Онлайн чтение книги Новые мелодии печальных оркестров
Третий ларец. (перевод Л. Бриловой)

I

Когда входишь в офис Сайруса Джирарда на тридцать втором этаже, то думаешь первым делом, что попал сюда по ошибке, что лифт отвез тебя не в верхний этаж, а в нижний город, на Пятую авеню, и в этих апартаментах тебе не место. То, что ты принимал за щелканье тикера, оказывается всего лишь деловитым голосом канарейки, которая покачивается в серебристой клетке у тебя над головой, и пока томная дебютантка за столиком красного дерева готовится спросить твое имя, ты можешь услаждать свой взор гравюрами, гобеленами, резными панелями и свежими цветами.

Однако же контора Сайруса Джирарда занимается отнюдь не декорированием интерьеров, хотя все другие направления деятельности он в свое время охватил. Праздный вид приемной — не более чем камуфляж, за которым прячется непрестанная деловая суматоха. Это всего лишь пухлая рукавица на бронированном кулаке, улыбка на лице боксера-профессионала.

Яснее всех прочих это сознавали трое молодых людей, дожидавшиеся в одно апрельское утро приема у мистера Джирарда. Каждый раз, когда дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен» вздрагивала под напором грандиозных дел, они, не сговариваясь, нервно дергались. Все трое, не перевалив тридцатилетнего рубежа, находились еще на подъеме надежд, все только что сошли с поезда и не были знакомы друг с другом. Уже почти час они провели бок о бок в ожидании на диване, обтянутом черкесской кожей.

Однажды молодой человек с угольно-черными глазами и волосами вынул пачку сигарет и неуверенно предложил двум остальным. Но, выслушав их вежливо-всполошенный отказ, он быстро огляделся и вернул пачку в карман нетронутой. За этим щекотливым эпизодом наступило долгое молчание, которое нарушала только канарейка-тикер, отстукивавшая курс акций в стране птиц.

Когда часы в стиле Людовика XIII показали полдень, дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен» натужно, как бы одолевая сопротивление, открылась и ретивая секретарша пригласила посетителей войти. Они дружно встали.

— То есть… всем вместе? — несколько растерянно спросил самый высокий.

— Всем вместе.

Не глядя по сторонам и изображая невольно строевой шаг, они пересекли несколько помещений-форпостов и наконец вступили маршем в личный офис Сайруса Джирарда, чье положение на Уолл-стрит можно было сравнить с положением Теламонида Аякса среди прочих героев Гомера.

Это был тихий худощавый мужчина лет шестидесяти, с тонким, беспокойным лицом и ясными, доверчивыми глазами ребенка. Когда процессия из троих молодых людей вошла, он встал и с улыбкой обратил к ним взгляд.

— Пэрриш? — нетерпеливо спросил он.

— Да, сэр, — отозвался высокий молодой человек и был удостоен рукопожатия.

— Джонс?

Так звали черноглазого и черноволосого юношу. Он ответил на улыбку Сайруса Джирарда и с легким южным акцентом заверил, что рад знакомству.

— А вы, выходит, Ван Бюрен, — обратился Джирард к третьему.

Ван Бюрен подтвердил его догадку. Это был, очевидно, житель большого города — невозмутимый и одетый с иголочки.

— Садитесь, — пригласил Джирард, с интересом оглядывая посетителей. — Не могу выразить, как я вам рад.

Нервно улыбаясь, все трое сели.

— Да, господа, — продолжал пожилой хозяин кабинета, — будь у меня сыновья, я бы мечтал о том, чтобы они походили на вас троих. — Видя, как посетители залились краской, он рассмеялся. — Ладно, не буду вас больше смущать. Расскажите, как поживают ваши батюшки, а потом перейдем к делу.

Отцы молодых людей, очевидно, поживали хорошо и передавали мистеру Джирарду через своих сыновей поздравления с шестидесятилетием.

