло меня и хочет отнять у меня все! Я не позволю ограбить меня и выгнать без единого пфеннига в кармане!

Сэм по-своему, как-то особенно взглянул на возбужденную женщину и сказал:

— У вас в корне неверное представление, фрау Эберсбах. Вас не будут грабить и выгонять.

— Нет? А что же тогда?

— Если индеец грабит, он и убивает. Если он возьмет нашу собственность, то возьмет и нашу жизнь, чтобы в дальнейшем мы не смогли отомстить.

— Господи, спаси! Кажется, вы хотите сказать, что нас хотят прикончить?

— Ну да.

— В самом деле? Это же неслыханно! Зная об этом, вы завели нас сюда? Герр Хокенс, извините, но вы чудовище, змей, настоящий дракон! Другого такого я не могу себе представить!

— Простите! Разве мог я знать, как поведут себя индейцы? Эти пуэбло всегда были дружественными и достойными доверия. Невозможно было предугадать, что они устроят нам ловушку, если не ошибаюсь.

— Зачем надо было забираться сюда? Мы же могли оставаться снаружи.

— В непогоду?

— Ах, непогода! Лучше бы меня окатили водой из десяти кадок, чем оказаться ограбленной и убитой. Об этом вы могли бы и сами додуматься. О небо! Быть убитой! Кто бы мог подумать! Я поехала сюда, чтобы пожить несколько лет настоящей американской жизнью, а едва ступила ногой на эту землю, как меня встречает само воплощение смерти. Хотела бы я видеть того, кто может это выдержать.

Тут к ней подошел кантор, положил на плечо руку и успокаивающе произнес:

— Не волнуйтесь понапрасну, дорогая моя фрау Эберсбах. Ни о какой смерти не может быть речи.

— Почему?

— Пока я с вами, вас не возьмет никакая опасность. Я защищу вас!

— Вы?.. Меня?.. — удивилась она, недоверчиво разглядывая его лицо.

— Да, я вас! Вы же знаете, что я сочиняю героическую оперу в двенадцати актах?

— Конечно, я слышу об этом слишком часто.

— Ну, так вот! Композитор — слуга искусства, и вы можете смело положиться на то, что это могущественное божество не позволит умереть ни одному из своих приверженцев.

— Но я-то не сочиняю!

— Ничего страшного: вы находитесь под моей защитой. Ради моей великой оперы я должен вернуться домой невредимым и в хорошем расположении духа, иначе мир лишится шедевра, а это было бы невосполнимой потерей. Об этом мне дали знать музы. Значит, во время моего американского путешествия ни один волосок не упадет с моей головы, а все те, кто находятся рядом со мной, защищены от несчастий.

— Прекрасно! Тогда я хочу… я хотела сказать, если вы так уверены, что ничего страшного не произойдет, будьте любезны вытащить нас из этого подвала!

Кантор почесал за ухом и, запинаясь, пробормотал:

— Кажется… вы не так… меня поняли, дражайшая. Пьесу, темп которой обозначен как ленто [41]Ленто — медленно, нельзя играть аллегро виваче [42]Аллегро виваче — очень быстро. Если я сказал, что в моем присутствии с вами ничего плохого не случится, то при этом вовсе не думал о том, что способен открыть двери нашей теперешней темницы. Для этого есть другие люди. Могу назвать вам хотя бы герра Франке, который уже сделал много замечательного и ни в коем случае не будет сидеть, сложа руки. Разве я не прав?

Последний вопрос он задал Хромому Фрэнку, который был польщен и ответил своим обычным витиеватым образом:

— Да, вы верно подметили, совершенно верно, герр кантор эмеритус, и доверие, что вы мне так скромно оказали, не будет обмануто. Я ведь из тех, на кого вы можете положиться в любой партикулярной опасности. Что кажется неразумным у разумных, для Фрэнка всегда любимая песня. Даже если будет еще хуже, я вас освобожу!

— Каким же образом? — усомнился Сэм.

— Ты, похоже, не веришь?

— Послушаем сначала, не ведет ли в сторону твой путь.

— Тогда вот что! Есть такая присказка: где бы ты ни был, герр органист, флейты должны умолкнуть. Так вот, я и есть тот самый органист, а ты — флейта, что должна замолчать. Путь мой прям, как вы скоро узнаете. Вы стучали по стенкам, царапали потолок, но дистиллированного решения не нашли. Ножи ваши не смогли проткнуть камень. И все же, держу пари, здесь есть дырки, в которые можно просунуть рычаг освобождения, если только мы хотим сорвать с себя путы плена.

