Онлайн чтение книги Охотники. Мегалиты Империи
Глава 1. Северный тракт

Конечно, думал мастер, путешествовать в таком дилижансе куда приятнее, чем на спине варана. Мягкое кресло, внутри тепло, смотри себе в окошко да размышляй о бренном. Ну или о нетленном, буде захочется.

Досточтимый бакалавр натурфилософических наук мэтр Бонавентура для разнообразия оставил препарирование вампирьих голов и взялся кормить своего пациента, так и пребывавшего в странном полубессознательном состоянии.

– Морриган – творение Алой Леди. – Толстяк стоял рядом с закреплёнными носилками. – Теперь можно сказать с полной уверенностью. И Грегор, и Петер тоже. Все – относительно свежие. Морриган моложе, двум другим – не больше пяти-шести лет. Однако… мне ещё предстоят дополнительные исследования… что-то не нравится мне в их экскретах, у всей этой четвёрки. И у самого свеженького, коего вы, друг мой, с учеником заломали первым, и у остальной тройки. Нетипичны. Но здесь, в полевых условиях, я могу провести лишь самый поверхностный анализ. Здесь не сделаешь правильную конъюнкцию или путрификацию. – Он вздохнул. – Ешь, ешь, бедолага. Ешь-то ты хорошо… а вот со всем остальным… Настоящий маг нужен, ох как нужен.

Мастер молчал.

– В общем, подтверждается, – продолжал меж тем Бонавентура. – Алая Леди творит одного упыря за другим. И они действительно обладают… ядрёным ихором, да простится мне сей оборот. Кости, форма, объём самих желёз – как у молодых вампиров, а вот по экскретам, если я не ошибаюсь, конечно – и старикам фору дадут. Сильна наша Красная Упырица, что уж тут говорить.

– Это я уже слышал, – не выдержал мастер. – Вот только что нам теперь с этим делать? «Уничтожить её» – легко сказать, само собой; как её выследишь? Каким образом? Сегодня она здесь, завтра там – мотается по всему Припроливью, насколько я понял!

Бонавентура сосредоточенно кормил раненого ещё какое-то время, не отвечая раздражённому охотнику. Потом отставил миску, со вздохом шлёпнулся на свой любимый диван.

– Ты прав, дружище, столкнуться с ней можно только случайно, вот как ты, например. А если за ней гоняться, так и всю жизнь впустую запросто пробегаешь.

– Но у тебя же есть план? – Мастеру очень хотелось закрыть глаза и ни о чём не думать, отдавшись плавному покачиванию дилижанса. Закрыть глаза и спать. Сон – последнее наше прибежище…

– Плана пока что нет, – признался алхимик. – Точнее, он есть, но отсутствуют некоторые важные детали. Как то: что может послужить приманкой, на которую Алая точно клюнет? Как сделать так, чтобы вести дошли до неё? В общем, она, предчувствую, будет охотиться за нами, а мы – за нею. Вот ты как думаешь, что её может привлечь?

Мастер помолчал.

– Месть, – сказал он наконец. – Ве… Красная Упырица потратила много времени на напыщенную и дурацкую речь в мой адрес. Злорадствовала. Торжествовала. На тот момент она… и впрямь побеждала, одного упыря мы завалили, двое других были просто ранены и наверняка бы регенерировали. Если б не тот зверь – или кто он там есть – мне бы конец и пришёл. Так вот, думаю, что отомстить она сейчас хочет люто. И неважно, что я по сравнению с ней – так, несчастный человечишко, которых её род презирает всей отсутствующей, если верить святым отцам, душой. Оттого она лишь ещё больше будет хотеть мне башку оторвать да на кол насадить. Понимаю, что не слишко убедительно это всё, вилами по воде, если честно, но… – он развёл руками, – лучшего у меня нет.

– Самое скверное, что у неё нет никакого устоявшегося паттерна, – пробормотал алхимик, приставляя палец к собственному виску. Слов мастера он словно бы и не услышал. – Картотека моя, хоть и очень неполная, отмечает её то тут, то там. То у князя Предслава, то у владетеля Войтека. То у кёнига Фредерикса, то у круля Ребежца. А то и дальше забежит – и в областях Академии её видывали, и за Гнилогорьем, и на побережье – много где…

Бонавентура вдруг уставился прямо на мастера – тот аж вздрогнул.

– Тебя, друг мой, использовать в качестве наживки? Хм-м… заманчиво, заманчиво. Но надо ведь так, чтобы весть дошла до кого нужно, вот в чём дело… Хотя… вот скажи, дружище, какая для вампира самая желанная добыча?

– Маг или волшебница, – не задумываясь, тотчас ответил мастер. – Молодой. Юноша или девушка. Лет пятнадцать, может, шестнадцать. Самый заветный приз.

– Хм-м… – продолжал тянуть алхимик. – А маги при всём при том с вампирами, в отличие от вас, не воюют. Интересно почему?

– Конгрегация чародеев какими-то своими делами занята, – пожал плечами охотник. – Но упыри их не заботят, это точно. Как говаривал магистр Скорре – «вампиры там почитаются частью естественного порядка вещей».

– Естественный порядок вещей! – фыркнул мэтр. – Слыхал, как же, доводилось. Дескать, вампиры защищают наш мир от перенаселения. Люди научились бороться со многими эпидемиями, и не только магией, но и простыми лекарствами, полученными благодаря алхимии, – спасибо, спасибо большое. – Он шутовски раскланялся, словно благодаря невидимую аудиторию. – И, дескать, великая Натура, сиречь Природа, ответила, явив нам вампира – вершину пищевой пирамиды, совершенного истребителя людей, не способного иметь потомство solet chororum, то есть обычными методами. Таким образом вампиры не могут окончательно вытеснить людей, ибо исчезнут сами. Прелестные рассуждения, не правда ли?

– Прелестные, – фыркнул мастер. – Да что в них толку? Главное то, что маги – в большинстве – нам не помощники.

– Согласен. Надеюсь только, что у магистра Скорре найдётся хоть сколько-нибудь друзей, разделяющих его идеалы.

Мастер молча пожал плечами. В конце концов, он был охотником. Он встречал упырей лицом к лицу, бился насмерть и побеждал. Высокие материи политики магов и их Капитула – не про него. Да и не про Вениамина Скорре.

Смеркалось. Осень здесь, на севере, приходит рано. Позади остались владения великого князя Предслава, начиналось небольшое, но весьма задиристое маркграфство Штирбер.

Здесь старательно копировали табарды, форму и стиль Империи Креста. И крест, разумеется, имелся здесь тоже, только не чёрный на белом фоне, а красный на бледно-голубом.

Старая имперская дорога, в княжестве Предслава содержавшаяся в отменном порядке, здесь сделалась куда хуже. Старые плиты держались отлично, их даже не удалось выковырять из земли – в так называемые Тёмные века, когда циклопические постройки канувшей в небытие Империи всякий встречный и поперечный растаскивал на собственные нужды – однако вот мусора, сломанных веток, а порой и целых стволов на тракте валялось немало.

Пограничная стража в грязных и вылинявших табардах, на которых едва можно было различить алый крест, к удивлению мастера, пропустила их, не задав ни единого вопроса и даже не став вымогать мзду поверх обычной рубежной пошлины.

– Знают меня тут, – скромно пояснил мэтр Бонавентура. – Бывали-с.

Немолодой уже десятник с капустой в лохматой бороде и шрамом через левый глаз махнул алхимику, словно старый знакомый.

– Лечил я его милости маркграфу как-то шанкры на причинном месте, – делано вздохнул толстяк.

– И, надо полагать, вылечил? – сухо осведомился мастер.

