Онлайн чтение книги Один
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Один опять проснулся от того же кошмара. Боль в правой глазнице нарастала вместе с чувством вины и страхом неизвестности. Этот сон повторялся уже несколько раз и все время становился четче. Ас видел во сне долину Ясеня и Источник. Он каждый раз возвращался в тот день, когда получил магические руны, и снова и снова проходил испытание и просыпался от боли.

Сон что-то означал, но никто не мог его истолковать. Остался только один Мимир, точнее, его голова, продолжающая пророчествовать.

Один поднялся, накинул плащ и вышел из дома. На дворе только начинался рассвет, солнце еще не взошло, но небо уже начало светлеть на востоке. Ас вдохнул полной грудью свежий воздух, и боль отступила, но беспокойство осталось, а червь вины не отпускал душу. Хоть Мимир уже много раз повторял после своей смерти, что Один не виноват в том, что случилось, но ас всегда помнил: именно он послал его на верную смерть, хотя тогда трудно было поверить, что кто-нибудь в девяти мирах осмелится поднять руку на старика Мимира.

Как ни тяжело было видеть то, что осталось от мудрого старца, деваться некуда – надо идти. Не зря он опять видел этот сон. Может быть, Мимир зовет его, а, может, сам Ясень решил, что пора бы Одину навестить долину Источника.

К полудню Один полностью собрался. Путь был неблизкий, пришлось взять в дорогу сушеное мясо и рыбу и два кувшина с крепким пивом, приготовленным еще Фригг. Он вышел из дома, ни с кем не попрощавшись – не было времени, позже кто-нибудь из воронов слетает в Гладсхейм и скажет, где он. Только не сейчас, иначе поездка опять отложится на неопределенный срок, снова найдутся дела, которые необходимо завершить перед отъездом.

Один вышел в поле, где тренировались новые воины, и позвал Слейпнира. Конь, как будто ждал его зова, появился сразу, спустившись перед Одином по обрывку радуги, значит, он был где-то далеко от Гладсхейма. Сегодня ас решил не тратить на поездку много времени и приказал Слейпниру скакать со всей скоростью, на которую тот был способен.

Конь громко заржал, и перед ним опять появился радужный мост. Одним концом он упирался в землю под копытами Слейпнира, а другой – терялся где-то в небе. Один вскочил в седло, забросив за спину мешок с едой. Хугин уже сидел у него на плече, а Мунин кружил над головой аса.

Слейпнир скакал по радужной дороге высоко над землей. Иногда внизу появлялись лес и реки, текущие в сторону Долины, а иногда облака застилали все небо и казалось, что конь скачет среди бесконечных снежных сугробов. Перекресток Миров и владения Хеймдалля остались позади, вместе с ними исчезли и белоснежные облака, превратившись к опасные черные тучи. Зрелище было захватывающим, а тучи какими-то странными: внизу – совершенно черные с частыми проблесками молний, а их верхушки были угрожающе алыми. Такое небо не предвещало ничего хорошего, и Один приказал Слейпниру спускаться вниз к Медвежьей горе.

Конь тоже начал беспокоиться и поспешил спуститься на землю, но не успел. Черные тучи как будто устроили охоту на одноглазого всадника и его волшебного коня. Чем ближе Слейпнир спускался к земле, тем больше туч собиралось вокруг них. Ярко-красные верхушки остались далеко позади, и теперь Слейпнир скакал по радуге, становившейся все прозрачнее, в темно-сером недружелюбном пространстве. Казалось, тучи – разумные, и присутствие сверкающей радуги в их мрачном мире им очень не нравится, вот-вот они превратятся в огромных зубастых зверей и набросятся на радужную дорогу.

В зубастых зверей тучи не превратились, они напали на Слейпнира по-другому, начав обстреливать коня и всадника частыми колючими молниями. Каждая молния в отдельности не могла причинить вреда Слейпниру, но все вместе они заставляли волшебного коня то и дело вставать на дыбы и брыкаться. Вот несколько молний ударили в радугу прямо под копытами Слейпнира, а одна с хрустальным звоном отскочила от серебряного копыта. Слейпнир заржал и попятился назад, но молнии были уже сзади, и теперь весь радужный мост трещал электрическими разрядами и сыпал искрами. Волшебный конь не выдержал и понес, что-то столкнуло его с радужной дороги и, потеряв опору под ногами, Слейпнир закувыркался в воздухе.

Радужный мост бесследно растаял, а конь и всадник, беспомощно барахтаясь в густом пространстве, наполненном молниями и странными шорохами, полетели к земле, и непременно разбились бы, не появись вдруг под ними стая больших черных птиц, подставивших под копыта коня свои хрупкие крылья.

Хугин и Мунин, почувствовав беду, собрали воронье со всей Медвежьей горы, и теперь стая птиц удерживала Слейпнира в воздухе, не давая ему разбиться.

Несмотря на старание воронов, конь с размаху ударился о землю, не удержался на ногах, и несколько раз перекувырнулся через голову, издавая звуки, похожие больше на человеческий крик, чем на ржание лошади. Один вылетел из седла и сильно ударился о небольшой камень, в голове аса все перемешалось, и мгновенно он погрузился в красноватую тьму, прорезаемую яркими вспышками боли, а, может быть, это молнии по-прежнему преследовали его уже на земле.

Неизвестно, сколько Один пролежал без сознания, скатившись в небольшой овражек, недалеко от места падения лошади, но ас пришел в себя от нежного прикосновения к щеке чего-то мягкого и чуть влажного. Один открыл глаза и увидел виноватую морду Слейпнира, тыкающегося ему в щеку бархатистыми ноздрями. Ас с трудом поднялся на ноги, опираясь о Слейпнира. В голове еще шумело, и очень сильно болело правое плечо. В первую очередь он осмотрел коня – со Слейпниром было все в порядке: несколько ссадин на лоснящейся черной шкуре и здоровенная шишка на шее с правой стороны. От этого волшебный зверь не умрет. С самим Одином дела обстояли намного хуже: огромная шишка на голове, пульсирующая боль в пустой глазнице и такая же в правом плече, рука беспомощно висела, и малейшее движение причиняло ужасную боль.

– Что это было, Хугин? – спросил Один у сидящего неподалеку ворона.

– Кажется, буря, – ответил ворон.

– Странная какая-то буря, сколько живу, таких еще не встречал! – сказал Один.

– Когда мы пролетали над горой, Хозяин, я видел на самой вершине странного человека в красном плаще. Он стоял, подняв к небу руки, а вокруг него был смерч, – сказал Хугин.

– Это был человек или цверг? – спросил Один.

– Нет, ростом он был не меньше вас.

– Очень жаль, что я не разнес эту горку по камешку еще в прошлый раз, – сказал Один.

Только сейчас ас почувствовал, что ему чего-то не хватает – не было ставшего привычным Гунгнира, и мешок с едой и пивом тоже был потерян.

– Где Гунгнир, Хугин? – спросил Один.

– Когда вы вылетели из седла, я видел, как он упал в кусты.

– Почему ты его не нашел? – рассердился ас.

– В меня тоже попала молния, я валялся в соседнем овраге и прочухался на минуту раньше вас, – ответил Хугин.

– Ладно, давай искать копье, – приказал Один. Ворон склонил голову на правый бок и важной походкой отправился в кусты, где, как ему казалось, он видел Гунгнир. Один тоже, стараясь не обращать внимания на занудную боль в плече, начал шарить в соседних кустах, но там ничего не было, кроме нескольких трупиков раздавленных ворон и черепков, оставшихся от кувшина с пивом. Вскоре раздался шорох в кустах и появился Хугин.

– Ну, что? – спросил Один.

– Ничего не нашел, но я уверен, что видел, как он выпал вон в тех кустах, – ворон повернул голову в направлении густого кустарника, слева от Одина. – Прекрасное начало и без того безрадостного путешествия! – констатировал ас. – Гунгнир потерян, мы опять застряли на этой проклятой горе, к тому же здесь завелся какой-то злодей в красном плаще.

Хугин прокаркал что-то невнятное и взлетел на ветку, рядом с асом.

– Что ты говоришь? – переспросил Один.

