Онлайн чтение книги Новые забавы и веселые разговоры
Сеньор де Шольер. Девять утренних бесед и послеполуденные беседы

О некоем кастрате[542]Из книги «Девять утренних бесед» (из беседы 4-й – «О кастратах»).

Надо вам знать, что этот самый метр Никола взял в жены даму, которой отсутствие бороды не внушило никаких опасений; а ведь мужчина без бороды – что музыкант без рожка, – дуди не дуди, а толку – чуть! Впрочем, как только он принялся заниматься с ней любовью, тут же и выяснилось, что всадникам вроде него на лошадку не взобраться! Вышедши замуж эдаким образом и уразумев, что к чему, она посчитала себя обделенной – и была права: ей, можно сказать, вручили кошелек, а внутри-то было пусто. Ее так называемый муженек в двери-то ломился рьяно, да запоры были для него чересчур крепки. Он же мерил жену на свой аршин и полагал, что раз уж он взял на себя столь тяжкий труд, то нечего и ей нос от него воротить, – пусть разделит с ним работу, тем паче, что в работе этой он находил не так уж много вкуса.

Протерпев, елико возможно, потуги и посулы супруга, дама, распаленная его авансами, взяла да и завела себе любовника, и уж он-то полностью заменил ей мессира Никола, которого сколько ни тряси, все разно ничего путного не вытрясешь. Так вот, для того, чтобы восполнить недостачу, она и завела знакомство, сеньор доктор, с одним, э-э… ну, да вы его не знаете. Этот ее милый оказался весьма прытким, и два месяца спустя добронравная дама убедилась, что она с прибылью, – то-то было слез да огорчений, – только не со стороны метра Никола, который от радости раздулся, как жаба. Спустя девять лун пришла пора собирать урожай с посева – и дама разрешилась от бремени красивой девочкой. Узнав об этом, все только руками развели: «Чудеса, да и только!» – а с течением времени люди стали поговаривать, что метр Никола тут, собственно, dominus non sunt[543]Ни при чем (лат.). и что ежели хорошенько обмозговать дельце, то выходит, что его женушкой пользовался не он один. Некоторые особенно злобствовали, видя, как адвоката обводят вокруг пальца, и весьма резонно ему доказывали, что сия монетка – не из его мошны. И подобными доводами так его настропалили, что едва его жена оправилась от родов, как он начал дурно с нею обращаться, осыпать попреками и чуть было не выгнал из дому. Родители ее бросились на защиту и сумели уладить дело настолько, что метр Никола приутих и сменил гнев на милость, однако, когда девочке пошел тринадцатый год, он решил раз и навсегда от нее откреститься и не давать ей приданого, с каковой целью и заявил жене, что он не признает девочку своею дочерью и посему не видать ей ни лиарда из его состояния. Вот и представьте себе печаль и злополучие женщины, очутившейся в таком положении. У метра Никола с его безволосой физиономией на ту пору явилась мысль подышать деревенским воздухом; он отправил за собою и свое семейство, думая, что вдали от города все как-нибудь образуется; но ничуть не бывало! Его жена держала довольно смазливую горничную, с которой метр Никола как-то попытался взимать недоимки, задержанные ему супругой, но тут кто-то некстати помешал ему на полдороге. Горничная пожаловалась хозяйке на бесчестье, которое хотели ей учинить, и просила ее заступиться.

– Напротив, – ответила та, – соглашайся на все, что он от тебя хочет; я потом выдам тебя замуж за моего лакея и свадьбу тебе справлю честь честью, если ты поведешь дело так, как я тебе укажу, и поддашься моему мужу, – да не бойся ничего, с ним ты, как была, так и останешься девицей.

Затем она позвала своего лакея и так его разохотила всякими обещаниями и посулами, что он не успокоился до тех пор, пока не опрокинул горничную. И так уж он постарался, что вскорости начало ее во все стороны разносить. Метр Никола, который также пригубил от этой чарки, забыл и думать о своей жене, – а та, распознав беременность, берет горничную в оборот и, вытянув из нее правду, заверяет, что, хоть она и побранит ее, но слово сдержит – при одном условии: пусть та объявит метра Никола отцом ребенка. Горничная ей это торжественно обещает. Заручившись ее клятвой, хозяйка принимается весьма ловко за дело. Однажды, улучив момент, когда ее супруг пошел прогуляться за лье от дома, она позвала трех или четырех соседок и давай им плакаться, какую скверную и подлую штуку сыграла с нею ее горничная; зовут ту, хозяйка на нее накидывается и бранит на все корки, крича, что сквернавка устроила в ее доме бордель. Поняв ее замысел, плутовка-горничная охотно созналась во всех грехах и, бросившись на колени, стала молить свою хозяйку о прощении, но от той так дешево не отделаешься – не говоря уж о том, что ей хотелось посмаковать грешок, вся штука была в том, чтобы заставить хозяина признать ребенка. Итак, хозяйка налегла покрепче на горничную, подхватившую столь странную водянку, и та в конце концов – вдоволь поломавшись и нарыдавшись – объявила, что ребенком ее наградил хозяин – Никола Мерин.

