Онлайн чтение книги Нюргун Боотур Стремительный
ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ

«Одержимая жаждой битв

Отчаянно храбрая девка-бой,

Сидящая на крови

Убитых ею врагов,

Скачущая по бранным полям

На Красно-чалом коне,

Прекрасная Кыыс-Нюргун

Задумала, говорят,

Преследовать всюду меня

По моим широким следам,

Чтобы, толстую кожу мою разрубив,

Суставы мои сокрушив,

Надеть мне на шею ярмо,

Уши у меня оторвать,

Сделать меня рабом...

Пока не треснули у меня

Крепкие шейные позвонки,

Доблестного племени сын —

С дороги своей не сойду,

Добром не отъеду я.

Чтоб не обесславилось имя мое,

Я — прославленного племени сын,

Собрался, тронулся в путь,

Обратно не поверну...»

Так, задумав думу свою,

Не раздумывая в пути,

Избранник средней земли

Прославленный Нюргун Боотур

Поехал жену добывать...

Тридцать дней и ночей подряд

Волю давая коню

Споро ногами перебирать,

Копытами грохотать,

Девять ревущих смерчей закрутив

Бешеной скачкой своей,

Обрушивая с высоты

Буйный ливень,

Летящий снег,

Тучами до белых небес

Черную пыль клубя,

Песчаную подымая метель,

Каменную взметая пургу,

Заставляя молнии полоскать

Заставляя по следу греметь

Четырехраскатистый гром,

Прямиком летел Нюргун Боотур...

Над вершинами кучевых облаков

Слышался крик его;

Над хребтинами

Грозовых облаков

Раздавался голос его.

Разрывая грудью коня

Черные облака,

Взбаламучивая

Белые облака,

Как проносящийся ураган,

С треском валя

Деревья в тайге,

Голосящие вслед ему,

Хрипящие позади,

Миновал он великий путь,

Пересек необъятный простор

И увидел окраины

Чуждой земли,

На светлое лоно вступил

Неведомой стороны.

Страна Томоон-Имээн

Привольная открылась ему,

Страна Кимээн-Имээн

Засияла в его глазах,

Страна Хамаан-Имээн

Раскинулась широко.

Не знающая ни зимы, ни снегов,

Покрытая, будто шелком цветным,

Бегущей волнами травой,

Ветрам открытая степь,

С бескрайней далью такой,

Что невидимы очертанья ее —

Даже быстрая птица-стерх

Семь дней и ночей подряд

Крыльями в полете свистя,

Эту ширь не перелетит;

Такой безбрежный простор,

Что даже птица-журавль,

Восемь дней и ночей летя,

Не достигнет предела его,

Не опустится на крайнем мысу, —

Вот такая диво-страна,

Сверкающая, в ярком цвету,

Простерлась у ног его...

Будто поставленные на пиру

Круговые кубки для кумыса́

О семи резных поясах,

Грядами заоблачными громоздясь,

Утесы вдали поднялись;

Будто выставленные вокруг

Кумысные кубки на славном пиру,

Узорные — о девяти поясах,

Горы столовые поднялись,

Окружив голубой простор.

Словно жертвенные хвосты

Зарезанных для пира коней,

Словно конская грива, густы,

Темнеют леса окрест —

Крупная густая тайга;

Будто рослые люди-богатыри,

На празднике веселясь,

Приплясывая, стоят

Могучие дерева...

Золотой сверкающей

Почвой лучась,

Серебряным белым

Лоном блестя,

С турухтанами — от синих озер

Не улетающими никогда,

Со стаями голубей,

Не умолкающими никогда,

С кукушками, звонко окрест

Кукующими всегда,

С журавлями белыми в синеве,

Со стадами уток и лебедей,

Не улетающими никогда,

Со стаями синих синиц,

С порхающим множеством

Пестрых птиц,

Изобильная в совершенстве своем,

Лучшая на земле,

Утвердилась и расцвела

Благодатная эта страна,

Средоточье мира всего...

В прекрасной этой стране,

Посреди лучезарной равнины ее,

На блистающем пупе ее,

На возвышенном затылке ее,

На вздувшемся загривке ее,

На высоком лоне ее,

На вздымающейся груди,

Макушку под облака занося,

Восьмиветвистое возросло

Священное древо

Аар-Лууп...

На развильи восьми

Могучих ветвей

Просторное скрыто в тени

Узорчатое гнездо

Величиною со стог сенной,

Вышиною в семь саженей.

Тяжело свисая с ветвей,

В изобильи на дереве том

Золотые шишки растут

С кумысные кубки величиной;

Серебряные листья на нем,

Широкие, как чепраки,

Покачиваясь, шумят...

С верхних ветвей его

Каплет белая, как молоко,

Небесная благодать;

С нижних ветвей его,

Сквозь трещины толстой коры,

Просачиваясь, течет

Желтая благодать...

От этих капель и струй

Вкруг дерева у толстых корней

Возникло на белом солончаке

Девять молочных озер...

Думал сперва

Нюргун Боотур,

Что громадные становья людей,

Населяющих этот край,

За день пути

Заблестят перед ним;

Что прекрасный их главный дом

С длинным дымом,

Стелющимся вдали

Маревом голубым,

С искрами, взлетающими высоко

Из широкого дымохода его,

Радугой переливаясь, блестя,

Покажется, наконец, вдалеке;

Думал, что дома этого дверь

Трудно будет ему открыть,

Семь дней и ночей

Налегая плечом,

Напрягая все силы свои;

Думал, что крепкий

Дверной засов

Девять суток придется ему

Через силу отодвигать...

А поехав дальше,

Он увидал

Средь зеленой равнины той

Огромный курган ледяной,

Сверкающий вдалеке

За девять суток пути.

У огромного кургана того,

У диковинного ледяного жилья

Ни окон не было, ни дверей;

Только на макушке его

Широкий зиял проем.

Каменная лестница там

В глубину кургана вела.

По этой лестнице вниз,

Грузной поступью грохоча

По каменным ступеням ее,

Сбежал Нюргун Боотур,

Видит — дома нет никого,

Никто не встретил,

Никто не спросил —

Кто, мол, явился к нам?

Домочадцами скудный дом,

Просторный жилой покой

Открылся богатырю.

У правой стены жилья,

Широкого, как поляна-алас,

Девять выпуклых оронов стоят —

Девять высоких лож,

Словно мысы возвышенных берегов...

Грузно сел Нюргун Боотур

На почетный первый орон,

На покров из медвежьих шкур

И внимательно огляделся вокруг.

На каменном блестящем полу

Круглый проем зиял,

Железная лестница там

Низвергалась куда-то вниз...

У задней стены жилья

Восемь роскошных лож

В покрывалах из пестрых мехов

Высились чередой.

В левой стене жилья

Виднелась открытая широко

В опочивальню ведущая дверь

В подвесках и брякунцах.

Одержимая жаждой битв,

Скачущая по бранным полям

На Красно-чалом коне,

С волшебной плетью-копьем,

Прекрасная Кыыс Нюргун

Беспечно, крепко спала

В темной опочивальне своей.

Кто осмелится коснуться ее?

Кто насильно иль воровски

Посягнет на нее,

Когда она спит?

Шестислойную кованую броню

Бросила она у дверей,

Трехслойный серебряный свой доспех

Кинула небрежно в ногах,

Рогатую шапку свою

Из огнистого речного бобра —

С маковкой, алеющей, как огонь,

С чеканной серебряной тусахтой,

Сверкающей надо лбом,

Положила возле себя;

Пышные навески свои,

Сшитые из камчатских лис,

Бросила сбоку она;

Меч ее —

Под левым плечом,

Боевое копье —

Под правым плечом.

Девушка невиданной красоты

Мирно спала

На ложе своем.

Красным отблеском

Заходящего дня

Горел румянец ее;

Белым отблеском

Восходящего дня

Светилось ее лицо.

Словно выложенные в ряд

Шерстинки блестящие из хребта

Отборного соболя-одинца,

Блестели, сквозя,

Ресницы ее.

Словно выложенные в ряд

Огнистые волоски

Черного морского бобра,

Выгнулись

Длинные брови ее.

Как брусники осенней сок,

Губы у ней красны.

Ёкнет сердце в любом,

Кто увидит ее,

Затоскует,

Займется огнем.

Такая —

Невиданная дотоль,

Сверкающая, как день,

Непомерною красотой,

Отменно прекрасная

Дева-краса

Покоилась в боковухе своей,

Сияя, блестя в тени.

Подобная стреле боевой,

С виду резвая и во сне,

Богатырского склада,

Во всем

Соразмерна,

Станом тонка,

В поясу она

В три обхвата была.

Были примерно

Обхватов в пять

Выпуклые бедра ее.

Будто выточены целиком

Из лиственничных стволов

Могучие руки ее...

Вот такая

Сверкающая красотой —

Телом огромна,

Видом грозна,

Беспечно дверь распахнув,

Красавица в боковухе спала,

Раскатистым храпом

Во сне храпя.

«Если, пока она спит,

Лягу с нею по-воровски,

Силой попробую

Сладить с ней,

Разгневается она,

Не даст потом согласия мне;

Поднимет переполох,

По-доброму не поедет со мной,

В мой дом женой не войдет...

Долго пробыл в пути,

Давно я не спал;

Лягу пока, посплю,

Пока не проснется она!»

На большом ороне

Нюргун Боотур

Навзничь раскинулся и захрапел,

Будто кузнечный мех зашумел

Над горном великого кузнеца...

От могучего храпа его

Ходуном заходило жилье

Воинственной Кыыс Нюргун;

Вспучиваться пошел потолок,

Грузно приподыматься стал;

Толстый каменный пол

Тяжело прогибаться стал...

Долго ль спал,

Того он не знал;

Проснулся и видит —

Хозяйка сама

Стоит перед очагом,

Глядит на него и ждет,

Когда-де проснется он —

Дорогое дитя айыы

С поводьями за спиной,

Исполин великий средней земли,

Защитник племен уранхай-саха.

Стоит хозяйка и ждет,

Как перед боем, надев

Шестислойную кованую броню,

Плотно поверх нее натянув

Серебряный трехслойный доспех;

Кушаком боевым

Опоясан стан,

На бедрах кольчуга блестит.

Вверх острием держа

Грозное боевое копье,

Левой рукой она

Опирается на него.

Вниз острием держа

Огромный свой черный меч,

Вспыхивающий красным огнем,

Правой рукой на него опершись,

Надменно грозна лицом,

Сурово ждала она.

Удивился Нюргун Боотур,

С нею себя сравнив:

Великанша ростом — она

Пальца на три, примерно,

Повыше его,

Пальцев на пять

Пошире его.

Не ведавший страха перед врагом

Неистовый исполин

Опасливо глядел на нее,

Оторопел,

Оробел,

Слова не мог сказать.

Такое не снилось

Ему и во сне, —

Невероятной казалась ему

Яркая красота ее.

Дивной была для него

Воинственная внешность ее.

Тонко улыбнувшись ему,

Темные ресницы подняв,

Круглыми глазами в упор

Трехлучистыми поглядев,

Губы красные приоткрыв,

Зубы ровные обнажив,

Голосом звучным она

Молвила такие слова.

Кэр-даа-бу! Кэр-даа-бу!

Кажется, повстречала я,

Кого не чаяла повстречать,

Кажется, увидала я,

Кого не чаяла увидать...

Доброй славой моей привлечен,

Именем высоким моим,

Славный отпрыск

Рода айыы

С поводьями на заплечьях своих,

Исполин могучий

Племен айыы

С чембурами солнечными за спиной,

Скачущий

На Вороном коне,

Стоя рожденном

На грани небес,

Стремительный Нюргун Боотур,

Восемь перевалов перевалив,

Прибыл, что ли, сюда?

Властелин далекой страны,

Здравствуй, когда ты здесь!

Дальнего аласа тойон,

Слава тебе, коль ты сам пришел!

Скажи теперь,

С чем приехал ты?

Уж не думал ли ты, что я

Побреду по далеким путям твоим,

Что преследовать буду тебя

По широким путям твоим?

Разомкни уста,

Что молчали всю ночь,

Открой свой рот,

Что молчал весь день, —

О цели прибытия своего

Ты, приезжий,

Немедля поведай мне! —

Так вопрошала она

Гостя грозного своего.

Бросающийся из беды в беду,

Великий воин земли,

Защитник племен уранхай-саха

Цель своего приезда открыл,

Такое слово сказал.

Кэр-даа-бу! Кэр-даа-бу!

Кюрэ Дьагыл Уорда Могола дитя,

Кюсэнгэ Дьагыл Кус Хангыл

Прекрасная дочь,

Хаан Дьаргыстая-богатыря,

Скачущего на Вихре-коне,

Прославленная сестра,

Летающая по бранным полям

На Красно-чалом своем скакуне,

С волшебной плетью-копьем,

Прекрасная Кыыс Нюргун!

Имени твоему —

Айхал!

Громкой славе твоей —

Уруй!

Сверстница дорогая моя,

Добрая соседка моя!

Слух дошел до меня:

Наказала ты,

Чтобы я поспешил сюда

Поклониться имени твоему,

Поклониться славе твоей.

Вот поэтому прибыл я,

Вот поэтому тут и сижу...

По-доброму проводишь меня —

По-доброму и уйду.

По зову далекому твоему

Прискакал я гостем сюда!

Потому что сама вспоминала ты

Славное имя мое,

Спешил я, летел к тебе!

Постель из камысов

Постыла мне,

Опротивел мне

Одинокий орон...

Чтобы с милой подругой

Рядом лежать,

Желанную

В объятьях держать,

Достойную в жены взять —

Вот зачем я прибыл сюда...

Будешь ли женою моей?

Согласна иль нет —

Отвечай, да скорей!

Не было между нами вражды,

Незачем биться нам...

Коль не согласна пойти за меня,

То и не о чем говорить.

Человек дорожный —

Поеду я

По делам неотложным своим!

Весь свой век проводя в пути,

Быстро все я решать люблю! —

Так о цели прибытия своего

Прямо поведал он...

Удалью прославленная своей

Прекрасная Кыыс Нюргун

Передернулась от обиды такой,

Гневно отвечала ему.

