Онлайн чтение книги Ночь открытых дверей
Глава 2. Утро следующего дня, или Глава о том, как тяжело бывает начинать вести расследование, если улик ну совершенно никаких нет, а подозреваемых – целый класс

Засыпая, Генка решил уже завтра как-то дать знать отцу, чтобы он начал откладывать деньги на гитару. А то четверку свою он заработает, а отец возьмет и скажет, что инструмент покупать не на что.

Вот это будет казус! Пострадает, можно сказать, ни за что ни про что.

Ему даже сон приснился – около его кровати появляется новенькая, блестящая гитара. Тихо звенят струны, зовя Кармашкина к себе, гриф покорно изгибается в его руке. Генка с гитарой такой счастливый, что не видит и не слышит ничего вокруг. А над его головой уже звучит грозный рык Стрижа:

– Кар-Карыч, о чем мечтаешь? Опять такт проспал!

А какое проспал, если он и не думал сегодня идти на репетицию, если он просто так взял гитару в руки, чтобы поиграть для себя?

Но голос Илюхи неумолимо звучит у него в ушах:

– Проспал! Проспал, Карыч! Ну, все!..

– Да вставай же ты! – трясет за плечо Генку маленькая Люда. – Проспал. А мне в детский сад пора!

В одну секунду гитара, Стриж, ночное похождение ссыпались у Кармашкина в голове в одну кучку. Он вскочил с кровати и растерянно захлопал ресницами.

– Смотри, сколько времени!

Маленькая Люда была невероятно похожа на мать, Генка даже иногда вздрагивал, глядя на сестру. Такая же худенькая, с таким же вечно озабоченным выражением лица, с таким же громким голосом. Сейчас сестра держала в руках часы и тыкала пальцем в большую стрелку, которая давно перевалила Эверест, цифру двенадцать, и спешила к шести. А значит, опоздала в детский сад не только Люда, но и у Кармашкина совсем не осталось времени для сборов в школу.

– Что ж вы меня не разбудили-то! – заметался он по комнате, со сна не находя свои джинсы.

– А вы разве не ушли? – раздался из коридора спокойный голос отца. Он никогда никуда не спешил и ни о чем не беспокоился. О детях тоже. Отводить Людку в сад была Генкина обязанность, и за ее выполнением следить должен был тоже Кармашкин.

– Ну, ты чего? – накинулся он на застывшую сестру. – Погнали!

Ту скорость, с которой они вышли из дома, вряд ли можно назвать словом «погнать». Люда канючила, норовила наступить в каждую лужу, засматривалась на воробьев. В детском саду она долго копалась в ящике, доставая то одну куклу, то другую, не в силах выбрать, что взять с собой в группу. После долгих препирательств сестра наконец уселась за стол и начала уплетать утреннюю кашу, а Генка помчался в школу, куда и прибежал к середине первого урока.

– Кармашкин! – обрушила на него свой могучий голос завуч Аделаида Дмитриевна, прозванная учениками Ад.

Это была крупная женщина с необычайно зоркими глазами и хорошим слухом. Она знала обо всем, что случалось в школе. Она каким-то фантастическим образом оказывалась там, где что-то происходило – разбивалось ли зеркало в мужском туалете, мальчишки ли курили в раздевалке или затевали драку. И даже в дни, когда ее не было и вся школа вздыхала свободно, Аделаида все равно появлялась, как только что-то звенело, падало, кричало или взрывалось. Поэтому Генка мог бы и не надеяться проскочить незамеченным. Хотя, если честно, за всей этой беготней и недосыпом он про Аделаиду Дмитриевну забыл.

– А ну, иди сюда! – поманила его пальцем завуч.

От неожиданности Генка засунул руки в карманы – все-таки не каждому везет при опоздании в школу наткнуться на такой грозный окрик. Как говорится у них в школе, попасть в персональный Ад. Но это были еще не все сюрпризы, подготовленные для Кармашкина щедрой рукой судьбы на сегодняшний день.