– Разумеется! – оскорбился Бонавентура. – За кого ты меня принимаешь? Не справиться с банальнейшим Syphilis Vulgaris?

– Не так-то много алхимиков, которые бы справились…

– Х-ха! Так это же я, дружище. Кстати – это прекрасная иллюстрация к моим словам о полезности вампиров, их экскретов и вытяжек из различных частей их тела. Лекарства мои включали четыре уникальные компоненты ихора. Я как раз искал, на ком бы их испытать…

– И испытал, я так понимаю, успешно?

– Полный успех, дружище, полнейший! Наш дорогой маркграф, да не поразит его безвременная infirmitatem erectile, восстал с одра скорбей та-аким, я тебе доложу, живчиком! Кажется, в первую же неделю он заделал пятерых или шестерых бастардов, обрюхатив всех служанок и поварих, пребывавших в фертильном возрасте.

Мастер только покачал головой.

– С тех пор ваш покорный слуга здесь – желанный гость, – церемонно раскланялся алхимик.

Застава осталась позади. Тракт углубился в лес, глухой и имевший вид настоящей чащи, где ещё можно встретить непуганых единорогов.

– Сударь! – прогудел из переговорной трубы голос кучера. – Сударь Бонавентура, соблаговолите взглянуть!

– Ну что там ещё такое? – тяжело вздохнул толстяк. Перспектива вставать с удобного дивана его явно не прельщала.

– Не нравится мне тут, сударь. И Ингвару тоже не нравится.

– Что это значит? – полушёпотом осведомился охотник у мэтра, однако с того леность и вальяжность слетели мигом, словно снесённые ураганом.

– Если моим людям что-то не нравится, это в громадном большинстве случаев означает драку, – вполне серьёзно ответствовал алхимик. – Советую тебе, дружище, проверить, полностью ли заряжены твои арбалеты. Они ведь у тебя движимы магией, если не ошибаюсь? Кристаллы Кнехта?

Мастер отрывисто кивнул. Оба самострела уже были у него в руках. Усаженная шипами и крюками секира – рядом.

– Уходите с передка, Гюйфе, и ты, Ингвар, – вполголоса распорядился алхимик, приближая губы к переговорной трубе. Внутрь, все. Кевин, Курт, – последовал приказ в другую трубу, паре слуг, что ехали на задней площадке, – тоже внутрь. Незаметно.

Вараны замедлили шаг. Справа и слева от мастера распахнулись дверцы, двое слуг мэтра Джованни, кучер Гюйфе и стрелок Ингвар, бывший ученик охотника Джейкоба, бесшумно и ловко скользнули внутрь.

Люди Бонавентуры не были трусами, и сейчас растерянности в них мастер не видел тоже. Напряжены, собраны, внимательны, но и всё.

– Гюйфе?

– Следят за нами, мэтр. Крадутся по кустам вдоль дороги. От самой заставы начали. Пару раз копья блеснули. Но такие, не обычные…

– Совни, – перебил кучера Ингвар. – Совни и дубины. Лиц не видел.

– Понятно. Курт?

Высокий брюнет с перебитым носом, бывший урядник Алой хоругви в войске короля (или круля, как говорили в тех краях) Ребежца, доложил по-военному чётко:

– Преследуют нас, точно. Но не люди. Оружия не видел.

– Не люди? А кто тогда?

– Да я бы на каких-нибудь гоблинов-разбойников подумал, но их у нас отродясь не водилось. Низкие слишком, скорченные какие-то. Корявые, одним словом.

– Красные Шапки? – отрывисто спросил Бонавентура.

– Не, мэтр, – помотал головой четвёртый из слуг алхимика, Кевин. – Это уж совсем сказки какие-то. Гоблины хоть в Загорье есть, а Красные Шапки – это ж дальний запад…

– Мне прекрасно известно, кто где обитает, спасибо большое, – раздражённо бросил Бонавентура. – Значит, не гоблины, не поури, не гномы-ренегаты, не эльфы-ушкуйники, так что остаются только…

– Гууны, – спокойно сказал мастер, глядя в окно. – Сейчас один мелькнул. Если это не гууны, готов съесть собственный сапог.

– К бою, – коротко скомандовал алхимик, с неожиданной ловкостью извлекая из-под дивана широкую бандольеру с многочисленными склянками без пробок, запаянными наглухо. Накинул себе на плечо.

– Все готовы?

– Готов. – Мастер набросил плащ поверх торопливо надетой кольчуги.

– Тогда идём. Атакуем первыми. Тогда есть шанс. Так, други мои, хлебните-ка… для храбрости.

Алхимик поспешно опорожнил в глиняную кружку какой-то пузырёк.

Все выпили вкруговую, не исключая и мастера. По телу быстро распространялось приятное тепло.

– А теперь вперёд! – скомандовал мэтр.

Ни один из людей Бонавентуры не возразил. На лицах их отражалась только свирепая решимость.

Вараны встали.

Бонавентура рванул какой-то рычаг, и задняя стенка кареты упала прямо вниз, образовав нечто вроде сходен. Люди мэтра, держа навскидку небольшие двухдужные арбалеты, ринулись наружу, мастер – за ними, самострелы в каждой руке, секира заброшена за спину.

Алхимик резво семенил с ним рядом, в руке – тоже нечто вроде арбалета, только стрелял он не дротами, как у остальных, а швырял вперёд разнообразные скляницы мэтра.

Кусты вокруг затрещали. Солнце заволокли сплошные низкие осенние облака, что грозили вот-вот разразиться то ли дождём, то ли даже и снегом.

Из облетевших зарослей вырвалась первая скорченная фигура, с лёгкостью размахивая длинной совнёй с внушительным, как хороший меч, лезвием, держа её притом в одной руке, словно обычный топорик. За ней ещё одна, ещё и ещё.

– Х-ха! – гаркнул мэтр Бонавентура, ловко вскидывая свой самострел. Сверкающая скляница угодила прямо в грудь самому резвому гууну, разбилась, и вампирий прислужник немедля вспыхнул. Весь, от макушки до самых пят. Вспыхнуло долгополое одеяние, нечистые спутанные волосы, спускавшиеся ниже плеч, деформированное лицо, всё во вздутиях и каких-то шишках – плоть запылала мигом, дружно и весело.

Гууны бывают самые разные, некоторые ничем не отличаются от людей, некоторые отличаются… всем.

Этот, похоже, пребывал где-то посередине. Во всяком случае, нечувствительностью к боли его не снабдили.

Гуун уронил оружие, покатился кубарем под ноги Ингвару, завывая так, что кровь стыла в жилах. Бывший ученик охотника ловко перепрыгнул через катящийся комок пламени, Курт пинком ноги отправил его подальше от кареты и варанов, в придорожную канаву, где тот и замер уродливой тёмной грудой, что пылала жарким, чадным огнём; к небу поднялся густой столб жирного дыма.

– Есть! – завопил Бонавентура с восторгом, ну ровно мальчишка, угодивший в яблочко на глазах многочисленных (и восхищённых, понятное дело) девчонок.

Мастер одним рывком оказался впереди алхимика. Впереди, потому что со всех сторон уже бежали гууны – уродливые, корявые, низкорослые, но с бугрящимися мускулами, размахивая совнями и дубинами. Последние больше напоминали тележные оглобли; кто-то поистине не пожалел умения и времени, наделяя этих гуунов силой.

Стальной, покрытый серебром дрот вонзился в лоб набегающему гууну, в своём гнезде в рукоятке арбалета дал короткую вспышку магический кристалл, заставляя двигаться рычаг натяжения тетивы и накладывая новую стрелу. А мастер уже стрелял с левой руки; дрот вошел в похожее на смятый пельмень ухо другого гууна, только нацелившегося было в бок Кевину.