Но ворон не ответил, а только напряженно смотрел куда-то в сторону. Сейчас он больше походил на охотящуюся кошку, если бы не нахально торчащий клюв. Ас понял, что Хугин почувствовал что-то живое недалеко от них и тихонько прошептал заклинание истинного зрения. Сумрак леса сразу рассеялся и окрасился всеми цветами радуги, а недалеко от оврага Один увидел уже знакомую мордашку старого гнома Силги – приятеля Хеймдалля. Гном и не думал прятаться и шел напролом через кусты в сторону аса. Один успокоился и начал ждать, когда наконец гном вылезет из непроходимых кустов.

– Привет, Один!

Силги выбрался на открытое место и теперь вытряхивал из своей бороды и одежды противные колючки, похожие на гигантский репейник.

– Привет, Силги! Что, пришел посмотреть, как я в очередной раз застрял на вашей горе? – спросил Один.

– Да, тебе действительно здесь не везет, ас, – сказал гном. – Такая уж это гора – гиблое место.

– Это гиблое место давно пора сравнять с землей! – сказал Один.

– Не беспокойся, волшебник в красном плаще скоро это сделает. Еще чуть-чуть и здесь, наверное, будет дыра прямо в Хель.

– Что еще за волшебник? – спросил Один.

– Да завелся здесь недавно. Говорят, Наместник – большой его должник, поэтому его здесь и терпят. Никто не знает его имени, но все ждут от него больших неприятностей.

– Ладно, разберемся мы с этим волшебником, – сказал Один. – Надо только Гунгнир отыскать.

– Тебе повезло, ас. Я подобрал твой Гунгнир. Вот он.

Гном протянул руку в воздух, и в ней сразу же оказалось волшебное копье Одина.

– Так, первая приятная новость за сегодняшний день! – Один довольно заулыбался и протянул руку за копьем, забыв о поврежденном плече, и тут же пожалел об этом – правую руку пронзила боль, она снова бессильно повисла.

Ай-я-яй, – покачал головой гном, начав ощупывать руку Одина. – Не безнадежно, но достаточно плохо. Идем, я укрою тебя в пещере. Твоим плечом надо серьезно заняться.

Один взял копье в левую руку и пошел за гномом. Хугин был рядом, прыгая с ветки на ветку, а Слейпнир – сзади, создавая шум и спотыкаясь на невидимых корягах. Идти было недалеко, но очень неудобно – ни тропинки, ни какой-нибудь прогалины, сплошные колючие кусты, как нарочно, цепляющие за одежду. Через полчаса мучительной борьбы с репейником Силги вывел Одина к небольшой скале, одиноко торчащей в непроходимом лесу. «Где тут пещера? Какой-то огромный камень и все», – подумал Один, но все оказалось не так просто. Пещера была, но только вход в нее закрывала та самая скала. Силги подошел к ней, прошептал что-то и сделал рукой в воздухе таинственный знак, скала подернулась рябью и исчезла, открывая вход в довольно просторную пещеру, где вполне хватило места Одину, Слейпниру, и еще можно было бы загнать туда кучу людей. Силги прошел вперед и жестом пригласил аса следовать за собой. Когда Один вошел внутрь, скала, скрывающая вход, перестала быть прозрачной и прочно закрыла пещеру. Как ни странно, в пещере было достаточно светло, хотя свет шел непонятно откуда, наверное, светились небольшие розовые кристаллы, пучками торчащие в стенах пещеры, и сверкающие белые сосульки, свисающие с потолка.

Один много повидал на своем веку, но такой загадочной красоты не встречал никогда раньше. Они попали в царство камней, казалось, каждый кристалл живет собственной жизнью и может рассказать свою историю, надо только знать язык, на котором тихонечко шепчутся камни между собой. Пещера была наполнена не звуком – подобием звука, тихим-тихим хрустальным шепотом.

– Нравится, ас? – спросил Силги.

Один молчал. Не хотелось нарушать эту загадочную тишину.

– А ты хотел сравнять это место с землей, – усмехнулся Силги.

– Ну, равнять с землей, наверное, не стоит, а порядок навести здесь надо бы, – сказал Один.

– Наведем, только вначале тебя надо привести в порядок. Садись сюда, тебе будет удобно.

– Силги показал на небольшое возвышение, покрытое мягким бледно-зеленым мхом, а, может быть, это тоже были кристаллы, но очень необычной формы.

Один сел, и гном помог ему снять плащ и шерстяную рубаху. Плечо под ней выглядело действительно неважно, и каждое прикосновение к распухшему суставу причиняло сильную боль. Силги только покачал головой, взглянув на плечо и дотронувшись до него несколько раз теплой детской ладошкой. Потом гном достал из своей курточки крошечную бутылочку из голубого стекла и протянул Одину.

– Выпей содержимое, тогда боль пройдет, и ты заснешь, а когда проснешься – будешь здоров. Я за это время вылечу твое плечо.

– Силги, ты не понимаешь, – сказал Один, – у меня нет времени спать, неужели нельзя сделать что-нибудь побыстрее?

– Побыстрее – нельзя, – с ученым видом произнес гном. – Все равно ты не сможешь идти по лесу ночью, да еще с искалеченной рукой. Поспи до утра, а тогда я проведу тебя к Долине Источника.

– Откуда ты знаешь, что мне надо именно туда? – спросил Один.

– У тебя очень озабоченный вид, – сказал Гном, – а в Долину все идут почему-то с очень озабоченными лицами.

– Хорошенькое дело, – проворчал Один. – У вас тут завелся какой-то странный волшебник, забавляющийся с молниями, хотя это привилегия Тора, близится конец света, от меня сбежала жена, и ваны отрезали голову моему дядюшке! У меня нет никакой причины для веселья, конечно, я очень озабочен!

Гном грустно улыбнулся:

– Старика Мимира жаль, но ты не теряешь голову в такой ситуации, это уже обнадеживает. А теперь выпей мой напиток и поспи до утра.

Один взял флакон из рук гнома, понюхал: пахнет цветами и еще чем-то. Почему-то ас доверял этому старому, мудрому гному. Он напоминал Одину дядюшку Мимира в миниатюре, уверенность карлика просто поражала. Никакого страха перед большим и могущественным асом. Хотя за последний день его могущества здорово поубавилось – падение с заоблачной выси не прошло бесследно.

Один тяжело вздохнул и махом проглотил содержимое бутылочки. На вкус напиток оказался горьковатым, а запах полевых цветов усилился, розовые кристаллы в стенах пещеры начали кружиться и вдруг превратились в букеты фиалок, источающие дурманящий аромат, все быстрее и быстрее кружились стены пещеры, превращаясь в цветущее поле. «Все-таки отравил, подлец!» – успел подумать Один и провалился в густую, пахнущую фиалками темноту.

Силги постоял возле аса, ожидая пока тот уснет окончательно, и под беспокойные возгласы Хугина принялся вправлять искалеченное плечо. Вскоре все было закончено, гном ненадолго исчез куда-то и вернулся с небольшим ковшиком какой-то грязно-зеленой массы, пахнущей болотом. Он развел небольшой костерок посреди пещеры и начал разогревать содержимое ковшика на углях. Когда оттуда пошел густой пар, а к запаху болота примешался неприятный запах серы, гном выгреб ладошками горячую и вонючую грязь и начал толстым слоем накладывать на воспаленное плечо аса. Один даже не шевельнулся – так глубоко спал, хотя кипящая грячь сильно обжигала кожу. Хулин не выдержал и подлетел к Силги.

– Ты что делаешь? Совсем решил искалечить хозяина?

– Наоборот, я хочу ему плечо вылечить, – ответил хитро улыбающийся Силги.

– Ты же кипяток ему на плечо накладываешь возразил Хугин.

– Какая разница, кипяток – не кипяток, хозяин-то твой спит и ничего не чувствует, а когда проснется, его рука будет как новенькая.

Ну, смотри, карлик, если ты причинишь ему вред, так и знай – глаза выклюю! – пригрозил Хугин.

Выклюешь, только потом, – пробурчал гном, продолжая размазывать кипящую жижу по плечу Одина.

Закончив свою работу и потушив костер, Силги сказал:

– Я ухожу. Когда Один проснется, пусть выпьет вот это, гном показал на небольшой кувшинчик, в котором тоже было что-то зеленоватое похожее на болотную жижу. – Я приду за вами утром.

Хугин недовольно каркнул несколько раз и устроился рядом с Одином. Слейпнир спокойно стоял в углу пещеры, с аппетитом обгрызая мягкий мох с небольшой кочки.

