Онлайн чтение книги Новеллы
Новелла 101

Под видом святого человека Джованни Апостоло проникает в скит, где ему приходится иметь дело с тремя отшельницами, потому что больше их там не было

В Тоди жил не так давно некий человек, которого прозвали Джованни делл'Иннаморато,[267][267] Иннаморато – буквально «влюбленный». Об этом персонаже ничего неизвестно. и был он из тех, что зовут Апостолами;[268][268] Есть очевидная связь героя новеллы с Джованни Апостолом (т. е. членом секты апостолов), который жил в 1300-х годах и умер во Флоренции в инквизиционной тюрьме. По содержанию эта новелла близка к новелле об Алибек (Декамерон, деньIII, нов. 10), а также о Чаппеллетто (там же, день I, нов. 1). Прозвище, данное Саккетти герою новеллы «Иннаморато», может быть, навеяно именем Ioharmes Namoratus de Esculo, под которым был известен профессор канонического права в Болонском университете (до 1360 г.), состоявший в переписке с Коллуччо Салутати. они одеваются в серое платье и ходят всегда с опущенными глазами. Сверх того, он был брадобреем. Джованни имел обыкновение ходить по разным местам в окрестностях Тоди и часто проходил мимо одного скита, где жили три молодых женщины, из которых одна была такая красавица, какую только можно сыскать. Названного Джованни часто спрашивали:

– «Почему у тебя прозвище Влюбленный?»

А тот отвечал: «Потому что я влюблен в Иисуса милосердного».

И почти все считали его святым, в особенности же три отшельницы, очень его почитавшие.

Говорил этот Джованни, что он влюблен в Иисуса, но втайне он гораздо больше был влюблен в прекрасную отшельницу. Отправившись однажды в окрестности Тоди в какой-то монастырь, лежавший почти в трех милях от города, он возвращался домой поздно вечером, застигнутый холодной погодой и снегом. Когда он добрался до названного скита, то был уже такой час, что он не смог бы войти в Тоди: настолько было поздно; и сделал он это умышленно. Подойдя к скиту, он постучался у ворот.

– «Господи, кто там?»

Он отвечает: «Это я, ваш Джованни делл'Иннаморато».

– «Что же это вы делаете в такой час?»

Джованни отвечал: «Нынче утром я пошел в такое-то аббатство и сегодня весь день пробыл с отцом Фортунато, а теперь возвращаюсь в Тоди; но поздний час и плохая погода завели меня сюда, и вот я не знаю, как мне быть».

Поблизости от скита не было ни дома, ни какого-нибудь места, где можно было бы укрыться.

Отшельницы спросили тогда Джованни: «Что же побудило вас пуститься в путь так поздно?»

Апостол отвечал: «Не было солнца, и тучи меня обманули. Но раз уж дело дошло до того, то я прошу вас, впустите меня как-нибудь сюда под крышу».

На это отшельницы сказали: «А разве вы не знаете, что мы не впускаем сюда никого».

Тогда Апостол ответил: «Это ко мне не относится: я то же, что и вы, принадлежу господу. Наконец, ночь и погода привели меня сюда, они причина моей нужды, а вы знаете, что господь наш велит нам помогать тем, кто находится в нужде».

Отшельницы, бывшие девушками, поверили его словам и впустили его. Когда он вошел, они прочли часы и поели немного, а когда настало время идти на покой, Джованни сказал им: «Ступайте спать, а я лягу на этой скамейке».

У отшельниц была одна только небольшая кровать, и они ответили ему: – «Мы устроимся на этих ящиках, а ты ступай на кровать».

Он, коротко говоря, не захотел и сказал: «Ложитесь на кровать, а я уж посплю как-нибудь».

Отшельницы отправились на свою кровать: красавица улеглась в головах, другая – подле нее с краю вдоль стены, а третья – у стены в ногах. По истечении некоторого времени одна отшельница сказала: «Джованни, нам жаль тебя: ведь тебе холодно».

Джованни ответил: «Я это чувствую, и очень боюсь, как бы холод меня не пронял совсем, потому что я весь дрожу». Он берет ночник, который был зажжен, и говорит: «Я пойду в кухню и разведу там немного огня». Когда он вошел в кухкю, то огня на очаге не оказалось.

Увидев это, он подумал: «А что если я погашу ночник; огня на очаге нет, и мне легче будет устроить свои дела». И погасив ночник, он сказал: «Ах, я хотел развести огонь, но ночник мой погас».

– «Что же ты будешь теперь делать?» – спросила самая красивая отшельница.

Джованни ответил: «Раз уж я тут (и он подошел к кровати), я лягу у края кровати, здесь у твоих ног». Ощупывая отшельницу руками, он попадает на лицо, а затем, спускаясь ниже, доходит, до края постели и говорит: «Простите меня, но лучше устроиться так, чем умереть.

Отшельницы не сказали ни слова на это, больше от стыда, чем от чего-либо другого, и кое-кто из них заснул. Очутившись на постели, Джованни, который был маленького роста, не мог, однако, устроиться так, чтобы не касаться прекрасной отшельницы, и прежде всего ее ног, которые были очень стройны. Тогда Джованни проговорил: «Да будет благословен Иисус Христос, создавший столь прекрасные ноги».