Приезжавших свататься

Прежде ко мне

По темени била я наповал,

Говорившим, бывало, мне,

Что гожусь я ложе с ними делить,

Я проламывала виски!

Тем, кто осмеливался меня

Равною себе называть,

Достойной быть хозяйкой-женой,

Откручивала голову я!

Все они, с которыми я

Билась, потехи ради дразня:

«Попробуйте-ка, женитесь на мне!» —

Все прославленные богатыри,

Которых я помню по именам:

Ардьаман Дьардьамана сын —

Бохсоголлой Боотур

И взращенный в годы вражды

Эсэх Харбыыр Юс Кюлюк,

Разбойник ночной

Тимир Дьигистэй,

И могучий дух-властелин

Ледовитого моря Муус-Кудулу,

Уот Усутаакы удалой,

И объездивший, как коня,

Змея огненного

Уот Усуму,

Все бесследно пропали они,

Ты один их

На поединках побил.

О подвигах твоих услыхав,

Вызвала я тебя,

Чтобы гостем моим ты был;

Думая, что равен ты мне,

Богатырь из дальней страны,

Что достоин ты будешь меня,

Племени достойного сын,

Захотела я сразиться с тобой,

Померяться силой с тобой!

Попробуем-ка, могучий мой гость,

Испытаем друг друга в борьбе,

Поспорим силою рук

На открытом холодным ветрам

Просторном поле моем,

Вымощенном глыбами валунов!

Если навзничь я тебя повалю,

Спиной тебя к земле придавлю,

Тогда уж — не обессудь...

Покамест тебя

Вылететь в дверь

Не заставила я

Затылком вперед,

Разумей, где дорога твоя,

За́годя уходи!

Если ра́вен ты силой мне,

Будет особый у нас разговор;

Если ты пересилишь меня,

Тоже будет особый

Тогда разговор! —

Тут хозяйка,

Проворно дверь распахнув,

Вихрем выскочила

На широкий двор,

На звонкое надворье свое.

И на привольном поле они,

На поверхности из каменных глыб

С брюховину коровью величиной,

Поперек поясниц схватясь,

Громко вскрикивая, принялись

Друг друга крутить, бросать,

Словно иву гибкую, гнуть.

Три дня и три ночи

Боролись они.

Зычные крики их донеслись

До гребня верхних небес;

В Нижнем мире слышался

Топот их;

Всей непомерной толщей своей

Дрогнул Средний мир...

Поле каменное

Истоптали они,

До колен

Изрыли его,

По самые бедра

Вязли в нем.

Так свирепо топтались они,

Что метелью щебень

Взлетал из-под ног,

Буря брякотливых камней

Бешено грохотала вокруг...

Удалью прославленная своей

Прекрасная Кыыс Нюргун

Достойного ратоборца, видать,

Встретила, наконец.

Так и этак пробуя нападать,

Натуживаясь, пыталась она

Противника на воздух поднять

И бросить через себя,

Да и с места сдвинуть его не могла;

Рывком пыталась она

Через бедро его повалить,

Да не дрогнули суставы его,

Даже не шелохнулся он.

Рассердилась Кыыс Нюргун,

Досада ее взяла.

Все свои силы собрав,

Девяносто девять

Вихрей взметнув,

Обретя все семьдесят семь

Неистовых уверток своих,

Восемьдесят восемь

Ухваток своих,

Заставив вопить, орать

Встревоженный Верхний мир,

Всколыхнув по хребтине

Средний мир,

Взбудоражив до днища

Подземный мир,

Свирепо вздыбясь,

Как пороз-бык,

Яростно налетела она

На могучего богатыря,

Чтобы опрокинуть его,

Чтобы об земь ударить его.

Да не упал Нюргун Боотур,

Твердо на ногах устоял.

Тут он по-медвежьи взревел,

По-львиному зарычал,

Вихрем черную пыль взметя,

Крепко Кыыс Нюргун обхватил,

Вскинул в воздух

И об земь ударил ее.

На девять вытянутых сэлэ

По полю покатилась она,

По-журавлиному заковыляв,

И встала, надвое расчеркнув,

С треском пополам расколов

Кончиками пальцев левой руки

Огромный камень-валун.

Прославленная в боях,

Прекрасная Кыыс Нюргун,

Разъяренная неудачей своей,

Распаленная борьбой,

Белый пот

Смахнула со лба

Тыльной стороною руки,

Вздохнула отрывисто, тяжело,

Взглянула дерзко и озорно,

Повернулась, полами взмахнув,

К Нюргуну в упор подошла,

Будто бросится вот-вот на него,

И говорить, укорять начала.

Смотрите, богатыри!

Глядите — вот он каков!

Племя нечистых

Привыкший бить,

Род адьараев

Привыкший громить,

Из-за непомерной силы своей

Не ужившийся на отцовском дворе,

Из-за нрава шалого своего

Не усидевший на месте одном,

Кроваворукий

Черный злодей,

Да разве уважишь ты

Громкое имя мое,

Добрую славу мою?!

Только что собрала́сь было я

Отправиться в преисподний мир

Покарать чародея

Алып Хара,

Брата из плена спасти —

Хаан Дьаргыстая-богатыря,

Да некстати ты подоспел,

Обесславил имя мое,

Расплескал удачу мою,

Опрокинул счастье мое!

Вот досада мне,

Вот беда, так беда!

Не о чем толковать...

Разве не сможет

Такой удалец

Девушку уломать,

Женщину слабую одолеть?!

А ну-ка, попробуй,

Меня укроти,

Омой меня кровью моей!

Поглядим — что возьмешь с меня,

Как насильно с собой

Увезешь меня! —

Тут неистово Кыыс Нюргун

Со свистом пустила в него

Грозное боевое копье

И размахнулась

Огромным мечом.

Исполин

Нюргун Боотур,

Ее копье

Своим отразив,

На лету в обломки разбил,

Выбил своим мечом

Меч у нее из рук

И заветное слово

Без гнева сказал.

Ну, добро!

Ну, добро, добро!

Не успели встретиться мы,

И что это вдруг с тобой?

Добрая подруга моя,

Сверстница дорогая моя,

Опамятуйся, постой!

Непонятны мне поступки твои,

Странно гостя встречаешь ты.

Не учили меня обижать

Светлых детей айыы,

Не велели мне притеснять

Родичей далеких своих...

Так забудь вражду,

Усмири свой гнев,

Злобу свою

Прочь прогони!

Думал я —

Если дам побороть себя,

Ты с презреньем прогонишь меня;

Думал — если я упаду,

Ты меня осмеешь,

За меня не пойдешь, —

Поэтому и не упал.

Ро́вней тебе почитая себя,

Думая,

Что достоин тебя,

Я приехал миром к тебе;

Быть моею женою тебя прошу!

Драться я с тобой не хочу!

Грех великий бы я совершил,

Отягчился бы непомерной виной,

Если бы разгромил, растоптал

Желтую благодать.

Отчины изначальной твоей,

Которую благословляет сама

Великая Иэйэхсит,

Где милость являет сама

Светлая Айыысыт...

Неколебимый дай мне ответ,

Живо скажи —

Согласна иль нет?

Молвив это,

Нюргун Боотур

Протянул ей обе руки,

Десять пальцев подал своих...

Отпрянула Кыыс Нюргун:

— Это ты ли хвастаешь передо мной,

Что мог бы,

Владенья мои растоптав,

Великолепие разгромив

Отчины изначальной моей,

Безнаказанно прочь уйти?

Чем за такого злодея, как ты,

Замуж выйти мне ни с того, ни с сего,

Лучше броситься в воду или в огонь...

Вот тебе

Мой твердый ответ! —

Молвив такие слова,

Удалью прославленная своей

Прекрасная Кыыс Нюргун

По макушке бить принялась,

По темени колотить

Исполина средней земли.

Разразилась

Неслыханная беда,

Сумятица поднялась...

Вспучилась под ногами у них

Истоптанная земля;

Бешеный вихрь

Взлетел, заревел,

Черной тучей

Пыль поднялась...

Ветер западный налетел,

Дождь со снегом

Хлынул, шумя, с высоты,

Буря начала бушевать...

Восходящий месяц

Померк,

Солнечный луч

Пробиться не мог,

Непроглядная на землю

Пала тьма.

Вот налетел,

Завыл, заревел,

Свирепый Осол Уола;

Неистовую песню свою

Затянула Илбис Кыыса,

Заливисто хохоча...

Тридцать дней и ночей они,

Тяжело сшибаясь, дрались;

Тридцать дней и ночей подряд

Не стихала

Неслыханная кутерьма,

Песчаную завируху клубя,

Бешеный подымая буран,

Несущий по воздуху над землей

Камни с теленка величиной,

Вспыхивая синим огнем,

Полыхая красным огнем.

Наконец, Нюргун Боотур

Понемногу сердиться стал;

Неукротимую Кыыс Нюргун

Он крутить пошел,

Словно иву гнуть,

По буграм

Заставляя ее

По-журавлиному ковылять,

Спотыкаясь по буеракам и рвам,

Об землю опираться рукой,

По оврагам

На четвереньки вставать...

Наконец, он противницу ухватил,

Бьющуюся из рук, приподняв,

О могучее ударил бедро;

И бросил ничком ее

С силой такой,

Что выбила яму она в земле

Сажен на девять в глубину

Широкой спиной своей.

До́ неба черная пыль

Взлетела из-под нее.

С победным криком

Нюргун Боотур

Навалился, было, на нее.

Но вдруг неуемная

Кыыс Нюргун

С грохотом разорвалась,

Превратилась в неосязаемый дым,

Полетела по ветру вдаль

И пропала в северной стороне.

Эй ты, нойон-богдо!

Хоть со слабой девушкой сладил ты,

Хоть бедняжку-женщину повалил,

Поглядим, как догонишь ее!

Покуда не разорвешь

Становую жилу мою,

Я не дам подняться тебе

На высокое лоно свое!

По́д землю я уйду,

К исполину Алып Хара,

За спину его западу́.

Посмотрю я там, посмеюсь,

Как вытащищь ты оттуда меня,

Как в жены меня возьмешь! —

Так, замирая, вдали

Голос ее прозвучал.

Стремительный Нюргун Боотур,

Как с поляны взлетающий

Черный косач,

Махом одним вскочил

На сверкающее седло;

Как орел на заболоченную скалу,

Сел на коня своего

И на север погнал, поскакал,

Разрывая серый туман.

До вершины белых небес

Доносился окрик его;

Отгулом в подземной тьме

Отзывался топот коня,

Заклубились белые облака,

Завертелись черные облака,

Взбаламученные

Полетом его.

Дождь со снегом шумел

По его следам,

Вихрь свистящий

Всадника сопровождал,

Грозовые тучи

Летели за ним,

Били молнии с высоты,

Гром раскатами грохотал...

Над просторами нелюдимых равнин

Развевался хвост

Вороного коня,

Над окраинами срединной земли

Распластывалась грива его,

Над гладью синих озер

Мелькала челка его.

Ретивым скоком

Летел скакун,

Девятиизлучистый

Путь пробил;

О восьми отрогах

Крутой перевал,

Распахнутый широко,

Рассекая копытом скалу,

Рассыпая искры огня,

Стремительно конь миновал...

Удалился Нюргун

От земли айыы,

Опустился в пределы абаасы,

Где скудная поросль ползла

По тундрам среди болот,

Где разная нечисть, киша,

Убегала с дороги его,

Приседая, скакала по сторонам,

Растопыристо прыгала из-под копыт...

Красно-ржавые горы вдали,

Расступаясь, мимо прошли,

Дымно-огненные холмы,

Полыхая, мимо прошли.

Все дальше всадник спешил;

Достиг он сумрачных мест,

Где травы ревут,

Хлеща по ногам,

Где деревья, хрипя,

Тянулись к нему,

Сучьями норовя ухватить.

По ущелью,

Где ошалело летел

Кроваво-черный поток,

Мимо горных зловещих круч,

Пред которыми

Девять шаманов седых,

Неистово вверх и вниз мечась,

Заклинали девять суток подряд;

Мимо осыпей крутизны,

Где восемь шаманок

Вопя, голося,

Восемь суток подряд

Заклинали, буйно кружась;

Мимо сопок,

Где семь разъяренных псов,

Лаяли, злобно мечась, —

Опускался все ниже

Нюргун Боотур

В сумрачный Нижний мир;

По встревоженной темной стране

Мчался он, летел прямиком.

Конь Вороной,

Счастливый скакун,

Друг и советчик его,

Вдруг остановился

На всем скаку,

Замер на крутизне,

На самом краю жерла́

Алчного зева

Подземных бездн.

Огляделся Нюргун Боотур —

В черном густом дыму перед ним

Смоляное море горит,

Затапливая жерло

Пропасти Ап-Салбаныкы,

Не пропускающее никого,

Чье дыханье — белый туман,

Не пропускающее никого,

Чье дыханье —

Волшебно-черный туман,

Не дающее никому —

Ни людям, ни абаасы —

Берега другого достичь.

Синим переливаясь огнем,

Красным пламенем

Вспыхивая широко,

Тяжело вздуваясь, течет

Смоляной кипящий поток.

Бушуя, взлетает огонь

С бурного лона его,

Вихрями рея ввысь,

Полымя полощет над ним,

Проносятся вихри искр...

Мечутся на крутом берегу,

Беснуются, все круша,

Две дочери духа зла,

Воют закатисто голоса

Невидимок,

Оберегающих путь.

Алаатанг! Улаатанг!

Абытай-халахай!

Кровожадные сестры, сюда, сюда!

Пришел ходящий на двух ногах,

Глядящий перед собой,

Человек уранхай-саха...

Молочное дыхание его

До́ сердца проняло нас,

В нос ударил нам

Дух его земляной...

Налетайте, о́боротни, на него,

Раскрывайте пасти свои!

Скоро мы перебрасываться начнем

Толстым жиром его брюшным,

Мясом его

Глотки набьем...