— Какие дырки?

— Какие? Если бы предыдущие поиски велись под моим географическим наблюдением, то мы бы уже давно нашли казус белладонна [43]Хромой Фрэнк соединяет латинское выражение «казус белли» (casus belli — повод к войне) с латинским названием красавки (Atropa belladonna), растения, используемого в медицине как болеутоляющее средство. Ваши глаза поразила куриная слепота, а за ваши носы я не дал бы и трех пфеннигов. Люк находится наверху, и кроме него, на первый взгляд кажется, что нет других отверстий. Если бы это было так, мы бы уже давно задохнулись, ибо израсходовали бы весь законсервированный здесь кислород. По меньшей мере, здесь бы пахло затхлостью. А вот теперь взгляните-ка на лампу. Как красиво она горит! Напрягите свои органы обоняния! Ну, чувствуете ли вы хотя бы толику затхлого воздуха? Ха, чувствуете, что воздух здесь постоянно обновляется? Ученые называют это вегикеляцией [44]Естественно, Хромой Фрэнк имеет в виду вентиляцию, однако искажает смысл, используя в качестве корня немецкое слово Vehikel, обозначающее растворитель, употребляемый при изготовлении лекарств. Я тщательно изучал вегикеляцию, когда строил свою виллу «Медвежье сало». Теория проста: снизу поступает свежий воздух и вытесняет наверх плохой. Значит, должны быть отверстия и вверху, и внизу, как это сделано у меня на вилле. Нам остается только обнаружить этот постоянный воздушный поток. Знаете, как проще всего импровизировать это открытие?

— Может, при помощи лампы? — спросил Сэм.

— Конечно! Видишь, бывают моменты, когда и у тебя отпускает в голове! Так возьми же лампу и пройди с ней вдоль стен, держа почти на уровне пола. Как пить дать, найдешь местечко, куда входит наружный воздух. Если потом так же исследовать потолок, то мы, ясное дело, обнаружим тот Панамский канал, через который нежелательная атмосфера удаляется в открытый космос.

— Что ж, твоя мысль, действительно, неплоха! — воскликнул Сэм Хокенс. — Твое наблюдение совершенно справедливо: в этом помещении воздух совершенно свежий. Значит, должна существовать какая-то вентиляция, если не ошибаюсь. Мы отыщем ее.

— Вот видишь, старая флейта, как органист свое дело разумеет! Если бы я не был таким… Слушай!

Малыш прервался посреди фразы, теперь и другие услышали шум над головой. Буря прошла, дождь барабанить перестал, и теперь было отчетливо слышно все, что происходило на плоской крыше. Там, похоже, откатывали тяжелые камни, а потом сдвинули крышку. Появилась довольно широкая щель.

— Пусть белые послушают, что я им скажу! — раздался громкий голос Трехпалого. — Теперь вы мои пленники! Между нами и бледнолицыми началась война, и я мог бы вас убить, но я хочу быть милостивым и подарю вам жизнь, если вы добровольно отдадите мне все, что у вас есть. Пусть ваш предводитель ответит мне!

Понятие «предводитель» относилось к Сэму Хокенсу. Он и ответил:

— Ты получишь все что пожелаешь. Выпусти нас, и мы все тебе отдадим!

— Мой брат говорит языком змеи. Если я выпущу вас, вы ничего не отдадите, а будете сражаться.

— Тогда спустись сюда сам и возьми, что пожелаешь!

— Вы можете схватить меня. Пусть бледнолицые сложат свое оружие в кучу, а потом я скину ремни, и они крепко свяжут его. Мы опустим свои лассо и вытащим связку наверх. Пусть предводитель скажет, согласен ли он!

— А сдержит ли слово вождь Ка Маку и отпустит ли он нас на свободу, когда мы все ему отдадим?

— Да.

— Да? Хи-хи-хи! Считаешь нас такими же болванами, как ты сам? Убирайся поскорее, а не то я всажу тебе пулю прямо в башку! Вы, лжецы и предатели, ничего от нас не получите, даже срезанного ногтя.

— Ты это серьезно?

— Совершенно серьезно.

— Тогда вы все умрете!

— От смерти мы не ушли бы и в том случае, если бы все вам отдали. Но вы просчитались. У нас есть оружие, и мы заставим вас освободить нас безо всякого выкупа.

— Мой брат ошибается. Ваше оружие будет бесполезным, потому что боя не будет. Вы заперты и не сможете выбраться. Мы не станем нападать на вас, а вам не надо будет защищаться. Но у вас нет ни воды, ни пищи. Мы подождем, пока вы ослабнете, и тогда без боя получим все, что захотим. Хуг!