Неизвестно, сколько времени проспал Один. Когда он проснулся, в пещере по-прежнему мягко светились кристаллы, а боль в плече совсем прошла. Один пошевелился, в голове все еще был туман, а перед носом стоял запах фиалок, зато рука, действительно, стала как новая; грязь, которой гном вымазал плечо, за это время засохла, и стоило Одину пошевелить рукой, как она осыпалась с плеча, превратившись в обычную пыль.

– Долго я спал? – спросил Один у Хугина.

– Не знаю, хозяин. В этой проклятой пещере не поймешь, ночь сейчас или день.

– А где Силги?

– Сбежал куда-то, сказал, что придет за нами и еще сказал, чтобы ты выпил вот это, – Хугин показал клювом на небольшой кувшинчик, стоящий возле погасшего костра.

– Что это такое? – Один взял кувшин в руки и принюхался к содержимому. Запах был не такой приятный, как у горькой фиалковой настойки, от которой так сильно кружилось в голове.

Один залез в кувшин и зацепил пальцем густоватую массу: похоже на кашицу из болотной травы, не больно аппетитно, но ас уже убедился в том, что Силги очень хороший лекарь, а, значит, плохого не посоветует. Он начал пить из кувшинчика жидкую травяную кашу, стараясь не обращать внимания на неприятный вкус. Зелье, действительно, помогло, прогоняя остатки дури из головы вместе с фиалковым запахом. Один почувствовал себя сытым и хорошо отдохнувшим.

– Этот Силги просто волшебник какой-то, – сказал ас.

– Видел бы ты, как этот волшебник мазал тебя кипящей глиной – голову оторвал бы! – проворчал Хугин.

– к счастью, я не видел, – сказал Один.

– Хозяин, нам надо как-то выбираться отсюда.

– Лучше подождать гнома, а пока давай осмотрим пещеру.

– Я уже все тут осмотрел, пока ты спал: – ничего интересного и, главное, никакого выхода.

– Найдем мы выход, не беспокойся. Кажется этот гном – честный парень, он должен скоро появиться, – скал Один.

Силги, действительно, скоро появился, взявшись непонятно откуда, будто материализовавшись в воздухе.

– Привет, ас!

– Здравствуй, Силги, а мы тут гадаем с Хугином: придешь ты или нет?

– Как видишь я пришел. Как твое плечо?

– Хорошо, быстро ты его вылечил.

– А ты мне не верил.

– Когда я выпил эту странную настойку, мне вдруг показалось, что ты меня отравил, и я умираю, – признался Один.

– Вечно вам что-то кажется, – проворчал гном. – Вчера вот твоему ворону показалось, что я искалечу тебя окончательно, и он пообещал выклевать мне глаза.

– Ну, он погорячился.

– Ладно, нам пора в путь, ас, – сказал Силги и подошел к одной из стен пещеры, внешне ничем не отличающейся от остальных.

Силги опять начертил рукой в воздухе таинственный знак, и стена растаяла, открыв выход в лес. Там ярко светило солнышко, а колючие кусты, через которые вчера путники пробирались с таким трудом, исчезли, превратившись в толстые, вековые деревья. Земля под ними была усыпана опавшей хвоей. Ярко светило солнце, и ничто не напоминало о разразившейся ночью буре.

– Мы, кажется, вчера были в другом месте, – сказал ас.

– В том же самом, просто здесь постоянно все меняется.

– Да, странный какой-то лесок.

– Ничего странного, Один. Обычный лес, в котором живут гномы, – сказал Силги.

– Да, и таинственные волшебники в красных плащах! – добавил Один. – А не взглянуть ли нам на вчерашнего Устроителя бури?

– Это было бы интересно, – прокаркал Хугин.

– Молчи, птица, когда тебя не спрашивают! – цыкнул на ворона ас. – Так что, Силги, можешь ты нас познакомить с этим волшебником?

– Ты же спешил в Долину, – сказал Силги.

– Долина может и обождать. В конце концов, это он задержал нас здесь, пусть теперь пеняет на себя.

– Я ожидал от тебя такого ответа, Один, – сказал Силги. – Когда здесь появился этот волшебник со своей черной магией, спокойная жизнь закончилась. Он поселился в пещере на самой вершине горы, так что путь нам предстоит неблизкий.

– Ничего, со Слейпниром мы эту горку быстро одолеем, – ответил Один.

– По воздуху передвигаться бесполезно, – сказал Силги. – Он заметит нас раньше времени и смоется.

– Если он волшебник, то заметит нас в любом случае. Хорошо, пока будем подниматься так, а Хугин полетит вперед, посмотрит, чем там занимается новоявленный Громовержец.

Хугин довольно каркнул и взмыл в воздух. Вскоре черная птица скрылась в ветвях деревьев, а Один устроился верхом на Слейпнире, посадив перед собой маленького Силги.

– Будешь показывать дорогу.

– Хорошо, – сказал Силги, – пока езжай прямо. Видишь впереди старую сосну? Оттуда начинается тропинка к вершине горы, поедем по ней, хотя волшебник обязательно постарается нам помешать.

– Постарается, если у него что-нибудь выйдет. Только это не в небе молниями бросаться. Ты ведь знаешь эту гору лучше, чем он? – спросил Один.

Силги молча кивнул, и одноглазый всадник поскакал к старой сосне, стоящей немного в стороне от остальных деревьев. Возле сосны хвойный лес заканчивается, превращаясь опять в колючий кустарник, посреди которого вилась чуть заметная тропинка и, все время петляя, поднималась в гору.

– Эта тропинка? – спросил Один.

– Да, она, но раньше мне казалось, что она была пошире и попрямее.

Один взглянул истинным зрением, но тропинка осталась такой же, как была. «Наверное, Силги здесь давно не был, и кустарник сильно разросся за это время», – подумал Один и направил Слейпнира в чащу колючек.

Ехать было тяжело, ветки сплетались посреди дороги, царапая бока Слейпнира и цепляясь в ноги Одина. Они долго продирались сквозь чащу кустарника, пока не заехали в тупик. Тропинка вдруг закончилась или полностью заросла кустами. Один еще раз взглянул истинным зрением, но все осталось также. Выход был один – использовать Гунгнир.

Один взял копье в руки и направил его острие в чащу кустов, прошептав короткое заклинание. Из копья вырвался луч голубоватого света и ударил по кустам. Они не загорелись, но начали пузыриться и с шипением обугливаться, постепенно превращаясь в черную пыль, и, стоило прикоснуться к ним, как то, что раньше было кустарником, оседало черным облачком на землю. Так они и пробирались через кусты, оставляя за собой широкую выжженную тропу. Постепенно кустарник начал редеть, и всадники выбрались к краю глубокого, заросшего зеленью, оврага, а сразу за ним начинались совершенно отвесные скалы, без всяких следов растительности. Перепрыгнуть овраг для Слейпнира не составляло большого труда, но с той стороны не было никакой тропинки, только отвесная стена, поднимающаяся высоко в небо и заканчивающаяся острыми пиками.

– Что дальше, Силги? – спросил Один.

– Езжай вдоль оврага налево, там должен быть проход между скалами, и каменная дорога ведет прямо к вершине.

Один послушно повернул налево и поехал по чуть заметной тропинке вдоль обрыва. В некоторых местах тропинка была огорожена небольшими камнями, а в других приходилось ехать по самому краю. Из-под копыт Слейпнира срывались мелкие камешки и падали где-то в глубине оврага с тихим всплеском.

– Там что, течет речка? – спросил Один.

– Да нет, скорее, ручей, но в иные годы он превращается в полноводную реку. Где-то недалеко она уходит под землю и появляется снова только в Долине. Говорят, что это река человеческих слез и что она заколдована, по ней можно выйти к Источнику Мимира, но не каждому открывается этот путь.

Один сразу вспомнил пейзаж за окном избушки Мимира – каменное ущелье с небольшим ручейком посередине. Тогда он так и не смог выйти к нему, а Мимир ничего не рассказывал об этом ущелье. Только сказал, что это другой мир, и дорога в него почти всегда закрыта.

На другой стороне оврага показался проход между скалами, достаточно широкий, чтобы Слейпнир мог подняться по нему в гору, не очень крутой.

– Ты про эту дорогу говорил, Силги? – спросил Один.