Когда уранхайские молодцы,

Разбухшие телом

От белых яств,

Выросшие на пище мясной,

На густой похлебке тар-юэрэ ,

Попадали в ловушку к нам,

Падали вниз головой

В матушку огневую Смолу,

Наши ложки кровавые

Сами на пир

Прилетали, стуча-бренча.

Сами прибегали торчмя

Ржавые наши рожны...

Будем толстые кости

Глодать, смоктать,

Тук нутряной

Хватать, глотать!

Стук-бряк, стук-бряк,

Судьба-ворожба! —

А по берегу смоляного потока

Громоздились, словно плавник,

Длинные кости богатырей,

Плыли, шугой шелестя,

Короткие кости богатырей...

Бедренные кости

Погибших шаманов

Подпрыгивали,

Друг о друга стуча;

Черепа погибших шаманов

Подкатывались,

Бубнами грохоча.

Вот на том проклятом

Крутом берегу

Задержался Нюргун Боотур.

Преданный друг его —

Вороной скакун,

Шумно фыркнув

Парой гремучих ноздрей,

Горячо, протяжно заржав,

Человеческим голосом заговорил,

Уранхайской речью сказал.

Анньаса! Анньаса!

В небесах назначенный мне,

Судьбой мне посланный друг,

Дорогой хозяин-тойон!

К задушевным речам

Коня своего

Прислушайся ты сейчас

Парой чутких своих ушей!

Через околдованную черту

Провала Ап-Салбаныкы,

Через балку трех

Преисподних бездн,

Какой дорогой,

С какой стороны

Ты хочешь перескочить,

Надеешься перелететь?

Бывало, сестра твоя —

Айыы Умсуур Удаган,

Превратясь в огонь,

Пробегала вмиг

По волнам смоляным

На берег другой;

Оборотни-абаасы

Восьминогими кошками, я слыхал,

По́ морю горящей смолы

Перебегали не раз;

Расплавлялись на этом пути

Медные когти их...

Если б сумел обернуться ты

Длинным железным копьем

И, вытягиваясь без конца,

Уперся бы острием

О далекий берег другой

И выбрался бы на него,

Наша громкая слава тогда

Еще выше бы поднялась! —

Такие слова

Богатырский конь

Громко сказал-проржал.

Только успел

Это вымолвить конь,

Мигом слетел

Богатырь-исполин

С крутого его хребта,

Скакуна своего повернул

В сторону средней земли,

Хлопнул по крутому бедру

И послал в пределы айыы.

Перекувыркнулся Нюргун Боотур,

Обернулся звонким

Стальным копьем

Длиною в три дня пути,

Перекинулся через поток смоляной,

Звякнув, брякнув,

Уткнулся в берег другой...

Очутясь на том берегу,

Превратился Нюргун в пчелу

Величиною с мешок

Из шкуры оленьей ноги,

В котором скупая старуха подчас

Прячет пожитки свои;

Загудел Нюргун Боотур,

Залетел в глубокий провал,

К подземному логовищу тому

О тридцати просторных нора́х,

Где Алып Хара обитал,

Аат Могойдоон-исполин...

Словно прорубь на крыше жилья,

Глубокий зиял проем;

На край его сел Нюргун Боотур,

В логовище заглянул.

Обладатель восьмидесяти восьми

Хитростей колдовских,

Оборотень,

Матерый главарь

Злобных адьарайских племен,

Огромный Алып Хара восседал

Посреди жилья своего...

Несравнимый ни с чем

В безобразьи своем,

О трех, словно щупальцы, головах,

О шести долбежках-ногах,

О шести крутящихся вихрем руках,

Ржавчиной корявой покрыт,

Железный сплошь человек

Важно сидел, развалясь.

На восьми подпорках сиденье его,

Чтоб не подломилось под ним;

На семи укрепах сиденье его,

Чтоб не развалилось под ним;

Вот на крепком стуле каком

Восседал Аат Могойдоон.

Две ручищи его —

Два чомпо-топора,

Две ручищи его —

Два меча боевых,

Две ручищи —

С когтями на пальцах кривых;

Две ноги у него —

Два железных багра,

Две ноги —

С копытами вместо ступни,

Две ноги —

Для опоры ему.

Нижнего мира богатыри —

Матерые главари,

Верхнего мира богатыри —

Отборные удальцы,

Как по горло объевшиеся глухари,

Гордо выпятив груди свои,

Расселись вокруг него.

Шумный, крикливый спор,

Осуждение, брань, хула

Были в разгаре у них...

Дух-владыка провала

Ап-Салбаныкы,

Алып Хара

Аат Могойдоон,

Повелитель верхних и нижних племен,

Восседая внушительно во главе

Буйного сборища абаасы,

Гнева не сдерживая своего,

Поминутно рявкал на них;

А когда он рявкал на них,

От страха у богатырей

Пища, проглоченная вчера,

Изверглась из глоток, свистя и гремя;

С перепугу у богатырей

Пища, проглоченная позавчера,

Вылетала за день пути

Из ровдужных могучих задов.

Аа, черные плу́ты,

Кровавые рты!

Если тресну любого из вас,

Разорвется печень в утробе его...

Так не раздражайте меня,

Старейшину своего!

Только правду одну

Говорите мне!

Чертовы дети,

Слышали вы?

Проклятые, поняли вы? —

Так орал Аат Могойдоон.

Головами понятливо закивав,

Угодливо отвечали они:

— Поняли, поняли все!

Только спрашивай,

Правду расскажем тебе!

Если хоть на́ слово

Мы соврем,

Пусть тогда у любого из нас

Лопнет единственный глаз,

Пусть семисаженные языки

Пересохнут в глотках у нас,

У корня перегниют! —

Так адьараи-богатыри

Клялись главарю своему.

Ты отвечай сперва,

Обитающий на широком хребте,

Словно черного дятла перо

Блистающих черных небес,

Кэкэ Суоруна сын,

Детина свирепых высот

Юс Кюлюк Бэкийэ Суорун!

В прославленном роде твоем,

В племени материнском твоем,

В потомстве, что породил

Косоглазый Кылар Бэргэн,

Появился ли богатырь,

Чьей мощи не одолеть,

Чьей силы не побороть?

Повелитель мой,

Великий тойон!

О чем вопрошаешь ты?

После того, как родился ты,

Вскормился и в силу вошел,

Кто еще появиться мог?

Кто сильный родиться мог?

Извелась порода богатырей!

Не осталось в нашем роду никого,

Кроме только меня одного! —

Так отвечал Бэкийэ Суорун,

Хлопнув по колену себя,

Выпятив горбатую грудь,

В сторону отворотясь...

Алып Хара-богатырь,

Аат Могойдоон удалой

Удивленно взглянул на него,

Ухмыльнулся, оскалив клыки,

И зычно захохотал.

А-ай, досада!

А-ай, какая беда!

От женщины прекрасной такой,

От матери достойной такой,

От Харанга Нюэрэлдьин самой,

Уродился такой урод!

Выродился, видать,

Ваш знаменитый род...

А ведь как о себе говорит,-

Никого не осталось, кроме него,

Только он один знаменит!

Ну а ты,

Буор Мангалая сын,

Рожденный с ярмом на шее своей,

Последыш в бесценном роду

Кривобоких выродков-сыновей,

Чудовищных потаскух-дочерей,

Старого Арсан Дуолая

И старой Ала Буурай,

Ты, горластый силач

Мэнгюрюр Бёгё!

В воровато прожорливой вашей семье

Родился ли исполин,

Появился ли богатырь,

Чью силу не одолеть?

Не слыхал ли ты,

Не узнал ли ты?

Повелитель ты мой, тойон!

Странно слышать мне

Твой вопрос!..

Удальцы у нас извелись,

Молодцы у нас

Никуда не годны...

Такая настала пора,

Что могут нас притеснять

Подсолнечные племена,

Что могут нас обижать

Потомки рода айыы.

Худо нам!

Не осталось у нас

Из богатырей никого,

Кроме только меня одного! —

Могучий Алып Хара,

Аат Могойдоон-исполин

Удивленно взглянул,

Откачнулся слегка,

Крякнул, хмыкнул,

Прикрывши рот,

Повернулся к нему спиной,

Хлопнул по колену себя.

Ай, досада!

Ай, какая беда!

От женщины прекрасной такой,

От матери достойной такой,

От самой Мунаах Суналыкы,

Не давшей узнать никому

Предела мощи своей,

К вырожденью рода, видать,

Уродился ты, несчастный урод!

И врет еще...

Будто он — богатырь,

Будто кроме него

И нет никого!

Ну а вы что скажете мне, —

Ты — Кырбыйа Боотур,

Проклятого неба сын,

Ты — Хаан Чабыргай,

Бурно-студеного неба сын,

Ты — Эсэх Суодуйа,

Кровавого неба сын!

Ну-ка вы, отвечайте живей:

Появился ли где-нибудь в трех мирах

Подлинно исполин-богатырь?

О том не слыхали вы?

В Верхнем мире

Не народился никто,

В Нижнем мире

Не появился никто;

Только в Среднем мире, слыхать,

На бескрайней ровной земле,

Скачущий

На Вороном коне

Стремительный Нюргун Боотур

Славен стал

В недавние времена! —

Так ответили главарю своему

Трое богатырей.

Алып Хара,

Аат Могойдоон,

Раздосадованный,

Отвернулся от них,

Хлопнул по колену себя,

Злобно захохотал.

Ах вы, нечисть,

Ах вы, червивая дрянь,

Тоже думают меня удивить,

То да се болтают, сидят!

Кто же в трех мирах не слыхал

О Нюргуне-богатыре?

Кому вы рассказываете о нем?

Ничего, видать, не узнали вы,

Ничего не слыхали вы...

Ну так слушайте,

Что я расскажу:

Кто отец ее —

Не ведаю я,

Кто мать ее —

Тоже не знаю я;

Но есть у ней старший брат —

Черный злодей,

Хаан Дьаргыстай;

А звать ее самое —

Прекрасная Кыыс Нюргун.

Отважная девка-бой,

Знается только со мной она,

Лишь со мной выходит на бой;

Раз в три года

По тридцать суток подряд

Дракой с нею

Тешимся мы...

Даже такого, как я,

Дюжего богатыря

Заставляет она порой

Упираться в землю рукой,

Зарываться по уши в грязь!..-

Так рассказывал

Аат Могойдоон,

Гордо поглядывая на гостей...

Исполины-абаасы,

Дивным рассказом изумлены,

Хлопнули по коленям себя;

И отвернулись прочь от него,

Головами в сомнении покачав...

Девка, говоришь?

Ну и ну!..

Да пропади она!

Баба! Ну и дела!

Да провались она!

Да и кто поверит тебе,

Что девка с ног сбивает тебя,

Что баба одолевает тебя? —

Так отвечали ему,

Ухмыляясь, богатыри.

Да если я перед вами вру —

Пускай щербатый бубен Хоро

Опрокинет меня ничком!

Пускай неистовый Дьэс Чуонах

Опрокинет навзничь меня!

Правду, правду я говорю! —

Так сидел и клялся

Аат Могойдоон.

Только он это сказал,

Тут же,

Звеня и гремя, с высоты

Прилетело сверкающее копье

И в черную землю

Торчком впилось

Среди логова абаасы.

Раскатился грохот и гром,

Разлетелось дымом копье,

И в собственном виде своем

Прекрасная Кыыс Нюргун

Предстала

Сборищу удалых

Адьараев-богатырей.

Словно крупные

Русские жемчуга,

Градом слезы из глаз ее

Падали, говорят,

По каменным плитам катясь...

Отчаянные удальцы,

Удалые абаасы

Всполошились, увидя ее,

Повалились навзничь, вопя:

— Басах-тасах!

Бабат-татат!

Горе нам!

Отломились, видать,

Головы девяти журавлей! —

Сильно перепугались они,

По логову заметались они.

Разбежались, попрятались, кто куда...

Смотри, смотри на меня!

Настал последний мой день!

Солнечных айыы богатырь

С поводьями за спиной

Гонит меня, теснит!

Племени айыы исполин

С чембурами на плечах

Налетел, обидел меня,

Опрокинул доброе имя мое,

Растоптал высокую славу мою,

Толстую кожу мою разорвал,

Пролил мою черную кровь,

Свернул мою шею,

Скрутил мой нос!

Где укрыться мне от него?

Я бы спряталась

В яму из-под столба,

В ступу забилась бы я...

В трех мирах не вижу я никого,

Кто бы мне

Защитою толстой был,

Кроме тебя одного,

Алып Хара,

Аат Могойдоон,

Властелин провала

Ап-Салбаныкы!

Укрой, огради меня,

Защити дыханье мое!

Нюргун Боотур ты не давай

Подмять меня под себя!

Если ты не сумеешь

Меня защитить,

Обесславится имя твое,

Полетит повсюду молва,

Что, мол, бедняга Алып Хара,

Перед исполином средней земли

От страха всеми костьми задрожав,

Без боя женщину уступил,

Прибежавшую защиты искать...

Где тогда

Ты скроешься от стыда?

Пестрые псы

Тебя засмеют,

Серые псы

Облают тебя! —

Так вот бойко проговорила она,

Проворно молвила слово свое...

Алып Хара,

Аат Могойдоон,

Чудовище-адьарай

Расхохотался в ответ.

Покуда три мои головы

Не слетели с могучих плеч,

Покуда шесть моих

Рук и ног

Не оторвались еще

От железного туловища моего,

Я тебя —

Медногрудую пташку мою,

Златогрудого жаворонка моего,

Никакому Нюргуну не уступлю,

Из ви́ду не упущу! —

Молвив это,

Алып Хара

Шестью ручищами

Обнял ее,

Шестью ножищами обхватил;

Тремя головами

С трех сторон

Нюхать начал с присвистом,

Целовать

Прекрасную Кыыс Нюргун.

Гневом объят

С головы до пят,

Смотрел Нюргун Боотур,

Как в обиталище абаасы

Влетела Кыыс Нюргун,

Защиты прося у врага.

Голову приподняв,

Огляделся Нюргун Боотур,

Увидал болотную черную топь,

Полыхающую огнем.

В черной трясине той,

В засасывающей тине густой

Завязнув по самую грудь,

Тонул богатырь

Хаан Дьаргыстай.