– И вынь руки из карманов, когда разговариваешь со взрослыми! – гаркнула Аделаида.

Генка дернулся от такого крика.

Кафель первого этажа радостно звякнул, принимая уже знакомую связку ключей.

Кармашкин сначала с удивлением посмотрел вниз, потом с неменяющимся выражением лица задрал голову вверх. По-другому он не мог объяснить, как эта связка оказалась на полу – не иначе как свалилась с неба. Генка изобразил на своем лице полное непонимание и уставился на завуча.

Аделаида сначала тоже подняла голову, но вот брови у нее сурово сдвинулись.

– Так, – выдохнула она.

Если бы Кармашкин стоял ближе, он непременно покачнулся бы от такого богатырского выдоха, но Генка предусмотрительно топтался в сторонке, поэтому он лишь перевел удивленный взгляд на завуча, в котором читалось искреннее желание помочь. Но он не знал как.

– Откуда это? – Носок ботинка Аделаиды Дмитриевны коснулся веселой связки.

– Выпало откуда-то, – пожал плечами Генка. В его еще не совсем проснувшемся сознании билась какая-то мысль, но она не могла достучаться до пока еще спящих мозгов.

– Выпало?

И тут Кармашкин все вспомнил. Ночь. Извивающаяся от звуков сирены школа. Незнакомец, открывающий дверь. Падающая на пол связка ключей.

– Наверное, здесь лежало, – буркнул Генка, чувствуя, как неприятные мурашки пробежали по его спине.

– Карманы покажи, – сделала шаг вперед завуч.

Генка с готовностью вывернул карманы. Кафель ликующе отозвался на падение пары камешков, звонкую россыпь маленьких гвоздиков, мелочь и карточку на метро.

– Так! – Видимо, других слов от возмущения у Аделаиды не было. Связка ключей исчезла в ее внушительном кулаке. – Иди за мной! – приказала она, хотя Кармашкин и сам мог дойти до класса. Ничего сложного в этом не было. Всего-то нужно было подняться на четвертый этаж и постучаться в кабинет географии. Но пошли они почему-то не на четвертый этаж, а на третий и вошли в кабинет алгебры, геометрии и черчения. И Генка предстал пред ясны очи своего классного руководителя, Елены Прекрасной, то есть Елены Викторовны. Здесь же сидел весь их восьмой класс.

– Карыч, ты где был? – понеслось к Генке со всех сторон.

Ответить Кармашкин не успел. За него сказала Аделаида Дмитриевна.

– Если вы не убедите одного из своих товарищей вернуть журнал в ближайшее время, у всех будут большие неприятности, – перекрыл встревоженный шепоток мощный голос школьного руководителя. – Тем более не рассчитывайте на пятерки те, кто думал, что они уже у них в дневнике. Иди, Крылышкин, садись на свое место… – В классе засмеялись. Завуч грозно посмотрела на весельчаков. – Кое-кому не смеяться, а плакать пора, – припечатала она восьмиклассников и выплыла в коридор.

– Ну, что, Кармашкин? – вздохнула Елена Прекрасная, поднимая на своего подопечного красивые печальные глаза. – Что стоишь? Пока крыльями не обзавелся, иди ножками на свое место.

В классе снова захихикали. Майсурадзе даже попытался изобразить взлет общипанного петуха. И только в глазах Ксюхи Вороновой было глобальное сочувствие и вселенское понимание.

Ксю была странной девушкой, немного не здесь и совсем не сейчас. Высокая, симпатичная, но очень уж скованная в движениях. Ей было жалко всех. Волнуясь, она теребила кончик своей невероятно длинной и толстой русой косы. Поначалу Генка подумывал в нее влюбиться, но больно уж она была необычная, да и Илюха никого к ней не подпускал. Такого соперничества Кармашкин не выдержал бы.

Потом Генке стало не до любви. Замучили его школьные проблемы.