– Да. Здесь нам надо перепрыгнуть через овраг.

– Перепрыгнуть-то не трудно, только как мы будем по ней подниматься, мы же на лошади едем, а не на горном козле.

– Ничего страшного, у тебя ведь не обычный конь, Слейпнир осилит эту дорогу, – сказал Силги.

– Может, и осилит, а если нет – будем бултыхаться в реке человеческих слез, пока нас кто-нибудь не вытащит. Ладно, прыгаем!

Слейпнир без труда перепрыгнул овраг и приземлился на другой стороне, задние копыта коня заскользили, и из-под них полетели мелкие камешки, но он все-таки удержался на краю обрыва. Не успели они проехать и несколько метров, как с разведки вернулся Хугин и уселся на плечо Одина.

– Ну, что там? – спросил ас.

– Ничего хорошего. Самого волшебника я не видел, но его жилье выглядит не очень привлекательно.

– Почему?

– Возле входа в пещеру все усыпано костями всяких животных, просто жуть берет!

– Что еще ты видел? – спросил Один.

– Такие же скалы, как возле Хеля, помните, мы ночевали в них?

– Силги, разве были на Медвежьей горе скалы из черного оникса? – спросил Один.

– Не помню таких, но знаю, что они встречаются у древних друидских гробниц.

– Здесь что, жили друиды когда-то? – спросил Один.

– Не было здесь друидов! – раздраженно ответил Силги.

– Ладно, поедем посмотрим. Хугин, ты уверен, что видел именно эти скалы?

– Да, я их в прошлый раз на всю жизнь запомнил! – ответил ворон.

– Далеко до этих скал? – спросил Один.

– Прилично, но дальше дорога будет лучше, не такой крутой подъем, – ответил ворон.

Чем выше путники поднимались в гору, тем мрачнее становилась дорога. Изредка на пути стали попадаться небольшие, совершенно черные булыжники в форме крошечной человеческой головы. Силги попросил остановиться, слез с коня и наклонился, рассматривая один из таких камней, однако не беря его в руки.

– Что ты там нашел, Силги? – спросил Один.

– Странные камни. Говорят, что именно в них превратились друидские демоны. Раньше такой гадости никогда не было на нашей горе.

– Да, странный волшебник тут у вас поселился. Может, он хочет воскресить древних богов? – спросил Один.

– Не думаю, что ему это под силу, – ответил гном.

– Я тоже что-то слышал раньше про эти камни, – вспомнил Один, – неспроста они здесь появились.

– Надо спешить, – прокаркал Хугин, вернувшись с очередной разведки. – Наш волшебник, кажется, затевает грозу.

Небо над ними начало быстро темнеть, и появились уже знакомые черные облака, ведущие себя как-то слишком разумно, будто их направляла чья-то воля.

– Кажется, волшебник уже знает о нашем приближении, – сказал Один.

– У-гу, начинаются неприятности, – промычал гном.

Последние метры до вершины горы Один и его спутники преодолевали, уже не обращая внимания на странности поведения некоторых черных камней и загадочных облаков, из которых опять начали бить молнии прямо под копыта Слейпнира, «Ну, в этот раз он нам уже не сможет помешать!» – злился Один, постоянно подгоняя Слейпнира.

На вершине горы Одина ожидало довольно значительное зрелище. Теперь к красному плащу волшебника прибавилась и красная маска, скрывающая его лицо. Он стоял в центре круга, сложенного из все тех же черных камней, в пяти местах по диаметру круга горело по маленькому костру. За спиной у волшебника была скала, очень похожая на те, что раньше попадались Одину в Хеле, тот же черный камень: совершенно гладкая матовая поверхность и зловещие черные пики, поднимающиеся высоко в небо. На Медвежьей горе она казалась совершенно чужеродным предметом, попавшая туда, может быть, случайно, а, может, по злой воле того же волшебника.

Обладатель красной маски стоял посредине круга и, казалось, не замечал ни Одина, ни его спутников, он говорил что-то на незнакомом языке, глядя куда-то в пространство, будто разговаривая с невидимым собеседником. Потом волшебник поднял кверху руки и запел. Из его горла вырывалась скорее не песнь, а всхлипы вперемежку со злобным рычанием, но эти дикие звуки подчинялись своему завораживающему ритму. Казалось, время остановилось и пошло вспять, воздух замер, превратившись в сгусток энергии, в любой момент готовой разрушить все на своем пути.

– Один, быстрее, его надо остановить! – крикнул Силги.

Его голос прозвучал, как удар хлыста в абсолютной тишине. Он вывел Одина из оцепенения и, даже волшебник на мгновение отвлекся, обернувшись к Силги. В прорезях маски мелькнули два черных глаза, наполненных злобой.

Один уже держал в руках Гунгнир, готовый в любой момент отразить нападение волшебника.

– Бросай в него копье! – крикнул Силги.

Ас опоздал ровно на мгновение, копье полетело в волшебника, но, не долетев какого-то метра, бессильно воткнулось в землю. Вокруг Красной Маски уже раскручивался темный смерч, затягивая все большие массы воздуха и близлежащие предметы, однако круг из черных камней оставался на месте, и пять огней горели так, как будто не было никакого ветра вокруг.

Гунгнир вернулся обратно к своему хозяину. Один понял, что сражение с волшебником предстоит долгое.

Смерч вокруг Красной Маски все увеличивался, казалось, что волшебник впитывает в себя энергию смерча и становится все больше, из прорезей красной маски на Одина смотрели совершенно нечеловеческие глаза. Огромные, почти лишенные белков, теперь они светились ярко голубым пламенем.

– Кто ты? – спросил Один.

– Какое твое дело?! – ответил волшебник. – Кто бы я ни был, я сильнее тебя. Я долго ждал тебя на этой горе. Тебе никогда не достигнуть Источника Мимира.

– Почему ты хочешь мне помешать? – спросил Один.

– Не тяни время, ас! Ригнарёк уже близко, когда тебя не будет, победа останется за нами.

С этими словами волшебник направил на Одина энергию смерча, стараясь сбросить его с горы. Один удержался на месте, лишь чуть-чуть отклонившись в сторону. Тогда волшебник начал петь. Один понимал слова его песни, в ней его уговаривали расслабиться и сдаться. Волшебник пел о вечном сне и покое, ожидающем Одина.

Мышцы аса начали расслабляться, он уже думал: «Как хорошо было бы сейчас лежать где-нибудь в тени, но дне ущелья и слышать, как у тебя над головой тихо шумят деревья». Ас уже сделал шаг назад в сторону пропасти, но что-то удерживало его на месте. Один с досадой посмотрел, что же ему мешает, и увидел Силги из последних сил, с отчаянием цепляющегося за его руку; вокруг с громкими криками летал Хугин. Один пытался вспомнить, кто эти существа, отделяющие его от края ущелья. Беспокойная мысль билась в мозгу: «Что-то не так»!

Один стоял в нерешительности на краю пропасти, когда почувствовал у себя в руке теплое биение Гунгнира. Копье светилось красным светом и пульсировало, словно у него было собственное сердце. Оцепенение прошло, ас вспомнил, кто он и зачем здесь находится. Хоть копье и не могло пробить защитный круг волшебника в маске, но оно могло направить смерч против его создателя. Гунгнир раскалился так, что его трудно было держать в руках, и Один направил копье в волшебника. Вырвался луч голубого пламени и пробил оболочку смерча, не причинив никакого вреда волшебнику, защищенному магическим кругом.

«Надо разрушить круг!» – подумал Один и направил луч в ближайший черный камень. Он чуть-чуть сдвинулся с места, но огоньки по краям круга засверкали ярче, и больше камень не двигался. Один попробовал еще раз, собрав все свои силы и сосредоточившись на маленьком черном камешке, от которого теперь зависела жизнь волшебника и аса. Луч ударил опять, и в этот раз круг не выдержал, камень подпрыгнул вверх и рассыпался в пыль, выпустив небольшое облачко вонючего дыма. Круг был нарушен, и Один тут же метнул копье в Красную маску. Гунгнир пробил насквозь грудь волшебника, оттуда хлынула темно-красная густая кровь. До Одина доносились звуки, не имеющие ничего общего с человеческим голосом. Волшебник в маске катался по земле, рычал и выл, он пытался выдернуть древко копья из груди, но не мог, Гунгнир прочно застрял, и кожа вокруг копья начала обугливаться. Потом загорелась одежда мага, а потом он сам вдруг вспыхнул ярким живым факелом. Издав скрежещущий звук, он повалился на камни защитного круга, и те тоже загорелись голубоватым пламенем. Через несколько минут все было закончено. От обладателя красной маски не осталось даже костей, лишь горстка пепла, а маленькие человеческие головки из оникса превратились в оплывшие черные кусочки камня.