Скрученный по рукам и ногам,

Запутавшись в девяноста петлях

Аркана волшебного Ап-Чарай,

То всплывая,

То погружаясь опять,

Отрывисто он запел...

Парой чутких своих ушей

Вслушиваясь, Нюргун Боотур

Голос его уловил,

Горькую жалобу различил.

Посмотри, посмотри на меня,

Прославленный сын айыы

С поводьями за спиной,

Скачущий на Вороном коне,

Стоя рожденном на грани небес,

Стремительный Нюргун Боотур!

Я слыхал,

Что волей владык судьбы

Племена айыы

Послан ты защитить,

От гибели оградить

Людей айыы-аймага...

Ты один лишь

Можешь меня

Из трясины этой спасти...

Поспеши, Нюргун Боотур!

Широкая прежде —

Спина моя

Суживаться начала,

Зоркие зеницы мои

Застилает смертная мгла.

Видно, пора пришла

Оборваться моему кюсэнгэ,

Солнцу моему

Кануть во тьму...

Гнева священного твоего

Не сто́ит девчонка,

Чья мысль коротка,

На́ ноги мочащееся дитя...

Гибнущему

Помоги!

Тонущего спаси!

Расстающегося с душой

Не бросай в беде,

Выручай! —

Так, увязая

В топи огневой,

Задыхаясь, о помощи умолял

Богатырь Хаан Дьаргыстай.

«Если сына айыы

Покину в беде,

Грех великий приму на себя,

Обесславлю имя свое...

Если я пришел,

Неужель отступлю?

От гибнущего

Неужель отвернусь?

Во имя чего

Юноша смелый

И конь его

Навстречу смерти летят,

Жизнью не дорожат?!

Где не пропадала

Одна голова?

Пусть решает участь мою

Незыблемая судьба!» —

Так подумал Нюргун Боотур

И такие молвил слова.

Посмотри-ка ты, посмотри,

Прославленный сын айыы

С поводьями солнечными за спиной,

Богатырь Хаан Дьаргыстай!

Одержимая жаждой битв,

Скачущая по бранным полям

На Красно-буланом коне,

Прекрасная Кыыс Нюргун,

Удалая сестра твоя —

По воле своей залетела сама

В логово абаасы,

Убежища просит она

У Алып Хара,

Врага твоего...

Прежде я хотел

Жениться на ней,

А теперь мне

Мерзко глядеть на нее.

Но и все же

Я сам — потомок айыы,

Видя тебя в беде,

Неужто мимо пройду?

Видя гибнущего,

Неужель не спасу?

Как стрела боевая,

В полет устремлюсь,

Как рогатина,

К тебе я метнусь.

А как только я

На куски рассеку

Роковой аркан Ап-Чарай,

Ты со всею силою соберись,

Из горящей топи взметнись,

Руками, ногами взмахни,

Вырваться попробуй

Сильным рывком,

Выпрыгнуть могучим прыжком!

Собери всю ухватку и ловкость свою,

Смотри — не сгуби себя!

Заклинательница

Девяти небес,

Врачевательница

Восьми небес,

Айыы Умсуур Удаган,

Дорогая, старшая

Наша сестра!

Если ты наверху,

Опустись!

Если ты внизу,

Подымись!

В трясину подземную брошусь я,

В тину огненную окунусь,

В бездну черную погружусь,

Откуда не возвращался никто...

Покровительница моя,

Айыы Умсуур Удаган,

На помощь сюда явись!

Брось мне волшебную плеть

О восьми хвостах,

Чтобы восемь ее хвостов

Превратились в восемь мечей,

Чтоб ударом одним

На восемь частей

Сумел я рассечь

Аркан Ап-Чарай,

Чтобы в крошево его превратил!

В подвиге меня поддержи,

В полете силу пошли!

Дай мне удачу!

Уруй-айхал! —

Так воскликнул Нюргун Боотур

И, в белого сокола превратясь,

Взлетел на кручу скалы,

Изготовясь броситься

В черную топь.

Старшая могучая его сестра,

Айыы Умсуур Удаган

Услыхала его призыв;

Обернувшись чудовищной —

В пегом пере —

Огромной птицею Бар Дьагыл,

Прилетела, крыльями грозно шумя,

Села с треском —

Грузная, как гора,

На вершины мерзлые девяти

Древних елей в густом снегу,

Бросила брату

Волшебную плеть —

Звенящую, о восьми хвостах;

Выдохнула густой туман,

Оделась облаком белой мглы,

Чтобы никто ее видеть не мог;

Взгляд ее немигающих глаз,

В две огненные полосы превратясь,

В две сверкающие вожжи́,

Протянулся к Нюргуну-богатырю,

Захлестнулся под крыльями у него,

Как поводья тугие, окреп...

Светлых айыы

Прославленный сын,

Стремительно ринулся,

Крылья сложив,

В крутящуюся черную топь,

Где тонет даже

Паук водяной;

Врезался

В гибельную глубину,

Ударом небесной плети рассек

Неразрывный аркан Ап-Чарай,

На куски его разрубил,

В крошево искрошил.

С треском лопнул волшебный аркан;

Вздыбилась бездонная зыбь,

Вспучилась черная топь,

Выбросила из себя

Пленника своего,

Тут освобожденный от пут

Хаан Дьаргыстай-богатырь,

Одним прыжком очутясь

На каменном берегу,

С криком свой меч обнажил

И бросился на Алып Хара,

Как кобыла с мерином, с ним

Крутиться, играть пошел.

Огненная преисподняя топь

Взвыла,

Выдохнула кровавую муть,

Захлестывая с головой

Нюргун Боотура-богатыря;

Концами обрубленными Ап-Чарай

Заарканил ноги его.

Вырвался Нюргун Боотур,

Держась на поводьях тугих

Старшей своей сестры,

По аркану волшебному еще раз

Небесной плетью хлестнул,

Восемь петель его рассек;

И взлетел на берег крутой,

Твердо стал на мерзлой земле.

Чудовище Алып Хара,

Аат Могойдоон-исполин,

Не подпуская к себе

Хаан Дьаргыстая-богатыря,

Шестью ручищами колотя,

Отпихивался от него,

Шестью ногами

Лягался, пинал,

Подножки ставил ему...

Да неужто Нюргун Боотур

На месте будет стоять,

Не бросится помогать

Светлому сыну айыы

С поводьями за спиной?

Главарю адьарайских сил

Аат Могойдону-богатырю

Напрочь Нюргун

Отсек, изловчась,

Одну извивающуюся башку.

У исполина подземной тьмы

Две могучих руки,

Две дюжих ноги

Повисли,

Бессильно поволоклись,

Словно ровдужные ремни...

Тут оба сына айыы,

Оба славных богатыря,

Накинулись на Алып Хара;

За срок, в который могли бы вскипеть

Три чана,

Один за другим,

С чудовищем абаасы

Справились еле-еле они...

Три его смоляных головы,

От огромного тулова отрубив,

На три жертвенных заостренных столба

На дне жерла́

Подземной страны

Насадили богатыри.

Мигая глазами,

Пасти кривя,

Дергались головы на столбах,

Соскочить норовили, да не могли...

Руки, ноги чудовища отрубив,

Туловище врага растоптав,

Труп его бросили богатыри

В огненную подземную топь.

Просторное логовище его,

О тридцати глубоких нора́х,

Со смехом разрушили богатыри,

Растоптали в пыль, хохоча,

Развеяли, как туман на ветру,

Радуясь, как на кумысном пиру

Солнца и Месяца по весне.

Говоря: — Одолели мы

Страшного недруга своего!

Наше счастье нам помогло! —

Двое богатырей айыы

Радостно обнялись,

Верхнюю друг у друга губу

Троекратно поцеловали они,

Так что по три ложки крови у них

Выступило на нежных губах;

Нижнюю друг у друга губу

Обнюхали шестикратно они,

Так что крови по шесть черпаков

Выступило на нежных губах.

Покамест, как брата брат обретя,

Радовались друг другу они,

Вдруг, отколь не возьмись,

Полы заткнув за кушак,

Угрожая копьем,

Сверкая мечом,

Вихрем налетела на них

Одержимая жаждой битв,

Скачущая по бранным полям

На Красно-буланом коне,

Прекрасная Кыыс Нюргун.

С лица ее

Будто слетел огонь,

Вырывалось пламя из глаз.

Казалось, будто великий кузнец,

Раскаленную добела

Железную полосу из огня

Бросив на наковальню свою,

Начал яростно

Молотом бить,

И вихрем искры летят

Из-под молота у него, —

Так вот ненавистью,

Что ничем не смирить,

Пламенела Кыыс Нюргун.

Кажется — хоть убьешь ее,

Не отступится от вражды,

Хоть разрубишь толстую кожу ее

И прольешь ее черную кровь,

Не остынет злоба

В сердце ее.

Грозно, в упор смотри

Нюргун Боотур в глаза,

Гневно закричала она.

Посмотрите-ка на него!

Вот он —

Бродяга и озорник,

Не ужившийся в доме своем!

Вот он — непутевый глупец,

Не прижившийся на месте своем!

Мало было тебе уронить

Высокое имя мое,

Мало было тебе очернить

Мое блистающее лицо,

Ты славу мою

Поносишь теперь?

Прежде ты жениться

Хотел на мне,

А теперь тебе

Мерзко глядеть на меня?

А теперь ты

Брезгуешь мной?

Не дитя я,

Чтоб ты надо мной

Посмеяться мог,

Не девчонка, чтоб ты от меня

С презрением отвернуться мог!

Я сейчас

Могучим ударом своим

Девять толстых ребер твоих перебью,

Не дав тебе

Ни на пядь отступить!

Я толстую кожу твою разрублю,

Черную кровь твою

Лужею разолью,

Длинные кости твои сокрушу!

Опозорю

Громкое имя твое,

Опрокину

Зычную славу твою,

Убегать заставлю тебя!

С дюжей твоей спины

Толстую кожу сдеру,

Переломаю кости твои,

Уши твои оторву,

Превращу тебя

В раба своего,

Грязь велю

Убирать за собой!

Чем женою стать

Такого, как ты,

Лучше пусть разорвется

Кожа моя,

Прольется

Черная кровь моя,

Сокрушатся

Длинные кости мои!

Чем такого презренного

Мужем назвать,

Чем позволить взбираться ему

На высокое лоно свое,

Лучше мне

Навеки про́клятой быть,

Лучше девкою век прожить,

Радости материнской не знать,

Дома обильного не заводить,

Крепких сыновей не растить,

Загоны просторные для скота

Городьбою не обносить!..

Кто бы ни встречался с тобой,

Того ты в яму валил,

Кто бы ни дрался с тобой,

Ты всех убивал, —

Такая молва о тебе!

Я не отступлю от тебя,

Пока не разрубишь ты

Толстую кожу мою,

Покамест грудою плавника

Не рухнут кости мои! —

С криком Кыыс Нюргун

Размахнулась длинным

Мечом-пальмо́й,

Ударить по голове норовя,

Темя Нюргуну рассечь.

Проворно Нюргун Боотур

В сторону отскочил,

Примерно на девять саженей.

Одержимая жаждой битв

Отважная Кыыс Нюргун

Обрушила страшный удар

На черный камень-валун.

Загрохотал, загремел,

Раскололся камень-валун,

Молнии, засверкав,

Брызнули из-под меча,

Загремело гулкое дно

Пропасти Ап-Салбаныкы...

Летающий на Вихре-коне

Хаан Дьаргыстай удалой

Громко вскрикнул,

Крепко схватил сестру

За обе руки ее.

Вспыхнув гневом,

Грозно глазами блестя,

Он заговорил горячо,

Слово твердое произнес;

Веско, как старший брат,

Образумливать начал он

Обезумевшую от гнева сестру.

Стой ты, девка!

Опомнись, уймись!

Это я говорю —

Твой старший брат!

Прославленного племени сын,

Силой и доблестью

Равный нам,

Только он достоин

Быть мужем твоим,

Только он подходит тебе!

Если не его,

То кого же еще

Выберешь ты в мужья?

Он меня от гибели спас!..

Покуда мир не порушен у нас,

Покуда худом не стало добро,

Замуж за него выходи!

В гнев меня не вводи!

Пускай ты не в меру телом могуч,

Пустая у тебя голова!

Распирает силища плечи твои,

А разумом ты — глупец!

Гневом своим

Пугаешь меня?

Старшинством попрекаешь меня?

Замуж идти

Заставляешь меня?

Я надеялась, я ждала,

Что если на волю вырвется брат,

Он поддержкою будет мне,

Если навзничь я упаду,

На ноги поднимет меня ...

Чтоб тебя из огненной топи спасти,

Я околдовала врага,

Восемьюдесятью восемью

Чарами глаза отвела

Чудовищу Алып Хара,

Аат Могойдоону-богатырю.

Вот почему без помех

Непутевый этот бродяга сумел

Разрубить колдовской

Аркан Ап-Чарай.

Он победу присвоил себе

И пуще прославил имя свое,

И возвеличил славу свою!

Не досадно ли это мне?

Старшим братом моим,

Иль кем хочешь будь,

Гневись или не гневись на меня,

Посмотрю еще, как сладит со мной

Пожелавший жениться на мне.

Если нужен будет мне муж,

Сама я мужа найду;

Это дело — мое, не твое.

Прочь отойди! Не мешай,

Старший мой брат-тойон! —

Так запальчиво крикнула Кыыс Нюргун

И яростно начала

Удары свирепые наносить

Нюргун Боотуру-богатырю...

Успевая едва-едва

Увертываться от ударов ее,

Вспылил наконец

Нюргун Боотур.

Золотыми опилками он

Ощетинился, засверкал,

Железными опилками побагровел,

Медными опилками позеленел.

Как в степи табун лошадей,

Шарахнувшись, кидается вскачь,

Все топча на своем пути,

Так кровавый сгусток гнева его

Яростно вздулся в нем...

Как раскатывается гром

По тучам из края в край,

Бешеный, неукротимый гнев

Раскатился по жилам его...

