Онлайн чтение книги Огненное колесо
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Джейн вытирала руки, когда услышала стук в дверь. Как только она крикнула «Войдите!», Джереми вошел в комнату. Он закрыл дверь, приблизился к ней и сказал:

– Стой там, где стоишь. Полагаю, что ты наденешь платье.

– Я думала, что не мешало бы это сделать.

– Хорошо… поторопись! На середине лестницы есть небольшая комнатка – я подожду тебя там. Не трать времени на макияж, ты вполне хороша в том виде, в каком есть. – И затем он исчез за дверью.

Джейн повесила костюм на два крючка за ситцевой занавеской, подкрасилась, натянула серое платье с причудливым орнаментом в виде завитков розового цвета, спускавшихся с левого плеча, и отправилась в маленькую комнатку на площадке посредине лестницы.

Она увидела Джереми, метавшегося по комнате, как гиена в клетке.

– Почему женщинам требуется так много времени на простейшие вещи?

– Вовсе нет, дорогой. В чем дело?

– Какое дело?

– В чем причина этой встречи?

– Мне нужно было увидеть тебя.

– Ты видишь меня.

– Джейн, о чем ты разговаривала с Джекобом Тавернером?

– Об историях, которые мне рассказывал на ночь дед.

– Что ты ему говорила?

– Я сказала, что одна из историй была о ходе, ведущем от берега.

– А такой был? Она кивнула.

– Что сказал Джекоб?

– Хотел узнать, где выход из него с этой стороны. Я ответила, что не думаю, что дед знал об этом, и замолчала. А потом подошли Эйли с Кастеллом.

Джереми спросил:

– Послушай, он и мне задавал подобные вопросы, – рассказывал ли мне дед о старом доме и что конкретно говорил.

– И что ты ответил?

– Я напустил туману.

Она снизила голос до шепота:

– А что говорил твой дед?

– Много всего. А твой?

– Всякую ерунду.

– Ты не собираешься рассказать мне?

– Только после тебя, но не здесь и не сейчас.

– Почему?

Они стояли довольно близко друг к другу, его рука обнимала ее. После ее вопроса он отодвинулся от нее и нахмурился:

– Потому что мне не нравится это место. И ты не должна здесь находиться.

– Джереми, перестань!

– Джейн, нам нужно убраться отсюда завтра же. Нам вообще не следовало приезжать.

– Да, дорогой, ты уже говорил это раньше. Знаешь, у меня такое чувство, что, если ты не перестанешь, это скоро начнет меня раздражать.

Он помрачнел:

– Бывают вещи и похуже раздражения. Если я и видел в жизни плохого парня, то это Люк Уайт. Кастелл – явный прохвост, а девушка Эйли выглядит до смерти испуганной. Не знаю, что за дела здесь творятся, но что-то тут не так. Поэтому мы уедем завтра.

Джейн открыла дверь и вышла. Джереми имел все задатки домашнего тирана, но она не собиралась ему подчиняться.

Она сказала:

– До встречи, дорогой, – и стала ждать Флоренс Дьюк, спускавшуюся по лестнице.

Она видела ее только издали, когда приехала, и подумала, что было что-то странное с цветом ее лица. Флоренс вряд ли могла побледнеть, но тяжелый красный цвет ее щек отливал странным лиловатым оттенком. Сейчас на ней было надето что-то из ярко-красного шелка, обильно испещренное розовыми и зелеными пятнами. Это «что-то» было довольно узким и слишком коротким и видело лучшие Дни.

Они стали спускаться вместе, и Джейн окутало облако сильного острого запаха. Она как раз подумала, что предпочла бы запах парафина, когда Флоренс тихо спросила:

– Я нормально выгляжу?

Джейн посмотрела на тяжелые, неопрятные волосы, излишек косметики, платье, туфли с безвкусными пряжками и сказала единственное, что можно было сказать:

– О да.

Сама бы она не посчитала это убедительным, но Флоренс сочла такой ответ за должное. Она положила крупную грубую руку с ярко накрашенными ногтями на руку Джейн и сказала своим глубоким голосом все так же тихо:

– Со мной случилось нечто ужасное.

– Что именно? Я могу вам чем-то помочь? Флоренс покачала головой.

– Никто ничего не сможет сделать. Так всегда бывает, когда оказываешься в трудной ситуации. Ты сама попадаешь в нее и должна сама из нее выбираться – никто не сделает это за тебя. – Она стояла на верхней ступеньке и слегка покачивалась. – О боже, зачем я только приехала сюда!

