Онлайн чтение книги Ничего больше Nothing More
Глава восьмая

Всю дорогу домой я размышлял:

А. Это было странно.

В. Я ненавижу Эйдена, его мерзкие светлые волосы и длинные ноги – что ему вообще от нее нужно?

С. Он, вероятно, пытается переманить ее на темную сторону – но я вижу его насквозь!

В дверях квартиры меня встретил густой запах ванили. Или Тесса снова перестаралась с гелем для тела, или кто-то печет. Господи, пусть будет пирог! Ванильный запах меня успокаивает – мой родной дом всегда был наполнен сладким ароматом шоколадного хрустящего печенья и кленового сиропа, – и я не хотел, чтобы мои чувства обманывал какой-то гель; «заманить-и-подменить» слишком похоже на то, что я недавно пережил с Дакотой…

Я бросил ключи на стол в прихожей и поежился, заметив, что брелок выбил из столешницы кусочек дерева. Когда я переехал в Нью-Йорк, мама подарила этот стол и взяла с меня обещание, что я буду аккуратно с ним обращаться. Это наследство моей бабушки, а мама бережно хранит все, связанное с покойной матерью, особенно после того, как Хардин уничтожил практически все, опрокинув шкаф с бабушкиной посудой.

Мама рассказывала, что бабушка была прекрасной женщиной. У меня сохранилось о ней единственное, очень яркое воспоминание, в котором она какая угодно, только не прекрасная. Мне было лет шеть, и бабушка застукала меня на воровстве арахиса из большой банки в супермаркете. С набитым ртом и полными карманами орехов, я залез на заднее сиденье ее автомобиля. Не помню, почему я так поступил и понимал ли вообще, что делаю. Когда бабушка обернулась и увидела, что я чищу арахис и с чавканьем его поедаю, она резко дала по тормозам, и я от неожиданности подавился кусочком скорлупы. Она решила, что я притворяюсь, и разозлилась еще больше.

Я кашлял, пока застрявший кусочек не выскользнул из горла, потом пытался перевести дыхание, а бабушка, нарушившая правила разворота, не обращая внимание на сигналы справедливо недовольных водителей, везла меня назад в магазин. Она заставила меня сознаться в воровстве и извиниться не только перед продавцом, но и перед менеджером. Это было очень унизительно, но я больше никогда так не делал.

Бабушка умерла, когда я учился в средней школе, оставив двух абсолютно не похожих друг на друга дочерей. Все, что я знаю о ней сверх того, мне рассказала тетя Риз. По ее словам, в отличие от остальных членов нашего тихого и спокойного семейства, бабушка была настоящим торнадо. Никто не рисковал связываться с кем-нибудь с фамилией Такер – это девичья фамилия мамы, иначе им пришлось бы иметь дело с бабушкой Николетт.

Тетя Риз, вдова полицейского, начесывала и укладывала свои длинные светлые волосы в такую высокую прическу, что та могла вместить всю широту тетиных взглядов. Мне всегда нравилась и она, и ее муж Кит. Пока Кит не умер, тетя Риз была веселой и забавной. При смехе она уморительно фыркала. Дядя Кит, которого я автоматически считал отличным парнем из-за того, что он был полицейским, всякий раз при встрече дарил мне коллекционные хоккейные карточки. Помнится, я часто мечтал, чтобы он был моим отцом. Печально, да, но иногда мне просто была нужна мужская компания. До сих пор я помню день, когда он умер: наш дом наполнили душераздирающие крики тети, а мертвенно-бледная мама, сжав дрожащие руки, сказала мне:

– Все нормально, иди спать, милый.

Смерть Кита все перевернула вверх ногами, особенно для тети Риз. Тяжело переживая свою потерю, она практически закрылась дома и полностью утратила интерес к жизни. Каждый раз, доставая чековую книжку, она думала, что на счете лежат кровавые деньги, полученные по страховке жизни ее мужа. Она не следила за домом, не готовила и не наряжалась, хотя всегда беспокоилась о детях. Тетя купала и нянчила малышей, их маленькие круглые животики доказывали, что она считала заботу о детях превыше всего. Поговаривают, что тетя Риз отдала все деньги, полученные за смерть Кита, его старшей дочери от предыдущего брака. Я никогда с ней не встречался, поэтому не могу сказать, правда ли это.

Между тетей Риз и мамой всего два года разницы, и всю жизнь они были очень близки. Когда тетя уехала в Вашингтон, они без конца разговаривали по телефону. Однако смерть бабушки, по-моему, гораздо сильнее отразилась на маме, поскольку ей в одиночку пришлось организовывать похороны и поминки. Она до сих пор горюет. Стол, только что поцарапанный моими ключами, – практически единственная вещь, оставшаяся на память о бабушке. Я – плохой сын.

– Эгей? – крикнула Тесса из кухни, прогоняя призрак маленького Йоды из моего сознания.

Наклонившись, я снял ботинки, чтобы не испачкать идеально чистый паркет. Всю прошлую неделю Тесса его полировала, и я быстро привык не носить обувь в квартире. Клянусь, чтобы стереть появившийся след, она каждый раз ползала по полу с маленьким специальным инструментом в руке не меньше двадцати минут. Учитывая, сколько дряни на улицах Нью-Йорка, очевидно, лучше всего поступать именно так, как делаю я.