Вздыбясь, как боевое копье,

Страшен видом,

Темен лицом,

— Не такое я видел — и жив! —

Воскликнул Нюргун Боотур

И ринулся на Кыыс Нюргун.

С треском брызнул

Камень-дресвяк

У дерущихся

Из-под грузных ног.

Черный западный ветер взвыл,

Мокрый снег

Полетел, зашумел,

Днище бездны Ап-Салбаныкы

Закачалось, расплескиваться начало́,

Как вода в посудине берестяной.

Погибельная подземная топь

Полыхнула тусклым огнем,

Перехлестываясь через край;

Покачнулось,

Сдвинулось лоно ее...

Взвыл, заревел

Осол Уола;

Налетела, неистово хохоча,

Завизжала Илбис Кыыса;

Девять вихрей

Взметнулись, кружа...

Топот, грохот,

И гул, и гром —

Не молкнущие

Ни ночью, ни днем...

Тревога великая поднялась,

Суматоха, переполох...

Взбудоражился воплями

Верхний мир,

Дрогнул ревом

Средний мир,

Всполошился

Подземный мир.

Над бедственным лоном

Средней земли

Вихрем красный песок взлетел,

Мглой багровой в небе повис;

С трехъярусных

Необъятных небес

Градом игли́стый лед

С грохотом низвергаться стал,

В Нижнем мире

Промерзшая толща земли,

Растрескавшись,

Разлетаться пошла...

Под бурею на полях

Телята начали умирать,

Коровы начали околевать,

Не стало защиты им...

Стали кони падать

В отгонных лугах,

Стали звери гибнуть в лесах,

Всюду рушиться жизнь начала...

Будущего потомства судьба

Опрокинулась,

Гибель пришла,

Нагрянула роковая беда...

Крики женщин слышались на земле;

Беременные в половине поры,

Корчась, падали на орон,

Выкидывали недоношенный плод...

А великанша и богатырь

Не помня, кроме вражды, ни о чем,

Тридцать дней и ночей подряд

Грозный поединок вели...

Властелин подземных глубин

Исполин Арсан Дуолай,

Прародитель свирепых абаасы,

Населяющих Нижний мир,

Древний старец

Луогайар Луо Хаан

Глухо, тяжело простонал

В логове дремучем своем.

Ай, беда! Ай, какая жуть!

Ох, больно... Ох, тяжко мне...

Грузный топот тяжелых пят

Сотрясает толщу земли!

Через каменное темя мое

Топот ног

Проникает в мозг,

Отдается болью в висках,

Отдается гулко в спине,

Перехватывает дыханье мое!

Мутит и тошнит меня!

Отчаянные головы средней земли,

Буйные чада айыы

Опять будоражат мир,

Рушат лоно

Трех преисподних бездн!

Было мало им разгромить

Силу адьарайских племен?!

Наших лучших богатырей

В битвах перебили они,

Сокрушили длинные кости их,

Разбросали грудами, как плавник,

По буграм подземных морей!..

Сына любимого моего,

Исполина Уот Усутаакы

Убили они...

Я плачу о нем...

Ох, слезищи — слезы мои!

Рожденного в бранный век

Эсэх Харбыыра-богатыря

Тоже погубили они...

Сгинул мой дорогой сынок!

Горюю о нем, скорблю,

Утешиться не могу...

Светоч ока зрящего моего,

Десну моих крепких зубов,

Сына третьего моего,

Исполина Алып Хара

Безжалостно истребили они!

Отрубили шесть его рук,

Отрубили шесть его ног,

Отсе́кли три его головы,

Насадили на три шеста!

И качаются, как живые, они

На жертвенных кровавых шестах...

Ох, беда!

Ох, горе мое!

Эти исполины айыы —

Убийцы моих детей

Пусть дадут мне покой,

Пусть уйдут скорей!

Пусть великий Юрюнг Аар Тойон

Милость нам явит свою,

Могучих потомков рода айыы

Отсюда перенесет

На дальний край

Владений своих!

Но если пройдет три дня,

А эти двое

Останутся здесь

Нескончаемый бой продолжать,

Пусть не обижается на меня

Белый владыка небес:

Лопнет тогда терпенье мое!

Я проклятием страшным

Их прокляну!

Скачущего на Вороном коне,

Стоя рожденном на грани небес,

И одержимую жаждой битв

Прекрасную Кыыс Нюргун

Двум илбисам я прикажу

В спины меж лопатками поразить

Двумя рогатинами атара

И бросить их вниз головой

В огненную бездонную топь! —

Так вопил, угрожал

Арсан Дуолай.

Прародитель верхних абаасы,

Восседающий на хребте

Завихряющихся южных небес,

В гневе просыпающийся ото сна

Вспыльчиво грозный Улуу Тойон

Вскинулся на ложе своем,

Встревоженно заговорил.

Ыарт-татай! Алаатыгар!

Опять тревого, опять беда!..

Ох, когда ж, когда ж

Посветлеет в глазах?

Грохот боя,

Топот тяжелых ног

Сквозь толстые подошвы мои

Прожигает меня огнем,

Отдается колотьем

В хребте спинном...

В пояснице такая резь,

Будто внутри у меня

Вздеваются на острый рожон

Вздувающиеся почки мои!

Эй, сыновья,

Эй, дочки мои,

Поживей взгляните

С облачных круч —

Крутится ли внизу

Мой колдовской аркан?

Вихрится ль над землей

Огненный посох мой?

Для этих озорников

Час расплаты, видать, настал...

Через край переполнилась, вижу я,

Чаша их непомерной вины!

Недостаточно было им

Недругов своих растоптать,

Собственную судьбу

Растаптывают они,

Вселенную разрушить хотят!

Он ведь должен был

Жениться на ней;

А гляди-ка —

Тешится дракой вовсю

С предназначенной подругой своей...

Есть ли что на свете святей,

Чем жениться по воле судьбы?!

А он ее лупит, гневом дыша.

Да и девка тоже, видать, хороша!

Вместо того, чтобы замуж идти

За суженого своего,

Тумаками она встречает его,

Пинками угощает его!

Если их разнять, помирить,

Миром не уймутся они.

Если буйных таких поженить,

Норовом не сойдутся они...

Если их теперь не унять,

Всем нам несдобровать.

Этих чудовищ придется нам

Страшным заклятьем заклясть,

На месте окаменить

И к незыблемому черному дну

Бездны Ап-Салбаныкы

Трижды закли́ненной острогой

Наглухо пригвоздить,

Чтоб три века с места они

Сдвинуться не могли.

Толково, по-моему, слово мое,

Другого исхода нет! —

Так великий Улуу Тойон,

Выдохнув облако огненной мглы,

Вымолвил решенье свое...

А старейшины-мудрецы

Племен уранхай-саха,

Угнездившихся на широкой груди

Обильной бедами средней земли,

В напастях испытанные старики,

Зашептались между собой:

— За что такое несчастье нам?

За какие наши грехи?!

Средний мир всей толщей своей

Трескается, дрожит...

Теперь того и гляди —

Рухнут кровли наших домов,

Потухнет огонь в очагах...

Где пристанище мы найдем?

Все погибнем,

Все пропадем...

Исполины-богатыри,

На которых надеялись мы,

Что в беде придут, защитят,

Сами нам беду принесли,

Опрокинули судьбы

Наших детей!

Неуемной своей враждой,

Непомерной тяжестью ног своих

Трех миров опоры поколебав,

Рушат они

Наши дома,

Губят наши бесчисленные стада...

Опрокинули наш удел,

Будто ударом хвоста,

Прихотью злобной своей,

Одержимая жаждой битв,

Скачущая по бранным полям

На Красно-буланом коне

Прекрасная Кыыс Нюргун!

Да неужто

И впрямь она

Думает одолеть

Величайшего в мире богатыря,

Который бросил вниз головой

В огненный водоворот

Эсэх Харбыыра-абаасы,

Великана подземных бездн,

Не знавшего равных себе?!

Неужель забыла она,

Что могучий дух-властелин

Ледяного моря Муус-Кудулу

Уот Усутаакы

Нюргуном был побежден?

Неужель не помнит она,

Что им в поединке убит

Ардьаман-Дьардьамана сын,

Удалой Сортол-богатырь,

Бохсоголлой Боотур?

Неужель в своем безумьи она

Надеется одолеть

Нюргуна-богатыря,

Который в недавние дни победил

Уот Усуму самого,

В испытании роковом

Усидев на вервии огневом,

На небесном Халбас-Хара?

Неужель в гордыне своей

Думает она обломать

Исполина, который спас,

Из трясины вытащил огневой

Хаан Дьаргыстая-богатыря?

А ведь сам Хаан Дьаргыстай

Силой невиданной наделен!

На блистающем высоком хребте

Трехъярусных белых небес,

Перед чертогом владыки айыы

Поставлен в древние времена

Восьмигранный прозрачный

Каменный столб;

Тяжесть его равна

Четверти веса

Мира всего.

Бывало, Хаан Дьаргыстай

Этот огромный каменный столб,

Приподняв сперва на бедро,

А потом — на грудь,

А потом — на плечо,

Трижды его обносил

Вокруг серебряного жилья

Юрюнг Аар Тойона,

Владыки небес!

Вот какого богатыря

Из трясины огненной спас

Исполин Нюргун Боотур...

Если б смог Нюргун

Ей шею скрутить,

Если б лютость ее

Сумел укротить,

Если б позабыла вражду,

Очеловечилась бы она,

Добросердечной стала женой,

Вечный бы мир настал на земле,

Не о чем бы стало тужить! —

Так старейшины уранхайских племен

Говорили между собой...

На вздымающейся груди,

На крутом высоком хребте

Трехъярусных

Беломолочных небес,

В белой сияющей седине,

Нежным зноем дыша,

В высокой шапке из трех соболей

Престарелый Юрюнг Аар Тойон

С белкаменного своего

Сиденья сверкающего поднялся,

Поддерживаемый с трех сторон

Тремя служителями айыы,

Медленно ступая

По медным полам,

Из серебряного дворца своего,

Из-под кровли его золотой,

Дверь повелев распахнуть,

Вышел на звонко утоптанный двор,

Окруженный белыми восемью

Удаганками высоких небес,

Сопровождаемый девятью

Богатырями небес;

И, опершись на медный костыль,

На звонкий сверкающий посох свой,

В раздумье недолгий срок простоял

И, выпрямившись, произнес

Заветное слово свое.

В Нижнем бедственном мире,

Как я слыхал,

Трещит, колеблется жизнь

Тридцати шести адьарайских племен...

Стонет старый Арсан Дуолай,

Охает старуха Ала Буурай.

На обильной бедами средней земле

Увядать пошел

Благодатный цвет,

Опрокидываться начала

Счастливая будущая судьба

Тридцати пяти отважных племен

Рода солнечного

Уранхай-саха.

Разладилась,

Гибнет жизнь

Тридцати девяти племен

Верхних абаасы,

Что расплодили Улуу Тойон

И старуха его

Куохтуйа Хотун,

Угнездившиеся на другой стороне

Бесноватых южных небес...

Уйма верхних абаасы

Убита в прежних боях;

Уйма нижних абаасы

В битвах истреблена...

Теперь бы вот мирно жить!

Да нежданная случилась беда:

Два сильнейших чада средней земли,

Друг у друга

Славу отнять норовя,

Драку затеяли между собой,

Страшный поединок ведут...

Одержимая жаждой битв

Прекрасная Кыыс Нюргун,

Ради пущей славы своей

Небывалый затеяла бой

С другом, предназначенным ей

Матерью Айыысыт,

За которого замуж выйти должна

По воле владык судьбы.

Из-за ра́спри их

В трех мирах

Может вспыхнуть опять

Огневая брань...

Как Одун Хаан повелел,

Как Чынгыс Хаан утвердил,

Как Дьылга Тойон приказал,

Вы, шесть удаганок айыы,

Поспешите, летите,

Пролейте кровь

Одержимой жаждою битв

Прекрасной Кыыс Нюргун.

Восемьдесят восемь

Уловок ее,

Девяносто девять

Чар колдовских

Сожгите в огне костра,

Очистите кровь ее,

Обновите состав ее

И благословите на долгую жизнь,

И устройте ее судьбу,

Чтоб человеком стала она,

Чтобы счастье свое нашла! —

Так Юрюнг Аар Тойон повелел,

Трижды над головой приподняв

Высокую шапку свою

Из трех огузчатых соболей,

Украшенную пером.

В глубокой утробе

Нижнего мира,

В желудке подземной тьмы,

В провале Ап-Салбаныкы,

Где, вздуваясь, ухала

Черная топь,

Полыхающая синим огнем,

На каменном своде

Нижнего неба,

Мутном, как недоваренная уха,

Щербатый месяц померк,

Почернел, перестал светить...

Тусклое солнце

Нижнего мира

Позеленело, как медь,

Перестало брезжить светом своим.

Борющихся детей айыы

Обступила плотная тьма,

Окружил непроглядный мрак.

За три дня пути пред собой

Не видели они ничего;

За шесть дней пути

Не слышали они ничего;

На девять дней пути

Бушевала буря вокруг,

Поднятая великой борьбой...

Кулаками бились они;

И когда тяжелый кулак,

Как кувалда великого кузнеца,

Ударял, гремя

О железный доспех,

Пламя синее

Полыхало во тьме,

Искры сыпались

В непроглядный мрак...

У одержимой жаждою битв,

Скачущей по бранным полям

На Красно-буланом коне,

Прекрасной Кыыс Нюргун

Запальчивость улеглась,

Пыл боевой иссяк;

И она в потемках густых

Увертываться начала,

Сквозь зубы плевать,

Словами дразнить...

Смотрите, богатыри!

Видите иль не видите вы,

Каков у меня жених?!

Приехав свататься за меня,

Преследуя всюду меня,

На поле колдовском

В пропасти Ап-Салбаныкы

Силою норовя разорвать

Толстую кожу мою,

Пролить мою черную кровь,

Пытаясь ничком меня повалить

И накрепко обуздать,

Измучился бедняга, видать,

Выбился горемыка из сил!