— Благодарю. Благодарю. Ну, с этим покончили. — Он резким движением откинулся на спинку кресла. — Так вот, мальчики, что я собирался сказать. В следующем году я удаляюсь от дел. Я давно задумал уйти на покой в шестьдесят, жена этого ждет, и вот время пришло. Откладывать больше нельзя. Сыновей у меня нет, равно как и племянников и других родственников, только брат, которому пятьдесят, так что мы с ним в одной лодке. Он, должно быть, продержится еще лет десять, вслед за чем имя моей компании, «Сайрус Джирард инкорпорейтед», скорее всего, поменяется… С месяц назад я отправил письма троим своим ближайшим друзьям по колледжу, да и по жизни тоже, и спросил, нет ли у них сыновей в возрасте от двадцати пяти до тридцати лет. Я писал, что в моем бизнесе есть вакансия для одного молодого человека, но только это должен быть работник самой высокой марки. Поскольку вы все трое прибыли сегодня сюда, я делаю вывод, что отцы расценивают ваши деловые качества именно так. То, что я предлагаю, просто и понятно. За три месяца я выясню все, что мне нужно, а по окончании этого срока двое останутся ни с чем, а третий получит награду, какие выдают в волшебных сказках: половину моего королевства и руку моей дочери, если она того пожелает. — Он чуть поднял голову. — Поправь меня, Лола, если я сказал что-то не то.

Услышав это, трое молодых людей дернулись, оглянулись и поспешно вскочили на ноги. Поблизости, лениво откинувшись на спинку кресла, сидела, вся из золота и слоновой кости, миниатюрная темноглазая красавица с игравшей на губах детской улыбкой, при виде которой всякому вспоминалась его ушедшая юность. Заметив растерянность на лицах гостей, она не сдержала смешка, который все три жертвы, чуть погодя, подхватили.

— Это моя дочь, — простодушно улыбнулся Сайрус Джирард. — Да не пугайтесь вы так. Кавалеры вокруг нее вьются вовсю, что местные, что приезжие. Не смущай молодых людей, Лола, а лучше пригласи их к нам на обед.

Лола приняла серьезный вид, встала и поочередно задержала на каждом взгляд своих серых глаз.

— Я до сих пор знаю вас только по фамилиям, — произнесла она.

— Это поправимо, — отозвался Ван Бюрен. — Меня зовут Джордж.

Высокий молодой человек отвесил поклон.

— Я отзываюсь на имя Джон Хардвик Пэрриш, — поведал он, — ну и на его вариации.

Она обернулась к темноволосому уроженцу Юга, который не поспешил дать о себе сведения.

— Как насчет мистера Джонса?

— О… просто Джонс, — ответил он беспокойно.

Лола удивленно подняла брови.

— Как это неполно! — засмеялась она. — Как… я бы даже сказала — фрагментарно.

Мистер Джонс испуганно огляделся.

— Хорошо, я скажу, — произнес он наконец. — Пожалуй, мое имя в данном случае не совсем подходит.

— А какое у вас имя?

— Рип.

— Рип?

Четыре пары глаз уставились на посетителя с упреком.

— Молодой человек! — воскликнул Джирард. — Вы что же, хотите сказать, будто мой старый друг, будучи в здравом уме, дал своему сыну такое имя?[1]RIP — латинская аббревиатура «покойся с миром» (Requiescat in расе).

Джонс с непокорным видом переступил с ноги на ногу.

— Нет, — признался он. — Отец назвал меня Освальд.

Присутствующие отозвались несмелыми смешками.

— Теперь ступайте, все трое. — Джирард вернулся за стол. — Завтра ровно в девять доложите о себе моему главному управляющему, мистеру Голту, и соревнование начнется. А пока, если у Лолы на ходу ее купе-спорт-лимузин-родстер-ландоле, или что она теперь водит, она, вероятно, развезет вас по гостиницам.

Когда все ушли, на лице Джирарда снова выразилось беспокойство, он долго сидел, созерцая пустоту, прежде чем нажать кнопку, которая вновь заставила вращаться долго бездействовавшие шестеренки в его мозгу.

