Онлайн чтение книги Невеста с Бесовского места
Глава 1

На крыльце кто-то был.

Я чуть не вздрогнула от удивления; секундой раньше я готова была поклясться, что ступеньки пусты, а теперь различила темную фигуру, скорчившуюся на лестнице. Чертов ноябрь, чертовы сумерки. Я ругалась скорее от испуга, чем по-настоящему. Пришлось остановиться, чтобы подумать, как поступить. Связываться с бомжом не хотелось. А кто еще устроит спальню прямо на улице? Нормальные люди спят дома, в своих теплых кроватках. Ишь, расслабился! Другого места не нашлось, что ли?

Я кривила душой. Не слишком-то уютно спать на мокрых ступеньках. Капли дождя барабанили по тротуару, по лестнице, по сгорбленной спине незваного гостя. Я озабоченно взглянула на подсвеченную витрину магазина. Слава богу, все цело – от этих бродяг всего можно ожидать. Теплый свет за стеклом как будто придал мне смелости. Глубокий вздох, и вот я уже решительно подошла к незнакомцу вплотную. Теперь я смогла его рассмотреть. Точнее – ее, это была девочка. Она крепко спала, неловко привалившись к перилам, сунув руки под мышки и уткнув голову в колени. Вся моя злость улетучилась, в душе шевельнулась жалость. Протянутая мной рука замерла в воздухе.

Человек более мудрый на моем месте наверняка заподозрил бы неладное, но я особой мудростью не отличаюсь. В данный момент единственное, что меня волновало, это то, что ребенок простудится на холодных ступенях. Девочка была одета явно не по сезону и вообще как-то странно: в длинную зеленую бархатную юбку и накидку с капюшоном из того же материала. Впрочем, как раз это меня не удивило. Сегодня первое ноября, так что вчера народ бурно отпраздновал Хэллоуин. Традиция у нас теперь такая, сами знаете.

Появление девочки уже не казалось мне таким удивительным. Наш магазин расположен на центральной улице и вот уже лет пять, как мы имеем удовольствие наблюдать тридцать первого октября демонстрацию чертей всех мастей. В такой кутерьме ребенок вполне мог потеряться.

– Эй, просыпайся, – негромко, чтобы не напугать малышку, позвала я.

Ребенок даже не шевельнулся. Я чуть повысила голос:

– Просыпайся, слышишь?

Тот же результат. Да что такое?!

Я протянула руку, легонько потрепала девочку за плечо и взвизгнула. Маленькое тельце опрокинулось на спину и замерло на ступеньках, раскинув ручки. Широко раскрытые глаза неподвижно уставились в серое небо.

Чтобы не заорать во весь голос, я торопливо зажала рот рукой, таращась на свою находку.

Это была кукла!

Большая, ростом с шестилетнего ребенка, искусно сделанная и явно старинная. На секунду профессионал во мне взял верх над трусостью, и я машинально отметила, что уже видела нечто подобное: конец девятнадцатого века, похоже, что Франция.

Шум дождя усиливался. На густых волосах куклы заблестели водяные капли. Боже мой, пропадет шедевр! Как-никак, «девушка» уже в возрасте, лет полтораста будет, и вода ей строго противопоказана. Такие экземпляры обычно хранят в витринах со специально регулируемыми температурой и влажностью.

Не задумываясь, я подхватила куклу и торопливо взбежала по ступенькам. Притоптывая от нетерпения ногой, я шарила в сумке свободной рукой в поисках ключа. Кукла оказалась неожиданно тяжелой, наверное, из-за намокшей под дождем бархатной амуниции. От шедевра несолидно воняло мокрой псиной. Кряхтя и перехватывая куклу поудобнее, я, наконец, отперла дверь и боком протиснулась внутрь.

В магазине было темно, воздух казался затхлым, чувствовалась атмосфера минувших веков. Ничего удивительного. Мало того, что дом построен лет этак двести назад, так еще и торгуем мы антиквариатом.

– Повезло тебе, малютка, ты попала по адресу, – пробормотала я, укладывая куклу на прилавок – довольно плохую подделку под восемнадцатый век. Впрочем, это была единственная подделка в нашем заведении. Мой хозяин, Антон Чвокин, строго следил за установлением подлинности своего товара. Берег репутацию.

Торговали мы в основном мебелью, немного серебряной посуды, фарфора, старинные зеркала. Куклы тоже были, не самые редкие, в основном, начало двадцатого века. Но несколько раз попадались и стоящие экземпляры, но их Антон, как правило, оставлял себе. Мне пришлось проштудировать гору специальной литературы, чтобы научиться разбираться во всех тонкостях антиквариата. Куклы занимали особое место – Антон их коллекционировал, а поскольку он был моим хозяином, мне, чтобы ему понравиться, понадобилось стать докой в этом вопросе. Хотя не могу сказать, что наука пришлась мне не по душе. Старинные куклы мне нравились.