Гууна, особенно такого, не свалить простой стрелой, угоди она ему в руку, в плечо, в ногу или даже в грудь – если не считать прямого попадания в сердце. Люди Бонавентуры стреляли метко, уложили одного из нападавших, однако потребовалось для этого аж четыре дрота, вогнанных в круглую шишковидную башку создания. Зато три других гууна сумели подобраться вплотную, судорожно размахивая оглоблями и совнями, толщиной древок весьма напоминавшими те же оглобли.

Мастер сунул самострелы обратно, в крепления на бёдрах, секира взлетела, отшибая в сторону лезвие совни, нацеленное прямо ему в живот; охотник закружился, разворачиваясь, скользя вдоль толстенного древка, и правая рука направила раскрутившееся, набравшее скорость лезвие секиры прямо поперёк жутко искажённого, перекошенного лица гууна, и оно хлестнуло по глазам, зарытым глубоко меж буграми вздутой красноватой плоти.

Оба глазных яблока лопнули, словно перезревшие плоды, мастер пинком в бок сшиб воющего гууна с ног; тот выронил совню, упал на сторону, прижимая к лицу ладони, более напоминавшие лопаты. Из раны хлестала тёмная, как у настоящего вампира, кровь.

Как у настоящего вампира…

Там, где гууны – там и их хозяин, сотворивший их упырь. А четверо из шести человек понятия не имеют, как нужно сражаться с вампиром, чтобы он не разорвал тебя в первые же мгновения…

– Ингвар! – заорал мастер, видя, как бывший ученик его друга ловко обезглавил мечом-бастардом гууна, сумевшего сшибить с ног кучера Гюйфе. – Здесь упырь где-то! Мэтра! Мэтра держи!

Игнвар быстро вскинул руку со сжатым кулаком и оттопыренным кверху большим пальцем, мол, понял, выполняю; кинулся назад, где мэтр Бонавентура, встав на одно колено, расстреливал свой стеклянный боезапас.

Три гууна уже горели, снадобье мэтра воспламеняло их мгновенно и разом, причём растечься по всему телу оно явно не успевало. Двое других, прорвавшись мимо Курта и Кевина, дважды отбили летящие в них скляницы, умело прикрываясь толстенными совнями. Их оружие вспыхнуло, и оба гууна почти одновременно метнули его в алхимика, едва увернувшегося в последний момент.

Обе совни воткнулись в землю, продолжая пылать. Гууны, не колеблясь ни мгновения, ринулись на Бонавентуру, один принял прямо в грудь меч Ингвара, человек и монстр покатились кубарем, сплетаясь в чудовищный клубок; второй гуун прыгнул, однако достойный мэтр неожиданно опрокинулся назад, на спину, разрядив самострел прямо перед собой, в проносящегося над ним прислужника упырей. Гуун мгновенно вспыхнул, рухнул наземь, покатился, срывая с себя пылающий долгополый кафтан, однако срывал и бился он очень недолго.

На выручку Ингвару подоспел Курт, вогнал длинный прямой палаш прямо в спину гууну и, похоже, достал-таки сердце – монстр дёрнулся и замер, изо рта его волной выплеснулась кровь, словно где-то в глотке был спрятан специальный насос.

Мастер на бегу рубанул очередного гууна, уйдя от стремительного удара совнёй в низ живота – вампир должен был быть где-то рядом, он отправил вперёд своих миньонов, а сам тут, поблизости, и нельзя дать ему наброситься на мэтра с его людьми, пока кипит схватка!

Собственно говоря, ему вообще нельзя давать набрасываться.

Честный бой, будь он неладен. «Грудь на грудь» и «лицом к лицу». Кошмар любого правильного охотника.

Мимо него пронеслись ещё двое монстров, но их мастер пропустил. Бойцы Бонавентуры выдержали первый натиск, должны выстоять – но вампир? Где вампир?

Мастер прорвался сквозь придорожные кусты, сквозь голые облетевшие ветки, больно хлестнувшие по лицу; позади орали, вопили, отвратительно воняло горелым мясом.

Где вампир?! Гууны не шляются в одиночку и в одиночку же не нападают!

Нет. Никого нету, пусто и тихо – если не считать какофонии боя у мастера за плечами.

Так не бывает!

Проклятье!

Мастер оскалился. Негоже избегать боя, пока другие бьются насмерть. Упырь, похоже, куда умнее, чем того бы желалось…

Из кустов, тоже встав для верности на колено, мастер быстро и стремительно всадил посеребрённые болты в затылки четверым оставшимся гуунам, по два каждому, для верности.

И всё. Наступила внезапная тишина, только горели чадным пламенем, шипя и потрескивая, подожжённые Бонавентурой кадавры.

Бывалые и опытные, четверо бойцов алхимика далеко не сразу опустили оружие. Сам же мэтр, с явным сожалением ощупывая пустые гнёзда на бандольере, немедля принялся командовать, так, словно драться с гуунами на дорогах было для него совершенно обычным и привычным делом:

– Курт, Кевин! Которые целые жмурики, сюда тащите. Гюйфе! Варанов проверь. Ингвар! К господину мастеру, он тебе скажет, что делать. А, вот и он сам! Ловко ты их, дружище, со спины-то из самострелов! Мы и пикнуть не успели. Вот, Кевина всего содержимым черепушки забрызгало. – И мэтр с облегчением захохотал.

– Да, мастер, эк вы их, – с уважением сказал Ингвар, делая шаг к старому охотнику. – Как нас учили в своё время!

– Тут вампир где-то шарится, парень, – сквозь зубы и вполголоса процедил мастер. – Не понимаешь, что ли?!

Лицо наёмника посерело. Однако злость, боевой азарт, кураж – пересилили.

– Ничего, – хрипло выговорил он. – Вы, мастер, нами управите. А упырь… ну да, верно. Конечно, гууны же без него не ходят…

– За мной держись. Как… как Джейкоб тебя учил. Самострел один лови, получше ваших будет.

Ингвар кивнул. Брови насуплены, губы плотно сжаты, но нет, не трусит бывший ученик давно сгинувшего друга, отнюдь не трусит.

Они двигались уступом, не отходя далеко от дороги; впереди мастер, Ингвар слева и чуть сзади. Если упырь кинется на них первым, со спины, в обличье крылатой твари – не спасёт ничто, настолько он быстр.

Мастер ощущал, как по спине бегут струйки пота, несмотря на холод и ветер осени. Облетевший лес словно вымер: ни звука, ни шевеления.

– Держи ещё. – Охотник сунул наёмнику второй самострел. Полез за пазуху, где в потайном кармашке крылись несколько эликсиров, те самые, что они с учеником использовали, чтобы встать на след улепётывающего вампира – вернее, вампирши, Морриган.

Нет времени для правильной процедуры, но всё-таки, всё-таки…

Ветер подхватил чёрные капли эликсира, понёс, потащил в глубину леса. Мастер опустился на одно колено, зажмурился, зажал руками уши. Рискованно, очень – упырю самый момент ударить! – но что, если…

Мгновения истаивали, а ответа не было.

След вампира не находился.

Конечно, это не настоящий поиск. Но… отозвалась бы даже самая грубая прикидка. Когда они ждали упырей, засев в пещере на Гномьем Пальце, чары и снадобья сработали как должно, предупредив загодя.

– Обратно, – хрипло скомандовал мастер. Волосы всё ещё стояли дыбом. – Возвращаемся. Давай самострелы.

