Онлайн чтение книги Девять плюс смерть равняется десять Nine and Death Makes Ten
Глава 13

На потолке каюты Б-71 горел свет. С истинно французской бережливостью капитан Бенуа выбрал самую маленькую одноместную каюту на корабле. По форме она представляла собой продолговатый прямоугольник с дверью на узкой стороне и напоминала побеленную тюремную камеру. У левой стены располагалась койка, обращенная изголовьем к стене напротив двери, где помещались туалетный стол и умывальник. В правой стене находилась глубокая ниша с задраенным иллюминатором. Гардероб с зеркалом стоял справа от двери. Стул был только один.

Так как в маленьком помещении едва ли нашлось бы место для кого-нибудь вместе с Г.М., все прочие остались снаружи. Чем дольше Г.М. шарил по каюте, тем менее удовлетворенным он казался. На крючке висел шерстяной халат, под которым стояли шлепанцы. На стуле были аккуратно сложены спасательный жилет, противогаз и одеяло. Г.М. обследовал их и перенес внимание на туалетный стол.

На нем стояла придающая каюте покойного уютный домашний облик складная кожаная рамка с двумя фотографиями: французского военного с лихо закрученными усами и добродушной пожилой женщины – очевидно, родителей Бенуа. Расческа, щетка для волос и ножницы лежали рядком. Помимо них, на столе находились банки с ваксой для сапог и чистящим веществом для пуговиц мундира. Одежная и сапожная щетки висели на крючках возле умывальника, на полке которого лежали бритвенный прибор, зубная щетка и зубной порошок.

Г.М. открыл ящики туалетного стола, потом заглянул в нишу для иллюминатора. С трудом опустившись на колени, он достал из-под койки плоский дорожный сундук, в котором не было ничего, кроме чистого белья.

Задвинув сундук назад, Г.М. открыл дверцу гардероба. Здесь он обнаружил запасной мундир с тремя капитанскими полосами на эполетах, два штатских костюма, несколько галстуков, запасную пару сапог и две пары туфель. Поправив очки, Г.М. уставился на рукав мундира, затем пошарил на полке шкафа без каких-либо результатов. При этом он продолжал пожевывать мундштук пустой трубки, а выражение его лица становилось с каждой минутой все более недовольным.

– Что вы ищете? – спросил Макс, стоя у двери.

Г.М. сел на край койки. Третий помощник вернулся с экономом. Коммандер Мэттьюз дал им вполголоса какие-то указания, после чего извинился и ушел по своим делам. В отсутствие капитана третий помощник достаточно громко шепнул эконому:

– Этот тип похож на вареную сову.

– Я размышляю, черт бы вас побрал, – сердито произнес Г.М., открыв один глаз.

Поднявшись, он снова атаковал туалетный стол. Достав из верхнего ящика маленькую картонную коробку, лежащую на аккуратной стопке рубашек и носков, он вытряхнул на койку ее содержимое – пять резиновых печатей с деревянными ручками и штемпельную подушечку в оловянном футляре.

– Насколько я понимаю, – проворчал Г.М., сердито взмахнув одной из печатей в направлении третьего помощника и эконома, – вы, две ищейки, побывали здесь прошлой ночью. Вы приходили взять у капитана Бенуа отпечатки пальцев?

– Да, сэр, – ответил третий помощник, смущенно переминаясь с ноги на ногу.

– А капитан Бенуа, как мне сказали, сидел здесь, забавляясь с печатями и штемпельной подушечкой?

– Да, сэр.

– Это те самые печати?

Третий помощник ловко протиснулся в каюту, подобрал пару печатей и повертел их в руках.

– Выглядят похоже. Я их не обследовал.

– Когда вы наконец втолковали капитану Бенуа, что вам нужны его отпечатки, он предложил вам взять образцы, прижав его большой палец к этой штемпельной подушечке. Но вы не дали ему это сделать и взяли отпечатки с помощью вашего чернильного валика. Это так?

– Да, сэр, – кивнул третий помощник.