— Один из них наверняка окажется подходящим, — пробормотал он, — но что, если это будет тот брюнет? «Рип Джонс инкорпорейтед»!

II

К концу третьего месяца выяснилось, что, похоже, не кто-то один, а все молодые люди проявили себя наилучшим образом. Все они обладали трудолюбием, загадочным свойством, которое именуется «индивидуальность», а сверх того еще и мозгами. Если Пэрриш, высокий молодой человек с Запада, немного опережал других в оценке рынка, если Джонс, южанин, легче всех находил общий язык с клиентами, то Ван Бюрен отличался тем, что посвящал все вечера изучению надежности вложений. Стоило Сайрусу Джирарду обратить внимание на дальновидность и изобретательность одного, как не меньшие таланты демонстрировали и остальные. Он не принуждал себя к строгому нейтралитету; напротив, мысли его сосредоточивались на индивидуальных достоинствах одного претендента, потом другого — но пока это ему ничего не давало.

Все уикенды они проводили в доме Джирарда в Такседо-Парк, где не без робости общались с юной и прекрасной Лолой, а утром в воскресенье бестактно обыгрывали в гольф ее отца. В заключительный уикенд перед тем, как Сайрусу Джирарду предстояло принять решение, он позвал гостей после обеда к себе в кабинет. Сравнить их достоинства как будущих партнеров «Сайрус Джирард инкорпорейтед» ему оказалось не под силу и, отчаявшись, он разработал другой план, на котором намеревался основать свой выбор.

— Джентльмены, — сказал Джирард, когда в назначенный час молодые люди собрались в кабинете, — я созвал вас сюда, чтобы объявить, что все вы уволены.

Все трое тут же вскочили на ноги, в их глазах читались недоумение и упрек.

— На время, — добродушно улыбнулся хозяин. — А потому не трогайте немощного старика и садитесь.

На лицах гостей промелькнула улыбка облегчения. Все сели.

— Мне нравитесь вы все, — продолжал Джирард, — и кто нравится больше, я не знаю. В общем… фокус не удался. И я собираюсь продлить наш конкурс еще на две недели… но условия будут совсем другие.

Молодые люди насторожились.

— Мое поколение не научилось отдыхать. Наше взросление пришлось на период невиданной деловой активности, и теперь, уходя на покой, мы не знаем, чему посвятить остаток жизни. И вот я, разменяв седьмой десяток, впадаю в уныние. Мне не на что опереться: много читать я не приучен, в гольф играю только раз в неделю, и этого мне достаточно, хобби себе не завел. Придет день, и вам тоже стукнет шестьдесят. Вы увидите, что другие не делают из этого трагедии, а живут в свое удовольствие, и вам захочется взять с них пример. Я бы хотел узнать, кто из вас лучше справится с ситуацией, когда придет пора удалиться от дел.

Джирард переводил пристальный взгляд то на одного, то на другого. Пэрриш и Ван Бюрен понимающе кивали. Джонс сперва растерялся, но потом тоже кивнул.

— Я хочу, чтобы каждый из вас взял две недели отпуска и провел их так, как будете, по-вашему, проводить время на покое. Хочу, чтобы вы помогли мне одолеть это затруднение. Кто из вас, на мой вкус, сумеет лучше заполнить свой досуг, тот и станет моим преемником. Я буду знать, что, в отличие от меня, он не погрязнет в бизнесе, как в болоте.

— То есть вы желаете, чтобы мы развлекались? — вежливо осведомился Рип Джонс. — Поехали куда-нибудь, устроили себе первоклассный отдых?

Сайрус Джирард кивнул:

— Займитесь всем, чего душа желает.

— Предполагаю, мистер Джирард не имеет в виду беспутство, — ввернул Ван Бюрен.

— Всем, чего пожелает душа, — повторил старик. — Я не ставлю никаких ограничений. Когда дело будет сделано, я оценю результат.