У кареты к тому моменту уже вовсю кипела работа. Мэтр Бонавентура, похоже, хорошо платил своим людям, так что те делали дело без лишних разговоров и не отлынивая. И сейчас Курт с Кевином таскали туши гуунов, кучер Гюйфе, забравшись на козлы со здоровенным арбалетом, крутил головой, озираясь и будучи готов предупредить об атаке.

Мэтр Бонавентура, подобрав полы своего балахона, посверкивал зловещего вида инструментами. Стояли раскрытыми какие-то склянки, наготове виднелся бочонок с надписью «Spiritus vini». Кевин с Куртом на бочонок косились с видимым сожалением, очевидно, в их мечтах его содержимое следовало употребить совершенно иначе, не для сохранения гуунских голов или иных частей их тел.

– Джованни! Тут никого нет!

– Ну конечно же, нет, дружище, я так понимаю, мы их всех успешно…

– Да нет же, чудак! Вампира нет! И не было, скорее всего!

Мэтр Бонавентура опустил скальпель, которым уже успел нацелиться на шею первого из подтащенных кадавров, и уставился на старого охотника так, словно впервые увидел.

– Чего? Как это «нет»?

– Нет, и всё тут. – Мастер поспешно доставал свои собственные эликсиры. Руки его тряслись. – Хотел бы я знать, чего ты тут вообще расположился, если упыря ожидал? Если б он был?

– Не сомневаюсь, дружище, что ты оказал бы ему достойный отпор, – невозмутимо отозвался алхимик. Лезвие скальпеля вошло в шею мёртвого гууна, раздался странный, омерзительный хруст, словно кто-то давил сапогом множество тараканов разом.

– П-почему? – аж растерялся мастер.

– Потому что вампиру, особенно высшему, – с видом профессора, вещающего с кафедры, объявил Бонавентура, – нет никакой нужды посылать гуунов. Он напал бы сам, тем более если вампир способен создать такую армию, придать им лишних сил – то есть он творил их именно как бойцов, не как слуг – те-то от людей почти не отличаются. Он напал бы сам, дружище. Тем более что… у него были все шансы. В своей крылатой ипостаси ударить по кучеру и его напарнику, когтями взломать крышу и…

– Погоди, – мастер совсем ничего не понимал, – уж не хочешь ли ты сказать…

– Хочу сказать, дружище, и почти не сомневаюсь в этом – что никакого вампира тут изначально не было. Надо ж, какие у них хрящи в шее… интересная особенность… занести в анналы… – Алхимик продолжал трудиться над отделением головы гууна от туловища. – Уверен, если ты проведёшь свой ритуал поиска полностью – он ничего не даст. Хм, хм, это у них такая защита сонной артерии? Оригинально!

– Но если это не вампир… если его здесь не было… Откуда тут гууны? Они не ходят поодиночке! Они не охотятся стаями, как оборотни! Они только там, где сотворивший их упырь или тот, кому этот упырь передал их!

– Вот это мы и постараемся выяснить, – мурлыкал Бонавентура. – Кевин, будь любезен – сосуд с aqua regae.

– Да, сударь. – Кевин проворно скрылся в карете.

* * *

Мастер провёл обряд обнаружения вампирьего следа трижды, самым тщательным образом, уходя всё дальше и дальше вглубь зарослей. Осенний лес плохо хранит следы, но всё-таки неуклюжие гууны после себя оставили немало – сломанные ветви, следы на мягком грунте, обрывки тряпья. Довольно скоро охотник натолкнулся на нечто вроде лагеря, с тщательно затоптанным костерком. Именно там он провёл обряд в третий и последний раз – получив, как и при первых двух попытках, «полное отсутствие всякого присутствия».

Ничего. Здесь не было вампиров.

Но гууны откуда-то тут взялись!

Что за чепуха…

Да, один вампир, особенно высший, может передать сотворённого им гууна вампиру младшему, особенно только что обращённому – для защиты и помощи. Но здесь-то не было ни высших, ни низших!

Бред, поистине бред.

Мастер вернулся к карете – ничего больше ему не оставалось делать.

Мэтр Бонавентура успел декапитировать уже всех гуунов, чьи трупы «являли к тому возможность».

– Ну что, дружище? Ничего?

– Ничего, – уныло признался мастер. – Но как такое может быть? Эти чары сбоев никогда не давали. Конечно, всё когда-то да случается в первый раз, но…

– Не клевещи ни на мои зелья, ни на свои собственные таланты, друг мой. Всё и было и есть в полном порядке. Просто вампир здесь и в самом деле даже не ночевал.

– А гууны тогда откуда? – в сотый, наверное, раз повторил мастер всё тот же вопрос.

– Вскрытие покажет, – засмеялся алхимик. – Ну а пока – в путь! Темнеет, а до столицы сего достойнейшего маркграфства, града того же имени – Штирбера – ещё немало лиг. Как говорится, дорогу осилит идущий.

* * *

Теперь они ехали, не расставаясь ни с оружием, ни с доспехами. Люди мэтра менялись наверху, всё сильнее завывал холодный ветер, облака начинали сеять лёгким снежком.

Мэтр Бонавентура был счастлив. Как только может быть счастлив истинный учёный, стоящий на пороге настоящего открытия. Смертельная схватка? Риск? Помилуйте, об этом он уже забыл. Он теперь вообще не подходил к любимому дивану и, напротив, не отходил от лабораторного стола – длинной и плоской каменной плиты настоящего гранита, неутомимо работая то пилой и скальпелем, то разливая бесчисленные жидкости по столь же неисчислимым пробиркам.

– Nomen Salvatoris![1]Nomen Salvatoris! – Имя Спасителево! ( лат. ). – выдохнул он, когда тьма уже совсем сгустилась, а дилижанс, в свою очередь, достиг привратных укреплений «стольного града Штирбера». – Посмотри сюда, дружище, ты только посмотри!

Мастер уныло вперил взгляд в ряд скляниц. Жидкости в них являли всю совокупность цветов радуги. Ему это, разумеется, ничего не говорило.

– И что? Ты забываешь, Джованни, я в академиях не обучался.

– Прости, – тотчас повинился мэтр. – Не хотел тебя обидеть; просто – просто я с таким не сталкивался – и никто не… в литературе нет ничего подобного…

– Джованни!

– И-извини. Я очень взволнован. Это же переворот, честное слово, настоящий пере…

– Джованни!!!

– Хорошо. Хорошо. – Толстяк отошёл наконец от стола, вернее, сделал один шаг к дивану. Волосы взъерошены, глаза горят. – Я вскрыл те округлые предметы, что служили этим несчастным головами. Взял пробы. Гипофиз, гипоталамус… и так далее. Мышечная ткань, стены изменённых сосудов. Измельчил и…

– Джованни, я тебя убью, честное слово, – пообещал мастер.

– Дружище, я… я не думаю, что это настоящие гууны. Точнее, это гууны, но не настоящие. Не совсем гууны. Нет, гууны, но… – Бонавентура подёргал себя за волосы, мучительно скривившись. – Я не вижу следа вампира в их carnem, в их плоти.

– То есть как? Гууны сотворяются посредством введения экскретов вампирьих желёз в кровоток и следовательно…

– Я не вижу вампирьей слюны. Saliva, её воздействие, отсутствует. Её следов нет совершенно. Их никто не кусал.

– Так как же они тогда вообще появились?

– Пока не знаю. Следы ихора несомненные, изменения в костной и мускульной ткани…

– Если ты хочешь сказать, что нападавшие на нас есть корявые уроды, способные порвать варана голыми руками, то я это и так знаю. Видел собственными глазами.

– Да. Да. Так вот, следы ихора есть, а иных признаков введения их посредством укуса – нет.

– Ну и что?

