Онлайн чтение книги Новый Нечистый из Самого Пекла
Глава шестнадцатая

Хотя смерть молодого Антса доставила старикам из Самого Пекла некоторое удовлетворение и вселила уверенность в то, что земным делам богатеев тоже ведется счет у бога, однако жизнь в усадьбе шла как будто к своему концу. Хуже всего было то, что у Юлы сдали силы и здоровье. Годы ли были тому причиной, или что другое – как знать? Чего только она не делала! Пила парное молоко, варила себе всевозможные снадобья из лесных трав, помогавшие, бывало, от любой хвори, если пить или втирать их, старалась воздерживаться от тяжелой работы, чтобы, как она говорила, сделать себе поблажку, но ничто не помогало, – силы ее таяли прямо на глазах, пропал аппетит и день ото дня все труднее становилось дышать. Наконец, Юрка уложил свою жену в телегу на деревянном ходу и повез ее к лекарю. Ехать в такой телеге больной было удобнее, так как на ухабистой дороге деревянные оси позволяли колесам вертеться и подаваться в разные стороны без внезапных толчков и сотрясений.

– Ты этак уморишь меня раньше времени, – попрекнула старика Юла.

– Не бойся, – успокаивал ее Юрка, – пока не дал бог смерти, ей не бывать, что ни делай; а пошлет бог смерть, так она все равно своего часа не пропустит. Деревянные оси не хуже стальных рессор, на них ехать мягко. От этого не помрешь.

– От этого не помру, – согласилась Юла.

– Вот и я говорю.

– Может, не к лекарю, а к пастору поехать? – размышляла Юла.

– Поедем и к пастору, коли хочешь.

Так и загромыхала деревянная телега сначала к лекарю, а оттуда к пастырю душ человеческих, – сперва за людской помощью, а потом за господней милостью. У доктора они пробыли недолго, ибо тот полагал, что против недуга, ниспосланного богом, лекарства еще не найдено.

– Значит, от бога хворь? – спросила Юла, желая убедиться, не ослышалась ли она.

– От бога, – подтвердил лекарь.

– Ну что, старик, разве я тебе не говорила? Незачем было меня трясти. Уж я чувствовала, что это божья хворь, иначе мои собственные лекарства помогли бы, – с упреком сказала Юла мужу.

– Все-таки я кое-какие порошки пропишу, – успокоил ее доктор, – только их надо принимать в том случае, если будут боли.

– Если боль от бога, так пускай болит, – сказала Юла.

– Бог посылает недуги и смерть, а боли – это уж от лукавого, – объяснил лекарь.

– Раз от лукавого, то порошки мы возьмем, – решил Юрка.

– Конечно, возьмем, ежели от лукавого, – согласилась Юла.

У пастора задержались подольше, потому что врачевать бессмертную душу оказалось много сложнее, чем лечить бренное тело. Чтобы духовному лицу не идти к телеге, Юле нужно было самой пройти в пасторский дом. Однако долгая езда истомила ее, силы совсем иссякли, и она не могла держаться на ногах. Стали думать, как быть. Тут Юрке пришла в голову удачная мысль:

– Я сам понесу тебя, – предложил он Юле.

– Управишься ли? – спросила Юла.

– Управлюсь, – ответил Юрка и добавил: – Только тебе придется обнять меня за шею.

– Уж и обнимать тебя… Не хватало еще перед смертью вольничать…

– Вроде бы так.

Так Юрка и сделал: поднял жену с телеги, а она охватила его красную косматую шею своими костлявыми руками. В их жизни это происходило впервые, и Юла чувствовала, что таким хорошим, как сегодня, ее старик никогда еще не был. Жаль только – скоро придется помирать, ведь его отзывчивость и означает приближение смерти. Юла расчувствовалась до слез и этак, со слезами на глазах, в объятиях своего старика, предстала она перед пастором. Эта взволнованность повлияла и на исповедь: Юла поведала пастору о своих грехах гораздо больше, чем сделала бы это в другое время. В заключение исповеди Юла рассказала пастору историю Майи и молодого Антса, а также упомянула о клятве Кусты при первой возможности прикончить молодого Антса. Но поскольку того уже не было в живых, то Юле хотелось узнать, грех ли – радоваться смерти молодого Антса.

– Чему же ты радуешься, возлюбленная сестра? – спросил пастор.

– Что Кусте не пришлось брать греха на душу, – ответила Юла.

– А не Кустин ли грех в том, что молодой Антс столь странно утонул?

– Нет, господин пастор, Куста в ту ночь, когда утонул молодой Антс, был дома, в Самом Пекле. Потому я так и обрадовалась его смерти, что мой сын избежал греха.

– Это хорошая радость, возлюбленная сестра.

– А молодой Антс попадет в царство божие?

– Господь не оставит и его своею милостью.

– Значит, Майя и Антс могут встретиться на небесах?

– На то воля божия.

– Господин пастор, а если я не хочу, чтобы молодой Антс попал в царство божие к Майе, что это – грех?