До открытия магазина оставался еще час, и я намеревалась потратить его с пользой: рассмотреть свою неожиданную находку самым внимательным образом.

Кукла лежала на прилавке там, где я ее оставила, в неуклюжей позе, безвольно раскинув конечности. Сейчас она уже не казалась живой. Бархатная накидка сбилась на сторону, под ней обнаружилось кремовое платье с пышной юбкой из какого-то блестящего материала, напоминающего атлас. Тонкую шейку обвивало необычное ожерелье из фарфоровых розочек, подвешенных на серебряную цепочку. Кукла была довольно крупной, около восьмидесяти сантиметров, что для старинных образцов большая редкость. Их рост редко достигал полуметра.

Мне показалось, что я определила имя кукольника – конечно же, Жюмо! Это легкоузнаваемое фарфоровое личико, задумчивый взгляд огромных глаз с длинными ресницами, ангельское выражение и робкая улыбка. Творчество Эмиля Жюмо я когда-то хорошо изучила, но вблизи его творение видела впервые и теперь испытывала смешанные чувства. Нет сомнения, кукла выглядела прекрасно, несмотря на изрядно подмоченную одежду, это был редкий, безумно дорогой экземпляр – шедевр любой коллекции, но она мне… не нравилась. Меня не покидало ощущение, что невинное личико – всего лишь маска. Кукла будила во мне какие-то воспоминания, затаенный страх, давно забытый, но сейчас вдруг напомнивший о себе. И еще – чувство вины. Смешно, да? Но мне было совсем не до смеха. Что-то вроде неприятного предчувствия: ничего конкретного, но тело ни с того ни с сего покрылось гусиной кожей.

В зале царил полумрак – я забыла включить верхний свет – ноябрьское небо хмурилось. Наверное, из-за сумерек мне все время казалось, что кукла за мной подглядывает. Разумеется, это все плод моей фантазии, – убеждала я себя, но странное ощущение не проходило.

Чтобы отвлечься от глупых мыслей, я решила продолжить осмотр. Для начала прощупала тело куклы. Оно оказалось мягким, по моде того времени. Я задрала кружевной рукавчик, чтобы получше рассмотреть деревянную часть рук. Потом аккуратно расстегнула жемчужные пуговички на груди, просунула под одежду пальцы, слегка надавила. Так и есть – тело сшито из лайки. Среди коллекционеров этот материал особенно ценится. Конечно, кукла нуждается в реставрации. Краски поблекли, деревянные ручки и ножки будто ссадинами покрыты царапинами, волосы местами свалялись и сбились в колтуны. На кукольном личике еще не просохли капли дождя, и потому казалось, что кукла плачет.

Я осторожно стала высвобождать руку и вскрикнула от неожиданности, ощутив острую боль. «Ишь, какая недотрога!» – сердито подумала я, в недоумении глядя на капельку крови, выступившую на указательном пальце. Надо же, какая досада! Похоже, кукольный мастер забыл в теле коварной красавицы булавку, о которую я поранилась. Надеюсь, на старой железке не гнездятся какие-нибудь зловредные микробы.

Желание рассматривать куклу совершенно пропало. Держа палец во рту, чтобы остановить кровь, я хмуро уставилась в витрину. Меня посетила неожиданная мысль, которая мне не очень понравилась. Чья кукла? И как она попала к нам на крыльцо? Антон, конечно, вцепится в находку и ни за что на свете не захочет с ней расстаться. Мне это в плюс. Антон умеет быть благодарным, а значит, я временно могу не беспокоиться насчет того, что Чвокин уволит меня под горячую руку – в последнее время он все чаще начинал нытье по поводу трагического влияния финансового кризиса на объемы продаж. Но у такой дорогой вещи обязательно должен быть хозяин. Что, если он придет и потребует вернуть свою собственность? Антон озвереет и тогда достанется мне на орехи.

Я покосилась на куклу, раздумывая, не отнести ли ее туда, где я ее нашла, от греха подальше.

Дз-зынь! – звякнул колокольчик над входной дверью, и дверь тут же распахнулась так широко, что задела витрину. В ранних ноябрьских сумерках на пороге обозначилась высокая женская фигура. Кто-то вломился в магазин. В спешке я забыла запереть дверь. На секунду у меня мелькнула трусливая мыслишка, что явился настоящий хозяин куклы, смешанная с облегчением. Я все-таки отдавала себе отчет, что подобными раритетами не разбрасываются. И если хозяин обнаружился, лучше вернуть куклу до того, как Антон потеряет из-за нее голову.