– Не догадываешься? – Бонавентура вперил в охотника горящий взгляд. – Их создали люди, а не вампиры.

– Чушь. Невозможно. Ихор упырей…

– Ихор упырей есть, но упыри их не кусали. В этом я уверен.

Мастер сидел, и слова алхимика постепенно обретали смысл.

– Кто-то… получил ихор вампиров… и сделал гуунов?

– И у этого кого-то мы оказались на пути.

– У кого?

– Есть немало созданий, кто желал бы моего… моей смерти, – гордо объявил Бонавентура. – Завистники. Нобилитет, не дождавшийся наследства. И так далее и тому подобное. Ну и вампиры, конечно же, но их мы в данном случае можем вычеркнуть.

– В таком случае эти завистники или не дождавшиеся наследства баронские сыночки сделали свою работу из рук вон плохо, – заметил мастер. – Вместо того, чтобы наброситься на нас разом со всех сторон, завалить дорогу брёвнами, зажечь карету и расстрелять из луков или арбалетов всех, кто выскочит, без особых фокусов устроили поури ведает что. Всех гуунов мы положили, сами отделавшись только синяками да порезами. Конечно, с фехтованием у этих бедолаг не очень, но и одна только сила, Джованни, она кое-чего да стоит!

Бонавентура почесал затылок.

– Об этом я пока не думал. Меня поразил сам факт – гууны, сотворённые не-вампирами! Представляешь, моя статья в самом начале выпуска, с особым предисловием и послесловием!

– Ты безнадёжен, – хмыкнул мастер.

– Прости. – Алхимик развёл руками. – Мы, учёные, очень тщеславны. Вещи, что не волнуют вас совершенно, для нас – основа основ. Но… ихор вампиров… я могу предположить, как это было. Уже давно ходят, например, слухи о том, что könig Fredericks имеет какие-то шашни с упырями. Во всяком случае, моя картотека укушений и выпиваний содержит куда меньше сведений из его владений, чем из королевств Войтека с Ребежцем или из княжества Предслава. И Фредерикс всегда привечал алхимиков, которые, скажем так, не поддерживали нашу борьбу. Кто, как ни маги Капитула, считал вампиров «частью естественного порядка вещей». Это, конечно, улики весьма косвенные, но с них уже можно начать.

– Но как они нас выследили? Или шли за тобой от самого твоего жилища, Джованни? Если уж отбросить вопрос, кто эти «они».

Алхимик вздохнул.

– Иногда пишут, что маленький камушек срывает с горы исполинскую лавину. Я долго был верным другом вам, охотникам. Быть может, это не прошло бесследно. Быть может, мой внезапный отъезд породил у кого-то панику, что я просто исчезну, скроюсь где-то. И этот кто-то отдал своим лакеям приказ действовать.

– На редкость бездарно действовать, должен заметить. За пригоршню серебра в харчевнях Любжева или Бржега можно набрать полсотни головорезов. Вопросов там не задают, задатки отрабатывают. Для чего такие сложности? Тем более здесь, где тебя знают?

Как раз в этот момент карета миновала подъёмный мост, опускную решётку, ещё одни ворота, и колёса застучали по неровной брусчатке Штирбера.

* * *

Мэтр Бонавентура любил путешествовать с комфортом. Он не скрывался – смысла нет, такую колымагу, как его карета, запомнит и стар, и млад; и потому выбрал, понятное дело, самую шикарную гостиницу Штирбера «Золотой крест».

После схватки на дороге люди мэтра подобрались, пристрожились. Варанов поставили отдельно от других, сами задав им корма из собственных запасов; носилки с учеником мастера занесли через заднюю дверь, не привлекая лишних взглядов; кучер Гюйфе тщательно обследовал чердак над их комнатами; Курт и Кевин не поленились слазить в подвалы, проигнорировав возмущение хозяина; Ингвар и мастер вышли в общий зал, в трактир, где по вечернему времени собралось не столь уж и малое общество.

Охотник и бывший ученик его погибшего друга молчали. Ингвар не задавал вопросов, ну а мастер тем более. Кто ушёл из их круга – тот ушёл. Его не осудят, но и обратно не примут, за малым исключением.

Таковым исключением предстояло стать магу Вениамину Скорре.

В «Золотом кресте» все сидели, ходили и стояли с оружием. Можно было подумать, что город готовится отражать вражеский штурм.

– Смотри в оба, – напомнил охотник Ингвару, но тот в понуканиях не нуждался.

– Один раз повезло, – проговорил он, окидывая взглядом компанию из полудюжины горцев с крайнего северо-востока в их меховых юбках-килтах. Горцы таскали на плечах длиннющие двуручные мечи, больше чести ради, ибо драться такими в трактирной тесноте весьма неудобно. – Второй раз может и не выйти.

За дверьми трактирной залы послышались голоса, какая-то возня, потом что-то с треском лопнуло, в узких окнах вспыхнул яркий свет, словно на улице взорвалась карнавальная шутиха.

Мастер взялся за самострел, скосил взгляд на Ингвара – тот уже успел обнажить меч.

Двери распахнулись. Здоровенный вершник в мохнатой медвежьей шапке почтительно придержал створку. Вошла девушка в коротком меховом тулупчике и шароварах, привычных тем, кто живёт в областях Академии магов; пальцы её скрывались в рукавах и мастер готов был поклясться, что прячутся там отнюдь не цветные варежки.

– Цайнопка, – вдруг шепнул ему на ухо Ингвар.

– Цай… что?

– Не слыхали? Это в Империи Креста, монастырь такой. В честь святой Цфетани Цайн. Берут туда молодых девиц, бесприданниц, внебрачных, подкидышей. И делают – телохранительниц.

– Много ты знаешь, Ингвар.

Наёмник криво усмехнулся.

– Поносило меня по свету, старшой, покуда к мэтру, благодетелю моему, не прибился.

Вслед за девушкой в залу вплыла молодая женщина в роскошной шубке и шапочке с вуалью, из-под которой выбивались волны дивных каштановых волос. Каблучки её стучали так, что даже самый опустившийся бродяга и самый отчаянный вор из собравшихся сейчас в «Кресте» ощутили непреодолимое желание, во-первых, вскочить и, во-вторых, низко-низко поклониться.

Следом за аристократкой появилась вторая девушка, очень похожая на первую, поименованную Ингваром «цайнопкой». Тот же цепкий, внимательный взгляд, прищуренные глаза, готовность защитить хозяйку.

Вся четвёрка направилась прямиком к хозяину «Креста», окружённого толпой страждущих – кто пива, кто ночлега, кто ещё чего.

Мастер сощурился. Расфуфыренная аристократочка могла быть только чародейкой. Знатные дамы редко путешествовали по здешним дорогам в одиночестве, особенно в это время года. По осени хватало всяких тварей, вылезавших из логовищ и отправлявшихся на ловитвы ближе к человеческому жилью; счастье ещё, что по сравнению с вампирами их было очень немного.

Конечно, северный тракт со времён Империи был и оставался единственной дорогой в этих местах, и вообще единственным путём на полуночь. Странникам было его не избегнуть, если, конечно, они не желали плутать по бескрайним чащобам, перемежавшимся топкими болотами.

Молодая дама под вуалью перехватила его взгляд, и мастер поспешно отвернулся. Не хватало ещё устроить тут драку – в дверях показались ещё двое зверообразных громил в таких же высоких медвежьих шапках, что и на спутнике вошедшей Edelfrau[2]Edelfrau – дворянка, аристократка ( нем. )., как сказали бы в этих местах.

Ингвар глядел на новоприбывших с откровенной неприязнью.

– Магичка… ненавижу магичек, – процедил он сквозь зубы.