Джейн подумала: «Она навеселе. Нескучная будет вечеринка».

Флоренс смотрела на нее с трагическим выражением на лице и покачивалась. Джейн резко сказала:

– Эти коктейли были слишком крепкими. Мы почувствуем себя лучше, когда поедим. Слышите, звонит гонг. Пойдемте и посмотрим, как готовит кузина Энни.

Столовая была напротив гостиной. Темные панели сантиметров на тридцать не доходили до потолка, который пересекали массивные балки. Над похожим на пещеру очагом поднимался вверх широкий кирпичный дымоход. На нем размещались разномастные трофеи: кремниевые ружья, штыки и тяжелые ножи с костяными ручками. В комнате стоял длинный стол, покрытый грубой льняной скатертью. Кто-то поставил на него высокую пивную кружку, наполненную вечнозелеными растениями. Что касается остального, то посуду можно было описать словами «с миру по нитке»: тут и там тяжелая серебряная вилка или ложка лежали посреди дешевых гальванизированных старых ножей с сильно сточенными лезвиями; тончайшие современные бокалы стояли вперемежку с полудюжиной старомодных стаканов. Стулья тоже были самые разнообразные: с тростниковыми сиденьями, виндзорские кресла, обычные кухонные стулья. Стол был накрыт на девять персон, а Джекоб Тавернер восседал во главе стола в старинном кресле с резными львиными головами. С центральной балки свисала лампа, создавая вокруг стола и собравшихся людей островок света.

Гости расселись за столом: Мэриан Торп-Эннингтон справа от Джекоба, а Флоренс Дьюк слева от него; Джеффри Тавернер за леди Мэриан, потом Джейн; Джереми напротив Джекоба на другом конце стола, Фредди Торп-Эннингтон справа от него; дальше сидела Милдред Тавернер, а между ней и Флоренс Дьюк оставалось пустое место, которое явно предназначалось для Эла Миллера.

Люк Уайт подал им суп в разномастных тарелках, и после первой ложки Джейн поняла, что Фогерти Кастелл не зря хвастался поварскими способностями кузины Энни – суп был просто восхитительным. Она посмотрела через стол, чтобы узнать, как дела у Флоренс, и немного успокоилась. Если остальная часть обеда будет отдаленно напоминать этот период, то не нужно будет беспокоиться по поводу коктейлей «Мечта контрабандиста».

Когда она перевела взгляд дальше, то заметила, что Фредди Торп-Эннингтон даже не притронулся к еде. Джейн толкнула Джереми под столом ногой, но прежде, чем она смогла сделать что-нибудь еще, леди Мэриан крикнула с другого конца стола.

– Фредди… Фредди, дорогой, суп просто превосходный! Джереми, ведь так вас зовут? Заставьте его поесть хоть немного!

Фредди уставился на нее затуманенными глазами. То, что ему пришлось прибегнуть к помощи холодной воды в качестве отрезвляющего средства, было очевидным: его мокрые волосы блестели в свете лампы. То, что лекарство оказалось неэффективным, тоже было ясно. Он покачивался на своем стуле, а когда жена еще раз позвала его, очень медленно и четко сказал два слова, которые услышали все:

– Трюмная… вода…

Именно в этот момент дверь открылась, чтобы впустить Эла Миллера. Он успел сменить форму носильщика на костюм, в котором был в офисе Джона Тейлора. Было совершенно очевидно, что он успел пропустить пару стаканчиков. Он не казался пьяным, но был явно возбужден и настроен стать душой собравшегося общества. Поприветствовав Джекоба с другого конца комнаты взмахом руки и словами «Здорово, Джейк!», он подошел и хлопнул по спине Джереми, а остальную компанию поприветствовал словами «Всем добрый вечер!», пробрался к свободному месту, держась за спинку стула Милдред, и осчастливил Флоренс Дьюк словами «Привет, голубушка». После чего сел и начал есть суп быстро и с явным удовольствием.

Джейн подумала: «Это будет самый кошмарный вечер, да и сейчас он уже не из лучших». А затем ей неожиданно захотелось рассмеяться, потому что Милдред Тавернер просто оцепенела, оказавшись между Элом и Фредди. Она сидела, прижав к себе локти, и с сосредоточенным выражением лица старалась есть как можно аккуратнее.