Вытянув шею, я попыталась разглядеть вошедшую.

Долговязая девица оправдала мои самые худшие ожидания. Ее появление не вызвало у меня восторга. Сейчас объясню почему. То, что за последние годы барышни вокруг сделались выше на двадцать сантиметров, я еще принимаю. Мне, например, в последние три-четыре года при разговоре стоя с подрастающим поколением себе подобных приходится либо задирать голову, либо созерцать едва намечающиеся бюсты вместо глаз. Хотя пусть это волнует нынешних мужчин, меня это не касается. Моя девица – худосочная, вертлявая и нахальная, – походила на помесь матроса с кандальником: облезлая меховая куртка до пупа, драные джинсы на бедрах. Посередине – это обязательно! – голое пузо, слегка посиневшее от холода. Из кровоточащего пупка торчит висюлька в виде атакующей гадюки. Видать, девчонка обзавелась модной фишкой совсем недавно. На голове моей ранней посетительницы красовались дреды. Если кто не знает, что это такое, я объясню. Это когда волосы сваливают в колтуны-колбаски, а сверху заливают воском. Намертво. Этот воск ты можешь задумчиво отколупывать со своей головы пару недель за вечерними беседами. Избавиться от этой роскоши можно единственным способом: сбрить все на фиг. Что, кстати, тоже очень креативно.

Описывать лицо девчонки – неблагодарное занятие. То, как она выглядит на самом деле, должно быть, помнит только ее мама (если она у нее есть). Я бы свою дочь прибила за подобную живопись, а потом бы с горя повесилась. Вкратце это зрелище походило на боевую раскраску индейцев племени мумба-юмба в период активных боевых действий. На юной мордочке одновременно присутствовали все цвета радуги.

Девушка явно ошиблась дверью. Следовало выставить ее как можно быстрее, пока не явился Антон и не навтыкал мне по первое число за оставленную незапертой входную дверь. В то, что он примет девицу за раннюю клиентку, мне как-то не верилось.

– Девушка, мы закрыты! – бодро доложила я.

– А мне по фигу.

Хорошее начало разговора. Но я решила не сдаваться.

– Чем я могу вам помочь? – Вежливый тон давался мне с трудом.

– Не парься. Я так, посмотреть.

В подтверждение своих слов девчонка сделала круг по залу, нарочито лениво разглядывая витрины. Меня она будто не замечала, впрочем, бросила в самом начале один презрительный взгляд. Больше я ее не интересовала.

Я растерялась. Ясное дело, что по собственной воле девица не уйдет. Судя по ее виду, такая и стащить что-нибудь может. А если ее увидит Антон – пиши пропало. Месяц потом поминать будет. Еще хуже, если заявится кто-нибудь из постоянных клиентов: репутации магазина, над которой так трясется Антон, будет нанесен серьезный урон. Но не драться же мне с ней? Оставалась последняя надежда: девчонка быстро заскучает и исчезнет сама по себе, до того, как придет Чвокин.

Тем временем девица обошла весь салон и приблизилась к прилавку, за которым стояла я. В глазах ее просвечивала ничем не прикрытая тоска. Она взглянула на куклу, которая по-прежнему лежала передо мной и скривилась:

– Фу, какая уродина. Вы их по помойкам, что ли, собираете?

Во мне вскипело справедливое возмущение, но ответить я не успела. Колокольчик на двери снова звякнул. В магазин торопливо вошел Антон.

Все. Мне конец, – подумала я обреченно.

Однако, Антон повел себя странно. Заметив девчонку, по-прежнему топтавшуюся перед прилавком – не заметить такую оглоблю в нашем маленьком магазине было бы проблематично, – он расцвел и ринулся ей навстречу. Хозяин взял хороший старт, но где-то посередине вдруг замер, будто бы натолкнувшись на невидимую стену. Я с опозданием поняла, что Антон наконец-то заметил и меня, хотя мое присутствие в его магазине вроде бы само собой подразумевалось. Внутри зашевелилось нехорошее предчувствие.

Мы с Чвокиным были ровесниками, но, в отличие от меня, он был не очень высок и болезненно худ. Даже прекрасно сшитые костюмы не могли скрыть его худобу, и я иногда на досуге гадала: что он делает вместо того, чтобы есть? Его пегие волосы выглядели безжизненными и вполне соответствовали белой как мел физиономии. Глаза напоминали выжженные в бумаге дырки, а губы – узкое лезвие ножа. Крупными в его лице были только зубы, что выглядело еще более отталкивающе, особенно, когда он улыбался. Впрочем, делал он это крайне редко.

В данный момент на пергаментных щеках рдели два ярких пятна. За год я впервые видела его румянец. Должно быть, мой шеф усилием воли пригнал к лицу все имеющиеся запасы крови, чтобы вызвать подобную реакцию на своем лице.