Крышка снова захлопнулась, и внизу услышали, как ее опять заваливают камнями.

— Ты спятил? — пробурчал Дик Стоун. — Не мог ничего получше придумать!

— И что же?

— Либо не отвечать вовсе, либо всадить в него пулю. Лоб его я видел отчетливо, и вполне можно было его продырявить.

— Ты в чем-то прав, старина, но ты не подумал, была бы от этого хоть какая-то польза? Наше положение только ухудшилось бы. Нет, кровопролитие здесь ни к чему. Попробуем освободиться хитростью.

— Пожалуй, стоит последовать совету Фрэнка, только надо поторопиться, а то гореть лампе осталось недолго.

После недолгих поисков выяснилось, что Хромой Фрэнк оказался прав. Во внешней стене, недалеко от пола, были проделаны дырки для вентиляции. Такие же отверстия обнаружились и в потолке, через которые мог выходить спертый комнатный воздух. Если бы они были проделаны строго вертикально, их увидели бы сразу, но они почему-то оказались продолбленными наискось, а их диаметр не превышал, вероятно, шести сантиметров.

— Раньше, — пустился в рассуждения Уилл Паркер, — мы ничего не могли поделать своими ножами с каменной стенкой, но теперь попробуем расширить эти дырки. Вопрос только в том, куда мы хотим выбраться?

— Стенка слишком толстая, — заметил Сэм. — Чтобы проделать в ней достаточно широкую дырку, придется потрудиться несколько дней подряд.

— Значит, через потолок?

— Да, но тут возникает другая трудность. Тому, кто будет работать, придется стоять или сидеть на плечах двух других. Если нам удастся удалить доски, дело пойдет быстрее. К сожалению, света нам осталось не больше, чем на полчаса. Потом мы окажемся в кромешной темноте. Надо поскорее найти подходящее место!

И его нашли. Сэм и Фрэнк решили работать первыми. Хокенс забрался на Стоуна и Паркера, Фрэнк — на немцев Эберсбаха и Штрауха. Когда они принялись за работу, Ши-Со заметил:

— Света мало. Позже он будет нужнее, чем сейчас. Может быть, погасим лампу?

Он был прав, свет загасили. В комнате стало совершенно темно. Теперь слышались только тихая работа ножей да дыхание работающих. Они так старались, что уже через четверть часа устали и их пришлось заменить. Про сон никто и не думал. Всю ночь напролет сверлили, резали, скоблили. Из потолка выбрали столько дерева, что образовалась большая дыра, в которую мог протиснуться взрослый мужчина. Теперь предстояло продолжить работу в наружной обкладке из плотно утоптанной глины, твердой как камень. И тут дело пошло куда медленнее. Только к полудню, по звуку, производимому ножами, определили, что потолок скоро будет просверлен.

— Скоблите как можно тише, — предупредил Сэм Хокенс, — иначе нас услышат наверху.

Едва он это сказал, как снаружи раздался выстрел, а мгновение спустя Дик Стоун, работавший в дыре возле Дролла, вскрикнул:

— Черт возьми! Я ранен.

— Куда? — озабоченно крикнул Сэм.

— В предплечье. Негодяи стреляют в нас.

— Что? Уже сквозь потолок? Значит, они услышали шум работы. Рана серьезная?

— Не думаю. Кажется, просто царапина. Кость не задета, но кровь, чувствую, льется.

— Ладно, спускайтесь быстрее! Они могут выстрелить еще раз и пробить ваши головы. Надо осмотреть твою руку.

Как хорошо, что в свое время выключили лампу! Едва место в норе освободилось, раздалось еще два — три выстрела. Хокенс вдруг пронзительно закричал.

— Что орешь? — спросил его Паркер. — И в тебя попали?

— Нет. Просто хочу знать, где расположились эти мерзавцы.

Наверху раздался радостный вой. Индейцы, заслышав голос Сэма, подумали, что ранили его, и дали выход своей радости.

— Очень хорошо! — улыбнулся Сэм. — Ясно, что парни лежат или сидят на корточках прямо над нашим углублением и все слушают. Пора и нам послать им парочку пуль. Фрэнк, Дролл, скорее сюда! В три наших двустволки заряжены шесть патронов. Каждый выстрелит по два раза. Ну, раз … два … три!

Грохнули выстрелы, и сейчас же снаружи раздался ужасный вой.

— Очень хорошо! Хи-хи-хи! — Сэм захохотал. — Кажется, мы попали, если не ошибаюсь. Не думаю, что они снова захотят подслушивать.