– Держи свою ненависть где-нибудь подальше спрятанной, – в тон ему прошипел мастер. – Нам только ссоры с чародейкой не доставало.

– Чародейки тоже дохнут. – Наёмник сплюнул, растёр сапогом. – Коль им дрот в башку вкатить, так дохнут как миленькие. Это ж я через них угодил…

– Да тихо ты! – Мастер аж пихнул Ингвара локтём в бок. – Потом расскажешь. Вот же везёт нам сегодня – эта фифочка сейчас лучшие комнаты потребует. То есть наши.

Ингвар злобно оскалился.

– Пусть попробует. – И снова сплюнул.

Вершник растолкал всех у стойки, что-то надменно бросил содержателю «Золотого креста». Тот поджал губы и покачал головой.

– Nein… nicht möglich… никак не возможно…

– Какие ещё тут «найн» и «нихт»? – громко возмутился слуга аристократки. – Не видишь, с кем дело имеешь, холоп?!

– Nein, – злобно и громко ответил хозяин. – Никак не возможно. Те комнаты есть занимать другие.

– Так выкинь их, и всё! К тебе, придурок, пожаловала её светлость дю Варгас! Член Капитула, болван!

– Ich verstehe nicht, – издевательски скривился хозяин. – Маркграфство Штирбер – есть страна, где есть закон! Закон – кто первый платить, того есть комнаты! Никак иначе!

Ингвар мягкими полушагами, осторожно и незаметно приблизился к спорящим. Мастер выругался про себя и кинулся за ним.

– Вот этот люди есть платить за комната! – взвизгнул меж тем хозяин, отшатываясь от навалившегося на стойку вершника. – Говорить с ними! Они есть те!

«Чтоб тебя», – злобно подумал мастер. Вскинул секиру и решительно шагнул к спорившим. В грудь ему упёрся тяжёлый взгляд чародейки – под вуалью сверкнули большие глаза.

– Тихо, Ингвар, – прошипел наёмнику мастер, обгоняя его и едва не спихивая с дороги. – Тихо!

– В чём дело, достопочтенные? – громко сказал мастер, вставая рядом с содержателем «Золотого креста», прямо напротив аристократки и её свиты. Обе служанки немедля воззрились на него самым злобным образом. – Эй, красавицы! Что вы на меня так пялитесь, словно я вам по крысе в штаны запустил?

Плечистый вершник сунулся вперёд, жёсткий взгляд скрестился со вглядом старого охотника.

– Так это ты? Ты в этих комнатах, каковые следует немедля освободить для госпожи?

– Я, – спокойно сказал мастер. – Wer zuerst kommt, malt zuerst[3]Wer zuerst kommt, malt zuerst – Первым пришёл, первым обслужен ( нем .)., не так ли, дорогой хозяин?

– Ja, ja, – поспешно закивал содержатель. – Ja, natürlich! Именно есть так! Господин платить! Первый!

– Сколько тебе надо, бродяга, чтобы ты убрался отсюда и не портил мне вечер? – холодно прозвучало из-под вуальки. – Я сегодня не в настроении спорить. Ну? Сколько?

– Я иметь много прекрасный комната, ничем не есть хуже! – поспешно выпалил хозяин гостиницы, умоляюще глядя на мастера. Мол, чего упрямишься, приятель, возьми деньги у богатой и взбалмошной магички, пока она тут и впрямь не разнесла всё по брёвнышку.

– Досточтимая госпожа, – спокойно и сдержанно ответил мастер. – Весьма сожалею, что покои, на которые вы рассчитывали, оказались заняты. Однако мы проделали дальний путь, отягощены тяжёлым грузом, один из наших людей весьма серьёзно ранен. Мы просили бы вас явить милосердие, столь свойственное магам, отмеченным великой привилегией – творить деяния силой одной лишь мысли…

– Для бродяги ты слишком красноречив, – помолчав, сказала магичка. – Погоди, Храбр. Он меня заинтересовал. Секира гномьей работы, со скрытыми рунами. Интересно, очень интересно. Самострелы… угу, с кристаллами Кнехта, как я ощущаю… – Она склонила голову. – Охотник. Охотник на вампиров. Ну и встреча.

– К вашим услугам, милостивая государыня. Ещё раз сожалею о вашем неудобстве. Завтра мы покинем сей город и больше не причиним вам беспокойства.

Чародейка шагнула к нему.

– Погоди, Храбр, я же сказала! Минди, Венди, успокойтесь. Сударь охотник, вы сказали, что один из ваших спутников ранен. Быть может, я смогу оказать помощь? Поверьте, я достаточно искусна во врачевании.

– Благодарю вас, госпожа дю Варгас. Но мы уже справились. Раненому нужен покой.

– Я бы всё-таки не отказывалась так быстро от моих услуг, – в голосе прибавилось льда. – Мне известно достаточно о причиняемых упырями ранах. Зачастую приходится иметь дело не только и не столько с разорванной плотью, сколько с последствиями воздействия вампирьих ядов.

– Благодарю вас вновь, ваша светлость, но у раненого уже есть лечащий врач. Я не могу решать за него.

– Лечащий врач? Как интересно! Так, Храбр, девочки, занесите мои вещи… Куда? – в лучшую комнату из имеющихся, разумеется! Мы остаёмся.

– Ja, ja, meine Dame[4]Ja, ja, meine Dame – Да, да, моя госпожа ( нем .)., – зачастил с великим облегчением хозяин «Креста». – Сюда прошу есть! Сюда нести!

– Так могу ли я поговорить с этим «лечащим врачом», а? – поинтересовалась волшебница. – Если ваш раненый пострадал от вампирьего укуса, ты, как охотник, должен знать, к чему это может привести. От полной трансформации до обращения в гууна или бастарда.

Она разбиралась в предмете, нехотя признался сам себе мастер. За его спиной скрипнул зубами Ингвар.

– Я лично вижу в этом перст судьбы, – продолжала волшебница. – Ехала по Северному тракту и наткнулась на команду охотников!

– Северный тракт – единственная годная дорога в этих краях, милсдарыня, – процедил вдруг Ингвар. – Неудивительно, что мы встретились.

Чародейка не удостоила наёмника даже взглядом.

– Я бы на вашем месте всё-таки передала вашему доктору, что я, Алисанда де Брие ди Бралье дю Варгас, магистр магии и член Капитула великой Конгрегации магов, желаю встречи с ним.

– Dimitte me[5]Dimitte me – Простите меня ( лат .)., – вдруг раздался за спиной мастера голос самого мэтра Бонавентуры. – Кто-то упоминал о желательности встречи с врачом, лечащим раненого? Ну вот он я, medicus attendentes[6]medicus attendentes – лечащий врач ( лат .)., к вашим услугам, милсдарыня дю Варгас.

Огромный, словно морской кашалот, алхимик величественно вплыл необъятной тушей между мастером и Ингваром.

– Я есть medicus attendentes, – повторил он. – Чем могу служить, госпожа?

Тонкие пальцы чародейки в шёлковых перчатках медленно подняли вуаль, и глаза мастера сузились. Проклятая магичка была хороша. Даже слишком.

– Простите, сударь, с кем имею честь?

– Ах, извините, госпожа, где мои манеры! Виноват, виноват. Итак – мэтр Джованни Фиданца Бонавентура, бакалавр натурфилософии, со специализацией в области алхимии. – Он шутовски поклонился, надо сказать, не без изящества, странного в таком тучном теле.

И тут мастер увидел, как глаза чародейки и впрямь «полезли на лоб». Она уставилась на Бонавентуру так, словно узрела розового единорога.

