Онлайн чтение книги Облака
Агон первый

Теперь должны вы доказать

Ловких речей орудьем,

Игрой ума, мыслей дождем,

Блеском суждений острых,

Кто из двоих вправе прослыть

Красноречья мастером.

Мудрость, сейчас вовлечена

В яростный ты, в тягостный бой.

Из-за тебя друзья мои

На поединок вышли.

Ты, обычаи дедов и нравы отцов увенчавший блестящей хвалою,

Начинай, свой раскатистый голос возвысь, изъясни свои мысли и душу.

Расскажу вам о том, что когда-то у нас воспитаньем звалось молодежи,

В те года, когда я, справедливости страж, процветал, когда скромность царила.

Вот вам первое: плача и визга детей было в городе вовсе не слышно.

Нет! Учтивою кучкой по улице шли ребятишки села к кифаристу

В самых легких одеждах, хотя бы мукой с неба падали снежные хлопья.

Приходили, садились, колен не скрестив, а почтенный наставник учил их

Стародедовским песням: «Паллада в бою воевода» [52] «Паллада в бою воевода»… – отрывок из гимна, автором которого считали Стесихора, лирического поэта середины VI в. до н. э. иль «Меди бряцанье»,

Запевая размеренно, строго и в лад, как отцы и как деды певали.

Если б баловать кто-нибудь вздумал, дурить, выводить переливы и свисты,

Как теперь это любят, Фринида лады, [53] Фринид из Митилены – кифарист времени греко-персидских войн. безобразные трели, коленца,

Запищал бы под палкою шут. Поделом! Не бесчести святого искусства!

А в гимнасии, сидя на солнце, в песке, чинно-важно вытягивать ноги

Полагалось ребятам, чтобы глазу зевак срамоты не открыть непристойно.

А вставали, и след свой тотчас же в песке заметали, чтоб взглядам влюбленных

Очертание прелестей юных своих на нечистый соблазн не оставить.

В дни минувшие маслом пониже пупа ни один себя мальчик не мазал,

И курчавилась шерстка меж бедер у них, словно первый пушок на гранате.

Не теснились к влюбленным мальчишки тогда, лепеча, сладострастно воркуя,

Отдавая себя и улыбкою губ и игрой похотливою взглядов.

За обедом без спроса не смели они положить себе редьки кусочек,

Сельдерея до старших стянуть со стола не решались, ни лука головку.

В кулачок не смеялись, не крали сластей, ногу за ногу накрест не клали…

Стариковская чушь! Диполидова рвань! [54] Диполидова рвань! – Диполии – древний земледельческий праздник, называвшийся также Буфонии. Золотые кузнечики дедов! [55] Золотые кузнечики дедов! – У афинян был старинный обычай носить длинные волосы, закалывая их золотой пряжкой в форме цикады – кузнечика.

Завыванья Кикида, [56] Кикид – полумифический певец. Буфоний базар!

Да, конечно. Но это та сила,

Из которой растила наука моя поколенья бойцов марафонских.

Ты ж, негодник, теперешних учишь юнцов до ушей закрываться в хитоны.

Удавиться готов я, когда погляжу, как на празднике Панафинейском,

Щит на брюхе держа, выступают они, не краснея пред Тритогенией. [57] Тритогения – одно из культовых имен Афины-Паллады.

А поэтому, сын мой, мужайся: меня избери себе в спутники, Правду!

Презирать ты научишься рыночный шум, ненавидеть цирюльни и бани,

Безобразных поступков стыдиться, краснеть, от насмешек – грозой загораться,

Перед старшими с места учтиво вставать, уступая сиденье и кресло.

И почтительным сыном родителю быть, не роптать, не ворчать и не вздорить.

Безрассудств избегать и стыдливости честь не пятнать, не позорить развратом.

Перед дверью танцовщицы зря не стоять, рот разинув, моля о вниманье,

Чтобы, яблока ласки добившись у ней, не лишиться почета и славы.