— Две недели путешествий… — мечтательно протянул Пэрриш. — То самое, чего мне всегда хотелось. Я…

— Путешествовать? — фыркнул Ван Бюрен. — Это когда дома так много возможностей? Ну, если у тебя в запасе год, то можно и попутешествовать, но за две недели… я постараюсь изучить вопрос, чем полезным для общества мог бы заняться удалившийся от дел бизнесмен.

— Путешествовать, и только, — с напором повторил Пэрриш. — Я думаю, нам всем следует использовать свой досуг наилучшим…

— Минутку, — вмешался Сайрус Джирард. — Не будем устраивать словесный поединок. Встретимся в моем офисе через две недели — первого августа, утром, в половине одиннадцатого, и выясним, что у вас получилось. — Он повернулся к Рипу Джонсу. — У вас, наверное, тоже есть план?

— Нет, сэр, — в растерянности признался Джонс, — постараюсь что-нибудь придумать.

Рип Джонс размышлял весь вечер, но ничего воодушевляющего так и не придумал. В полночь он встал, нашел карандаш и стал записывать, как ему случалось проводить праздники, отпуска и каникулы. Но все испытанные способы проведения досуга показались ему бессмысленными и скучными, и до пяти, пока не заснул, он пытался и не мог одолеть страх перед пустыми, не обещавшими никакой пользы часами.

На следующее утро, когда Лола Джирард выезжала задним ходом из гаража, она увидела, что к ней спешит через лужайку Рип Джонс.

— Подвезти в город, Рип? — спросила она весело.

— Да, пожалуй.

— Так уж не срочно? Отец и остальные уехали девятичасовым поездом.

Джонс вкратце объяснил, что они трое временно лишились работы и не должны сегодня являться в офис.

— Меня это беспокоит, — добавил он угрюмо. — Терпеть не могу отпусков. Забегу сегодня в контору: может, мне позволят закончить дела, которые я начал.

— Ты бы лучше подумал, как станешь развлекаться.

— Все, что я могу придумать, это напиться, — беспомощно признался он. — Я родом из маленького городка, у нас «досуг» понимают как «слоняться без дела». — Он покачал головой. — Не нужен мне никакой досуг. Впервые в жизни я получил шанс, и хочется им воспользоваться.

— Слушай, Рип, — повинуясь внезапному порыву, предложила Лола. — Давай, когда закончишь дела в офисе, встретимся и что-нибудь придумаем вместе.

Они встретились, как предложила Лола, в пять часов, но темные глаза Рипа смотрели печально.

— Меня не пустили. Там был твой отец, он сказал, я должен найти себе какое-нибудь развлечение, а то стану старым занудой вроде него самого.

— Не вешай нос, — утешила его Лола. — Пойдем посмотрим шоу, потом заберемся куда-нибудь на крышу и потанцуем.

После этого они еще неделю встречались по вечерам. Ходили в театр, иногда в кабаре; однажды чуть ли не целый день бродили по Центральному парку. Но Лола заметила, что если прежде Джонс был самым веселым и беззаботным из троих, то теперь он более других предается унынию. Все вокруг напоминало ему о работе, которой ему недоставало.

Даже ближе к вечеру, во время танцев, стук сотен браслетов на женских руках напоминал ему шумы офиса утром в понедельник. Похоже, он был не способен бездельничать.

— Я очень тебе благодарен, — сказал он однажды, — и после рабочего дня меня бы все это несказанно порадовало. Но сейчас у меня в голове одни только недоконченные дела. Мне… мне ужасно грустно.

Он видел, что причиняет ей боль, что своей откровенностью отталкивает ее, меж тем как она пытается ему помочь. Но он ничего не мог с собой поделать.

— Лола, мне очень жаль, — сказал он мягко. — Может быть, как-нибудь после закрытия биржи я к тебе зайду…

— Не надо, я не хочу, — холодно отозвалась она. — И я поняла, как это было глупо с моей стороны.

Во время этого разговора он стоял рядом с ее автомобилем, и она, не дожидаясь ответа, включила передачу и тронулась с места.