– Что за чудовище ты убил, ас? – спросил Силги.

– Не знаю, но это был не человек, не ас и не великан. Наверное, какое-то существо из Хеля. – ответил Один.

– А почему он сгорел?

– Спроси у него.

– Он сейчас уже ничего не сможет ответить. Один подошел к кучке пепла и взял из нее

Гунгнир. Пламя не причинило никакого вреда волшебному копью, оно было совершенно холодным. Биение пульса внутри Гунгнира прекратилось, и только на серебряном наконечнике осталось несколько пятнышек копоти. Один любовно погладил копье:

– В который раз ты спасаешь мне жизнь?! Гунгнир остался безучастным к вопросу Одина.

Если у копья и была собственная душа, то оно старательно это скрывало.

Подлетел Хугин и уселся на верхушке копья.

– Здорово ты с ним справился, хозяин!

– Да, но он чуть не сбросил меня в пропасть, – ответил Один.

– Он очень странно пел, наверное, это был один из тех демонов, живущих в черных камнях.

– Может быть, – ответил Один. – Силги, можешь передать вашему Наместнику, что теперь он свободен от своих обещаний этому демону.

– Хорошо, передам. Только не уверен, что его это сильно обрадует.

Думаешь он был с ним заодно?

Не знаю, но, кажется, у них были какие-то общие дела.

Тогда приведи его сюда и покажи, что осталось от его друга, и передай, что если он тоже соскучился по Хелю, то я могу и его туда отправить. И еще нужно, чтобы ты и твои друзья навели здесь порядок. Все черные камни надо собрать в одну кучу и уничтожить. Если останется хоть один, так и знай, рано или поздно появится еще какое-нибудь чудовище в маске.

– До этих камней даже дотрагиваться страшно, – сказал Силги.

– Волшебник мертв, и пока они не опасны, во всяком случае, днем, при свете солнца.

– Хорошо, мы сделаем это, – ответил Силги.

– А теперь ты должен проводить нас самой короткой дорогой в Долину.

– Отсюда есть только одна дорога – та, по которой мы пришли.

– Нет, это слишком долго, – сказал ас. – Я спешу, и у меня недоброе предчувствие.

– Какое? – спросил Хугин.

– Кажется, Ясень зовет меня.

– Зачем? – спросил ворон.

– Спроси лучше у Иггдрасиля, – ответил Один.

– Тогда тебе надо создать радугу, – сказал Силги. – И ехать так же, как ты ехал, пока волшебник не устроил бурю.

Один согласно кивнул и прошептал заклинание. Под копытами у Слейпнира опять появилась радуга.

– Нам пора прощаться, Силги, – сказал Один.

– Да, я надеюсь, что еще увижу тебя, ас.

– Может быть.

Один вскочил в седло и поскакал по радужной дороге. Хугин полетел вперед, но потом быстро вернулся.

– Внизу ничего не видно. Вся гора покрыта туманом.

– Как обычно – магия цвергов, – ответил Один.

– А все-таки не все они такие противные, как Наместник, – сказал Хугин.

– Да, Силги, кажется, исключение, но когда я выпил его напиток в пещере – подумал, что он меня отравил.

– Цверг – он и есть цверг! – глубокомысленно изрек Хугин.

– Лучше помолчи, философ, – ухмыльнулся Один.

Ворон замолк и начал смотреть на землю. Слейпнир уже почти миновал Медвежью гору. Впереди была долина Ясеня, но ни Источника, ни Иггдрасиля не было видно.

– Мы не увидим сверху Источник, спускайся вниз! – приказал Один.

Слейпнир послушно начал опускаться. Радужная дорога упиралась в землю в том самом месте, где когда-то Один провел ночь перед тем, как принести в жертву Источнику свой глаз.

Здесь почти ничего не изменилось: поляна и дуб на ней остались теми же, а дальше все терялось в гуманной дымке, защищающей Источник Ясеня от непрошенных гостей.

Один попробовал посмотреть истинным зрением, но и это не помогло, хотя ас владел им теперь в совершенстве. Эта способность проявилась с помощью Мимира и волшебных рун. Сейчас он мог видеть предметы одновременно обычным и истинным зрением, используя это свойство столько времени, сколько было необходимо, но в долине Ясеня это не помогло. Очертания предметов по-прежнему остались размытыми и постоянно менялись местами. Тогда ас остановился и задумался:

– Так нам не попасть к Источнику.

– Хозяин, если Источник зовет тебя, то он сам покажет тебе дорогу, – сказал Хугин.

– Птица, ты иногда действительно даешь мудрые советы, – засмеялся Один.

Обиженный Хугин взлетел с плеча аса и раскаркался высоко в небе.

– Ну, прав ты, прав! – сказал Один, – Поедем, куда глаза глядят.

Ворон снова как ни в чем не бывало уселся на плечо хозяина, а Слейпнир неспеша тронулся в путь, скорее, уныло побрел, не разбирая дороги. Этот способ неожиданно оказался эффективным. Около часа они блуждали в тумане, то проваливаясь в болото, то двигаясь вдоль русла какой-то речки, пока Один не увидел знакомые очертания каменной реки, к которой когда-то не смог попасть от хижины Мимира.

Теперь он ехал по ней. С обоих сторон поднимались высокие каменные утесы, непонятно каким образом, на них держались чахлые деревца. Воздух здесь был совершенно неподвижным, от раскаленных солнцем камней шел нестерпимый жар, а посреди камней струился маленький ручеек прозрачной воды. Было совершенно непонятно, как он не пересох в такой жаре, но на то и была долина Источника самым загадочным местом во всех девяти мирах: одних она гостеприимно встречала и давала им почти все, чего они хотели, а другие, вернее, их кости оставались здесь навсегда – к ним Источник был немилосерден.

Один не знал, что его ожидает, но упорно ехал вперед. Наконец, вдалеке показалась избушка Мимира. Теперь, когда в ней никто не жил, она обветшала и, казалось, вот-вот развалится, но сейчас она служила хорошим ориентиром: значит, до Источника осталось совсем недалеко.

К сожалению, в Долине все расстояния были не такими, как казались на первый взгляд. Избушка, до которой было рукой подать, как будто все время удалялась, и только к вечеру Один завершил свой поход по руслу каменной реки. К этому времени он уже полностью осушил один кувшин с пивом, но жажда по-прежнему мучала его, казалось, от жары скоро потрескается пересушенная кожа, язык еле ворочался во рту, и теплое пиво совершенно не облегчало его мучений. О воде из ручья нечего было и думать. Чистые и прохладные человеческие слезы не могли утолить ничьей жажды. «Интересно, этот ручей тоже впадает в Источник Мудрости?» – подумал Один, но так и не нашел ответа на свой вопрос.

Возле самой избушки дорогу опять преграждала стена марева, и Один с ужасом представил себе, что сейчас он обернется назад и опять окажется в том месте, с которого начал путь. О решил во что бы то ни стало пройти к избушке сквозь струи горячего воздуха. Слейпнир заржал и встал на дыбы, когда вплотную приблизился к радужной стене, но Один ударил коня хлыстом, и тот в один скачек преодолел обжигающую преграду. Как по-волшебству, а скорее всего это и было волшебство, они оказались на поляне перед хижиной Мимира. Не было никакого обжигающего жара, каменная река осталась позади, и дорогу к ней снова прекрывал туман. Здесь было прохладно, по небу ходили маленькие тучки, а вершину Иггдрасиля закрывало большое черное облако.

– Что же дальше? – спросил Один неизвестно у кого.

Хугин взмыл в небо и начал описывать круги над Источником, но, видимо, не нашел ответа на вопрос Одина и улетел куда-то в сторону леса.