– Да ты лжешь, подлая! – кричит ей хозяйка. – У него не может быть детей, с чего бы это они у него взялись?!

Горничная, однако, упорно стояла на своем. Тогда, чтобы вконец заморочить свидетелей, хозяйка притворилась, что она вне себя от гнева и негодования и хочет прибить ослушницу. Словом, когда метр Никола переступил порог своего дома, он застал там полный кавардак, – горничную в растерзанном виде, а супругу свою в таком раже, что она и говорить не могла.

– Да что тут у вас стряслось?

Тут-то хозяйка и раскрыла рот, и от метра Никола только клочья полетели:

– Ах ты, подлый кастрат! Ты все ныл, что никак с женой не сладишь, – хорошо же ты доказал это на моей горничной! Родной дочери хлеба пожалел, а на стороне байстрюков приживаешь?!

Женины подружки также на него насели, и тут уж языкам работа нашлась! Бедняга от бабьей трескотни так ошалел, что, и будь он взаправду мужчиной, он бы от одного визга евнухом стал.

Сперва он решил прикинуться дурачком и принял было невинный вид, но горничная представила такие доказательства дела, – как, где и когда, – что бедный наш Мерин совсем затих, прикусил язык и во избежание большего скандала признал, что преступление, в коем его обвиняли, совершил он.

Таким образом, дело было почти слажено, но его жена и тут не успокоилась и довела мужа до того, что он сам стал ее упрашивать выдать горничную за их лакея; и тут, поломавшись для виду, она дала наконец согласие справить свадьбу этих двух плутов, – разумеется, на денежки своего мужа, которого она столь хитроумно вынудила признать ее дочь.

О дьяволе и болтливых языках[544]Из книги Шольера «Послеполуденные беседы» (из беседы 5-й – «О болтливости и кокетстве женщин»).

Итак, расскажу вам, монсеньор, как однажды двое молодцов – а за добрым винцом всяк из нас молодцом! – чесали языки о любовных шашнях и прочих утехах амурных и сладких.

Вот один из них, вдосталь позубоскалив, давай хвастать:

– Ты, небось, не поверишь, а я с моей милой не сплю, вот как ее почитаю. Да клянусь Тем, кого святой Михаил сбросил в ад,[545]Согласно Библии, архангел Михаил, предводитель небесного воинства, одолел в единоборстве дьявола, о чем в Средние века слагалось немало церковных легенд. что наедине я к ней столь же почтителен, как и при ее муже. Ведь моя милая – почитай что сама добродетель!

– Ох и повезло тебе! – посмеялся его приятель. – Выходит, – спите не спите, а вид покажите. А вот ее муженек-то, поди, не такой разиня, как ты; ну, а коли и он свои силы бережет, так и черт с ним, стало быть, вы с ним два сапога пара!

Тут давай наш кум клясться и божиться, что, мол, лежи он со своей душенькой в постели и позволь она ему все что угодно, – и то ни черт, ни дьявол не заставит его пробить брешь в воротах сей крепости.

– А я бьюсь об заклад на десять экю, – это второй говорит, – что не устоять тебе нипочем; вот они, деньги, я их вручаю этому господину (который нежданно-негаданно, при сем присутствуя, оказался владельцем двадцати экю; ему велено было держать их до поры, до времени при себе, а отдать тому, на кого оба спорщика ему укажут). Надо вам знать, что муж добродетельной дамы был в недельной отлучке, сама же она пылала весьма нежными чувствами к своему куму, который – что греха таить! – зело падок был на сладкое. Вот спорщики наши явились к ней и рассказали свое дело. Поначалу она было заартачилась и прогнала их прочь, сказавши, что боится – не узнал бы муж. Но, как говорится, соскучилась бочка без затычки, да к тому же кумушка наша польстилась на десять экю, что были обещаны ей в том случае, если она не допустит куманька сыграть вхолостую. Все бы хорошо, да вот беда: она хорошо знала скаредность своего дружка – ни за что на свете он не согласился бы упустить денежки, коли они плывут к нему в карман. А потому перед тем, как сыграть партию, она ему объявила, что, коли он сделает с нею дело, она клянется отдать ему свои десять экю все сполна, так что пускай на любовь не скупится, он о том не пожалеет.