– Это грех, возлюбленная сестра, ибо мы не должны осуждать своих ближних.

– А это тоже грех, что я сама не хочу из-за Антса в царство небесное?

– Почему же ты не хочешь, возлюбленная душа?

– Я и на земле-то не водилась с плутами, неужто на небе придется?

– Разве Антс – плут?

– Еще бы, у него золотые часы были, он обещал жениться на Майе – и не женился.

– В царствие божием зло простят и забудут.

– Я не могу ни забыть, ни простить.

– Верь в милость божию и в спасение души, тогда и забудешь и простишь. Да и куда же ты собираешься, возлюбленная душа, как не в царство небесное?

– А хоть бы в ад, к своему старику.

– Разве ему уготована дорога в ад?

– Куда же еще? Ведь он Нечистый, так что…

– Верно, верно, возлюбленная сестра, – сказал пастор, припомнив все, что говорил сам о себе Юрка и что он слышал от Антса. – Но тебе надо подумать об одном: ведь у старика в аду есть другая жена, та самая, которая сошла прямо в ад, когда у тебя родилась двойня. Вы и на земле не ладили, как же ты надумала пойти к ней в ад? Или ты думаешь, что она позабыла все земные дела, и двойню твою, и все остальное?…

Пастору пришлось долго уговаривать Юлу, прежде чем та согласилась быть вместе с молодым Антсом в царстве божием. Затем он причастил больную. А после того как Юрка вынес жену и уложил в телегу, пастор взял свою трубку с длинным чубуком и сел в качалку, чтобы поразмыслить о делах, творящихся в мире божием. Чем дольше пастор жил, тем больше он дивился.

Один всю жизнь грабит ближнего своего – законно или беззаконно, другой становится профессиональным мошенником, вором и лгуном, третий – насильником, четвертый – убийцей; но приближается час кончины – и все приходят к нему, лелея надежду, что он поможет всем обрести царство небесное: грабителю и ограбленному, обманщику и обманутому, лгуну и поверившему лжи, убийце и убитому, насильнику и жертве насилия. Что же делать ему, слуге божьему? Разве не долг его выполнить завет господень и здесь, в юдоли скорби, утешать человека, невзирая на то, позволяет ли это ему его совесть, или нет. В том-то и состоит святость его профессии, что она не позволяет считаться с собственной совестью. Он не судит, кто прав, кто нет, но всем дарует милость божию, с которой и праведный и неправедный обретает блаженство.

Одно жаль: не всегда люди сознают все величие милости божией. Отсюда и проистекают все беды, как, например, с Юлой из Пекла: ей не хочется попадать в рай, поскольку там окажется насильник над ее старшей дочерью, убийца девушки. Но что же может сделать он, пастырь и раб этих грешников, если такова воля божия? Должны же люди, наконец, понять его затруднительное положение и не упираться, когда он открывает перед ними врата рая. Ведь обернись иначе неисповедимые свершения господа: не утони Антс, а утопи его Куста или Юрка, он – пастор – тоже направил бы их в царство небесное, если бы в свой смертный час убийцы обратились к нему как к слуге господа. Разве молодому Антсу легче встретиться с глазу на глаз с тем, кто его утопил, чем Юле повстречаться с этим насильником и душегубом?

В то время как пастор размышлял о своем долге и божественных предначертаниях, телега на деревянном ходу с грохотом катилась в Самое Пекло. Юлу, которой пришлось так долго лежать в телеге на сене, снова охватили сомнения, несмотря на причастие и отпущение грехов. Наконец, она не выдержала и рассказала обо всем Юрке, чтобы узнать его мнение: куда попадет молодой Антс, в ад или в царство небесное?

– В ад, – не долго думая, ответил Юрка.

– Ты в это твердо веришь?

– Верю.

– И спаситель не искупит его грехи?

– Искупление тут ни при чем.

– Ах, старик, у меня словно камень с души упал от твоих слов. Тебе бы пастором быть – люди находили бы у тебя истинное утешение.

– Верь и утешишься.

– Как же мне верить, коли пастор хочет послать меня в царство небесное вместе с молодым Антсом?

– Не бойся, Антса там не будет.

– Тогда я могу спокойно умереть.

– Коли дело в молодом Антее, то можешь.

Однако не довелось Юле умереть так спокойно, как она надеялась. Главной причиной беспокойства оказался сам Куста, пришедший проведать мать на смертном одре и выбравший время, когда Юрки не было дома.

– Слышал, ты к доктору и к пастору ездила, поэтому я и пришел, – объяснил Куста свое посещение.

– Да, Куста, отцу так хотелось, вот мы с ним и поехали. Да и хорошо, что поехали, теперь у меня душа спокойна. Я о твоем деле тоже пастору поведала, чтобы совесть моя была чиста.

– О каком моем деле?

– Да про молодого Антса.

– Откуда ты знаешь про это?

– Ты ведь сам говорил.

– Я этого не говорил.