Он проводил ее печальным взглядом, думая о том, что они, быть может, больше не увидятся и она запомнит на всю жизнь его бестактность и неблагодарность. Но ему нечего было прибавить к сказанному. В Джонсе крутился безостановочный мотор, не давая предаться отдыху, пока не заслужишь такое право.

— Было бы это после закрытия биржи, — бормотал он, медленно переставляя ноги. — Ладно бы после закрытия биржи.

III

В то августовское утро, в десять, к офису Сайруса Джирарда первым явился высокий загорелый молодой человек и попросил передать президенту свою визитную карточку. Не прошло и пяти минут, как прибыл второй, не столь поражавший своим цветущим видом, но с победным блеском в глазах. Через подрагивающую внутреннюю дверь им сообщили, что нужно подождать.

— Ну, Пэрриш, — снисходительным тоном начал Ван Бюрен, — как тебе понравился Ниагарский водопад?

— Этого я тебе не опишу, — свысока бросил Пэрриш. — Узнаешь сам в свой медовый месяц.

— Медовый месяц? — Ван Бюрен вздрогнул. — Как… с чего ты решил, будто я планирую медовый месяц?

— Я просто хотел сказать, когда ты будешь планировать свой медовый месяц, то, вполне вероятно, внесешь в программу Ниагарский водопад.

Несколько минут длилось гробовое молчание.

— Полагаю, — холодно заметил Пэрриш, — ты произвел серьезную ревизию достойных бедняков.

— Напротив, ничем подобным я не занимался. — Ван Бюрен взглянул на часы. — Боюсь, наш претенциозно названный соперник опаздывает. Нам назначено на половину одиннадцатого, осталось всего три минуты.

Внутренняя дверь отворилась, и по команде ретивой секретарши оба с готовностью встали и прошли в кабинет. Сайрус Джирард ожидал их, стоя за столом, с часами в руках.

— Привет! — воскликнул он удивленно. — А где Джонс?

Пэрриш с Ван Бюреном обменялись улыбками. Если Джонс где-то застрял, тем лучше.

— Прошу прощения, сэр, — заговорила секретарша, медлившая у дверей, — мистер Джонс в Чикаго.

— Что он там делает? — поразился Сайрус Джирард.

— Поехал разобраться с отправкой серебра. Все остальные были не в курсе дела, и мистер Голт подумал…

— Неважно, что подумал мистер Голт, — раздраженно бросил Джирард. — Мистер Джонс здесь больше не работает. Когда он вернется из Чикаго, заплатите ему жалованье и пусть идет на все четыре стороны. — Он тряхнул головой. — Это все.

Секретарша поклонилась и вышла. Джирард, зло сверкая глазами, обратился к Пэрришу и Ван Бюрену.

— Ну, его песенка спета, — решительно проговорил он. — Если молодой человек даже не пытается исполнить мои указания, он не заслуживает, чтобы ему дали шанс. — Джирард сел и принялся барабанить пальцами по подлокотнику кресла. — Хорошо, Пэрриш, давайте послушаем, чем вы занимались в свободное время.

Пэрриш заискивающе улыбнулся.

— Мистер Джирард, — начал он, — я первоклассно отдохнул. Я путешествовал.

— Где? Адирондакские горы? Канада?

— Нет, сэр. Я побывал в Европе.

Сайрус Джирард выпрямился.

— Пять дней туда и пять дней обратно. Два дня осталось на Лондон, и еще я слетал на аэроплане в Париж, с ночевкой. Видел Вестминстерское аббатство, лондонский Тауэр, Лувр, провел вечер в Версале. На корабле я поддерживал свою физическую форму — плавал, играл в палубный теннис, каждый день проходил пять миль, познакомился с интересными людьми, выкраивал время, чтобы читать. Это были лучшие две недели в моей жизни, а по возвращении я чувствую себя прекрасно. Кроме того, я лучше узнал свою страну, потому что теперь у меня есть с чем ее сравнивать. Вот так, сэр, я провел свободное время, и тем же самым я намерен заниматься, когда уйду на покой.