После ступней он касается частей ног повыше: «Буди благословен ты, Иисус, создавший столь прекрасные голени».

Затем он обращается к коленам: «И снова, хвала господу, сотворившему столь прекрасное колено».

После этого он касается рукой ее чресл: «О, да будет благословенна сила божья, породившая столь благородную вещь».

Тогда отшельница проговорила: «Джованни, не подымай руки выше, ибо там ад». Джованни же ответил на это: «А со мной здесь дьявол, которого я всю жизнь стремился заключить в ад»,[269][269] Почти дословное повторение из «Декамерона». и, улегшись рядом с ней, он заключил дьявола в ад, хотя отшельница и сопротивлялась этому слегка руками и говорила: «Что это ты там делаешь, Джованни? Все мы исповедовались у тебя, и я в особенности, а ты держишь себя так».

Джованни ответил: «Неужели ты думаешь, что Иисус создал твою красоту для того, чтобы она пропала даром? Не думай так».

Сделав все, что ему хотелось, Джованни вернулся на край кровати. Тогда одна из двух других отшельниц, которые, вероятно, только притворялись спящими, лежавшая подле Джованни, ближе к стене, сказала ему: «Что это здесь за чертовщина нынче ночью, Джованни? Воистину, ты непочтительно относишься к нам и тебе не следовало бы ложиться к нам на постель».

На это Джованни ответил: «Благословение с тобой! Неужели ты думаешь, что я сделал что-либо дурное? На каждом слове я воздавал хвалу спасителю. А кроме того, не думай, что при вашей хрупкости демон мог бы взять над вами большую силу без чьей-либо помощи. И что я сделал, показывает это». И он пододвигается к ней, и начинает, как с первой, с ног. И все, что он сделал с первой, он делает и с ней.

Слыша суматоху и насторожившись, третья говорит Джованни: «Ей-богу, Джованни: хорошо же ты отплатил нам за то, что мы тебя впустили к себе».

На это Джованни ответил: «Глупы же вы! Разве то, что я сделал вам, по-вашему, не добро? Неужели, по-вашему, многие из отшельниц, подобных вам, не отчаялись бы, если кто-либо из подобных мне не давал им время от времени такого же утешения? Вы молоды, и вы женщины. Неужели вы думаете, что славы божьей убудет в вас от этого? Вы знаете, что он своими устами сказал, чтобы мы испытали всякую вещь и взяли то, что находим хорошим. Наконец, это очень полезно и людям, подобным мне, петому что, хотя я и ношу это платье, я все же мужчина, и меня частенько осаждают любовные вожделения; а унять их нет другого способа, как укротить их, а так как укрощаются они только с вашей помощью, то я так и сделал; и буду делать в той мере, в какой это вам угодно, но не больше».

На это третья отшельница сказала: «Вы говорите, что, по словам господа нашего, следует испытать всякую вещь и взять хорошее; но я не испытала ровно ничего, так что и не знаю, что я должна взять».

Тогда Джованни произнес, касаясь членов ее, начиная с ноги: «Хвала богу, – и подлег к ней; – а когда я здесь, в аду, я усмиряю в нем своего дьявола». И он поступил с нею так же, как с остальными; а она успокоилась, потому что итог оказался для всех равным.

Получив подаяние от всех, Джованни вернулся на свое место, туда, где находились самые стройные ноги. Отдохнув и поспав немного, он обратился вновь к утешению красавицы-отшельницы и стал угашать огонь, снедавший ее, чему она не слишком противилась.

Утром, поднявшись очень рано, Джованни сказал: «Дорогие сестры, благодарю вас, сколько могу, за ваше милосердие, которое вы проявили ко мне вчера вечером, когда впустили в свой святой домик. Да ниспошлет господь, приведший меня сюда, милость свою на вас и на меня, и да будут спасены ею души наши, а нас удостоит той награды, которую вы желаете. Мне кажется, что я благодаря вашей святости уже вознесся к Иисусу на несколько локтей. Если я могу сделать что-либо когда-нибудь, располагайте мною, ничтоже сумняшеся, надлежащим для вас образом».

Отшельницы ответили: «Джованни, мы просим тебя не забывать этого скромного скита и посещать его, приходя как в свой дом. Иди с богом».

И он ушел, а когда явился в Тоди, то имел вид настоящего каплуна.

Подобного рода посещения продолжались в течение долгого времени, и Джованни из свежего и цветущего человека превратился в совсем почти исхудавшего и бледного, но пользовался уважением, словно Сан-Герарда да Вилламанья,[270][270] Герардо да Вилламанья жил с 1174 по 1267 гг. О нем вспоминает Боккаччо в новелле о брате Чиполле (Декамерон, день V, нов. 10). Саккетти упоминает о нем в своей переписке. так как его считали за святого. А когда он умер, то все мужчины и женщины явились облобызать его руку, говоря, что он творит чудеса.

И вот взгляните, как прячется на свете лицемерие: человек, который был таким, как он описан выше, оказался под конец жизни почти святым. И сколько таковых, считающихся святыми и блаженными! Они по душе своей, по лицемерию, которое в ней всегда царило, близки к этому человеку, ведь слишком трудно узнать сердце или тайны человеческие.