— А я не думал, что меня смогут подстрелить! — пробурчал Стоун.

— Покажи-ка свою рану, — сказал Сэм.

Оказалось, что рука лишь слегка оцарапана, и рану быстро перевязали.

— Нам лучше было бы сделать подкоп под стену. Там, на потолке стоят индейцы и слушают нас. А если мы будем пробивать стену, нас никто не услышит.

— Это намного тяжелее, — возразил Сэм.

— Лучше уж тяжелая работа, чем лишиться жизни на легкой. Я справлюсь с такой несоразмерной компенсацией.

С ним согласились. После короткого совета решили последовать предложению Хромого. Дырки во внешней стенке оказались крупнее; через каждую можно было просунуть два ружейных ствола. Их-то и собирались использовать в качестве рычагов. После часовых усилий удалось в одном месте настолько раскачать кладку, что дальше можно было продолжать работу и ножами.

За этим занятием прошел целый день. К вечеру, наконец, из стены выбили первый камень. Первый! А сколько их еще надо было удалить! А состояние пленных! Прибыв сюда, они только успели попить, но не поесть. Сейчас люди находились в плену уже почти сутки и ничего не брали в рот. Их мучили голод и жажда. Взрослые еще держались, но дети просили то пить, то есть и никак не хотели успокаиваться.

Всю ночь напролет пробивали отверстие, но дело продвигалось крайне медленно, поскольку стена была очень толстой, а строительный раствор давно стал прочнее камня. И все же пленники пробились: выпал наружу первый камень. Через крохотную дыру прорывался еще неверный свет наступающего утра. Работа пошла быстрее. Еще полчаса, и отверстие стало таким широким, что в него уже мог пролезть человек.

— Победили! — торжествовала фрау Розали. — Дыра эта, правда, не очень удобный проход для порядочной дамы, но когда речь идет о свободе, я готова пролезть и через огненное горнило, если только потом смогу отмыться. Ну, а теперь вперед, господа! Кто первый? Вежливость, естественно, требует, чтобы первыми спасались дамы, а поэтому предлагаю начать с меня.

Она уже нагнулась, собираясь просунуть голову в отверстие, но Фрэнк довольно грубо оттащил ее назад со словами:

— В своем ли вы уме, мадам Эберсбах? Здесь начало должны положить господа творения.

— Кто? — не поняла она. — Господа творения? И к таковым вы причисляете, конечно, себя?

— Конечно!

— А я дама! Разве вы не слышали, что с дамами надо быть предупредительным?

— Да, я это хорошо знаю и всегда так поступаю.

— Тогда не указывайте мне, прошу вас!

— Не понимаю вас, милейшая моя, преданнейшая фрау Эберсбах! Я всецело предупредителен к вам!

— Как так?

— Потому-то я хотел и протиснуться перед вами. Разве это не предупредительность?

— О… о… о!.. Если вы думаете подобным образом, то у вас извращенное мышление. Как вы не можете этого понять?

— Очень хорошо понимаю. Но вы сами все делаете извращенно!

— Я? Почему?

— Ну-у, отверстие находится по меньшей мере в пяти локтях над той террасой, что под нами. Так?

— Ну, разумеется.

— Высоковато для вас не будет?

— Хм, будет!

— И вы сможете прыгнуть?

— Надеюсь. Когда речь идет о моей свободе и о моей жизни, я прыгну с какой угодно высоты.

— Даже головой вниз?

— А как же еще?

— После такого полета ваша голова слишком глубоко уйдет в плечи, и ее больше не будет видно. Прыгать надо вниз ногами, а значит, и лезть в эту дыру надо ногами вперед.

— Но у меня же на ногах глаз нет.

— Верно, разве что мозоли! [45]В подлиннике игра слов: «мозоли» по-немецки — die Huehneraugen, что буквально переводится как «куриные глаза».

— И потом, когда я высунусь наружу, прежде всего я должна осмотреться, нет ли там врагов! Для этого нужны глаза, а потому вылезать придется головой вперед.

— Согласен. Именно поэтому вы должны немедленно согласиться — и это было бы в высшей мере предупредительно! — если бы я вылез перед вами. Предполагаю, индейцы могли услышать звуки падения выбрасываемых нами камней. Тогда, конечно, под нашей дырой уже снуют часовые. Как только выберется первый из нас, он получит пулю, и тогда совершенно безразлично, головой или ногами он отправится на тот свет. Итак, если вы все еще хотите быть первой, ничего против не имею.