– Что же, по-твоему, я вздор несу? Ты сказал, что молодой Антс загубил Майю и если он тебе попадется, то…

– Ну, он и попался мне, но я же об этом не говорил.

– Куста, боже милостивый! – воскликнула Юла. – Значит, ты?!

– А то кто же?

– Все ведь думали, что они сами, спьяну…

– Я, – сказал Куста так просто, что мать сразу же поверила ему и долго не могла произнести ни слова. – Я поклялся тебе, что отомщу за Майю, и сейчас пришел сказать, что я отомстил, и ты можешь умереть спокойно.

– Стало быть, я солгала на исповеди.

– Почему? Ты же не знала, чтобы лгать.

– Я не знала, но все-таки…

– Мать, не огорчайся из-за такой пустяковой лжи! Надо радоваться, что Антс ушел вслед за Майей.

– Пастор говорил, что Антс обрящет царство небесное.

– Пускай. Я не против, мы с ним расквитались.

– Мне не хотелось, чтобы он в раю оказался.

– Конечно, мать, ведь ты еще не знала, какой смертью он умер. А теперь и тебе не на что пенять, если встретишь его в царстве небесном.

– Да, Куста, твоя правда, теперь я знаю, так что. пускай и он в рай попадает.

– Затем я и пришел, мать, чтобы ты с ним помирилась, как и я.

– А та, другая, сынок?

– Кто – другая?

– Та женщина, что с Антсом была?…

– Ничего не поделаешь, мать, пришлось мне взять на душу этот грех.

– Зачем же, сынок?

– Они в это время обнимались, женщина повисла у Антса на шее. Это было на берегу, под ракитой. Я повесил одежду подальше, на дерево, а сам засел голышом за кустами, только пиджак накинул на плечи. Я и раньше несколько ночей подряд следил за ними и высмотрел, где они ловят раков и чем занимаются. В ту ночь я решил исполнить свой замысел. Место было словно создано для этого: сидящие у костра и на двадцать шагов ничего не могли различить в темноте, а до раковых сачков – добрая сотня шагов. Чего же мне было бояться? Я думал, он один пойдет, а он пришел с той женщиной, – пристала она к нему, как репей. Сперва я заколебался, но потом вспомнил Майю: может, и она вот так обнимала Антса, – тут и решился. Как только они обнялись под ракитой, я скинул пиджак, подскочил к ним, схватил Антса сзади и, пятясь, поволок его в воду, – сам впереди, они оба за мной. Я подумал: пусть потону вместе с ними, зато уж Антс не вырвется! Но и женщина – нет чтобы отпустить Антса, еще крепче за него уцепилась. Антс, правда, вырывался изо всех сил, да где ему, я сильнее. К тому же они были в одежде, а я раздетый, с перепугу воды и наглотались, а я сдержал дыхание. Все кончилось очень скоро, я выбрался на берег, схватил пиджак, пошел за остальной одеждой, быстро напялил ее и через лес прибежал прямо сюда…

– И ты еще можешь говорить об этом!

– Я говорю это только для того, чтобы ты знала: я сдержал свое слово, – и могла бы умереть спокойно. Помни, мать, в ту ночь бог был за нас. Он послал нам пасмурную погоду, было темно, и роса не выпала; на траве ничего не было заметно. К утру вдобавок стал накрапывать дождь и смыл те следы, которые еще оставались. И еще в одном была воля божья: пока мы барахтались в реке, люди у костра так громко пели и орали, что никто потом толком не узнал, когда все это произошло.

Юла и Куста долго молчали, каждый был занят своими мыслями. Потом Куста робко промолвил:

– Матушка…

– Что, сынок?

– Ты вправду помирать собралась.

– Дни мои на исходе.

– Ты веришь, что попадешь в царство небесное?

– Верю, сынок.

– И отец верит?

– Верит.

– А пастор?

– Тоже верит.

– Я тоже верю, мама, и поэтому, знаешь…

Слова застряли у Кусты в горле – не из боязни, нет, он и сам не знал почему.

– Что – поэтому? – спросила Юла.

– Поэтому, мама, когда ты будешь в раю, то…

Куста опять запнулся.

– Почему ты не говоришь, сынок?

– Видишь ли, мама, когда я тащил их на дно, мне как будто помогали прикончить Антса руки той женщины. Это не выходит у меня из головы. Она, я чувствовал, так крепко обхватила его за шею, словно была за меня. И вот я подумал, когда ты будешь в царстве небесном, не поговоришь ли ты с богом… Она ведь не виновата; она только обнимала Антса, как и наша Майя.

– Я поговорю со спасителем, коль попаду в царствие божие.

– Поговори с ним, мама.

– И с девой Марией, сынок.

– И с девой Марией, мама, коли доведется.

В комнате опять стало тихо, потом Куста спросил:

– Мама, теперь твоя душа спокойна?

– Спокойна, сынок.

– Это останется только между нами, мама.

– Только между нами.

– Отцу я сам скажу, когда время придет, чтобы он тоже мог умереть спокойно.

– Да, сынок, и отцу скажи, когда придет время.