Что ж, все условия обговорили, ударили по рукам, и в назначенный день укладывают нашего кума в постель к куме, а уж та заранее позаботилась о том, чтобы все ее тесемки, пряжки да застежки вовремя и быстро поддались, когда настанет время впустить гостя. Но хитрый кум приготовился на сбой лад: надел прочное исподнее, да еще подбитое тремя или четырьмя подкладками, а своего косаря-коротышку увязал так, что вздумай тот покосить травку на лужку у кумы, ему пришлось бы перед тем одолеть три, не то четыре крепких веревки.

Половину ночи провели они так-сяк, нельзя сказать, чтобы с большим толком: разумеется, хозяйка постели совсем не прочь была взрезать тесемки на исподнем своего милого; кончилось-таки тем, что она потихоньку их распутала. Едва лишь развязанный работяга почуял волю, как пошло дело на лад! – помчался он стрелой, вертясь да взбрыкивая, и весь остаток ночи только тем и занимался, что сновал туда-сюда. Наутро кумушка наша, забыв о скромности, побежала хвастаться своей победою перед закладчиком, который обрадовался, что спас свои десять экю и заработал еще десяток для нее. Наш наездник, однако же, встал на дыбы и не дал закладчику забрать денежки. Дело грозило обернуться к худшему и окончилось бы совсем скверно, коли бы рогатый супруг не решил его самолично по-иному. На следующий день после вышеописанной скачки, когда спорящие совсем было передрались, прибыл он домой, и вот к нему-то, поскольку был он законник, и обратился любовник в присутствии его жены и противной стороны.

– Монсеньор, – сказал он, – я в большом затруднении из-за судебного процесса, коим мне грозят. Изложу вам дело все как оно есть. Был у меня жеребец весьма горячего нрава, и вот однажды, опасаясь, как бы он не натворил бед, привязал я его к дереву. Явилась хозяйка соседнего луга и отвязала его, вслед за чем жеребец мой вытоптал у ней всю траву. С меня же хотят взыскать убытки, так вот хотелось бы знать, обязан ли я оплачивать их.

Муж – честь ему и хвала! – осудил ту, что распутала жеребца, так что дело обернулось отнюдь не в пользу его ловкачки-жены. Ex his,[546]На этом основании (лат.). господин мой, позвольте мне утверждать следующее: во-первых, мужчины куда целомудренней женщин, а, во-вторых, эти последние столь болтливы, что, и согрешив с мужчиною, не в силах о том умолчать. Не разболтай наша кумушка о невольном подвиге своего кавалера, она ровно ничего на этом не потеряла бы, а честь свою спасла, и никто бы о прегрешении ее так и не узнал.

Известно ведь: кто в грехах не кается, тому и отпускается.

О бородах[547]Из книги «Послеполуденные беседы» (из беседы 6-й – «О бородах»).