— Хм, благодарю вас, благодарю от всего сердца! Я не хотела бы посылать под пули «господ творения», но я дама…

В общем, теперь она быстро отступила. Но и Фрэнк не получил разрешения пролезть в отверстие первым. Опаснейшее предприятие взял на себя Сэм Хокенс. Он медленно — головой вперед — пополз в дыру. Когда его глаза поравнялись с краем отверстия, он резко отпрянул назад, а когда вернулся в комнату, сообщил:

— Действительно, на нижней террасе стоят краснокожие. Похоже, и эту нашу дыру раскрыли.

— Они тебя видели? — спросил Дик Стоун.

— Кажется, нет.

— Как они вооружены?

— Ружьями.

— В любом случае будут стрелять. Может быть, за дырой наблюдают не только оттуда, но и сверху. Давайте-ка посмотрим.

Стоун взял свое длинное ружье, нахлобучил на него свой неописуемый головной убор и стал медленно выдвигать ствол в дыру. В какой-то момент снаружи раздался крик, а вслед за ними послышалось несколько выстрелов. Дик втянул ружье назад, удручающе взглянул на свой головной убор и сказал:

— Две пули насквозь: одна сверху, другая снизу. Что скажешь на это, Сэм, старый енот?

Ответу предшествовала долгая пауза. Все ждали с большим напряжением, пока, наконец, Сэм не заговорил, при этом таким тоном, в котором слышались нотки подавленности:

— М-да, стража над нами, стража под нами — дело дрянь!

— Мы перестреляем их! — воскликнул неунывающий Хромой Фрэнк.

— Попытайся!

— Почему же нет?

— Думай, прежде чем болтать! Сможешь ли ты убрать тех, кто сидит на крыше?

— Нет, но зато мы расправимся с теми, что стоят под нами.

— Как ты это сделаешь?

— Ну, просто-напросто высуну ствол, направлю на них да нажму спуск!

— Это легче сказать, чем сделать. Дыра такая узкая, что ты и прицелиться толком не сможешь. Придется вместе с ружьем высовываться! А прежде чем ты займешь удобное положение, твой кочан продырявят в нескольких местах.

— Черт! Верно! Вот у нас и отверстие есть, хорошенькая такая дырка, а наружу попасть не можем!

— Боже правый! Неужели конец? — всплеснула руками фрау Розали.

— Как пить дать, — кивнул Сэм.

— И нет никакого другого выхода? Может быть, через пол?

— Там нас наверняка тоже ждут.

— И это называется «господами творения». Если бы я была мужчиной, я точно бы знала, что мне делать!

— Например?

— Собственно, я этого не знаю, ибо не мужчина, а дама. Господа находятся здесь, чтобы защищать нас. Так и выполните свой долг. Понятно? Мне вовсе не надо ломать голову над тем, как вы меня вызволите из плена. Но я обязательно должна выбраться наружу и призываю вас напрячь все свои мозги и придумать что-нибудь!

Наступила долгая пауза. Все задумались, пытаясь отыскать какой-нибудь путь к спасению. В угрюмом, тягостном молчании прошло полчаса, затем час. Наконец слово взял Ши-Со:

— Думать можно долго, но решения найти мы не можем. И все же я полагаю, что мы спасемся.

— Как? Что? Каким образом? — посыпалось с разных сторон.

— Вы забыли, что Олд Шеттерхэнд и Виннету хотели встретиться на ранчо Форнера. Ранчеро должен рассказать им про нас. Я уверен, что оба этих известных человека поедут по нашему следу. Следовательно, они приедут сюда, в пуэбло.

— Угу, — вздохнул старый Сэм, — это единственная наша надежда. Они приедут, если не ошибаюсь. И если мы выдержим до той поры, то будем спасены.

— Но их всего двое. Что могут они сделать против стольких индейцев? — вмешалась фрау Розали.

— Вы лучше помолчите! — ответил ей Хромой Фрэнк. — Что знаете вы о двух героях, моих друзьях и покровителях!

Говорю вам: даже если тысяча краснокожих будет нас охранять, Шеттерхэнд и Виннету найдут способ помочь нам — хитростью или силой, как им понравится. Они уладили много всяких дел. Вот только бы они взяли наш след, и тогда нам не о чем беспокоиться. Они вызволят нас, и не только нас.

— Кого же еще?

— Банкира, если он еще жив.

— Пожалуй, его уже нет в живых, — нахмурился Сэм, — как и его бухгалтера. За ними, похоже, присматривали по-особому, иначе бы их не отделили от нас.

Старый охотник был прав. К ним отнеслись совсем по-другому.