– К-как? Б-бонавентура? Вы – Джованни Бонавентура? Автор работы о geneticae insigne у вампиров? В «Lamia Studies»? Том и номер с ходу не вспомню, но…

Мастер всегда думал, что выражение «раздуться от гордости» является фигуральным. Сегодня он увидел его, что называется, в натуре. Ибо мэтр Бонавентура именно что раздулся от гордости, выпятив грудь и развернув плечи.

– Et ego feci, – торжественно объявил он. – Это есть я. Собственной персоной, достопочтенная госпожа. Вы делаете мне честь, выказывая знакомство с трудами скромного…

– Скромного?! Ну уж нет! – запротестовала чародейка. – Выявление наследственного линеажа у вампиров – это же совершенно новое, небывалое открытие!

«Проклятье, – подумал мастер, – она же его сейчас…»

В глазах досточтимого мэтра, открывателя наследственного линеажа у вампиров, разумности было не больше, чем у подростка, подглядывающего за купающимися девушками.

Алисанда дю Варгас улыбнулась, умело, отполированно. Коснулась кончиками пальцев мягких каштановых локонов; Ингвар безнадёжно присвистнул.

– Я сочла бы за великую честь, если бы столь знаменитый знаток вампиров и вызываемых их укусами поражений позволил мне взглянуть на раненого. Я предлагала свою помощь, предлагаю её вновь. Ваше искусство, мэтр Бонавентура, разумеется, не нуждается в костылях, но я не могу упустить возможности поучиться непосредственно у вас. Мы, чародеи, слишком уж злоупотребляем книжным, оторванным от жизни знанием… и, если вы сможете объяснить мне, в чём я смогла бы быть полезной пострадавшему защитнику нашей расы, я была бы счастлива.

– Гм, госпожа, я, право же, польщён и смущён, но…

– Но вы слышали, мэтр, что маги Конгрегации весьма неохотно помогают тем, кто сражается с упырями? – в упор спросила Алисанда. – Да, сударь мой Джованни, да. Не стану защищать честь мундира. Это так, и это позор нашей корпорации. Старцы Капитула погрязли в дебрях теоретической магии, их мало волнует творящееся у них под окнами. Может, потому что в стенах Академии, которые они не покидают, они чувствуют себя неуязвимыми? – Она с раздражением пожала плечами. – Так или иначе, я вполне понимаю ваши чувства. Больше того, я их полностью разделяю. Я бы на вашем месте тоже избегала магов. Но, прошу вас, – голос её чуть заметно дрогнул, – дайте мне шанс доказать, что не все маги таковы! Не все они – холодные и равнодушные снобы, наслаждающиеся комфортом и покоем, в то время как мир тонет в скорби и бедствиях!

Мастер аккуратно, но сильно наступил Бонавентуре на ногу. Тот и бровью не повёл.

– Госпожа дю Варгас, ваше имя мне, конечно же, тоже известно, и для меня это тоже большая честь, каковая…

«Всё, – уныло подумал охотник. – Затоковал, ну чисто глухарь по весне. Слышит только самого себя. Думает сейчас исключительно тем, что у него между ног».

– Прошу вас, пройдёмте. Это наверх, сюда, сюда…

Ингвар и мастер переглянулись. И, не сговариваясь, шагнули следом.

– А вы, простите, кто такие? – величественно осведомилась Алисанда дю Варгас, когда они все четверо остановились перед дверью. – Кто вы такие и что вам здесь надо?

– Ранен мой ученик, – вполголоса проговорил мастер, делая шаг к чародейке и даже не пытаясь казаться вежливым. – Я отвечаю за него. Мэтр Бонавентура лечит его с моего согласия. Без меня никто к раненому не подойдёт. Я сказал.

Глаза волшебницы сузились.

– Вы дерзки, охотник.

– У нас не принято громоздить кучи пустых слов, милсдарыня. Я буду возле него. И никак иначе.

– Хорошо, – пожала она плечами. – Как угодно. А этот… – она кивнула на Ингвара, совершенно игнорируя наёмника, – он тоже тут должен быть?

– Да, – ни мгновения не поколебался мастер. – Он тоже мой ученик.

Наёмник с шипением втянул воздух сквозь зубы.

– Как угодно, – надменно бросила чародейка.

В продолжение всего этого диалога мэтр Бонавентура только пялился на её светлость – как на неё саму, то есть на её лицо, так и на туго обтянутый платьем весьма выдающийся, хоть и соразмерный, бюст. Он, похоже, вообще ничего не слышал.

В комнате, просторной и недурно обставленной, стоял тяжёлый дух. Раны у юноши закрывались, и всё-таки никто не смог бы сказать, что он уверенно идёт на поправку.

– Изволите ли видеть, добрая госпожа, вот мой пациент. Пострадал от колюще-рвущих укусов в область плеча и шеи, с массивным излитием ихора, повлекшим серьёзное заражение…

Мэтр Бонавентура разливался соловьём, показывая чародейке закрывшиеся раны. Они и впрямь выглядели куда лучше, вот только сам юноша никак не приходил в сознание…

Надо отдать должное Алисанде – она разом отбросила весь флирт и всё кокетство. Спрашивала коротко, чётко, исключительно по делу. Они с Бонавентурой перебрасывались медицинскими терминами, потом чародейка крикнула своих, погнала одну из девушек за «рабочими перчатками», другую за «набором номер три», оказавшимся дюжиной небольших разноцветных кристаллов, ярких, похожих на детские игрушки. Расставила их прямо на плече юноши, и они враз потускнели, словно наполняясь пеплом.

Она была сильна, очень сильна. Наверное, вообще самым сильным магом, когда-либо встреченным мастером. И сейчас хмурилась она явно непритворно, а пару раз в глазах даже промелькнул откровенный испуг.

– Невероятно, мэтр, – наконец выдохнула она, устало падая на заботливо подставленный алхимиком стул. – Вы остановили его трансформу. Не в истинного вампира, нет, но… трудно предсказать даже во что. В… недогууна, в бастарда… ихоры дичайшим образом перепутаны, смешаны, тут сам красный демон ничего не разберёт… Прошу прощения, сударь охотник – не могли бы вы рассказать мне всю историю? Как это случилось?

Конечно, иметь в союзниках члена Капитула и одарённейшую чародейку – очень хорошо и полезно. Конечно, она разом и снобка, и зазнайка, и очень высокого о себе мнения – но какое это имеет значение, если она может помочь?

Мастер принялся рассказывать. Осторожно, тем не менее, без излишних деталей. Так, например, он опустил всю историю с магом Корделией Боске, разумно предполагая, что ворон ворону глаз не выклюет, а чародейки меж собой договорятся скорее, чем с ними, с охотниками.

Но упоминание красного демона не забыл.

– Вот в Гномьем Пальце-то, сударыня, она нас и нагнала.

– Она? Вампирша?

– Она. Мы засели в крепком месте, подготовили ей горячую встречу… капканы, ловушки, самострелы – однако она всё равно прорвалась. Зла была очень, зла и голодна. И быстра, очень быстра, быстрее других. Потому так и обернулась. Уже пробили мы её, а всё равно дотянулась. Последним, как говорится, усилием. Но мы её всё равно взяли. Вгрызлась она в моего парня, да и… голову потеряла. Ей бы его оглушить и на меня, а она, госпожа, сами видите – ихор принялась метать. Тут я её и достал.

– Голову срубили, сударь охотник?

– Срубил, госпожа чародейка. Самое верное средство.

Алисанда дю Варгас задумчиво кивнула.

– Что ж, поздравляю, сударь. Одной врагиней рода человеческого стало меньше.

– Истинно так, – согласился охотник. Да и трудно было не согласиться.