На вершине горы золотой,

Где, рождаясь, солнце-тойон

Играет, словно дитя поутру,

На светлом лоне

Священной горы,

Где, рождаясь, луна-хотун

Нежится ввечеру,

Черным потоком я выпущу кровь

Из твоей широкой спины,

Расплещу, смеясь, хохоча,

Разбрызжу ее на пиру

Солнца и Луны молодой;

Длинные кости твои сокрушу,

Челюсть твою с языком

Вырву для ворожбы,

Опрокину

Высокое имя твое,

Распластаю славу твою!

Если там не удастся мне победить,

Все равно не стану твоей женой!

Посмотрю, как женишься ты на мне,

Как ничком повалишь меня,

Как ты обуздаешь меня

На вертящейся горе ледяной

Над кипящей бездной

Уот-Кудулу!

Коль и там не удастся мне победить,

Коль не удастся мне усидеть

На вервии огневом,

На Халбас-Хара вихревом,

То едва ли ты, удалец,

Отважно нырнув на дно

Моря Энгсэли-Кулахай,

Вытащив из глубины

Растерзанное тело мое,

К жизни его вернешь!

Всей могучею силой чар

Белых удаганок айыы

Ты едва ль меня оживишь

И своей женой назовешь,

Сделаешь хозяйкой-хотун

В изобильном доме своем! —

Так — вызовом боевым

Прозвенели ее слова;

И тут же

Тяжелые раздались

Удары ее кулаков,

Дюжих ног

Загремели пинки...

С новой силой

Вспыхнула схватка опять,

Страшная кутерьма началась

В гулкой подземной тьме...

Под тяжестью их исполинских ног

Знаменитые каменные хребты

На лоне Ап-Салбаныкы

Провалились,

Под землю ушли,

Оврагами залегли;

Где кручи стояли —

Ручьи потекли,

Овражистые места

Встопорщились гребнями скал,

Низинные гибельные места

Вздыбились рядами холмов,

Горами столовыми вознеслись...

В эту пору

На недостижимом хребте

Трехъярусных белых небес

Загремели неистово

Шесть колдовских

Колотушек

В руках шести

Белых удаганок-сестер;

Заревели огромные бубны их,

Раскатился грохот и гром

Над простором средней земли,

Три подземных бездны потряс,

Неумолчно гудя,

Устремился вниз.

Увешанный космами жертвенных грив,

Украшенный пышно, пестро,

Белый перевал Сиэги,

По которому ходит сама

Почитаемая Айыысыт,

Перистые облака отогнав,

Раскинулся над землей.

Дочь Солнца

Кюэгелдьин Удаган,

Дочь Месяца

Ыйбалдьын Удаган,

Дочь звезды Арагас

Айбалдьын Удаган,

Дочь звезды Чолбон

Нуолур Удаган,

Дочь звезды Юргэл

Сэймэлдьин Удаган,

Дочь Сулуса-звезды

Ирбэлдьин Удаган,

Теплый воздух

Неся с собой,

Стаей куропаток

Вниз понеслись;

Белое облако

У них под ногами,

Черное облако — над головами.

Шелковые кисти одежд

Свисают у них до пят,

Серебряные длинные брякунцы,

Словно камышинки

Великих озер,

Позванивают за плечами у них.

Словно круглые озера в тайге,

Огромные бубны их,

Подвесками бронзовыми бренча,

Бубенчиками звеня,

Стозвучно ревут, гремят;

Каменные колотушки их,

С конскую ногу величиной,

Оглушительно грохоча,

В буланые бубны стучат...

Белые удаганки небес,

Плавно с высоты опустясь

На перевал Сиэги,

Ровным гулом бубнов своих,

Чародейной силою слов

На средней земле

Уняли бушующий вихрь,

Разогнали клубящиеся облака...

Тут же

Черный западный ветер утих,

Дождь со снегом

Хлестать перестал,

Вихри неистовые улеглись...

Над захлопывающимся ртом

Пропасти Ап-Салбаныкы,

Над провалом глотки ее,

На вздыбленных девяти мысах,

У подножья восьми

Полосатых скал

Белые удаганки небес

Медный поставили арангас,

Девять костров зажгли.

Дочь звезды Арагас

Затянула песнь,

Дочь звезды Юргэл

Кружиться пошла,

Дочь Сулуса

Длинные косы свои

Причесывать начала;

Дочь Луны,

Ладони чашкой сложив,

Протянула руки свои;

Дочь прекрасной звезды Чолбон

Звонко причмокивать принялась;

Дочь Солнца

Кюэгелдьин Удаган,

Вскинув бубен

С озеро величиной,

Дробно в тягую кожу стуча

Каменной колотушкой своей,

Девять раз поклонясь

Девяти кострам,

На колени став

Посреди огней,

Заклинанья петь начала,

Славословить, благословлять...

Доом-эрэ-доом!

Долгую песнь запоем,

Доброе изречем,

Благословленье произнесем...

Удача и слава!

Уруй-айхал!

Кюлюм-мичик...

Кюэгэл-нусхал ...

Удача и слава!

Уруй-айхал!

Доом-эрэ-доом!

Доом-эрэ-доом!

Разрубаю

Узел вражды,

Разрываю корень беды!

Счастье зову,

Славу, добро!

Удача и слава!

Уруй-айхал!

Кюлюм-мичик...

Кюэгэл-нусхал...

Удача и слава!

Уруй-айхал!

Доом-эрэ-доом!

Доом-эрэ-доом!

Чтоб тебе

Человеком стать,

Чтобы доброй женщиной быть,

Чтобы счастье тебе добыть,

Тело твое

Огнем обмету!

Черную кровь

Очищу твою! —

Удача и слава!

Уруй-айхал!

Кюлюм-мичик...

Кюэгэл-нусхал...

Удача и слава!

Уруй-айхал!

Доом-эрэ-доом!

Доом-эрэ-доом!

Летающая по бранным полям

На Красно-буланом коне,

Прекрасная Кыыс Нюргун!

Как Одун Хаан предопределил,

Как Чынгыс Хаан повелел,

Как Дьылга Тойон приказал,

Прилетели мы за тобой,

Властно заклинаем тебя,

Грозно приказываем тебе:

Пусть расширится

Твоя голова!

Пусть мгновенно сузится

Длинный твой хвост!

Не успеешь дохну́ть,

Мы втянем тебя,

Не успеешь моргнуть,

Проворно лети!

Уруй-туску!

Уруй-айхал!

Уруй-туску!

Уруй-айхал!

Чуо-чуо-чууп...

Чуо-чуо-чууп ! —

Так воскликнув,

Шесть небесных сестер

Чуть откинулись

Головами назад

И втянули с силой

Воздух в себя...

У прекрасной Кыыс Нюргун

Голова закружилась вдруг,

Зашумело у ней в ушах;

Взметнулись полы ее,

Мелькнули пятки ее,

Сгинула, улетела она...

Ринулся Нюргун Боотур

На противницу удалую свою,

Опрокинуть ее хотел,

Смять, придавить к земле,

Сразу окончить брань;

Но лишь воздух он обхватил,

Обнял черную пустоту;

И сам в потемках упал,

Сажен на́ девять

Выбил яму в земле

Грузным паденьем своим.

Гневно поднялся он,

Крикнул: — Не уйдешь от меня! —

Обернулся птицею Эксэкю,

Огромной, о трех головах,

С перьями, как стальные мечи,

С грозным клекотом взлетел в высоту,

Крыльями грохоча,

Полетел на огни

Девяти костров,

На голос шести

Небесных сестер.

Услыхала его полет

Айыы Умсуур Удаган,

Метнула она в высоту

Свой аркан о шести петлях,

Захлестнула птицу о трех головах

И бросила ее на лету

На хребет восьми

Острозубых скал.

Раскатился грохот

В подземной тьме,

Брызнул из камня огонь;

И стремительный Нюргун Боотур

В собственном виде своем

Предстал перед старшей сестрой,

Погрузнув до бедер

В мерзлой земле...

Айыы Умсуур Удаган,

Старшая Нюргун Боотур сестра

Крикнула, увидев его:

— О, дитя дорогое мое,

Младший брат мой!

Уйми свой гнев,

Ярость свою укроти!

Посмотри, как сестры твои

Устраивают для тебя

Невалкую будущую судьбу,

Неколебимое счастье твое! —

И увидел Нюргун Боотур:

Дочь звезды Чолбон

Нуолур Удаган,

Девятирогим железным рожном

Кромсая тело Кыыс Нюргун,

Недвижно лежавшее на земле,

Рассекает толстую кожу ее,

Выпуская черную кровь ее

На огонь девяти костров.

Прекрасной Кыыс Нюргун

Порочная злая кровь

Копошащимся множеством

Красных червей

Падала в костёрный огонь...

Могучие мышцы ее,

Словно толстые змеи, клубясь,

Сыпались из-под рожна.

Дочь Юргэл Тойона затем

Рогатиною стальной

Вскрыла клетку грудную

Кыыс Нюргун,

Пронзила могучее сердце ее;

Ящерица, свистя,

Выскочила из него.

Дочь Сулус Тойона-звезды

Сверкающей острогой

Ящерицу пронзив,

Швырнула ее в огонь...

Дочь звезды Арагас,

Заклинанья творя,

Кости белые

Кыыс Нюргун

Сложила на медный лабаз,

Установленный посреди огней

Девяти высоких костров;

Дочь Месяца

Ыйбалдьын Удаган,

Ладонями по костям поводя́,

Силой небес

Освятила их;

Дочь Солнца

Кюэгелдьин Удаган

Желтый сок животворный влила

В уста застывшие Кыыс Нюргун,

Серебряные кости ее

Белой благодатью небес

Щедро окропила она;

А потом живою водой,

Оживляющей мертвых,

Очищающей все,

Дарующей силу и мощь —

Наполнила сердце Кыыс Нюргун,

Обрызгала суставы ее,

Оросила лицо ее.

Где было мясо на стройных костях —

Мясо новое наросло,

Где прежде кожа была —

Кожа новая наросла,

Кровь живая

По жилам пошла...

Женщиной невиданной красоты

Сделалась Кыыс Нюргун;

Блистая дивною красотой,

Как живая, лежала она;

Хоть и прежде красива была,

Лучше стала,

Чем прежде была...

Шесть небесных белых сестер,

Ложе ее окружив,

Благословенье произнесли,

Освященья пропели песнь.

Доом-эрэ-доом...

Доом-эрэ-доом...

Властные врачевать,

Мощные оживлять,

Волею вечных сил

Будим тебя

От смертного сна...

Уруй-уруй!

Уруй-уруй!

Доом-эрэ-доом...

Доом-эрэ-доом...

Властные дыхание возвращать,

Приказываем тебе —

Всею грудью вздохни,

Всеми жилками встрепенись,

Всеми суставами шевельнись!

Благо да будет тебе!

Благословляем тебя...

Айхал-айхал!

Айхал-айхал!

Доом-эрэ-доом...

Доом-эрэ-доом...

Пусть по жилам кровь побежит!

Пусть дрогнут ресницы твои,

Пусть откроются зеницы твои!

В бубны гремим,

Бу́дим тебя

Властью своей,

Словом своим!

Кюлюм-мичик!

Кюэгэл-нусхал! —

Только пропели заклятье свое

Белые удаганки небес,

Прекрасная Кыыс Нюргун

Молвив: — Как я крепко спала! —

Поднялась на ложе своем.

Возликовали богатыри

Славного рода айыы,

Громко возгласили: — Уруй! —

Крепко на радостях обнялись,

Трижды поцеловались они.

У прекрасной девы

Кыыс Нюргун

В сердце вражда

Улеглась, видать,

Буйная одержимость прошла,

Страсти к бою

Как будто и не было в ней.

Невиданной на земле красотой

Дивно заблистала она,

Словно ласковый летний день,

Улыбкою засияла она.

Величава, как лебедь,

Как стерх стройна,

Словно солнце полдня светла,

Словно полный месяц ясна,

Родичам славным своим

Ласково улыбнулась она.

Старшая их сестра

Айыы Умсуур Удаган,

Когда настала пора

Ей и сестрам ее улететь,

Оставляя богатырей на земле,

Молвила им

Слово свое.

Устроили мы ваш удел —

Уранхаями быть

На средней земле,

Счастье дали вам

Стать людьми-саха!

Пусть добром ваш дом одарит

Добрая Иэйэхсит!

Пусть потомством вас одарит

Богиня Хоронг Айыы!

Пусть ваших детей судьба

Высокая возрастет!

Пусть множится в загородках у вас

Бесчисленный коровий приплод!

Поддерживая огонь в очагах,

В мире живя, утешаться вам,

Радоваться всегда

В изобильных ваших домах!

Будьте, как древо в росту,

Десять веков подряд,

Вырастайте вширь, в высоту

Девять веков подряд,

Стойте, не увядая, в цвету

Восемь веков подряд!

Скачущий на Вороном коне

Стремительный Нюргун Боотур,

Смотри, не забудь мой наказ:

Не огорчай, не смущай никогда

Добрую подругу свою,

Одаренную благодатью живой

Богини Хоронг Айыы,

Косо на нее не гляди,

Не вспоминай никогда,

Что она сражалась с тобой.

Добро, если муж и жена

Дружно, в любви живут,

Тогда лишь Иэйэхсит

Всегда у них будет гостить,

Тогда лишь Айыысыт

Всегда их будет хранить...

Пусть небесная стужа

На вас не дохнет!

Пусть подземный сквозняк

Не продует вас!

Пусть ваша рука

Не встретит помех,

Пусть ваша нога

Не споткнется нигде!

Долгий век вам!

Уруй-айхал!

Скачущий на Вихре-коне

Хаан Дьаргыстай-богатырь,

Дорогое мое дитя!

По воле матери Иэйэхсит

Предназначена стать

Женою твоей,

Подругой твоею быть,

Достойной хозяйкой-хотун

Прекрасная Айталыын Куо,

Красавица с восьмисаженной косой!

Ты на ней женись,

Приехав домой...

Предназначенную подругу твою,

Кроткую Айталыын Куо,

Не обижай ничем, никогда!

А не то отвернется прочь от тебя

Могучая Айыысыт

И опрокинется счастье твое;

Благословенье Иэйэхсит

Рухнет и вспять пойдет...