Один зашел в хижину Мимира. Здесь все осталось так же, как было, когда они уходили в Асгард много лет тому назад. На предметах лежал толстый слой пыли, видно, в хижине за это время не было ни души. Ас понял, что не найдет здесь ничего, что могло бы подсказать, что делать дальше, а только разбередит душу воспоминаниями, которые и так не давали ему покоя всю дорогу сюда. Ас решил сходить к Источнику: если он позвал его, если дал выйти на дорогу и пройти в самое сердце Долины, то должен подсказать, как быть дальше.

Вода в озере по-прежнему была с зеленым оттенком, но сейчас к яркому изумруду прибавился холодный оттенок стали, а дна не было видно. В ветвях Иггдрасиля тревожно шумел ветер, было похоже, что скоро над деревом разразится гроза. Один не знал, есть ли в этом дурное предзнаменование, но в душу кольнула иголочка тревоги.

Отсеченная голова мудреца торчала из земли прямо за водопадом, как бы охраняя дорогу к дереву. Кожа на лице Мимира потемнела и потрескалась, теперь она больше напоминала древесную кору. Седые волосы на голове мудреца отросли и спускались прямо к воде, издалека они были похожи на текущие ручьи. Глаза мудреца были спокойно закрыты, он не видел Одина. Голова казалась совершенно мертвой и представляла собой очень неприятное зрелище. Будь на то воля Одина, он никогда не оставил бы ее здесь, но таково было завещание мудреца. Его голова, отделенная от тела, продолжала жить своей собственной жизнью, как будто стала продолжением Иггдрасиля. Когда приходило время, голова мудреца открывала глаза и начинала говорить, но такое случалось нечасто. Сейчас она молчала. Один попробовал позвать ее, но его голос потонул в шуме водопада, веки спокойных мудрых глаз остались закрытыми. «Значит, пока не пришло время», – подумал Один.

Кроме спящей головы Мимира под Ясенем появился еще один обитатель – чудовище, созданное больным воображением Локи, волк Хенрик. Волком его назвали лишь из-за того, что его пасть немного напоминала волчью, хотя по размерам не уступала пасти самого большого дракона. Шкура чудовища походила на шкуру тюленя, но была чрезвычайно твердой, лапы заканчивались острыми когтями. У Хенрика было тело гигантского тигра, а огромная пасть была утыкана двумя рядами острых зубов с волчьим оскалом. В довершение ужасной картины на морде этого чудовища злобно сверкали два ярко-голубых глаза.

Неизвестно с какой целью Локи создал этот кошмар, но, кажется, у чудовища была только одна цель – пакостить обитателям всех девяти миров. Хенрик окончательно перестал слушаться своего хозяина и попытался сожрать солнце в день летнего солнцестояния, чем вызвал ужасный гнев асов, и даже ваны приняли участие в его поимке. В конце концов, общими усилиями удалось изловить гигантского волка, но его создатель в очередной раз сжалился над ним и, заковав в серебряные цепи, подкрепленные самыми мощными заклинаниями, привязал Хенрика у дерева Жизни. Отсюда страшное чудовище не могло сбежать, пока кто-нибудь его не освободит от заклинаний Локи.

Один еще постоял немного на краю водопада, потом все-таки решил подойти к священному Ясеню. Может быть, когда он окажется рядом, спящая голова Мимира проснется и скажет, зачем Иггдрасиль позвал его. Он произнес заклинание, которому когда-то научил его Мимир, чтобы останавливать поток воды, закрывающий дорогу к Ясеню. Но ничего не произошло, вода по-прежнему бежала со скалы и с шумом обрушилась в озеро. Заклинание почему-то не подействовало.

Тогда Один присел на краешек скалы, в голове было совершенно пусто, он не знал, что делать дальше. Он нащупал маленький камешек у себя под рукой и зачем-то бросил его в воду. Камень упал на дно с тихим всплеском, на воде появилось несколько кругов, но они быстро исчезли. В том месте, где в озеро падал поток воды, постоянно образовывались водовороты, вода бурлила и пенилась. Один взял еще камешек и опять кинул его в воду, потом еще и еще. «Наверное, я проделал весь этот путь для того, чтобы сидеть на берегу озера и бросать в него камни», – подумал Один, сам удивляясь таким странным мыслям. Он бросил еще один камень и вдруг заметил, что вода перестала бурлить, а водопад теперь вливался в озеро, почти бесшумно стекая по скале. От брошенного камня по воде долго шли круги, это заинтересовала Одина. Камни вокруг него закончились, и ему пришлось подняться и перейти на другое место. Там он подобрал камешек и опять бросил в воды Источника, по воде пошли круги. Один всмотрелся в них, но вместо своего отражения увидел в воде отражение Мимира. Старик стоял в той же белой одежде, в которой он встретил Одина, когда тот впервые пришел к Источнику, в руках он держал посох. Присмотревшись получше, ас увидел за спиной Мимира дерево Жизни и человека, висящего на этом дереве, приколотым к нему Гунгниром. Кажется, человек был еще жив, хотя копье по косой проходило через весь его живот, из раны струилась кровь. Было видно, что несчастный ужасно страдает, не в силах освободиться, и даже смерть не приходит к нему. Видение было настолько явным, что Один сделал шаг вперед и протянул руку, чтобы выдернуть Гунгнир и освободить человека, но в ужасе заметил, что это же он сам висит на дереве Жизни. Глаза аса встретились с глазами его двойника, в них было столько страдания, что Один не выдержал и опустил взгляд. В следующий момент картинка исчезла, воды озера по-прежнему бурлили, а над Иггдрасилем собралась еще большая туча – вот-вот должна была разразиться гроза.

Один в растерянности вернулся к хижине Мимира. Если то, что он увидел в воде, действительно должно было произойти, то когда и как? Должен ли он сам принести себя в жертву? Зачем? Кажется, Иггдрасиль становится все кровожаднее.

Откуда-то снова прилетел Хугин и уселся на плече.

– Ну, что, узнал, зачем мы пришли сюда? – спросил ворон.

– Кажется, повисеть на дереве, – невесело ответил ас.

– Что?! – хрипло прокаркал Хугин.

– Ты не ослышался.

– А как ты узнал?

– Увидел отражение Мимира в воде и себя, висящим на Иггдрасиле.

– Один, кажется тебе лучше переночевать в хижине. Может быть, тебе совсем не нужно вешаться на дереве? Может, ты просто неправильно понял значение того, что увидел?

– Хугин, когда-нибудь я сверну тебе шею, если не перестанешь умничать, – пригрозил ему Один.

Ворон опять улетел, возмущенно каркая.

«Может быть, он и прав», – подумал Один и вошел внутрь хижины. Несмотря на то, что там уже давно никто не жил, она не казалась заброшенной, присутствие Мимира чувствовалось здесь даже спустя много лет. Один вошел в ту же комнату, в которой ночевал в ночь перед получением магических рун. Здесь тоже ничего не изменилось. В комнате было прохладно и темно, свет почти не проникал через пыльное окно. Один присел на лавку, он не знал что делать. Наверное, действительно, было бы лучше провести здесь ночь, скорее всего Мимир подаст еще какой-нибудь знак. Пустая глазница снова начала ныть, ас почувствовал слабость, есть совсем не хотелось. Он прилег на лавку, завернувшись в плащ, и моментально провалился в тяжелый сон.

Вначале он ничего не видел, потом стало жарко, и появилась каменная речка. Один стоял возле хижины Мимира и смотрел на нее. Вдалеке он увидел фигуру, закутанную в белый плащ. Лицо невозможно было разобрать из-за марева, поднимающегося от горячих камней. Фигура постепенно приближалась и, когда она подошла вплотную, Один узнал Мимира; старик выглядел так же, как в тот день, когда ас в последний раз видел его живым. Он прошел сквозь марево и оказался рядом с Одином, взял его за руку и повел в сторону Источника.

– Зачем мы идем туда?? – спросил ас.

– Дерево Жизни зовет тебя, Один! – ответил Мимир.

– Я должен принести себя в жертву? – спросил Один.

– Да, сегодня ночью.

– Зачем?

– Ты должен объединиться с деревом Жизни, близится Время, и тебе не справиться одному с тем, что предстоит пережить девяти мирам. Только вместе с Иггдрасилем ты сможешь победить!

Мимир выпустил руку Одина и исчез.