Джирард задумчиво откинулся на спинку кресла.

— Что ж, Пэрриш, неплохо. Не знаю, но идея мне понравилась: отправиться в морской вояж, взглянуть на лондонскую фондо… то есть на лондонский Тауэр. Да, сэр, вы подали мне мысль. — Он обернулся к другому молодому человеку, который, слушая Пэрриша, беспокойно ерзал на стуле. — Ну, Ван Бюрен, теперь ваша очередь.

— Я обдумывал идею путешествия, — с лихорадочной быстротой начал Ван Бюрен, — но решил иначе. Когда человеку шесть десятков, он не захочет сновать туда-сюда между европейскими столицами. Это заняло бы его на год, но не больше. Нет, сэр, главное — это иметь какое-нибудь страстное увлечение, особенно направленное на общественное благо, потому что на склоне лет человек стремится оставить этот мир лучшим, чем застал вначале. И вот я выработал план — учредить центр поддержки истории и археологии, который полностью преобразит систему государственного образования. В этом начинании захочет участвовать каждый — и трудом, и деньгами. Все мои две недели ушли на детальную разработку плана, и, замечу с вашего позволения, занятие это оказалось по-настоящему легким и увлекательным — самое то, что требуется на склоне лет деятельному человеку. Оно захватило меня целиком, мистер Джирард. За эти две недели я узнал больше, чем за всю предшествующую жизнь, — и счастлив был так, как никогда прежде.

Когда он замолк, Сайрус Джирард ответил многократными одобрительными кивками. В то же время вид у него был несколько неудовлетворенный.

— Основать общество? — пробормотал он. — Что ж, мне часто приходила такая мысль — но чтобы самому им руководить? Мои способности несколько иного рода. И все же идея стоит того, чтобы над ней поразмыслить.

Нетерпеливо встав, он принялся мерить шагами ковер.

На лице Джирарда выражалось растущее разочарование. Несколько раз он вынимал часы и смотрел на циферблат, словно надеясь, что Джонс все же не уехал в Чикаго, а с минуты на минуту появится и предложит более близкий его вкусам план.

— Что со мной такое? — невесело спрашивал он себя. — Когда я что-то затеваю, то обычно довожу это до конца. Видно, старость пришла.

Но как ни старался, он не мог прийти к решению. Несколько раз он замирал и останавливал взгляд сначала на одном, потом на другом молодом человеке, отыскивая какую-нибудь притягательную черту, на основании которой можно будет сделать выбор. Но после нескольких таких попыток их лица слились в единую маску и сделались неразличимы. Это были близнецы, которые рассказали ему одну и ту же историю про то, как перевезти фондовую биржу на аэроплане в Лондон и сделать из нее кинофильм.

— Простите, мальчики, — произнес он с запинкой. — Я обещал принять решение сегодня утром, и я приму, но для меня оно очень важно, и вы должны немного потерпеть.

Оба кивнули и уставились на ковер, чтобы не видеть блуждающих глаз Джирарда.

Внезапно тот шагнул к столу, взял телефонную трубку и вызвал офис главного управляющего.

— Слушайте, Голт, — прокричал он, — вы уверены, что послали Джонса в Чикаго?

— Совершенно уверен, — отозвался голос на том конце провода. — Он зашел ко мне дня два назад и сказал, что если не будет работать, то сойдет с ума. Я ответил, что это нарушение инструкций, но он сказал, что, так или иначе, больше не участвует в соревновании, а нам как раз нужен был кто-то разбирающийся в торговле серебром. И я…

— Да, но какое вы имели право? Я хотел с ним поговорить, а вы его услали.

Бац! Джирард повесил трубку и продолжил бесконечное хождение по комнате. Чертов Джонс, думал он. Такая неблагодарность после всего, что я сделал для его отца. Просто скандал! Мысль перескочила по касательной на вопрос, сумеет ли Джонс уладить дела в Чикаго. Ситуация сложная, но ведь Джонс — парень надежный. Все они надежные парни. В том-то и загвоздка.

