Онлайн чтение книги Некрасивая
Глава V. Моя новая знакомая

— Боже мой, что я наделала! — прошептала я, в ужасе хватая себя за голову — ей, попадет теперь, неправда ли бедняжечке Аннибал!

— Да, вы невольно причинили ей неприятность — согласилась моя новая знакомая, — но ведь вы не хотели сделать зла бедной африканке.

— Разве вы можете сомневаться в этом! — горячо вырвалось из моей груди и слезы обожгли мне глаза.

— Успокойтесь. Не надо плакать, голубушка, — мягко, мягко зазвучал голос Вали Муриной у моего уха — я верю вам… И потом… Такие наказания для Риммы, — ровно ничего не значат. Она уже привыкла к ним. Ее наказывают так часто, почти ежедневно… Думают ее исправить, но ничего не помогает, — наша африканка продолжает быть такой же дикой, необузданной дикаркой, какой она поступила сюда год тому назад. Вы знаете, ведь она совсем особенная Римма! Она — потомок арапского племени, прапраправнучка того знаменитого арапа Ибрагима, который, был денщиком и верным слугой царя Великого Петра. Горячая, необузданная и шальная какая-то эта Римма. Мы не даром прозвали ее африканкой. Ее предки — были дети далекой дикой и знойной Африки и до сих пор их особенная живая южная кровь отражается и на их дальнем потомстве. К тому же, Римма всю свою жизнь провела в глухом захолустье, где у её отца есть огромное имение и где девочка до тринадцати лет росла на свободе, не слушаясь гувернанток, приставленных к ней, лишенная нежной заботы матери, умершей очень давно. Римма единственная дочь и любимица отца, который кстати сказать, постоянно занят делами по имению и не может так строго следить за воспитанием Риммы… Понимаете теперь почему она такая необузданная и буйная? И разумеется не осудите ее!

— О, разумеется! — горячо воскликнула я, — и мне теперь еще тяжелее, что я невольно выдала ее классной даме и подвела под наказание.

— Это пустое, — утешала меня моя милая собеседница, — Римма к сожалению, смеется надо всем этим, и наказание для нее не имеет ровно никакого значения, а вот только как взглянут на ваш невольный проступок остальные девочки. У нас выдача кого-либо из подруг, хотя бы и нечаянно, считается большой виной. Нарушать «правило товарищества» у нас — позор. Я боюсь, что девочки не поймут вас и…

— Но их можно уверить! — произнесла я, робко, — что все это произошло не по моей вине. И потом моя соседка девочка с пепельными волосами, красавица, которую подруги называют Феей, должна помочь в этом деле. Она кажется пользуется таким влиянием на класс — припомнив прелестную девочку с тонким личиком, проговорила я.

— Вы говорите о Дине Колынцевой? — живо переспросила Мурка, — не полагайтесь на Дину… Дина — очень порядочная, честная девочка, но она уж слишком холодная, слишком особенная какая-то, точно настоящая фея. Держит себя в стороне и только и занята сама собой. Учится она великолепно и считается первой ученицей класса.

— А вы? — неожиданно для самой себя сорвалось из моих губ.

Валя взглянула на меня внимательно и кротко потом сощурила свои лучистые, милые, близорукие глаза и проговорила тихо и печально;

— Я не могу дурно учиться. У меня нет отца, он недавно умер, а мама перебивается на небольшую пенсию и дает уроки музыки. Нас семеро детей, и я самая старшая. Я должна хорошо учиться, чтобы окончив курс помогать маме содержать семью. Вы понимаете, что я так должна! — её милый голосок зазвенел таким убеждением, а лучистые глаза широко раскрывшись наполнились таким дивным выражением готовности всю жизнь положить на пользу близких, что я не могла удержаться, обняла ее за шею и крепко поцеловала в бледную щечку.

— Какая вы милая Валя! Какая хорошая! — проговорила я и вся душа моя потянулась на встречу этой чистой, кроткой прекрасной девочке.

Ах, если бы эта девочка согласилась бы сблизиться со мной, стать моей подругой, помочь мне переносить мое одиночество в этих холодных, серых стенах. Эта мысль пришла мне в голову внезапно, быстро и помимо ожидания, я с несвойственной мне смелостью высказала ее.

— Милая Валя, хотите подружиться со мной? У меня никогда еще не было настоящей подруги, хотя и была дружна со всем классом, в пансионе madame Рабе. Согласитесь же быть моим другом. Да? — проговорила я смущенно, ловя взгляд лучистых глаз моей собеседницы.

Валя Мурина чуть-чуть смутилась в свою очередь и слегка краснея, проговорила положив мне на плечи свои худенькие руки:

— Милочка, спасибо вам, душка, за ваше предложение но, простите меня! Я им воспользоваться не могу, проговорила она своим мягким бархатным голосом.

— Не можете! — уныло отозвалась я. — У вас уже есть подруга.

— Душка моя, не сердитесь и поймите меня, ради Бога, — с жаром и воодушевлением подхватила снова Валя, — у меня нет подруг, клянусь вам и я не могу быть особенно дружной с одной, какой-либо девочкой потому что должна дружить со всеми тридцатью. Я их общая «Мурка», как вы и узнаете скоро, я всем своим существом принадлежу всему классу и никому в особенности. Каждая из девочек во всякую минуту приходит ко мне поверять мне свои радости и горести, каждой из них я должна объяснить урок, который ей трудно дается, каждой обязана помочь советом. Так учила меня моя мамочка, когда отдавала меня сюда и так я и должна поступать. Не сердитесь же на меня, душка, и будьте моим другом как и все мои одноклассницы и перейдем на «ты» это сближает скорее!.. Хочешь?

Ее милое личико приблизилось к моему, ее лучистые глазки сияли мне на встречу, ее рука протянутая мне ждала моей… Я пожала худенькие пальцы Мурки, поцеловала ее бледное личико и с легким вздохом проговорила:

— Спасибо вам… Тебе, то есть, хотела я сказать и… Спасибо большое… Ты…

Но мне не пришлось закончить моей фразы. Где-то зазвенел рассыпчато и звонко серебристым звуком колокольчик. Сначала далеко, потом ближе, еще ближе… Совсем рядом в коридоре… Около нас.

— Звонок к обеду, надо идти. Ты не сердишься на меня? — живо произнесла моя собеседница машинальным жестом поправляя волосы и без того гладко причесанные на ее головке.

— Конечно, нет! — с усилием, стараясь казаться совсем спокойной, проговорила я, в то время как сердце мое наполнялось какой-то мне самой непонятной грустью, точно я чувствовала, что эта милая, так крепко полюбившаяся мне девочка, не может никогда тесно и дружно сойтись со мной. И с тем же тяжелым чувством я вышла из спальни, и направилась в столовую об руку с Муркой.