Ас проснулся от холодных капель, падающих ему на лицо. Когда он открыл глаза, то увидел, что стоит на берегу водопада. Его окружала полная тьма, прорезаемая лишь яркими молниями. Шум дождя заглушал все остальные звуки. В свете молний Один увидел, что вокруг Иггдрасиля мечется волк Хенрик, пытаясь сорваться с цепи, а молнии бьют в землю почти рядом с ним.

Один немного помедлил, потом сглотнул холодный ком и сделал шаг вперед. Перекрикивая шум дождя, он повторил заклинание, останавливающее водопад. В этот раз оно подействовало, вода перестала течь, и скала высохла и снова намокла в один момент из-за дождя. Один медленно пересек водопад и подошел к Иггдрасилю.

Хенрик перестал метаться вокруг дерева, а встал напротив Одина и злобно зарычал, поднявшись на задние лапы и натянув цепь так, что казалось, она вот-вот лопнет. Но цепь, созданная заклинаниями асов, прочно держала Хенрика. Волк не мог причинить вреда никому из них. Увидев, что перед ним стоит Один, Хенрик взвыл, поджал хвост и скрылся с другой стороны Иггдрасиля.

Один встал перед священным Ясенем и начал петь песнь, предлагая себя в жертву ради спасения девяти миров. Вначале его голос заглушался шумом дождя и раскатами грома, потом песнь стала все мощней и уверенней, казалось, что Один говорит слова, а гром повторяет их за ним. Когда Один закончил петь, молнии ударила прямо у его ног – это был ответ Ясеня: он принимал его жертву.

Один взял Гунгнир, направил его острие себе в грудь и с силой надавил на древко копья. Аса пронзила ужасная боль, и острие вошло в середину груди, прошло сквозь тело и глубоко вонзилось в ствол Иггдрасиля. Один кричал, звуки грома вторили его крикам, а алая кровь аса смешивалась с дождем и лилась под корни дерева. Ему казалось, что смерть уже пришла, и скоро мучения закончатся, но смерти не было, была лишь боль, и кровь все лилась и лилась. «Сколько же ее и когда все закончится?» – думал ас, но он уже знал, что не умрет, – это было бы слишком просто.

Дождь шел всю ночь. Один то забывался, и боль на время оставляла его, то приходил в себя от новой вспышки боли.

На рассвете дождь закончился, облака бесследно исчезли, и небо на востоке окрасилось розовым светом. Вскоре снова светило солнце, согревая землю. Вода в озере опять стала ярко-голубой и прозрачной. Один очнулся, когда первые солнечные лучи попали на его лицо. Боль немного ослабла, а может быть, он просто привык к ней. Кровь запеклась вокруг древка копья и уже не лилась из раны. Один посмотрел себе под ноги, там не осталось и следа крови, наверное, дождь смыл ее. Один чувствовал горько-солоноватый привкус во рту, и очень хотелось пить. Он постарался не думать об этом, зная, что скоро будет готов отдать все за один лишь глоток воды. Он снова закрыл глаза, но желаемое забытье не приходило.

К полудню жажда стала почти непереносимой, боль в груди усилилась и начала пульсировать. Казалось, что кто-то снова и снова прокалывает раскаленной иглой все тело. Один смотрел на сверкающие воды Источника, солнечные зайчики от воды слепили глаза, потом все вокруг начало сверкать и искриться, а потом он потерял сознание. Ему казалось, что кто-то говорит с ним, но ас не знал, кто. Его спрашивали о чем-то и он отвечал, но не понимал, о чем они говорят, будто разговор шел на незнакомом языке. С ним разговаривали разные голоса. Иногда они были очень приятными и напоминали шум воды в ручье, а иногда отвратительно скрипучими – такой голос не мог принадлежать ни одному существу во всех девяти мирах.

Один очнулся ближе к вечеру, боль была очень сильной, но жажда, кажется, немного утихла. Напротив него на нижней ветке дерева сидел Хугин.

– Ты все-таки сделал это, хозяин?

– Как видишь, – ответил Один.

– Я могу тебе чем-то помочь? – спросил ворон. – Нет. Мне не нужна ничья помощь.

– Почему?

– Тогда все станет бессмысленным.

– А это и так бессмысленно, – сказал Хугин.

– Если я когда-нибудь слезу с этого дерева, я точно сверну тебе шею.

– Лучше скажи, что мне сейчас делать, – сказал ворон.

– Делай что хочешь, только держись от меня подальше! – ответил Один.

Ворон улетел, а ас сразу же пожалел, что прогнал его. Жажда начала мучать с новой силой, но сознание оставалось ясным весь вечер и почти всю ночь. Долгожданное забытье пришло только перед рассветом. Один закрыл глаза, но какой-то звук, похожий на тихие шаги или шелест одежды, заставил аса снова открыть их. Он увидел, что в серых сумерках к нему приближается фигура, закутанная в белое. Когда человек подошел поближе, ас сразу признал в нем Мимира. Кожа на лице мудреца была совершенно белой, губы обескровленные. И только глаза были наполнены жизнью и добротой. Мимир протянул Одину костлявую руку, и ас прикоснулся к ней. Пальцы казались почти невесомыми, рука была не холодная и не теплая, как будто ее не было вовсе.

– Идем со мной, – сказал Мимир.

– Я не могу, я прикован к дереву, – ответил Один. Он очень удивился, ведь Мимир сам сказал пробыть у дерева девять дней и девять ночей, почему же он так рано пришел за ним.

– Можешь, – тихо сказал старик, его пальцы нетерпеливо шевельнулись в горячей ладони аса.

– Хорошо, – сказал Один и сделал шаг вперед. Произошло что-то странное. Его тело осталось возле дерева, пронзенное копьем и безвольно повисшие, как тряпичная кукла, а сам он спокойно отошел от Ясеня, пройдя сквозь копье, и последовал за Мимиром. Страдания сразу оставили Одина, он перестал чувствовать холод и жажду, ушла боль, стало очень хорошо и спокойно.

Мимир шел впереди, – по-прежнему держа аса за руку. Они прошли мимо Хенрика, и волк злобно оскалился и зарычал. Один с удивлением увидел мертвую голову мудреца, стоящую под деревом, как и раньше, с закрытыми глазами, как будто спящую.

Мимир чуть приостановился возле нее, окинув заботливым взглядом.

– Хорошее место подобрал ты для моей головы, – сказал мудрец, – и вид здесь хороший. Я буду еще долго стоять здесь, конец света еще не означает мой конец, потому что он наступил гораздо раньше. Как только мы появились, стало ясно, что рано или поздно мы должны уйти, нам не место здесь.

– Мимир, я не понимаю, ты жив или мертв? – спросил Один.

– Когда тебе принесли мою голову, я был мертв, – ответил старик, – а когда ты оживил ее и оставил здесь, я не жив и не мертв, в таком состоянии я могу находиться Вечность, в отличие от тебя. Твое тело сейчас совершенно мертво, и если ты не вернешься в него вовремя, оно уже не оживет. Ну, а пока ты свободен. Я освободил тебя для того, чтобы показать твое будущее, тебя тоже ожидает Вечность… когда-нибудь.

Мертвый Мимир и Один еще много о чем успели поговорить в ту ночь под Ясенем, но потом Один не мог вспомнить, о чем именно они говорили. Были какие-то обрывки, казалось, вот-вот в памяти появится полное содержание разговора, но оно ускользало.

Когда небо на востоке начало розоветь, Мимир опять взял Одина за руку и сказал:

– Тебе пора, если ты хочешь очнуться, а нет – оставайся со мной, и ты присоединишься к Вечности.

– Я пока нужен людям, – ответил ас.

– Тогда иди и испытай все мучения до конца, я не могу освободить тебя от этого.

Один очнулся. Он почувствовал распухший от жажды язык, потрескавшиеся губы и огонь, прожигающий грудь. Его тело содрогнулось от мучений. «Лучше бы я остался с Мимиром», – подумал Один, а потом усомнился: было ли это на самом деле или это просто бред, вызванный болью.

В следующую ночь к асу пришел волк Хенрик. Он подошел поближе и уставился в глаза Одину, из раскрытой пасти текла слюна.

– Ну, что, хочешь меня сожрать? – спросил Один, удивляясь, зачем он говорит с волком, который все равно не понимает его.

– Еще успею, – ответил Хенрик. – Сейчас я хочу поговорить с тобой.

– Странно, ты давно научился говорить? – спросил ас.