– Ну, как? Побывал в персональном Аду? – избито пошутил ударник Майсурадзе (вернее было бы сказать, тамтамник, но Вовке нравилось, чтобы про него говорили, что он именно ударник). – Как она тебя Крылышкиным обозвала?

– Да иди ты! – отмахнулся Генка. Его сейчас больше занимало, что Аделаида будет делать с выпавшими у него из кармана ключами.

– Ну, что? – обратилась математичка ко всему классу. – Так и будем молчать? – спросила она, хотя возбужденные перешептывания не стихали ни на секунду. – Куда дели журнал, обормоты, признавайтесь!

– А чего мы? – закричал как всегда шумный Вовка. – Может, это географичка опять по ошибке домой унесла?

– Не придуривайтесь! – нахмурилась Елена Прекрасная. – Кому еще нужен журнал в конце года? Вам! Быстро выкладывайте, кого оценки в четверти не устраивали?

Кармашкин с любопытством оглянулся. Он один знал, что недовольных в восьмом классе было как минимум двое. Первый он сам, а вот второй пока никак не проявлял себя.

– Чего вы добиваетесь? – Не дождавшись добровольных признаний, математичка перешла к запрещенным приемам. – Никто от этого не выиграет. Все учителя знают, на какую оценку у вас хватает знаний, так что свои законные двойки вы получите.

– А пятерки? – забеспокоился скрипач Костик Янский. Он постоянно о чем-то волновался – получит или нет пятерку за контрольную, успеют или нет они сегодня позавтракать, опоздает или нет на репетицию.

– Никто не забудет про ваши пятерки, – заверила учительница. – Но предупреждаю, их будет гораздо меньше.

– Как меньше? – послышалось со всех сторон.

– Придется заново писать все контрольные, – легко бросила Елена Прекрасная.

– Вот ведь черт! – ахнул Илюха.

– Так, – шарахнул кулаком по столу здоровенный Димка Прохоров. – А ну, быстро вернули журнал на место! А то я кому-то ноги поотрываю и на место ушей приделаю.

Генка поежился, представив такую невероятную картинку, как его собственные ноги, приставленные к ушам, и покосился на Димку. Он сидел в конце класса и нехорошо поглядывал вокруг. В том, что он легко может выполнить свою угрозу, сомневаться не приходилось – высокий, плечистый Прохоров мог все.

– Я, конечно, понимаю, что каждый в этом классе думает только о себе, – продолжала вести психологическую атаку математичка. – Но сейчас я взываю к вашей совести – хоть раз подумайте о своих товарищах, которые пострадают ни за что.

Класс на секунду притих, стараясь расслышать муки чьей-нибудь совести. Но совесть то ли молчала, то ли вышла на минутку подышать свежим воздухом – воззвание осталось без ответа.

– А я знаю, когда журнал вернется на место! – весело воскликнул Прохоров.

– Что ты можешь знать! – неожиданно зло отозвалась Леночка Семенова. – Ты даже думать не умеешь!

– Чего тут знать-то? – Что-то Димку явно веселило, его губы расплывались в неудержимой улыбке. – А, Стриж?

Илюха оторвался от изучения окна и мрачно посмотрел на Прохорова.

– Понятия не имею, – хрипло произнес он.

– Прохоров, заткнись, а? – грубо приказала Семенова. – И без тебя голова болит.

– А давайте ставки делать! – забарабанил по столу Майсурадзе. – На то, когда вернется журнал!

– Я же говорю… – начал Димка, но Леночка его перебила.

– Ну что ты лезешь вперед всех! – вскочила она. – Если и появится, то завтра!

Генка недовольно хмыкнул.

Вечно Леночка лезла со своим мнением. Могла бы хоть раз промолчать. Ее заносчивость и сгубила их отношения…

– Первая ставка, – завопил Вовка, тыча пальцем в Семенову.

– Чего? Точно завтра? – нахмурился Костик.

Прохоров повернулся к Леночке.

– Ну, не знаю, – сверкнула глазами в ответ Семенова. – А ты, Стриж, что думаешь?