– О, Пшеничкина! Ты уже здесь? – ненатурально удивился он.

Интересно, а где мне находиться за пять минут до открытия магазина? Однако, я предпочла промолчать, ожидая дальнейшего развития событий. Антон наконец-то осмелился взглянуть на нашу посетительницу, губы его скривились. Не то он хотел улыбнуться, не то собирался заплакать, я так и не поняла. Девица смотрела на него без интереса, но и агрессии не выказывала. Похоже, эти двое знакомы, вот только…

– Кариночка, вы уже познакомились с Катюшей?

Вот черт, хозяин назвал меня Катюшей, – второй раз за год, который я его знаю, – а мне почему-то кажется, что он кроет меня матом.

Девица неопределенно передернула плечами в ответ на его вопрос и уставилась в окно. Я несколько раз сморгнула, но тоже ничего не ответила, не зная, считаются ли мои безуспешные попытки спровадить ее из салона поводом для знакомства. Антон почувствовал, что ему придется выкручиваться самостоятельно, и совсем было скис, но, взглянув на Карину, взял себя руки.

– Вот что, Пшеничкина, – торжественно начал он, – я должен… то есть, я вынужден вам что-то сказать.

– Слушаю вас, – выдавила я, улыбаясь из последних сил и неудержимо краснея.

– Дело в том, что я… что для увеличения продаж… то есть, вы понимаете, вопрос престижа… свежая струя. Ничего личного… законы капитализма суровы…

– Вы меня увольняете? – перевела я на нормальный язык его лепет.

Антон шумно выдохнул и посмотрел на меня с благодарностью:

– Да!

– И с какого числа? – Я старалась дышать неглубоко, чтобы не разреветься. Должно быть, мой голос звучал странно, так как девчонка внимательно и остро посмотрела на мое лицо. Может быть, впервые за все это время. Мне показалось, что в ее глазах мелькнуло даже что-то вроде жалости. Наверное, просто показалось.

– С сегодняшнего, – торопливо ответил Антон. – То есть, я был бы вам очень благодарен, если бы вы прямо сейчас со всем закончили. – Он немного замялся, сморщился и добавил: – Разумеется, я все компенсирую. Зарплата, выходное пособие… что там еще?.. характеристика…

– Как-нибудь обойдусь без характеристики, – пробормотала я, начиная понимать, что это не розыгрыш. Меня только что уволили. И причина, скорее всего, стоит тут же и со скучающим видом глазеет в окно. Это было невероятно, но это было.

Выбираясь из-за прилавка с глупой улыбкой на лице, я задела рукой куклу. В душе у меня затеплилась надежда.

– Антон, я тут обнаружила…

Он послушно посмотрел туда, куда я указывала, но, кажется, даже не понял, что перед ним.

– Хорошо, хорошо, оставь. Я потом посмотрю, – сказал он таким тоном, словно речь шла о прошлогодних рекламных проспектах.

Это был конец. Работа, которую я искала почти год, которой я дорожила больше всего на свете, для меня закончилась. Мне даже не захотели объяснять, в чем именно я провинилась. Меня просто вышвырнули вон.

Стараясь ни на кого не смотреть, я сгребла свои вещи в охапку и пошла к выходу.

– Постойте, Пшеничкина! – окликнул меня Антон, когда я уже вышла на крыльцо и спустилась по скользким от дождя ступенькам.

Услышав его быстрые шаги за спиной, я воспряла духом, почти поверила в чудо! Ну конечно это был розыгрыш! Я обернулась, ожидая увидеть его смеющееся лицо. Но он не смотрел на меня. Вместо этого мой бывший начальник суетливо шарил по карманам, потом настойчиво стал пихать что-то мне в руку. Мое пальто, которое я так и не надела, ему мешало, и он сквозь зубы тихо матерился.

Наконец, он ушел. Я продолжала стоять на ступеньках. Хлопнула дверь за моей спиной. Я оглянулась, чтобы взглянуть на витрину магазина, где провела последний год и где была почти что счастлива. Последнее, что я увидела, были глаза куклы, устремленные прямо на меня. Она все еще лежала на прилавке. Ее голова была повернута к стеклу. Казалось, что она наблюдает за мной с любопытством.

Я крепко зажмурилась и торопливо перевела взгляд на свою руку, все еще сжатую в кулак руку, из которой во все стороны торчали скомканные купюры – мое выходное пособие. Довольно щедрое, судя по всему. Хотя кто знает, сколько стоит человеческая преданность?

Но даже тогда я не заплакала. Моего запала хватило до дома. И даже еще немного. Слезы хлынули из глаз только в душе. Они полились одновременно с тугой горячей струей, которая хлестнула меня по плечам.