– Прошу прощения, – послышался заинтересованный голос Хупера, о котором все успели забыть. Он держался на заднем плане, то погружаясь в воспоминания о пережитом приключении, то с любопытством заглядывая в каюту. Резиновые печати его явно заинтриговали. Войдя в тесное помещение, Хупер подобрал их одну за другой и изучил с авторитетным видом эксперта.

– Мое производство, – объяснил он. – «Хуперс Брод-Мид, Бристоль».

После этого благоприятного вердикта Хупер открыл штемпельную подушечку, намереваясь прижать к ней одну из печатей, но остановился, трогая подушечку пальцем и поднеся ее к глазам. На его лице появилось удивленное выражение.

– Странно, – сказал он. – Должно быть, бедняга рехнулся! Среди его вещей не было бутылки чернил?

– Чернил? – встрепенулся Г.М.

– Да. Примерно полбутылки, – отозвался Хупер, разглядывая подушечку. – Держу пари, вы ничего в ней не заметили, не так ли?

– Нет. А что с ней такое?

Хупер усмехнулся:

– Зато я заметил. Подушечка абсолютно новая. И что, вы думаете, сделал этот бедный парень? Вылил на нее около полбутылки обычных чернил для письма вдобавок к тем, которые уже были в подушечке! Конечно, он ее испортил. Она стала мокрой и липкой, как клей. Странные вещи вытворяют некоторые люди.

С этим глубокомысленным замечанием Хупер положил подушечку на полку. Третий помощник, эконом и Макс посмотрели друг на друга.

– Но зачем он это сделал? – осведомился третий помощник.

– Меня не спрашивайте. – Хупер подул на пальцы и посмотрел на часы. – Ого! Почти половина десятого. Я наверняка пропустил концерт. Совсем забыл о нем. Но кто бы не забыл, увидев, как этот бедняга свалился за борт? Я вам еще нужен?

– Одну минутку, сынок, – сказал Г.М. Выражение его лица стало деревянным. – Вы получили какие-нибудь инструкции от капитана? – обратился он к эконому.

– Только выполнять ваши указания.

– Угу. Покойная миссис Зия-Бей оставляла запечатанный конверт в вашем офисе?

Эконом щелкнул пальцами:

– Почти забыл об этом. Да, сэр, оставляла. И старик… прошу прощения, капитан приказал мне вскрыть его. Вот он. – Гризуолд достал из кармана темно-желтый конверт. – Как видите, в нем ничего нет, кроме газетной нарезки.

Г.М. взял конверт, обследовал содержимое, взвесил его в руке и вернул эконому.

– Ладно. Скажите, сынок, вы умеете пугать людей?

Эконом сдвинул брови Джорджа Роуби, и его лицо приобрело зловещее выражение.

– Отлично. Тогда у меня есть для вас поручение. Я не собираюсь фигурировать в этом деле больше, чем необходимо, поэтому хочу, чтобы вы нашли эту девицу Четфорд. Покажите ей конверт и с помощью криков и угроз попытайтесь выяснить, что она в действительности делала в каюте Макса Мэттьюза прошлой ночью. Вам это не удастся, но вы начнете процесс деморализации, а я завершу его. Если увидите других пассажиров, можете расспросить их – но более тактично, – что они делали сегодня около девяти вечера. Поняли?

– Да.

– Тогда это все. Действуйте. А вы, – Г.М. повернулся к третьему помощнику, – оставайтесь здесь. И вы тоже, мистер… хмф…

– Хупер.

– Хупер. Вы тоже оставайтесь здесь, если у вас нет неотложных дел. А теперь мы можем устроиться поудобнее.

Пожевав еще некоторое время пустую трубку, Г.М. начал набивать ее табаком из непромокаемого кисета. Приподняв полы плаща, он чиркнул большой американской спичкой о зад своих брюк и зажег трубку, потом, довольно попыхивая, сел на полку и прислонился спиной к подушке, как выздоравливающий больной. Дым был на редкость зловонным, но Г.М. явно наслаждался запахом. Наконец он указал черенком трубки на Крукшенка:

– Вы и эконом говорили прошлой ночью с Бенуа по-французски. Скажите честно, сколько вы поняли?