– Да вернется он, – буркнул Илюха. – Куда ему деваться? Карыч, а ты чего молчишь?

– А то я его трогал! – сразу занял глухую оборону Генка.

– Ну, не трогал так не трогал, – легко согласился Стриж и посмотрел на Ксю.

Невысокий Илюха был красив какой-то своеобразной живой красотой, и почти все девчонки многое отдали бы за такой пронзительный взгляд в их сторону. Но Стриж был влюблен в Воронову, и хоть отношения у них не складывались, упрямо продолжал добиваться ее благосклонности.

– Ну, чего? Никто больше ставки делать не будет? – разочарованно протянул Майсурадзе.

– А сам ты что думаешь? – с любопытством спросила математичка, даже не думавшая прерывать этот внезапно возникший торг.

– Я думаю? – напрягся Вовка, как будто его оскорбили тем, что приписали такое качество, как способность думать. – Ну… верняк, что он в школе.

Генка вздрогнул и покосился на соседа по парте. А ведь он успел забыть, что журнал из школы не уходил, а значит, нужен он для каких-то внутришкольных дел и, скорее всего, объявится если не сегодня, так завтра. А вот этого уже не хотелось бы…

– Послезавтра! – Слова сами вырвались из груди Кармашкина. – Он появится послезавтра.

– Ставка сделана! – взвыл Майсурадзе.

Леночка недовольно поджала губы, она не любила, когда с ней спорили.

– Что ж, – Елена Прекрасная обвела класс внимательным взглядом, – ждем два дня. Посмотрим, кто выиграет!

– А какая у нас ставка? – негромко спросила Семенова.

– Жизнь! – от души веселился Вовка.

– Освобождение от физкультуры, – предложил Прохоров, но его не поддержали. Со всех сторон посыпались предложения:

– Пять компотов на завтрак!

– Пятерка в дневник!

– До конца года без контрольных!

– Поцелуй Вороновой!

– Без дежурства!

– Килограмм шоколада!

– Билет в кино!

– Да кому нужен ваш билет! – зло прошипела Семенова. – На желание!

– А если он чего неприличного захочет? – среди общего гула бас Прохорова выделялся особенно.

– На желание! – шарахнул кулаком по столу Майсурадзе.

– Хорошо, – кивнула головой Елена Прекрасная. – Каждый сейчас напишет на листочке свое желание и отдаст мне. Кто выиграет, того бумажку и откроем.

Семенова с загадочным выражением лица уставилась в окно.

– Ну, сейчас напридумывает… – прошептал Вовка, глядя, как Леночка что-то быстро пишет на листочке. И пишет не одно слово и не два, а выводит уже пятую строчку.

Генке долго думать не пришлось. Он хотел только одного – гитару. Или, на худой конец, чтобы его не исключали из рок-банды. Ни то, ни другое Семенова сделать не могла. Тогда он достал лист бумаги и написал первое пришедшее в голову: «Чтобы был мир во всем мире!» Под довольное хмыканье Вовки старательно сложил листочек в пять раз и отдал его математичке.

Не успел он еще дойти до своей парты, как в коридоре послышались грозные шаги. Так обычно приближается судьба, фатум, и она ничего хорошего, как правило, не несет.

– Кондрашкин! – ворвалась в класс завуч.

Генка вздрогнул, понимая, что издевательство над фамилией началось неспроста.

– Вы уж определитесь, Аделаида Дмитриевна, – заржал Майсурадзе, вскакивая вместе со всем классом, чтобы поприветствовать руководителя, – как звать Генку. А то он скоро совсем на свою фамилию откликаться перестанет.

– Все замолчали! – Аделаида ураганом пронеслась по проходу и зависла над Генкой. – Где ты это взял? – бухнула она на парту пресловутую связку ключей.

– Выпало откуда-то, – пробормотал он, изо всех сил пытаясь удержать себя в стоячем положении – колени подкашивались, и он все норовил сесть.

– Откуда выпали? – бушевала завуч. – Это запасная связка, которая всегда хранится у сторожа. Где ты ее взял?