И отцу-ворчуну не перечить ни в чем, не ругать его рухлядью старой

И за долгие годы забот и трудов не платить ему черствою злостью.

Дионисом клянусь, если вздорной его болтовне ты поверишь, дружок мой,

Поросят Гиппократа напомнишь собой. [58] …поросят Гиппократа напомнишь собой. – Гиппократ – племянник Перикла; его сыновья отличались тупостью. Назовут тебя соней и мямлей.

Да нисколько! Цветущим, блистающим жизнь проводить ты в гимнасии будешь,

А не то чтоб на рынке, как нынче народ, кувыркаться в словах, и кривляться,

И мытариться зря, извиваясь крючком в пересудах грошовых и тяжбах.

Нет! В тени Академии, в мирной тиши, в тихо веющих рощах маслинных, [59] Академия – живописная роща в окрестностях Афин, названная по имени мифического героя Академа. Впоследствии Платон основал здесь свою школу.

С камышовою зеленью в смуглых кудрях ты гулять будешь с другом разумным.

Там цветет повилика, и манит досуг, и трепещет серебряный тополь,

Там услышишь, как ясень весенней порой перешептывается с платаном.

Если добрые примешь советы мои

И свой слух обратишь к наставленьям моим,

Будет, друг, у тебя –

Грудь сильна, как меха. Щеки – мака алей.

Три аршина в плечах, за зубами – язык.

Зад – могуч и велик. Перед – мал да удал.

Если ж будешь по новым обычаям жить,

Заведешь ты себе восковое лицо,

Плечи щуплые, щучьи, тщедушную грудь,

Язычок без костей, зад – цыплячий, больной,

Перед – вялый, большой; болтовню без конца.

Ты приучишь себя

Безобразно-постыдное – добрым считать,

А добро – пустяком.

В заключенье всех бед преисполнишься весь

Антимаховым грязным паскудством.

Привет тебе, мудрых речей,

Славных святынь хранитель!

В словах твоих сладким цветком скромность и честь сияют.

Счастливы, да, счастливы те, кто тебя знал и ведал.

Ты же теперь,

Сложенных ловко мастер слов,

Будь изощрен: противник твой

Спор свой провел на славу!

Чудовищно искусным быть теперь в речах ты должен,

Чтоб переспорить старика, себя не обесчестить.

Давно уж жжет меня в груди, я весь – как на иголках,

Все рассуждения врага я разом опрокину.

Средь образованных затем меня прозвали Кривдой,

Что прежде всех придумал я оспаривать законы,

И правду криво толковать, и побеждать неправдой.

А бочек с золотом литым не стоит это разве:

Кривой дорогой приводить к победе дело слабых?

Смотри, как опровергну вмиг я все его советы!

Водой горячею тебе он запрещает мыться?

В горячих банях что, скажи, запретного находишь?

Я говорю, что бани – зло и для мужчин – отрава.

Остановись! Готов! Тебя уже держу я крепко.

Скажи: из Зевсовых детей кого считаешь лучшим,

Кто всех храбрей и всех сильней и больше всех трудился?

Славней героя, чем Геракл, нет никого на свете.

Но ведь «Геракловой» зовем горячую мы воду! [60] …«Геракловой» зовем горячую мы воду! – Горячий источник в Фермопильском ущелье назывался «Геракловым»: согласно преданию, его сотворила Афина, чтобы дать отдых утомленному от трудов Гераклу.

А кто ж храбрее, чем Геракл?

Вот, вот они, увертки!

Вот то, что делает у нас подростков болтунами,

Гимнасий делает пустым и наполняет бани!

На рынке говорящих речь хулишь ты, я хвалю их.

Когда бы рынки были злом, тогда б Гомер не вывел

Витией Нестора-царя и остальных героев. [61] Нестор – один из героев «Илиады», отличавшийся исключительным красноречием.

Перехожу теперь к речам. Велишь ты молодежи

Не упражняться в них совсем. Я ж говорю другое.

Велишь подростку скромным быть. Две грубые ошибки!