– Боюсь, что немного.

– Что, по-вашему, он пытался вам сказать?

Крукшенк заколебался.

– Зная, о чем идет речь, можно по нескольким словам понять остальное. Но в противном случае… Мне показалось, он говорил о какой-то женщине.

– Вот как?

– Да. Несколько раз Бенуа произнес слово «elle».[24]Она (фр.). На какое-то мгновение я подумал, что он признается в убийстве. Я хотел расспросить его подробнее, но боялся обнаружить свое невежество перед Гризуолдом. А если слово «traître» означает то, что я думаю…

Г.М. прищурился:

– Оно означает «предатель». Вы уверены, что Бенуа его произнес? Ради бога, сынок, будьте внимательны. Может, он сказал «traite»?[25]Переводной вексель (фр.). Или «traiteur»?[26]Трактирщик (фр.).

– Мне трудно судить, но я почти уверен, что он назвал кого-то «traître». И еще одно, сэр, только не смейтесь надо мной. Гризуолд считает это предположение нелепым, но я так не думаю. Мне кажется, Бенуа мог быть сотрудником французской разведки.

Г.М. не выказывал намерений смеяться. Он выпустил большое кольцо дыма и с озабоченным видом наблюдал, как оно поднимается к потолку.

– Я тоже об этом подумывал, – признался он. – Но давайте послушаем ваше мнение, сынок. Вам не кажется, что сотрудник французской разведки должен был бы знать английский язык?

– Теперь я не так уверен, что он вовсе не понимал по-английски.

Трубка выскользнула изо рта Г.М.

– Почему вам так кажется?

– Понимаете, я вспомнил, как сказал Гризуолду: «Что этот парень делает с печатями?» Я всего лишь пробормотал это уголком рта…

– Угу. Ну?

– Но я мог бы поклясться по выражению глаз Бенуа, что он меня понял. Он протянул руку, словно собираясь подобрать печати, но передумал. Конечно, я ни в чем не уверен, но, если Бенуа почти не говорил по-английски, что он делал в Америке? Мне бы не хотелось расхаживать по Бродвею, спрашивая дорогу по-французски.

– Окажите мне услугу, сынок. Достаньте из-под койки этот сундук.

Третий помощник повиновался и, по указанию Г.М., перевернул сундук. На его нижней стороне, помимо ярлыков «Эдвардика», были наклейки отеля «Пенсильвания» в Нью-Йорке и отеля «Уиллард» в Вашингтоне.

– Вашингтон… – повторил Г.М., когда Крукшенк задвинул сундук назад. – У вас есть его паспорт, не так ли?

– Да, паспорта должны быть в офисе Гризуолда – их вряд ли уже вернули пассажирам, так что… – Третий помощник оборвал фразу. – А где мистер Хупер?

Производитель резиновых печатей исчез. Даже Макс, стоящий у двери, не заметил, как он уходил. Г.М. встал с полки и выпрямился.

– Надеюсь, он понимает приказы капитана. И не станет трепаться о своем невероятном приключении стюарду или стюардессе.

– Может, мне пойти за ним? – предложил третий помощник.

– Пожалуй. Вбейте ему в голову, что он должен помалкивать. Не дай бог, если на этом корыте начнется паника.

Когда Крукшенк покинул каюту, Г.М. приближался к последней стадии уныния. Он бродил по тесному помещению, рассеянно подбирая расческу, сухую кисточку для бритья и другие предметы и кладя их на место. Заметив, что Бенуа был воспитан в спартанской традиции тех, кто пользуется бритвами с прямыми лезвиями, он поднял бритву и открыл ее. Лезвие зловеще блеснуло при свете.

Макс Мэттьюз почувствовал тошноту.

– Вы думаете, что это было бы идеальным оружием для перерезания горла? – спросил он.