Суповые тарелки были убраны, и Фогерти Кастелл, сияя, принес бутылку шампанского, обернутую салфеткой, и наполнил старинный стакан леди Мэриан. Пока он обходил стол, разливая шампанское, Джейн заметила, что Флоренс Дьюк подняла свой стакан и осушила его; ее примеру тут же последовал Эл Миллер. Мисс Тавернер сделала маленький глоточек и продолжала ковырять что-то в тарелке.

– Фредди… – позвала Мэриан Торп-Эннингтон резким голосом.

Фредди снова забормотал что-то. Осторожно разделяя слова, он спросил:

– Шо… такое?

– Дорогой, ты же знаешь, что шампанское не совсем подходит для тебя.

Он важно покачал головой.

– Вовсе… нет.

– Фредди, тебе будет плохо!

– Абсолютно. – Он поднял стакан, всем видом демонстрируя серьезность своих намерений, и опустошил его.

Леди Мэрианн сказала:

– Ну вот, теперь он отключится. – И, похоже, перестала проявлять к нему интерес.

Джейн обнаружила, что. беседует с Джеффри Тавернером. Это был скорее монолог Джеффри, в основном о том, чем торговала его фирма, а его манера говорить нудно и со всеми подробностями не оживляла разговор.

– У нас есть стиральная машина, которая, я не боюсь сказать, на двадцать пять процентов лучше любой другой, находящейся в продаже. Работающая от газа стоит одиннадцать фунтов семь шиллингов и шесть пенсов, работающая от электричества стоит тринадцать фунтов десять шиллингов, что, как вы видите, значительно ниже стандартной стоимости.

В этот момент Джейн перестала его слушать, так как ее внимание отвлек Джекоб Тавернер, который спросил Флоренс Дьюк:

– А он не говорил вам, где он выходит наружу?

Слова были произнесены почти шепотом, и почему они достигли ее ушей сквозь гул разговоров, она не могла понять. Она только почувствовала, как они проникают в ее мозг, и ощутила холод и потерянность.

Она опять услышала, как Джеффри Тавернер рассказывает о чем-то своем, а в это время Фогерти Кастелл обходил стол с новой порцией шампанского. К своему стакану она даже не притронулась, а когда он подошел, попросила воды. В это время Джеффри говорил:

– «Вдвое уменьшает работу и удваивает удовольствие». Как вы думаете, это хорошая реклама? Или лучше сказать: «Вы устраиваете вечеринку, а мы все моем». Какое из двух объявлений привлекло бы ваше внимание и заставило бы вас взглянуть на него еще раз?

– Думаю, что скорее то, в котором говорится о вечеринке.

Он удовлетворенно кивнул:

– Именно так я и думал. Я рад, что вы со мной согласны. Я очень много размышлял о рекламе, и некоторые из моих предложений были приняты.

Он начал полно и подробно описывать свои блестящие идеи, которые предложил господам Хоббсу и Кертину а также реакцию, с которой большинство из них было воспринято.

– Страх перед новыми идеями, вы же понимаете. Но, как я все же им сказал, бизнес без новых идей – это бизнес без новых клиентов. Уверен, что вы согласитесь со мной.

Джейн пыталась понять, кто должен согласиться – она или фирма, когда в разговор громко вклинился голос Эла Миллера.

– Где Эйли?

Фогерти Кастелл наклонился между ним и Флоренс Дьюк, держа бутылку с шампанским.

– Где же ей быть – помогает на кухне тетушке.

Эл схватил свой стакан, выпил его содержимое и со стуком поставил на стол.

– Самая красивая девушка в округе, – с пьяным куражом сказал он, – самая красивая девушка вообще, она не должна торчать на кухне, она должна быть здесь. – Он отодвинул стул. – Пойду поищу ее… и приведу сюда… не хуже других… лучше многих дам из общества.

К этому моменту уже все сидевшие смотрели на него. Джекоб Тавернер резко сказал:

– Сядьте, Эл Миллер! Если вы хотите видеть Эйли, то вы ее увидите.

Пока Эл стоял, покачиваясь, Флоренс Дьюк ухватила его сильной рукой и усадила на стул. Когда он сел, она сказала довольно громко:

– Вы не получите сто фунтов, если не будете правильно вести себя.

Фогерти похлопал его по плечу.

– Вы увидите ее, – сказал он и двинулся дальше.

Обед шел своим чередом: индейка, фаршированная каштанами; хлебный соус и овощи – настолько красивые, что могли бы послужить образцом для любого повара. Хотя бы один член семьи мог сделать что-то на высшем уровне.

Джереми расслабился настолько, что наклонился к Джейн через стол и пробормотал:

– Гений! Как ты думаешь, какая она?