Лишь от нас одних и зависит, укоротить или удлинить послеполуденные наши беседы, подобно тому, как поступают с путлищем или как брат Жан-почни-бутылку обходился со своим требником[548]В «Гаргантюа и Пантагрюэле» Рабле (книга I, глава 41) рассказывается, что брат Жан по утрам для очистки желудка перед выпивкой читал свой требник. ad propositum;[549]В зависимости от надобности (лат.). первым делом хочу доказать вам насущнейшую необходимость бороды, ибо лишь она позволяет различать, разделять и распознавать мужчин от женщин. И в самом деле: когда я вижу гладкий подбородок, то затрудняюсь определить, кто передо мною, – уж не женщина ли, переодетая мужчиною. Да что там говорить, стоит только припомнить некоторые истории. и вы сами убедитесь, что выбритые подбородки немалую роль сыграли в этой женско-мужской путанице. Но, так как многих из вас истории сии могли бы задеть за живое, вынудив сделать вид, будто вы никогда ни о чем подобном и не слыхивали, я берусь освежить вашу memento[550]Память (букв.: помни) (лат.). рассказом о проделке одного цирюльника с неким весьма богатым и знатным дворянином, который – даром Что старый хрыч – в свои какие-нибудь семьдесят семь лет ухитрился заполучить в жены молоденькую, лет шестнадцати девицу, Красивую по всем статьям. Не прошло и двух недель, как молодая сочла супружеский рацион чересчур скудным. Муж, засадив в клетку столь чудесную пташку и зная, что ублажать ее чаще ему не под силу, решил, что береженого бог бережет и, дабы избежать путешествия в страну рогоносцев, куда, боялся он, жена заставит его проехаться, предпочел убраться от греха в деревню, каковым решением весьма раздосадовал молодую свою супругу, ибо ей – что деревня, что монастырь – один черт. Супруг уже и так принуждал ее к такому суровому посту, какой не снился самому ревностному святоше во всей Вселенной, а теперь, вдобавок, лишил вовсе всякого общества. Увидав ее в такой беде, одна весьма сведущая в любовных делах посредница обещала раздобыть ей другого наездника – из молодых, да раннего, – которого проще простого было бы ввести в дом: стоило лишь выдать его за кузину хозяйки. Условившись заранее о дне, часе и прочих обстоятельствах, наш цирюльник не замедлил явиться к своей кузине fn habito praestituto,[551]В том виде, как было условлено заранее (лат.). и она приняла его с таким радушием, какое только возможно. Обе кузины отправились к добряку-мужу, который, со своей стороны, показал себя весьма гостеприимным хозяином. Ухватки этой новоиспеченной кузины были таковы, что никто не заподозрил бы в ней мужчину, кабы не слишком громкий и хриплый голос, который ее отнюдь не красил. Дабы предупредить всяческие подозрения, жена поспешила сообщить мужу, что кузина ее простужена.

– Да, поверите ли! – подхватила кузеноподобная кузина. – Это со мной приключилось совсем недавно, на помолвке монсеньора де Сенекур: мне там пришлось столько плясать, что меня так и бросало из холода в жар. Однако теперь мне полегчало, а коли, не дай бог, опять охрипну, я уж вылечусь благодаря вашему гостеприимству.

Тем временем приготовлялся ужин, и обе кузины заговаривали зубы старому мужу, которого хлебом не корми, а подай веселую компанию. Между прочими разговорами, которые жена вела с новоизготовленной кузиною, вдруг и спрашивает она с усмешкою:

– А что, кузина, вы все так же боязливы? Раньше вы были куда какая трусиха!

– Ах, боже мой! – отвечала новоявленная родственница. – Да еще более, чем прежде, – так что каждую ночь кормилица моя ложится спать подле меня!

– Не бойтесь, кузиночка, – успокоил ее муж, – нынче ночью жена моя составит вам компанию.

Трудно сказать, которая из двух кузин больше порадовалась таким речам. После ужина развлеклись еще немного беседою, вслед за чем пришло время укладываться спать. Гостья попрощалась со старым добряком, а он наказал жене лечь вместе с ее кузиною. Столь приятный приказ отнюдь не нуждался в повторении, и ему охотно подчинились. Ночь пролетела в ласках, которые убедили молодую даму, что ее муженьку куда как далеко до иных молодчиков позадиристей. Утром проснулась она веселая (еще бы – ей хорошенько умяли ее сальце) и отправилась распорядиться по хозяйству, что заведено было ее мужем, любившим поспать подольше.

Молодой наездник всю ночь не занимался ничем иным, как носился взад-вперед по лужку своей кузины, отчего весьма устал и выбился из сил, и к утру, решив отдохнуть, заспался до девяти часов. Тут служанки вошли в спальню, где подремывала наша прекрасная наездница, каковая, по причине жары вся разметавшись, выставила напоказ свой мужской признак.

– Ага! – закричала старая служанка. – Так вот та дудочка, под которую пляшут кузены с кузинами! Стало быть, вам, мой дружок, захотелось к нам на лужок? Ну, как бы не так! – И с юным красавчиком тут же обошлись, как он того и заслужил вместе со своей красоткой-кузиною, et meruere bene.[552]И заслужил не зря (лат.).

Все вышесказанное должно убедить вас, что борода весьма полезна и способна воспрепятствовать недоразумениям и конфузиям, кои всенепременно приключались бы по недостатку сего признака, каковой с первого же взгляда о мужественности свидетельствует яснее ясного.