Без хозяина сиротой

Останется твой изобильный дом,

Ненадежна будет судьба

Порожденных тобою детей...

На десять долгих веков

Теперь породнимся мы,

На девять веков

Мы с вами друзья,

На восемь веков

Мы одна семья...

Будет так, как я говорю!

Да сбудется, вещее слово мое,

Да свершится благословенье мое!

Долгий век вам!

Уруй-айхал! —

Трижды поцеловав

Родичей младших своих,

Айыы Умсуур

И сестры ее —

Обитательницы небес

Улетели в светлую высь;

А посланные жить на земле

Исполины-богатыри

Зычным криком

Призвав, приманив

Крылатых коней своих,

Не задерживаясь ни на час,

Из пропасти поднялись

И тронулись не спеша

В сторону средней земли.

Как издре́вле идущее говорит

Великое олонхо,

Многоцветным сложенное языком

Поколений былых уранхай-саха,

Претерпевших много невзгод

На обильной бедами

Средней земле,

Под склоном северных вихревых

Клочковато-облачных, белых небес,

Над провалом трех преисподних бездн;

Как сказание древнее говорит, —

Родившийся поздно

В мире земном,

С единственным жеребенком-конем,

Выросший сиротой

Одинокий Эр Соготох,

Эриэдэл Бэргэн

Мать и отца своих отыскал,

Вернул их в покинутый дом родной...

Напутствие матери получив

И благословенье отца,

Священному очагу поклонясь,

Расстался он с домом своим,

Двинулся в дальний путь,

Стал дорогу свою пробивать

По восьми перевалам крутым,

Протаптывать по далеким холмам

Девятиизлучистый путь.

Он края мира достиг,

Где кончались аласы айыы;

Луга зеленеющие миновал,

В пределы тундры вступил.

Сумрачные открылись ему

Дали адьарайской земли...

Вниз по берегу речки

Поехал он;

Между обрывистых круч,

Между утесистых гор,

По глубоким балкам

Долго плутал —

И в такое место попал,

Где отвесная каменная гора

Преградила дорогу ему.

Видит — ни объехать эту скалу,

Ни выбраться из теснины нельзя.

В том ущелье валялись

Груды костей

Погибших богатырей...

И понял Эр Соготох,

Что пути ему нет

Ни вперед, ни назад,

Что вокруг ни просвета нет,

Что заехал он в западню,

Что в ловушке с конем застрял...

Эр Соготох-богатырь

Взял тугой свой

Лук роговой,

Чью основу ковал

Кузнец Таканаан,

Чьи рога выгибал

Кузнец Баканаан,

Чью хватку крепил

Кэнэгэ,

Тетиву изготовил

Аалыс Луо,

А пристреливал

Кылахсын...

Из колчана вынул Эр Соготох

Медную кованую стрелу

Величиной с боевое копье;

И правое колено склонив,

Слово сказал,

Заклятье пропел.

Кэр-бу! Кэр-бу!

Корня солнечного айыы

Поздно рожденный сын,

С поводьями за спиной,

Благословляю тебя —

Великого духа горы,

Колено склонив,

Заклинаю тебя!

На грани средней земли,

Укрепленной балками

Каменных гор,

Окруженной уступами

Глиняных гор,

Великий хозяин-дух

Заоблачной крутизны,

Преградившей дорогу мне,

Стройный станом,

Светлый лицом

Старший мой брат-тойон,

Лочурдаан-богатырь !

Ласково на меня взгляни,

Приветливо улыбнись,

Гору на́ двое развали,

Восемь перевалов

Открой передо мной,

Девять путей

Для меня пробей!

Я, рожденный поздно

В мире земном,

Выросший сиротой

Одинокий Эр Соготох,

Эриэдэл Бэргэн

Умоляю тебя,

Заклинаю тебя,

Поклоняюсь трем твоим черным теням! —

Молвив это, Эр Соготох

Трижды поклонился горе

И стрелу из лука пустил;

Загремели пальцы его,

Загудела жильная тетива,

Полетела воющая стрела...

Медная кованая стрела,

С копье боевое величиной,

Расколола кручу горы,

Распахнула все перевалы ее.

Дрогнул Средний мир,

Отозвался подземный мир,

Откликнулись гулкие небеса...

Медная пролетела стрела

Над морем бушующим Лэбийэ,

Чей гремящий слышен прибой

За восемь дней пути;

Воя, пролетела стрела

Над западным краем

Моря Араат,

Плещущего, как утка-турпан,

Хлопающего, как взлетающий гусь...

В огненное море

Упала стрела,

Ударила в глубокое дно;

Пламя белое в высоту

Взлетело из глубины,

Как огромный медный котел,

Небо темное озарив...

Прискакал на берег

Эр Соготох,

Проворно с коня сошел,

Правое колено склонил,

Трижды приподнял над головой

Трехрогую шапку свою

И слово сказал,

Заклятье пропел.

Кэр-бу! Кэр-бу!

Взываю к тебе,

Владычица огненной глубины!

Я, поздно рожденный сын

Юрюнг Уолана-богатыря

И великанши Туйаарымы Куо,

Выросший сиротой,

Одинокий Эр Соготох,

Эриэдэл Бэргэн

Склоняю перед тобой

Сгибающуюся шею свою,

Преклоняю перед тобой

Гибкое в суставе

Колено свое!

Если не вовсе оглохла ты,

Откупори для меня

Тугие уши свои!

Если не вовсе ослепла ты,

Приветливо на меня погляди!

Не позволявшая никому

Берега другого достичь,

Дух-владычица

Огнемутного моря

Уот Усуутума ,

Изрыгающая огонь,

Упрямством прославленная своим!

Если спросишь ты у меня,

Чем за помощь я заплачу,

То знай:

Подарками у меня

Руки полны до локтей,

Полную охапку тебе

Всякого добра я принес...

Богатыря, чей отец —

Опрокинутая гора,

Чья знаменитая мать —

Накренившаяся гора,

Плавающего по морям

На огнедышащей лодке своей,

Веслами хлопающего по волнам,

Того, чья постель —

Ревущий поток,

Чье подножье — бурный поток,

Слугу своего

Дуолаан Хара

Не пошлешь ли ты

Немедля ко мне?!

Угощение богатое в торока́х

Я тебе за это везу!

Только молвил это Эр Соготох,

Видит —

Сверкающая, в огнях,

Лодка длинная

Подплывает к нему;

Девять выступов у ней кормовых,

Девять выступов — носовых.

Зашумела морская зыбь,

Загремел прибойный буран;

Грузно шлепая веслами по волнам,

Зычно над морем гудя,

Лодка огромная подплыла,

Уперлась в береговую гряду;

И огромный, сутулый,

О трех горбах,

Лодочник Дуодаан Хара,

Из-под ладони смотря́,

Оскалив зубастую пасть,

Черной закивал головой,

Человеческим голосом заговорил.

Аарт-татай! Алаатыгар!

Многие приходили сюда,

Ноги имеющие — ходить,

Спорили многие тут со мной,

Чья опора лишь пятки их.

До сих пор еще никого

Через море не переправил я,

Потому что никто мне в дар не принес

Не то, что стегно коня,

А не бросил даже куска

С ладошку величиной!

Здесь я прежде много рыбы ловил,

А теперь обезрыбело

Море мое...

За девять последних лет,

В девять верш моих

Девять всего

Попало костлявых щук!

За последние восемь лет

Только восемь железных рыб

Удалось загарпунить мне!..

Убогую добычу мою

У меня отнимает

Хозяйка сама,

Жадная Уот Усуутума;

Что поймаю я —

Пожирает она...

Горе великое я терплю,

Голодом лютым томлюсь,

Горемыка несчастный я!

Горемыка всегда

Горемыку поймет,

Хоть годами ты молод,

А горе видал.

Думаю — наградишь ты меня,

Досыта угостишь

За услуги мои,

За труды...

Все, что хозяйке моей обещал,

Полностью мне отдай!

А когда твой богатый дар

Очутился в утробе моей,

Переварится в брюхе моем пустом,

Немного с меня возьмет

Ненасытная хозяйка моя,

Будет тогда для меня

Потеря невелика! —

Так ухмылялся, скаля клыки,

Лодочник-великан...

Переправился через морскую ширь

Одинокий Эр Соготох,

Вступив на берег другой,

У молодого конька своего

Вырвал из гривы

Три волоска,

Против солнца

Трижды ими взмахнул,

Заклятье произнес:

— Эй вы, три волоска!

Обернитесь в трех кобылиц! —

И по́ ветру бросил их.

Тут же, отколь ни возьмись,

Три кобылицы, косясь и дрожа,

Появились на берегу,

Кинулись было прочь они,

Да лодочник, Дуодаан Хара,

Изголодавшийся за́ девять лет,

Разинул широкую пасть,

От земли до неба рот распахнул,

И три кобылицы

На всем скаку,

Бедненькие, не чуя беды,

Прямо в глотку влетели ему;

Только хряснули кости их

У чудовища на зубах,

Только гукнула

Глотка его...

Выросший сиротой

Одинокий Эр Соготох

Эриэдэл Бэргэн,

Вооруженный мечом-пальмой

Из огромной кости ребра,

На резвом своем коньке,

Радуясь, что беду миновал,

Что преграду преодолел,

Крупной рысью путь продолжал

По неведомой стороне...

На кресте девяти дорог,

На распутье восьми дорог

Огляделся Эр Соготох

И увидел —

Едет навстречу ему

На одышливом

Коротышке-быке,

На длинных восьмипоперечных санях,

Как гора, на боку развалясь,

Вида страшного исполин,

Одноглазый чудовище-адьарай.

Из кожи заразной

Шапка на нем,

Из облезлой шкуры доха;

Девятислойная на теле его,

Заржавленная броня,

Обмотанная цепью тройной,

Чтоб не развалилась на дюжих боках,

Чтоб не треснула невзначай

На толстом брюхе его;

Вот такой исполин-богатырь

Ехал на санях развалясь,

Зычно выкрикивая, ворча,

Буйно, невпопад бормоча...

Буйа, буй-а, буйакам!

Буйа, дай-а, дайакам!

Горазд я наговорить,

А все на других свалить...

Со мной говорить —

Себя загубить...

Широки улусы мои,

Велики насле́ги мои.

Мой славный отец —

Буор Мангалай,

Грозный сам Арсан Дуолай.

Младшая сестрица моя —

Бегающая бочком,

Нападающая врасплох,

Когтистая Кээдэлбэ,

Лютая Сатыылай .

Я, привольно живущий

В утробе земли,

На адьарайском дне,

На бедовом лоне его,

На крутом загривке,

На темном мысу,

Кровавая глотка —

Хаан Харбыла,

Тимир Дыыбырдан — вот кто я,

Еду себе,

На санях развалясь...

Эй ты, мой

Коротышка-бычок,

Веселей беги,

Поскорей скачи,

За день до ночлега домчи!

Слух до меня дошел,

Что поздно рожденный

В мире земном

Бедняга Эр Соготох,

Горемыка Эриэдэл Бэргэн,

В жены собирается взять

Баай Хаарахаана дочь,

Милую Хаачылаан Куо ...

А ее — голубку мою,

Трясогузочку дорогую мою,

Ню-ню-нюхалочку мою

Наметил я в жены себе,

Когда ей было три года всего,

Назначил в супруги себе,

Когда шесть лет ей было всего!

Да разве теперь

Ее уступлю?

Саай-саай!

Веселей скачи! —

Так, понукая быка своего,

Ехал, поспешал адьарай...

Выросший сиротой

Одинокий Эр Соготох

Страшно разгневался, услыхав

Хвастливые адьарая слова.

Сгустком огненным

Вздулась ярость его,

Дерзкая, озорная мысль

Голову вскружила ему,

Удалая, храбрая мысль

Ударила в темя ему.

Взмахнул он мечом-пальмо́й

Из огромной кости ребра,

Железной окованного полосой,

По могучей шее хватил

Свирепого упряжно́го быка,

Голову снес ему

И, голос возвысив,

Громко запел,

Грозно заговорил.

Посмотрите, богатыри,

Послушайте, как расхвастался он —

Кровавая пасть,

Невидимкин сын!

Земляная рожа,

Кривая нога!

Вот я сам

Стою пред тобой,

Поздно рожденный

В мире земном,

Выросший сиротой

Одинокий Эр Соготох,

Эриэдэл Бэргэн!

Я утробу твою распорю,

Толстую кожу твою разорву,

Пролью твою черную кровь!

Если не отстанешь добром

От невесты моей

Хаачылаан Куо,

То вот тебе, пес! —

Крикнув это,

Эр Соготох

Прямо по́д нос

Кукишем ткнул ему,

Так что вздернул голову адьарай,

Так что брызнула кровь

Из его ноздрей.

Подземной нечисти сын

По-медвежьи зычно взревел,

Вскинулся на дыбы,

Сани свои развалил,

Завопил:

— Ах ты! Отлетели, видать,

Головы девяти журавлей!

Ох, гагары мои,

Ох, горе мое...

Бабат-татат!

Басах-тасах!

Откуда беда?

Дуйда-дайда! —

Тут, поднявшись на ноги, адьарай

Загребистую лапу свою

Козырем приставив ко лбу,

Стал оглядываться вокруг...

А как Эр Соготоха

Он увидал,

Ухмыльнулся,

Оскалился,

Зарычал.

Баай-даа! Баай-даа!

Ай, прыткий какой!

Как посмотришь — не разглядишь...

Пальцами не ухватишь его —

Маленький, словно птичка-вьюрок,

А как он словом солит,

А как он клювом горчит!

Ой, потеха, богатыри!

Да если я

Тебя ухвачу,

Да двумя лишь пальцами защемлю,

Отщипну с костей твоих

Мяса щипок,

Выпью из жил твоих

Крови глоток,

Больше нечего взять с тебя!