Джейн засмеялась:

– Давай после обеда пойдем и посмотрим. Она нам почти тетушка, и мы должны поблагодарить ее.

С другой стороны от нее Джеффри продолжал вещать:

– Каждая гостиница в стране должна иметь нашу патентованную пероощипывающую машинку.

Джейн вдруг поняла, что слишком голодна, чтобы обращать внимание на то, кто о чем говорит.

Когда тарелки были убраны со стола, Джекоб Тавернер поднялся.

– Я хочу сказать короткую речь и предложить тост. Я уверен, что все вы испытываете любопытство по поводу приглашения сюда. Хорошо, я собираюсь объяснить вам. В действительности все очень просто. Вот мы собрались здесь, много кузенов и кузин, которые никогда раньше не встречались. Я подумал, что неплохо будет нам всем познакомиться. Во время двух мировых войн семейные связи по всему миру были нарушены, разорваны и даже разбиты вдребезги. Мы с Энни Кастелл являемся двумя оставшимися в живых представителями нашего поколения – единственные оставшиеся в живых внуки старого Джереми Тавернера. У него было восемь сыновей и дочерей. Мы двое являемся детьми его детей, а все вы – его правнуки. У меня нет других родственников, а так как я не могу взять все имеющиеся у меня деньги с собой в могилу, я подумал, что мне лучше познакомиться с вами всеми, прежде чем я решу, что с ними делать. Естественно, я собираюсь прожить как можно дольше, а так как я чувствую себя ничуть не старше, чем двадцать лет назад, то надеюсь прожить еще не менее двадцати лет. Это первая часть моей речи. Фогерти только что наполнил ваши стаканы, и сейчас я предлагаю выпить за Семью.

Джейн коснулась стакана губами и снова поставила его. Выпили все, кроме Фредди Торп-Эннингтона, неуклюже сидевшего на своем стуле и совершенно отключившегося от окружающего мира.

Блестящие хитрые глазки Джекоба оглядели сидящих за столом. Он повторил тост «За Семью» и добавил:

– Пусть она никогда не уменьшается. – Затем резко продолжил: – Ну теперь я знаю вас всех, а вы узнали друг друга.

Джейн подумала: «Насколько много он знает о нас и насколько много мы знаем друг о друге? Я знаю Джереми, а Джереми знает меня. За его вежливым взглядом таится злость. Чего бы ему действительно хотелось, так это утащить меня из этой комнаты и побить, но он не может этого сделать, бедняга. Я должна как-то примирить его с ситуацией. Я всегда читаю его мысли. Но что касается остальных… Что-то не так с Флоренс, но я не знаю что. Она выглядит так, словно кто-то стукнул ее по голове и она еще не пришла в себя. Эл пьян и зачем-то хочет увидеть Эйли. Милдред… – она внутренне рассмеялась – ненавидит каждый момент этого ужина: Эл с одной стороны, а Фредди с другой – двое пьяных мужчин рядом с ней, а ее любимый магазинчик далеко-далеко. Но до некоторой степени она испытывает глубокое волнение. Не думаю, что в ее жизни что-нибудь случалось до сих пор, и не думаю, что случится в будущем, поэтому ей нужно извлечь максимум из представившейся возможности… Интересно, а что об этом думает Джеффри? Возможно, сочиняет рекламу, в которую можно вставить слово „Семья“ – „Наша картофелечистка – она нужна каждой семье…“

Мэриан сидела во всем великолепии, облаченная в черное одеяние из Парижа, с тремя рядами жемчуга, спадающего ей до колен, и томно взирала на Джекоба. Она была в центре внимания и говорила, не останавливаясь:

– Совершенно с вами согласна, вы абсолютно правы. Мы все должны получше узнать друг друга. В конце концов, если мы можем помочь друг другу… а ведь мы здесь для этого, не правда ли? Я всегда так говорила. Что же касается завещаний, то лучше о них не говорить, потому что в наше время все доживают до очень преклонного возраста, если, конечно, не попадают под бомбежку или что-то в этом роде. Мой первый муж, Моргенштерн, был бы сейчас жив, если бы не настоял на полете в Штаты во время всех этих ужасных воздушных налетов. Вот почему я действительно несколько предубеждена против завещаний, потому что, знаете ли, он оставил все благотворительным организациям и своему секретарю, женщине с лошадиным лицом и жирными волосами. Это говорит о том, что никогда нельзя предугадать, не правда ли? Никто и подумать не мог, что она настолько опасна.