– Ага! – загремел со своего места Прохоров. – Так вот кто журнальчик стащил!

– Да не трогал я его! – стал отпираться Кармашкин. – Зачем он мне сдался?

– Прекрати! – Аделаида Дмитриевна сжала кулак и постучала им по парте. – Отвечай на вопрос!

Генка поднял голову. Тридцать пар глаз с любопытством глядели на него. Все с нетерпением ждали, что он скажет. А ведь среди них был один человек, который знал все. Ну, дайте ему только найти этого человека. Уж он ему устроит Варфоломеевскую ночь и утро стрелецкой казни в одном флаконе!

– А что, у сторожа ключи пропадали? – вдруг подал голос Прохоров. Дурак дураком, но в нужный момент помочь может.

– Нет, не пропадали. – Вопрос заметно сбил боевой настрой завуча. – Поэтому мне и интересно, где он их взял?

Уже было легче, что ключи неворованные, и теперь у Кармашкина появилась слабая надежда, что он выкрутится.

– Нашел. – Другого ответа пока в голову не приходило.

– Какие это улицы устланы у нас ключами от школьных дверей? – ехидно спросила Аделаида.

– На крыльце, – продолжал врать Кармашкин.

– Ага! – непонятно чему обрадовалась завуч. – Вся школа прошла, никто не поднял. А тут ты бежал и, как грибник, нашел!

– Так, может, уронили перед его приходом? – неожиданно подала голос Семенова.

Ладно, он запомнит эту поддержку.

– Молчать! – крутанулась на месте Аделаида. – Тоже мне – нашли скатерть-самобранку, что хотят на крыльце, то и находят! – Она снова вплотную подошла к Кармашкину. – Я тебя последний раз спрашиваю, где ты взял ключи? Не ответишь, вылетишь из школы, не дожидаясь конца года. Погоню, как бешеную собаку, и дорога тебе будет только в ПТУ.

Вот и загадал желаньице…

– Я, правда, их нашел. – Генка постарался подпустить в голос слезу. – Я за школой стоял…

– Что ты там делал? – Голос завуча набирал все новые и новые грозные обороты. – Курил? Не опускай глаза! И так знаю, что курил!

– Так он же не курит, – растерянно пробормотал Майсурадзе.

– Молчать! – гаркнула Аделаида так громко, что некоторые восьмиклассники не выдержали и сели – такой силы был у нее голос. – Вас никто не спрашивает. Где за школой ты стоял?

– Под окнами учительской! – в отчаянии прокричал Кармашкин. – И там в траве валялось…

– Под каким окном? – с подозрением уточнила завуч.

– Под третьим! Там еще фонарь и кусты! – Генка пытался вспомнить еще какие-нибудь приметы. Но больше ничего на ум не приходило.

– Так, под третьим. – Аделаида заметно успокаивалась. – Нашел… Допустим. И что ты сделал?

– На урок пошел, вас встретил, они у меня из кармана и выпали.

Завуч мрачным взглядом оглядела застывших учеников и, подбрасывая на ладони связку, пошла по проходу.

– Садитесь!

По классу прошелестело быстрое движение – все как можно тише опустились на свои стулья. Даже Елена Викторовна села.

– Не нравится мне это. – Аделаида остановилась около доски. – Ночью кто-то забрался в школу и выкрал журнал. Потом объявляются эти ключи… И никто не виноват?

Прохоров шумно задышал, но завуч на него даже не посмотрела, хотя чаще всего именно Димка являлся виновником многих проделок 8 «Б». Видимо, сейчас это был не тот случай.

– А что говорит милиция? – перевела Семенова внимание с Прохорова на себя.

– Так! – Аделаида спрятала ключи в карман. – Елена Викторовна, вы выяснили, кто мог взять журнал?

– Мы считаем, что уже завтра, в крайнем случае послезавтра он точно найдется, – быстро произнесла математичка.

– А если не найдется? Вы представляете, что будет? Это же данные за целый год!