А когда я в жены возьму

Милую Хаачылаан Куо,

Я тебя, парень, охолощу,

Я тебя в раба превращу,

Чтобы ты одежды снимал для меня

Со священного тела моей жены, —

Или пусть

Подземное солнце мое

И месяц щербатый мой

Сорвутся и упадут! —

Тут завопил адьарай

И, со свистом взмахнув

Огромным своим

Медным мечом-пальмо́й,

Еле-еле на́ двое не разрубил

Позднего потомка айыы...

Увернулся Эр Соготох,

Размахнулся своим мечом

Из огромной кости-ребра,

По темени адьарая хватил,

Да не смог ему вреда причинить.

Три дня и три ночи

Бились они,

То наскакивая друг на друга,

То отскакивая друг от друга,

Истоптали черную землю кругом,

Искрошили белую землю окрест...

Наконец, богатырь-адьарай

Начал Эр Соготоха теснить,

По буграм спотыкаться

Заставил его,

По оврагам

На четвереньках ползти...

За деревьями прятался

Эр Соготох,

Адьарай деревья ломал,

За гору спрятался Эр Соготох,

Гору адьарай повалил...

Стал бедняга Эр Соготох

Укрываться в темных местах,

К северу убегать,

Убегая, начал

На помощь звать,

Пел, выкликал

Такие слова.

Слушай! Смотри!

Скорей отзовись,

Крепкий отросток

Корня айыы,

С поводьями за спиной,

С добрым сердцем,

С жалостливой душой!

Старший прославленный сын

Баай Хаарахаана-отца

И матери Баай Кюскэм .

Ездящий на черном

Иноходце-коне

В черной собольей дохе

Харыадьа Бэргэн ,

Будущий мой шурин-тойон,

На помощь мне поспеши!

Отродье абаасы

Сожрать меня норовит,

Адьарайский сын

Догоняет меня!

Тимир Дыыбырдан-людоед

Вот-вот ухватит меня,

Разорвет мое тело,

Прольет мою кровь...

Если спросишь,

Откуда по крови я,

Чьей пуповиною вскормлен был,

Что смею тебя призывать,

Заклятья заветные произнося,

То знай,

Что прославленный мой отец —

Летающий на Мотыльковом коне

Юрюнг Уолан-богатырь,

А достойная мать моя —

Белолицая Туйаарыма Куо.

Я — поздно рожденный

В мире земном,

Выросший сиротой

Одинокий Эр Соготох,

Эриэдэл Бэргэн

Падаю, погибаю теперь

Ради сестры твоей,

Ради названной невесты моей

Хаачылаан Куо! —

Только молвил это

Эр Соготох,

Всадник появился пред ним

На высоком Черном коне,

Крикнул зычно:

— Держись, крепись!

Вот я — Харыадьа Бэргэн,

Родич твой —

Прилетел на зов! —

Тут как взялся он

Адьарая толкать,

Как пошел его

Глушить, колотить...

Взвыл адьарай,

Взмолился ему.

Постой, мой шурин-тойон!

Или ты не узнал меня?

Достойной твоей голове

Девять раз — здоро́во, я говорю!

Расставленным твердо

Ногам твоим

Восемь раз — здоро́во, я говорю!

Сестру твою Хаачылаан Куо

С трех лет я облюбовал,

С шести лет невестой назвал,

Предназначил в жены себе...

Да поехал со стороны,

Навязался бродяга Эр Соготох,

Норовя невесту отбить у меня,

Встал поперек дороги моей...

Я его по макушке хватил,

Я ему окровавил виски;

А он увертываться пошел,

За деревья прятаться, убегать,

Не дается, чтоб я прихлопнул его...

Ох, как он измучил меня,

Тошно мне гоняться за ним! —

Так стоял и жаловался абаасы,

Низко кланяясь

Всаднику-богатырю.

Да спесивы дети

Сильных семей,

Горды сыновья

Богатырских родов;

Скачущий на Черном коне

Харыадьа Бэргэн

Крикнул: — Вот невеста тебе! —

Палицею взмахнул,

Да как треснул по темени абаасы...

Взвыл, заревел

Осол Уола,

Завизжала, забилась

Илбис Кыыса,

Дождь со снегом,

Крутясь, полетел,

Черный западный ветер забушевал,

Вихрь закружил, завыл...

Ярость противников возросла,

Не на шутку драка пошла.

Хоть крепился

Харыадьа Бэргэн,

Да вскорости адьарай

С ног его стал сшибать —

Сын айыы

Подыматься едва успевал...

Что ни удар —

То валяется он,

Что ни пинок —

То шатается он,

Что ни толчок —

То охает он.

Эй, скачущий

На Соловом коне,

Чья крутая холка видна

Выше темного леса-колка́,

Удалой мой братец

Орой Дохсун !

Живей подымись,

Скорей появись!

Адьарайский сын

Убивает меня,

Невидимкин сын

Догоняет меня! —

Тут пришлось ему

От врага убегать,

Пришлось ему

Укрытья искать.

Только спрячется за деревья он, —

Повалит деревья абаасы,

Только за гору скроется он, —

Опрокинет гору абаасы...

Но тут его младший брат,

Орой Дохсун удалой

На Соловом коне налетел,

Грозный вспыльчивый молодец.

Адьараю он закричал:

— Стой, детина!

Я — твой хозяин-тойон! —

Да как пошел

Адьарая теснить,

Как взялся́ его

Бить, глушить...

Постой, мой шурин-тойон!

Погоди-ка ты,

Послушай меня!

Голове твоей кланяюсь

Девять раз,

Ногам твоим кланяюсь

Восемь раз!

Тут бродяга Эр Соготох

Наехал со стороны,

Норовил невесту мою отбить,

Ну я и побил его...

А потом на Черном коне налетел

Харыадьа Бэргэн на меня;

Видно, от великого озорства

Голову он себе проломил,

Видно, с жиру бесясь,

Он где-то избит,

А я не повинен в том! —

Так, оглядываясь по сторонам,

Оправдывался адьарай...

Дети дерзкие

У знатных семей,

Сыновья шальные у богатырей.

— Вот тебе невеста,

Проклятый вор! —

Крикнул Орой Дохсун,

Да как треснул по темени абаасы

Па́лицей боевой...

Тут великая суматоха пошла,

Страшная сумятица поднялась,

Неслыханная налетела беда;

Не на жизнь, а на смерть

Бой закипел.

Вспыльчиво-бесстрашный юнец,

Орой Дохсун удалой,

В жестокой драке с абаасы

И десяти не выстоял дней;

Спотыкаться он

По ухабам пошел,

То и дело на четвереньки вставать,

По буграм журавлем ковылять,

Отлетая в сторону,

Что ни толчок,

Кувыркаясь,

Что ни пинок,

Говоря: — Ух! Здорово бьет! —

Охая: — Ох, голова моя! —

На ноги Эр Соготох вскочил,

Харыадьа Бэргэн налетел,

Кинулись на адьарая втроем,

С трех сторон его

Колотить взялись;

Трое суток

Дрались они.

Богатырь-адьарай

Троих одолел,

По полю разогнал,

По одиночке бить принялся.

Выросший сиротой

Одинокий Эр Соготох,

От свирепого убегая врага,

То и дело падая вниз лицом,

Поднимаясь едва-едва,

Слезно начал на помощь звать,

Громко начал петь, заклинать.

Посмотри на меня,

Послушай меня!

Посланный защитить

Подсолнечный род айыы

С поводьями за спиной,

Скачущий на Вороном коне,

Стоя рожденном на грани небес,

Стремительный Нюргун Боотур,

Прославленный дядя мой!

Растерзает меня

Адьарайский сын,

Сожрет меня

Невидимкин сын!

Разбита в кровь

Голова моя,

Изранено тело мое,

Разорвана толстая кожа моя,

Пролита моя черная кровь...

От гибели защити

Белое дыхание мое!

От смертного холода огради

Черное дыхание мое!

Если ты на́ небе —

Опустись!

Если ты под землей —

Поднимись! —

Так, рыдая,

Пел, заклинал

Погибающий сын айыы.

Кому погибнуть не суждено,

Тому и помощь

Впору придет...

Прославленные на земле

Исполины-богатыри —

Непомерно могучий

Хаан Дьаргыстай,

Стремительный Нюргун Боотур

И воительница рода айыы

Прекрасная Кыыс Нюргун

В эту пору ехали невдалеке.

Крик отчаянный услыхав,

Бросились на помощь они;

Налетели, да как взялись колотить

Разбойника-абаасы,

Выходца из подземной тьмы,

Кра́дущегося по ночам

На подошвах своих меховых...

— Оказывается, нам суждено

Оградить потомков айыы!

Заступиться нам суждено

За солнечные улусы айыы!

Эй, смелей!

Налетайте, богатыри! —

Воскликнула Кыыс Нюргун

И с плеча хлестать начала

Волшебной плетью-копьем

Исполина-абаасы,

Так, что он опомниться не успел,

Так, что прибегнуть он не сумел

К восьмидесяти восьми

Ускользающим уловкам своим...

— Черная харя,

Кровавая пасть,

Наконец повстречались мы!

Не этими ли ручищами ты

Неокрепших детей хватал и душил?

Не этими ли ножищами ты

У невозмужавших юнцов

Кости тонкие в теле ломал?

Задымленная образина, гляди —

Твой хозяин-тойон пришел! —

Молвив такие слова,

Могучий Нюргун Боотур

Оглушил адьарая ударом своим,

Отбросил на девять дней пути,

Вынудил на четвереньках ползти,

Толстую кожу его разорвал,

Пустил его черную кровь...

Словно конская грива,

Из рваных ран

Кровь его начала хлестать,

Словно конский хвост,

Забила струей...

Взвыл адьарайский сын,

Зычно запричитал,

Вымолвил такие слова,

Которых не говорил

Даже отцу своему,

Открыл такие думы свои,

Которых матери не открывал...

Буй-а, буй-а, буйакам!

Буй-а, дай-а, дайакам!

Постой, тойон мой брат!

Ох, как ты ударил меня,

Ох, плохо!

Ох, больно мне!

Ты, старшая сестрица моя,

Хозяйка моя хотун,

Пожалей меня, пощади!

Сгибаю шею свою,

Склоняю колени свои,

Трижды поклоняюсь тебе!

Голове твоей кланяюсь

Девять раз!

Ногам твоим кланяюсь

Восемь раз!

Эр Соготох

Налетел на меня,

Захотел у меня невесту отбить,

Я за то и побил его...

Дерзки дети

Сильных семей,

Потому и раско́лоты головы их!

Сыновья шальные у богатырей,

Потому и побиты они!

Ладно обузданной,

Крепко оседланной

Речи моей

Не вняли они,

Не захотели слушать меня,

Разумное слово мое

Раздавили, как червяка,

Затеяли драку со мной!..

Ох, потише бей!

Полегче пинай!

Хоть на́ смерть не убивай!

Коль меня пощадите сейчас,

Рабом я буду у вас!

Буду с пастбища

Коров пригонять,

Буду ваших коней стеречь...

Сноровка отменная у меня

В стаде телят ловить,

Намордники на них надевать.

Хватка отменная у меня

В табуне жеребят ловить,

Нарыльники надевать...

Пощадите, богатыри,

Белое дыхание мое!

Батраком я буду у вас...

Защитите, богатыри,

Черное дыхание мое,

И рабом я буду у вас! —

Так, распластанный на земле,

Пощады молил

Адьарайский сын.

Разве станут слушать его

Распаленные боем богатыри?

Как полено, они

Расщепали его,

Сокрушили его могучий костяк,

Перебили длинные кости его,

Разбросали короткие кости его.

Голову абаасы отрубив,

Словно веху на шест водрузив,

Сердце и печень его

В жертву Осолу они принесли,

Илбису грозному в дар...

Зашумела молва,

Загремела хвала,

Пошло ликованье

По трем мирам.

Выросший сиротой

Юноша Эр Соготох,

Избавителей могучих обняв,

С братьями невесты своей

Отправился в их алас,

К становью славному их,

К прославленным родителям их...

А великие исполины айыы,

Во владенья Нюргун Боотура придя,

В средоточие восьмикрайней Земли,

На медную вершину ее,

В серебряное обжитое жилье,

Милую Айталыын Куо,

Красавицу с восьмисаженной косой,

И Хаан Дьаргыстая-богатыря,

Тойона дальних земель,

Поженили по воле судьбы,

Как Одун Хаан повелел.

Отпраздновали две свадьбы они,

Справили небывалый пир...

Поставили для гостей

Девяносто девять резных

Почетных ко́новязей-столбов,

Чтобы память о пире том

Простояла девять веков.

Восемьдесят восемь березок воткнув,

Поставили золотой чэчир,

Чтобы радость людей айыы

Не убывала восемь веков.

Натянули семьдесят семь

Гривами увитых сэлэ,

Чтобы счастье цвело

Семь долгих веков...

На блестящей нежной траве,

На благословенной груди,

На высоком лоне средней земли,

На крутом загривке ее,

В сияющем средоточье ее,

Где солнце горячие льет лучи,

Где месяц блещет в ночи,

Устроили для пира они

Многозвучно-шумное — на весь мир —

Глубоко-щедрое тюсюльгэ.

Отъевшихся на весенних лугах

Молодых кобылиц повалив,

Поставив большие котлы на огонь,

Кусками толстыми жир нарубив,

Обильное для гостей

Угощенье готовили там...

Тридцать дней и ночей подряд

Веселые игры шли;

Объедались обжоры

Густой едой,

Тешились борьбой силачи;

Кукушки весело куковали,

Вяхири ворковали...

Парни пляски вели,

Как серые журавли,

Пели девушки,

Как белые журавли...

Омоллоона жизнь

Прославляли там,

Олонхо запевали там:

— Расцвело заповедное лоно земли,

Взошло, теплом и светом даря,

Солнце счастливой судьбы...

Добрый выпал нам жребий —

В радости жить,

Множиться, расцветать,

Горя былого не знать...

Так на благодатной

Средней земле,

На медной равнине ее,

На золотой вершине ее,

На тучном лоне ее,

Изобилием всяческим одарен,

Неколебимой судьбой наделен,

Дружною семьей окружен,

Счастливо жил, говорят,

Защитник народа саха

Богатырь могучий

Нюргун Боотур;

И о нем сложили в былом

Великое олонхо.