Джирард снова взялся за телефон. Он хотел позвонить Лоле, так как подозревал, что она, если пожелает, сможет ему помочь. Ему не давалась личная оценка, и тут мнение Лолы представляло большую важность, чем его собственное.

— Мне придется перед вами извиниться, мальчики, — огорченно проговорил он, — я не хотел этого беспокойства и задержки. Но у меня разрывается сердце при мысли, что я должен буду это предприятие кому-то передать, и, когда я думаю кому, у меня в голове все путается. — Он помедлил. — Кто-нибудь из вас делал предложение моей дочери?

— Я делал, — сказал Пэрриш, — три недели назад.

— Я тоже, — признался Ван Бюрен, — и до сих пор надеюсь, что она передумает.

Джирарду стало любопытно, как поступил Джонс. Вероятно, он не последовал примеру других; он ведь всегда ведет себя не так, как от него ждут. У него даже имя неправильное.

Телефон под рукой пронзительно зазвонил, и Джирард машинально снял трубку.

— Звонок из Чикаго, мистер Джирард.

— Я не хочу ни с кем говорить.

— Это по личному делу. Мистер Джонс.

— Хорошо. — Джирард прищурился. — Соедините.

Послышались щелчки… в трубке возник голос Джонса, говорившего с легким южным акцентом.

— Мистер Джирард?

— Да.

— Я с десяти пытаюсь до вас дозвониться, чтобы попросить прощения.

— И есть за что! — взорвался Джирард. — Вам, наверно, известно, что вы уволены?

— Я этого ожидал. — Слова эти прозвучали уныло. — Я, наверное, дурак из дураков, мистер Джирард, но признаюсь вам: я не способен наслаждаться жизнью, когда у меня нет работы.

— А как же иначе! — рявкнул Джирард. — Никто не способен… — Он поправил себя: — Я хочу сказать, это нелегко.

Собеседник молчал.

— Как раз это я и чувствую, — извиняющимся тоном заговорил Джонс. — Думаю, мы друг друга понимаем, объяснять больше нечего.

— То есть как это — мы друг друга понимаем? Это уже дерзость, молодой человек. Мы друг друга совсем не понимаем.

— Я это и имел в виду, — поправил себя Джонс, — я не понимаю вас, а вы не понимаете меня. Я не хочу расставаться с работой, а вы… вы хотите.

— Чтобы я расстался с работой! — Лицо Джирарда налилось краской. — О чем это вы говорите? Вы сказали, будто я хочу расстаться с работой? — Он яростно встряхнул телефонный аппарат. — Не смейте мне перечить, молодой человек! Тоже мне: я хочу расстаться с работой! Да… да я вовсе не собираюсь бросать работу! Слышите? Я вовсе не собираюсь бросать работу!

Телефонная трубка выскользнула из его руки на столик и оттуда свалилась вниз.

Джирард опустился на колени и принялся яростно шарить по полу.

— Алло! — кричал он. — Алло, алло! Эй, соедините меня опять с Чикаго! Я не закончил!

Молодые люди вскочили на ноги. Джирард повесил трубку и повернулся к ним. Голос его стал хриплым от наплыва чувств.

— Я спятил с ума, — судорожно проговорил он. — Бросить работу в шестьдесят! Да я просто спятил! Я еще молодой человек — у меня впереди добрых два десятка лет! Пусть только повернется у кого-то язык сказать: «Отправляйся-ка ты домой и готовься к смерти»!

Телефон зазвонил снова, Джирард с горящими глазами схватил трубку.

— Это Джонс? Нет, мне нужен мистер Джонс, Рип Джонс. Он… он мой партнер. — Пауза. — Нет, Чикаго, это ошибка. Я не знаю никакой миссис Джонс, мне нужен мистер…

Он осекся и постепенно изменился в лице. Следующие слова он произнес неожиданно спокойным, без хрипоты, голосом:

— Как… как, Лола…