– Да.

– Но мы ведь знаем, что Бенуа этого не делал.

– Безусловно, – согласился Г.М., описав в воздухе медленную и многозначительную дугу бритвой. – Мы знаем, что Бенуа этого не делал. Мы также знаем…

У двери послышался испуганный возглас. От неожиданности Г.М. едва не отрезал себе левый большой палец. Втянув голову в плечи, он сердито уставился на каютного стюарда – тихого пожилого мужчину, напоминавшего удалившегося на покой пастора.

– Вы звонили, сэр?

– Нет! – огрызнулся Г.М.

Во время последовавшей долгой паузы он снова взмахнул бритвой под аккомпанемент стука машин и скрипа переборок.

– Прошу прощения, сэр, – снова заговорил стюард. – Могу я задать вопрос?

– Валяйте.

– Правда ли то, что я слышал? Капитан Бенуа застрелился?

– Боюсь, что да. А в чем дело?

Стюард облизнул губы.

– Очень сожалею, но я, должно быть, сжег его предсмертную записку.

В гробовом молчании Г.М. закрыл бритву и положил ее на полку над умывальником.

– Она была в мусорной корзине! – оправдывался стюард. – Я убирал в каюте и стелил постель во время обеда. Она лежала там. – Он указал на корзину у стола. – Она не была разорвана, но что еще я мог сделать, кроме того, как выбросить ее, раз она находилась в корзине?

– Минутку, сынок. – Г.М. вынул изо рта потухшую трубку и спрятал ее в карман. – Что было в мусорной корзине?

– Записка, сэр. На судовом бланке, подписанная капитаном Бенуа.

– Вы нашли ее?

– Да, сэр, но не мог прочитать. Она была написана по-французски. Могу лишь сказать, что записка была адресована коммандеру Мэттьюзу. Сверху было написано большими буквами: «Мусью ле капитан „Эдвардик“…»

– И она лежала в мусорной кор… – Лицо Г.М. сохраняло деревянное выражение, хотя грудь бурно вздымалась.

Подойдя к двери, он нажал кнопку электрического вентилятора. Послышалось жужжание, и вентилятор начал делать мерные движения из стороны в сторону. В коробке с печатями Бенуа лежало несколько листов бумаги. Г.М. положил один из них на край стола. Сильный поток воздуха, создаваемый вентилятором, поднял бумагу в воздух. После минутного порхания она скользнула вниз, задела ободок мусорной корзины и упала на ковер.

– Понятно, – пробормотал стюард. Все стояли неподвижно, как манекены, глядя на бумагу. – Если бы та бумага упала на пол, у вас была бы предсмертная записка бедного джентльмена.

– Предсмертная записка! – презрительно фыркнул Г.М., но вовремя сдержался. – Где эта бумага сейчас, сынок?

– Боюсь, что в печке.

Где-то в коридоре послышался женский крик.

Выражение лица Г.М. нельзя было назвать приятным.

– Не знаю, что это было, – сказал он Максу, – но если бы я решил облачиться в мантию пророка, то мог бы сделать интересное предположение. Наш приятель Хупер рассказывает о своем приключении. Если он начал распространять панику среди экипажа… – Г.М. повернулся к стюарду: – Это все, сынок. Вы не виноваты. И вам незачем об этом помалкивать. Француз оставил записку и застрелился, а записку случайно уничтожили. Тут нет никакого секрета. Можете идти.

Некоторое время Г.М. и Макс прислушивались, но крик не повторился. Море начало волноваться, и качка усилилась. Яркие занавески иллюминатора натягивались, как флаги на ветру, и расслаблялись вновь. Каюта словно стучала зубами.

– Правда… – проворчал Г.М., указывая на мусорную корзину. – Может быть, вся правда, тщательно написанная предусмотрительным Бенуа и выхваченная у нас из-под носа, когда… Что за книгу читал Бенуа?

– «Унесенные ветром», – ответил Макс и засмеялся впервые с тех пор, как сел на корабль.