– Дорогая Мэриан, предполагалось, что речь произнесу я.

Она улыбнулась Джекобу теплой, снисходительной улыбкой:

– Вы говорили очень хорошо. Мужчины умеют это делать. Рене произносил великолепные речи – мой второй муж, – после того как выигрывал приз или что-нибудь в этом роде. Но я всегда знала, что он погибнет в одной из гонок, что и случилось. В результате я вторично осталась вдовой и совсем без денег.

Флоренс Дьюк, сидевшая по другую руку от Джекоба, сказала медленно и веско:

– Некоторым везет.

Мэриан Торп-Эннингтон не обратила на это внимания. Сомнительно, что она вообще что-то слышала. Она все говорила:

– Как видите, у меня есть причины не любить завещания. Это так ненадежно. Конечно, у Рене вообще не было денег, а теперь и у Фредди не будет ничего. И я всегда думала, что намного лучше видеть, сколько радости ты доставляешь другим, пока можешь наблюдать за этим, чем ждать собственной смерти. Я хочу сказать…

Неожиданно улыбка Джекоба стала злой. Он тихо и холодно сказал:

– Спасибо, я точно знаю, что вы хотите сказать. А теперь я хочу продолжить.

Он наклонился вперед и постучал по столу.

– Я продолжу. Я сожалею, если вы подумали, что я закончил, но собираюсь быть кратким, во всяком случае, я не буду нудным, хотя… кто знает. Думаю, что все вы заметили, что я задал вам множество вопросов относительно того, что вы знаете о старой гостинице. Похоже, что все ваши бабушки и дедушки знали что-то о ее контрабандистском прошлом. – Он замолчал на мгновение, чтобы обратиться к Кастеллу. – Все нормально, Фогерти, подавай торт-мороженое. Энни никогда не простит нам, если он растает. – Затем, повернувшись к остальным, он продолжил: – Им трудно было не узнать что-то, так как они все родились и росли здесь, в течение продолжительного времени общаясь с Джереми и видя перед собой его пример. Я хотел узнать, сколько из того, что они знали, они сообщили вам. Никто ничего не хочет сказать или дополнить?

Торт-мороженое был просто великолепен. Джейн посочувствовала Фредди, который все пропустил. Она бросила взгляд на Джереми и обнаружила, что он с вежливыми вниманием слушает хозяина. Ей показалось, что он тоже быстро взглянул в ее сторону. Она вспомнила, с какой энергией он сказал «Нет!» в ответ на вопрос, который только что был задан им всем. Она перевела невинный взгляд на Джекоба.

Никто не ответил, никто не шевельнулся. Милдред Тавернер разделила небольшой кусочек мороженого на три части, медленно съела мороженое, положила маленькую серебряную ложечку и сказала высоким голосом:

– Раньше от берега шел ход.

Ее брат Джеффри посмотрел на нее через стол.

– Это старые россказни! – Его тон был раздраженным и презрительным.

Джейн была совершенно убеждена, что за холодностью и раздражением скрывался гнев. Однако Милдред не сообщила ничего такого, чего не сказали многие до нее.

Джекоб улыбнулся своей обезьяньей улыбкой.

– Мне было интересно, передавались ли старые истории от поколения к поколению. Я вижу, что передавались. Ну и что же конкретно мой дядюшка Мэтью рассказал вам, Милдред?

Милдред Тавернер смущенно откашлялась:

– О, не знаю… был какой-то ход… им пользовались контрабандисты…

– И это все?

– Я думаю… – Она замолчала. – Да, я думаю, все.

Ухмылка Джекоба стала более явной.

– Должен сказать, что это весьма туманно. Я знаю больше, потому что могу показать вам этот ход.

Все сделали непроизвольные движения: вздрогнули, наклонились вперед или назад, уронили вилку или ложку, и она упала со звоном, глубоко и судорожно вздохнули. Джейн увидела, как рука Джеффри Тавернера сжалась и разжалась.

Джекоб кивнул, довольный произведенным эффектом.

– Удивлены, ведь так? Я на это рассчитывал! – Он захихикал. – Я видел, что все вы думаете, будто обладаете потрясающей семейной тайной, а это вовсе не было тайной. Как только мы покончим с едой, мы пойдем и посмотрим на ход, пока Энни готовит кофе. Но прежде чем мы пойдем… Мы уже выпили за Семью, а теперь мы выпьем за Семейную Тайну, ее контрабандистское прошлое и безоблачное настоящее…

За Тайну!