– Эй? – послышался голос Тессы уже ближе.

Я поднял глаза и увидел, что она стоит в метре от меня.

– Ты меня напугал, – сказала она, встретившись со мной взглядом.

После того как несколько месяцев назад кто-то проник в квартиру на первом этаже, Тесса очень нервничала. Она об этом не говорила, но каждый раз, услышав какой-нибудь звук в коридоре, бросала беспокойный взгляд на дверь. Тесса была одета в футболку с эмблемой Колумбийского университета и в черные леггинсы, покрытые чем-то вроде муки.

– Извини. У тебя все в порядке? – спросил я, хотя по темным кругам под глазами было видно, что нет.

– Да, конечно, – улыбнулась она, переминаясь с ноги на ногу. – Я пеку торт, что может быть не в порядке? – Тесса натянуто засмеялась. – Нора тоже здесь, на кухне, – добавила она.

Последнее я пропустил мимо ушей.

– Моя мама могла бы мной гордиться, – добавила она.

Я улыбнулся и бросил куртку на подлокотник кресла.

Тесса проследила за курткой глазами, но решила не заострять внимания на беспорядке. Кроме того, что она чистюля, она еще и замечательная соседка. Она оставляет мне личное время и пространство в квартире, а когда оказывается дома, с ней приятно проводить время. Тесса – моя лучшая подруга, но она сейчас не в лучшем состоянии.

– Да! – до меня донесся громкий голос Норы.

Тесса закатила глаза, и я метнул в нее вопросительный взгляд, на что она лишь кивнула в сторону кухни.

– Слава богу, – произнесла она с сарказмом, когда я шел за ней на кухню.

Сладкий запах усиливался с каждым шагом. Тесса сразу направилась к кухонному островку (у нас вместо него – маленький сервировочный столик). На нем лежала стопка из по меньшей мере десяти противней.

– Похоже, она справилась с этой партией.

– Мы захватили твою кухню, – сказала Нора.

На мгновение она перехватила своими зеленовато-коричневыми глазами мой взгляд, затем осмотрела беспорядок вокруг.

– Привет, София Нора де Лаурентис, – сказал я, доставая воду из холодильника.

Услышав «София», Тесса открыла рот, чтобы поправить меня, но потом, похоже, оценила шутку и промолчала.

– Привет, Лэндон, – поздоровалась в ответ Нора, не отрываясь от своего занятия.

Я старался не смотреть на капли фиолетовой глазури на ее груди, плотно обтянутой черной рубашкой, а цветные брызги такие яркие…

Отвернись, Лэндон.

Я взглянул на фиолетовое нечто, стоящее перед Норой. Оказалось, это не нечто, а трехслойный торт, покрытый цветной глазурью и крупными сиренево-белыми цветами. В середине цветочков – желтые кружочки, усыпанные блестками. Торт казался ненастоящим из-за искусно сделанных украшений из глазури. Карамельные цветы такие красивые, что, кажется, можно почувствовать их чудесный аромат. И прежде чем я осознал, что делаю, я наклонился и глубоко вдохнул.

Нора тихонько захихикала, и я оглянулся. Она смотрела на меня, не отрывая взгляда.

Она действительно очень красивая. Высокие скулы придавали ей сходство с богиней. Загорелая кожа и светло-карие глаза выглядели ярко и необычно. Темные волосы светились в лучах жужжащей лампы на потолке.

Надо починить плафон.

Кто-то постучал во входную дверь, прервав процесс созерцания.

– Я открою, – сказала Тесса и добавила с улыбкой: – Красивый, правда?

Она ткнула Нору в бок кондитерской лопаткой и направилась к двери. Как я рад, что она улыбается!

Нора зарделась и опустила лицо, спрятав руки за спиной.

– Да, очень, – согласился я.

Протянув руку, я дотронулся пальцами до ее подбородка и приподнял лицо. Дыхание девушки сбилось, полные губы разомкнулись. По моей спине пробежала дрожь, она отшатнулась от меня.

Почемууууу, ну почему я так прикоснулся к ней? Вот я идиот!

И я смущен.

Смущенный идиот.

Кажется, рядом с Норой подобная ситуация уже возникала. В свою защиту могу заметить, что она первая дотронулась наманикюренными ногтями до моего голого живота.

Взгляд Норы по-прежнему был направлен на меня. За робкой гордостью за съедобный шедевр чувствовалась скука. Похоже, этой женщине нелегко угодить.

– Что? – спросила она.

Я застрял на полпути между грубостью и лестью.

– Ничего, – пожал я плечами.

Во рту пересохло. Ее глаза изучили мое лицо и остановились на губах. Есть в этой женщине какое-то безумное напряжение. Прежде чем я осознал происходящее, Нора снова приблизилась ко мне, обвила мою шею руками и порывисто впилась в меня губами. Как только я преодолел первоначальный шок, мой рот в ответ приоткрылся. Ее теплые губы слились с моими в обжигающем поцелуе, язык мягко скользил по моему. Я пытался побороть желание притянуть ее ближе. Маленькие, но не лишенные изящества руки Норы начали медленно двигаться вниз. Сегодня ее длинные ногти окрашены в малиновый. Должно быть, она тратит уйму времени на маникюр. Ее руки ласкали мою напрягшуюся грудь.