– Я умел с самого начала, просто было не с кем.

– Хорошо, и о чем будем говорить? – спросил Один.

– О тебе, – ответил Хенрик.

– Что ты хочешь знать?

– Зачем ты здесь? Зачем ты сам себя приковал? Почему вы все такие глупые и не хотите просто жить? Чего вам не хватает?

– Хенрик, ты задал слишком много вопросов, – сказал Один.

– Я очень давно ни с кем не говорил, – пожаловался волк.

– Я не знаю, что тебе сказать. Я сам не знаю, зачем я здесь, все перепуталось. Наверное, мне хотелось стать самым мудрым, – сказал Один и сам понял, что говорит чепуху и уже не понимает, что на самом деле он делает под деревом. – А ты? Зачем ты все время вредишь людям? Жил бы спокойно – не сидел бы здесь на цепи.

– Не могу, – грустно сказал Хенрик. – Я создан для зла, вот я и делаю зло.

– Хенрик, ну, подумай, зачем тебе понадобилось солнце?

– Не знаю, у меня мечта – иметь солнце.

– Странная у тебя мечта, – сказал Один, ему уже надоело беседовать с чудовищем-философом. – Вот и сиди теперь здесь на цепи.

Волк оскалился и куда-то исчез, а Один почувствовал новый приступ боли, открыл глаза и увидел, что уже ярко светит солнце. «Наверное, померещилось, не мог я на самом деле разговаривать с Хенри-ком», – подумал Один. Он позвал волка:

– Хенрик, а Хенрик, мы говорили с тобой ночью? Волк чуть повернул голову и посмотрел на аса. Во взгляде волка было только одно – голод и ненависть.

– Да, друг, по ночам ты выглядишь лучше, – пошутил Один.

За эти дни Хенрик действительно стал ему чем-то вроде приятеля. Они оба страдали под деревом, но волк здесь был намного больше, чем Один.

Так продолжалось три дня. Постоянная боль и жажда. Когда мучения становились невыносимыми. Один кричал, но его криков не слышал никто кроме Хенрика. Он не подходил близко к асу, а наблюдал за его мучениями издалека. Иногда в злобных глазах волка появлялось любопытство и почти удивление. Может быть, волк думал, сможет ли он съесть труп аса, когда тот умрет, или запрет распространяется на всех асов – на живых и на мертвых?

На рассвете четвертого дня Один почувствовал какие-то изменения. Хоть боль и жажда продолжали мучать его, он уже воспринимал их совершенно спокойно, как вечных своих спутников. Асу показалось, что мир меняется вокруг него. Или это он сам начал меняться?

К началу седьмого дня Один как будто пережил всю свою жизнь заново. Теперь он знал все о прошлом и о том, что было до него и что было с самого начала, Многие из его старых друзей и врагов приходили к нему под дерево, большинство из них давно уже умерли, но здесь, возле Источника, они воскресали чтобы сказать ему что-то, напомнить о себе или просто посмотреть на его мучения. Один привык к ним, его уже не удивляло их неожиданное появление и таинственное исчезновение. Иногда он начинал разговор с одним человеком, а потом видел, что перед ним стоит уже другой. Лица менялись, исчезали в тумане и появлялись вновь. А потом приходила темнота и боль.

Вечером Один перестал чувствовать боль, жажда ушла, и он висел на дереве, не чувствуя больше своего тела. Затем мир померк у него перед глазами и пришла тьма. В сознании проносились яркие вспышки, казалось, его затягивали водовороты пламени, потом он падал в бесконечное звездное озеро, потом снова тьма и голос, потом все померкло, и мир растворился в нем, родилось ощущение Мощи.

Один очнулся, лежа под деревом. Боли не было. Кто-то выдернул копье, и сейчас окровавленный Гунгнир лежал рядом с асом. Ужасно мучала жажда и казалось, что нет сил даже чуть-чуть приоткрыть веки. Один собрал всю свою волю и открыл глаза. Рядом с ним на коленях стоял старик Мимир и лил воду из кувшина ему на лицо. Когда старик увидел, что ас проснулся, то начал вливать воду маленькими порциями в воспаленное горло Одина. Глоток, потом еще один, кажется, внутренности разрываются, жажда уходит. Он пил и пил, наверное, никогда в его жизни не было такой вкусной воды. Она была сладкой и чуть горьковатой, запах моря смешивался с запахом меда. Потом кто-то провел ладонью по лбу Одина, а он, напившись, успокоился и снова провалился во тьму.

Когда ас проснулся в следующий раз, то чувствовал себя намного лучше. Он напился из кувшина, стоящего рядом, и осмотрелся вокруг. Мимира нигде не было, может быть, старик ему только приснился, но ведь кто-то же снял его с дерева. Невдалеке лежал Хенрик, высунув длинный красный язык и теперь уже с явным любопытством глядя на аса.

На Одине не было ничего из одежды, кроме его синего плаща, наброшенного на голое тело. Он опустил глаза вниз и посмотрел на рану, которая должна была остаться от копья, но на месте раны был небольшой розовый шрам и больше ничего.

Один закрыл глаза и попробовал вспомнить, что же с ним происходило в эти девять дней, проведенных на дереве. Воспоминания вначале были бессвязными, потом картина постепенно восстанавливалась, кроме последних двух дней – там была абсолютная тьма. Один мучался, пытаясь вспомнить, казалось что он забыл что-то чрезвычайно важное. Первым пришло ощущение Мощи. Вокруг него и в нем, через тело, снова проносились вихри пламени, а в ушах звучал гул гигантского прибоя. Вспомнилось все!

Теперь Один знал, что конец этого мира неминуем. Уйдут великаны и вместе с ними карлики, не будет ни асов, ни ванов, не поможет ни их волшебное оружие, ни крепость вокруг Асгарда. Конец света неотвратим и приближается. Он увидел себя, дерущимся с бесконечными ордами, увидел окровавленных великанов. Все это было ненужным. Потом придет тьма и не будет ни победителей, ни побежденных – исчезнет все, чтобы возродиться заново и уже по-другому, и в новом мире не будет места Асгарду и великанам, останутся только лишь люди.

Этот мир будет принадлежать им, а они будут помнить асов, и складывать легенды о них, и петь песни, и умирать с именем Одина на губах, свято веря, что впереди их ждет Гладсхейм и Асгард.

Один открыл глаза. Первое, что он увидел, была морда Хенрика возле самого его лица. Волк стоял рядом и смотрел прямо в глаза Одина. Ас улыбнулся странной мысли, только что пришедший ему в голову. Потом подумал, не такая уж она странная. Ас поднялся и подошел к волку. Он разорвал цепь заклинаний, держащих Хенрика возле дерева Жизни, потом снял с него серебряную цепь и отпустил это создание тьмы на свободу – пусть примет свое участие в близящемся конце миров. Волк мигом умчался, перепрыгнув через водопад и огрызнувшись на прощание, – чувство благодарности было чуждо этому зверю.

Пора было возвращаться в Асгард. Один опять подошел к водопаду, остановил воду и перешел по сухой скале к хижине Мимира. Там, на скамейке возле хижины он нашел чистую одежду. Рядом на дереве сидел Хугин и, как ни в чем не бывало, чистил перья.

– Привет, Хугин, – сказал Один.

– Здравствуй, хозяин.

– Что здесь творилось без меня? – спросил ас.

– Здесь ничего не творилось, только ты своими криками вымотал мне всю душу и распугал всех зверей в округе.

– Где Слейпнир?

– Пасется недалеко отсюда. Он здесь девять дней сходил с ума, когда видел тебя висящим на дереве.

– Ладно, слетай, позови его. Нам надо поскорее добраться в Асгард.

Хугин взмахнул мощными крыльями, взлетел и направился в сторону леса. Вскоре вдалеке раздался гул, он все приближался, на поляну выскочил и сразу остановился восьминогий Слейпнир. Конь медленно подошел к своему хозяину, вначале он обнюхал Одина, а потом подошел совсем близко и положил голову на плечо Одина. Ас слышал возле самого уха тяжелое дыхание коня, он погладил ноздри Слейпнира, как бы успокаивая.

– Ну, видишь, я вернулся, – сказал Один. Слейпнир тихонько фыркнул и ткнулся несколько раз в щеку Одина.

– Ладно, все в порядке, я тоже рад тебя видеть.