Где ж видано, чтоб кто-нибудь стал через скромность славен,

Силен, могуч? Ну докажи, ну научи иному!

И докажу. За скромный нрав Пелею меч достался. [62] За скромный нрав Пелею меч достался. – Согласно мифам, боги дали в жены герою Пелею морскую богиню Фетиду в награду за то, что он отказался удовлетворить страсть жены своего друга. От этого брака родился славнейший из греческих героев Ахилл.

Что? Меч? Великое добро бедняга заработал!

Не то Гипербол-ламповщик. Талантов сто и больше

Обманом, ложью он добыл. Меча ж не заработал.

За скромный нрав свой получил Пелей Фетиду в жены.

Она ж и бросила его. Сбежала. Был он скромник.

Был увалень. И не умел играть с ней ночкой темной.

По сердцу женщине – наглец. А ты – беззубый мерин!

Смотри ж теперь, мой юный друг, к чему приводит скромность

И сколько радостей себя из-за нее лишишь ты:

Жаркого, мальчиков, сластей, вина, костяшек, женщин!

Без этих сладостей, скажи, зачем и жить на свете?

Пусть! Перейду теперь к тому, к чему влечет природа.

Влюблен ты, соблазнил жену, поспал, попался мужу –

Погиб ты насмерть, – говорить ведь не умеешь. Если ж

Со мной пойдешь – играй, целуй, блуди, природе следуй!

Спокоен будь! Найдут тебя в постели, ты ответишь,

Что ничего не согрешил. В пример возьмешь тут Зевса:

И тот ведь уступал любви и обаянью женщин.

Так как же, чадо праха, ты сильней быть можешь бога?

Когда ж ощиплют там его и сзади редьку вставят,

Питомец твой докажет чем, что он не из задастых?

Когда б и был задастым, что плохого в том.

А я спрошу, что может быть постыднее?

Что скажешь, если докажу обратное?

Что мне сказать? Все кончено!

Ответь же мне,

В собранье судьи из каких?

Из толстозадых.

Правильно!

Поэты в театре из каких?

Из толстозадых.

Именно!

Народоправцы из каких?

Из толстозадых.

Видишь ли,

Свою нелепость понял ты.

Теперь из зрителей сочти,

Кто – большинство?

Сейчас сочту.

Что ж видишь ты?

Клянусь богами, понял все.

Из толстозадых большинство.

Того я знаю, и того,

И этого, вот там в кудрях.

Что ж скажешь ты?

Я побежден, распутники!

Ради богов,

Примите плащ мой, я бегу,

Я к вам перебегаю.

Ну, что ж, теперь обратно увести сынка

Желаешь иль в науку мне отдашь его?

Учи его, пори его! Старайся, друг,

Мальчишку навострить на обе челюсти,

Чтобы одною грыз он тяжбы мелкие,

Другую ж на большие наточил дела.

Спокоен будь! Искусником вернется он.

Ах, нет! Несчастным, тощим, бледным, высохшим.

Ступай домой, но мнится мне,

После пожалеешь!

Судьи! Если по заслугам отличите вы наш хор,

Выгод тысячу найдете. Выслушайте нашу речь.

Первое: когда начнете вы поля свои пахать,

Первым вам мы дождь подарим, а соседям уж потом.

Будем сад ваш и зеленый виноградник охранять,

Чтобы зноем их не выжгло, градобоем не смело.

Тот же смертный, кто в безумье не уважит нас, богов,

Вот послушайте, узнайте, сколько бед претерпит он.

Пить вина уж он не будет, есть не будет овощей,

Чуть в саду его маслины зацветут и виноград,

Все завянет, тяжкой дробью из пращей собьем мы цвет.

Кирпичи сушить захочет, хлынем на землю дождем,

Все на кровле черепицы летним градом расшибем.

Если ж свадьбу он затеет, или родич, или друг,

До утра разверзнем хляби, так, что взмолится бедняк:

Лучше б мне в Египте дохнуть, чем судить кривым судом.