– Я думаю, что мы найдем его. – От волнения Елена Прекрасная облизала пересохшие губы. – Правда, ребята?

– С руками оторвем, – мрачно пообещал Прохоров.

– Всю школу перевернем, – заверил Майсурадзе.

– Будем искать, – добавил Костик.

– Да что с ним сделается! – хохотнула Семенова. Но ее веселья никто не поддержал.

– Предупреждаю! – опустила пухлую ладонь на парту Аделаида Дмитриевна, звонко цокнули о пластмассовую поверхность три массивных золотых кольца. – Если через два дня журнал не окажется на месте, я вас в порошок сотру. Каждому будет снижена оценка по предметам на балл.

Класс возмущенно загудел.

– Почему всем-то? – прошептал расстроенный Янский.

– А если двойка стоит, кол, что ли, будет? – довольно хмыкнул Димка.

– А если двойка, – сурово посмотрела на него завуч, – то ее обладатель вылетит из школы и его с удовольствием примет к себе колония для несовершеннолетних преступников. Елена Викторовна, обратите особое внимание на троечников. Скорее всего журнал взял тот, кто надеется переправить тройку на более выгодную оценку.

Голова у Генки пошла кругом. Стены радостно смешались со шкафами, доска полетела в сторону двери.

– Ты меня слышишь, Кармушкин? – донеслось до Кармашкина из ватной дали.

– А чего Кармушкин? – Голос показался чужим. – Я эти ключи на улице нашел! – кричал он в спину уходящей Аделаиды. – Да они уже, наверное, месяц в коридоре валяются, чего сразу на меня все валить? – выдумывал он на ходу, стараясь угадать, какое оправдание подействует на нее. – Да это вообще не от школы ключи! – из последних сил выкрикнул он. Но завуч его не слушала – свой приговор она вынесла и обсуждать его не собиралась.

После ухода Аделаиды в классе наступила долгожданная тишина.

– Ну что же, Крылышкин… ах ты, Кармашкин, у тебя два дня. – Елена Викторовна очаровательно улыбнулась Генке. – Я думаю, ты догадываешься, что бывает с теми, кто ворует журналы?

– По весне их находят за гаражами, – впечатал кулак в свою ладонь Димка.

Математичка отошла от своего стола.

– Мы загадали. Если журнал найдется завтра, то выигрывает Семенова. Если послезавтра – то Кармашкин. И у вас есть целых два дня, чтобы вернуть журнал. Два дня. Я надеюсь, что у похитителя проснется совесть, и он поймет, что поступил плохо.

– Да чего тут искать, – легкомысленно протянул Вовка. – Раз, два и готово.

Генке тоже хотелось так же весело крикнуть, что проблем никаких нет. Но перед его мысленным взором еще стоял грозный облик Аделаиды, поэтому он остерегся что-либо кричать.

– А теперь, чтобы не терять оставшееся от урока время, доставайте тетради и пишите пример. – Елена Прекрасная открыла доску, исписанную ровным аккуратным почерком. Изящно изогнув свой тонкий стан, она любовно посмотрела на задачки и мило улыбнулась классу. – Чего ждем? Решаем!

Генка тяжело опустил голову на ладони. Буквы скакали по доске, не в силах сложиться в слова. Место на парте, где перед этим лежали ключи, мозолило глаза. Так и хотелось протереть его рукавом, а перед этим подышать, чтобы лучше очистилось.

В голове не было ни одной мысли, ни одной идеи, куда мог деться журнал.

И где искать этого таинственного похитителя? Как он хоть выглядел? Среднего роста, на лице черная шапка с прорезями, на ногах какие-то ботинки, Генка не разглядел, а куртка на нем была серая такая, с резинкой на запястьях и с «молнией».

После математики Кармашкин незаметно спустился в раздевалку. Здесь его ждало разочарование – почти половина мужских курток была серого цвета. Большинство из них с «молнией». И почти все с резинкой на запястье.

Ну что же, начало его расследования можно было считать провалившимся.