– Я вижу, что вас заботит, – волшебница кивнула на неподвижного ученика. – Магия вампиров очень сильна, своеобычна и проникает глубоко. В отсутствие… э-э… экспериментального материала я вынуждена довольствоваться теоретическими построениями…

Кто ж тебе мешал заменить теорию практикой, едва не вырвалось у мастера. Почему вы все сидели в своей Академии, аки у Спасителя за пазухой, и палец о палец не ударили, когда упыри нас жрали? Когда чародеи и алхимики шарахались от нас, как от чумы? Когда таких, как Вениамин и Джованни, можно было пересчитать по пальцам одной руки, и ещё бы незагнутые остались?!

– Я могу попытаться избавить вашего пациента, Джованни, от резидуальной магии вампира. Никогда этого не делала, честно признаюсь, но попытаться, считаю, нужно. Иначе, боюсь, этот смелый юноша встанет со скорбного ложа не излеченным, а, напротив, – безнадёжно искалеченным. И я согласна с вами, дорогой мэтр – мы даже приблизительно не можем определить, в кого он обратится.

– И кстати, – она невинно воззрилась на алхимика, – уж коли я вам помогаю, не поделились ли бы вы со мной сведениями – куда именно вы направляетесь с таким тяжёлым пациентом? Ведь дальше на север, за маркграфством Штирбер, только два баронства, где в замках до сих пор солому на пол мечут.

Бонавентура и мастер переглянулись.

– Э-э, досточтимая госпожа, мы бы предпочли оставить этот предмет без рассмотрения. Мы, охотники, не очень-то любим распространяться о наших делах.

– Тем более с первыми встречными и весьма подозрительными чародейками, – засмеялась её светлость дю Варгас. – Я не обижаюсь, добрые люди. Пусть обижаются дедушки из Капитула. Признаю, признаю, ваше доверие, доверие охотника и помогающего ему алхимика, надо заслужить. Что ж, не буду больше наста…

Она не договорила.

Внизу, в общей трактирной зале что-то загремело, загрохотало, затрещало, словно там ударил стенобитный таран.

Потом закричали люди. Истошно, дико, предсмертным воплем.

Мастер ринулся к дверям первым, Бонавентура – следом, однако в самых дверях его обошла Алисанда, ловкая и быстрая, словно рыбка в бурном потоке.

Из соседней двери вывернулись Курт и Кевин, мечи наголо, и видно было, что наёмники не расставались с кольчугами под одеждой.

Внизу дико выли, орали, и казалось невероятным, что человеческие глотки способны издавать такие звуки.

Мастер одним прыжком перемахнул балюстраду, оказавшись на лестнице; и внизу, прямо под ним, творился ад.

Окна и двери «Золотого креста» были выбиты, и не менее двух десятков уродливых, низких, горбатых существ с круглыми головами в шишках, деловито рубили сейчас в кровавую кашу всех оказывающихся у них на пути.

Те же «не-гууны», что атаковали карету алхимика на подступах к Штирберу.

Люди не сдавались без боя, здесь все умели владеть оружием; мастер увидел, как здоровенный горец в меховом килте отмахивался двуручным чудовищем от наседавших на него троих монстров, разрубил одного напополам, но двое других зашли сбоку, кинувшись на мечника, едва его огромный клинок пронёсся мимо них. Один длинным осадным ножом подрубил горца под колени, другой прыгнул на грудь, визжа, брызгая слюной и орудуя двумя короткими и толстыми кинжалами в обеих руках.

Голова горца запрокинулась, он заваливался на спину, а кровь так и хлестала – вправо, влево, вверх, во все стороны.

Его товарищ заорал что-то, выбросил меч на всю длину, снёс тварь с двумя кинжалами, так, что та покатилась, разбрызгивая тёмную кровь и волоча за собой внутренности; третья оттолкнулась, прыгнула прямо в лицо горцу, взмахнула когтями, вгоняя их ему в горло.

Все, у кого было хоть какое-то оружие, отбивались от тварей яростно и упорно. Пол заливала кровь – алая и тёмная, вперемешку валялись тела, в громадном большинстве – человеческие.

Хозяин «Золотого Креста», укрываясь за стойкой, ловко орудовал настоящей алебардой, и двое монстров истекали кровью у него под ногами.

В руках мастера разом оказалось по самострелу; дроты полетели сверкающими серебристыми росчерками. Монстры падали, вокруг угодивших в головы болтов быстро расплывались тёмные пятна, словно плоть гуунов начинала стремительно гнить.

Из какой-то дверцы в дальнем конце вырвались девушки – служанки волшебницы, полушубки скинуты, в каждой руке – по длинному и широкому клинку, на стали горят багровые руны, да такие, что испугаться можно было одного их вида.

На них разом кинулись двое гуунов, оба со здоровенными бердышами, и оба раза девушки дали им нанести удары – в пустоту. Разворот, разворот, нежные на вид пальчики вцепляются в складки одежды гуунов, кинжалы бьют насмерть, пробивая глотки, рассекая шейные позвонки.

– Минди, Венди! Головы резать! – выкрикнула волшебница.

Девушки повиновались. Оба бросившихся на них монстра в один миг оказались на полу, из обрубков шеи фонтанировала кровь.

К служанкам разом прибилось двое или трое ещё сражавшихся мечников, бой вскипел, гууны падали.

– Ах, проклятье! – выдохнул Бонавентура. – Моими снадобьями не постреляешь – тут всё сгорит мигом!

– Минди, Венди! – вновь крикнула Алисанда. – Уходите! Relinquo!

Девушки повиновались, проворно исчезая за той же дверью, из которой и появились.

– Отлично. Дали время, – уронила волшебница, пальцы её стиснули что-то на груди.

Уцелевший люд бросился к лестнице, мастер вторично перемахнул через перила, секира наготове.

Рядом с ним оказался Ингвар, рот перекошен, меч окровавлен.

Болты охотника свалили полдюжины гуунов, однако в этот миг через двери и окна ринулась вторая волна. Визг, вой, чёрное железо дрожит в уродливых лапах; казалось, кто-то специально слепил непредставимых чудищ, словно вышедших из ночного кошмара.

Один из гуунов заметил мастера, вскинул руку, завыл, указывая на него остальным. Резко хлопнул себя по рукаву, скрытая в одежде пружинная манубаллиста выбросила из дула тонкую стрелку; острие со звоном ударило в полотно секиры, разлетелось вдребезги, словно стеклянное. Скрытые под слоем металла руны отозвались недовольным гудением – стрелка несла на себе заряд чужой, злобной магии.

– А ну-ка! – Алисанда дю Варгас лихо вздёрнула юбку, запрыгнула на баллюстраду, удержавшись на ней неведомым образом. Воздух вокруг чародейки взвыл, заискрился, её черты исказились, словно видимые через сильную лупу.

Гууны внизу, однако, быстро сообразили, что к чему – пять или шесть разрядили свои стреломёты в сторону волшебницы, но искрящееся облако вдруг ринулось прямо на них, потоками прозрачного холодного огня.

Что-то очень ярко вспыхнуло прямо на груди чародейки. Две огненные дорожки пробежали вверх, исчезая под волосами.

У мастера закружилась голова – в ход пошла поистине великая магия.

Стрелки гуунов ломало в щепы, разносило на мелкие кусочки прямо в воздухе; искрящаяся стена ударила в ряды нападавших, расшвыривая их в разные стороны, кого-то вздёрнуло в воздух, словно невидимой петлёй, кого-то вдавило в доски пола, и мастер видел, как гуунов сжимает, плющит, ломает, слышал, как жутко затрещали их кости, как хлынула кровь и стали лопаться черепа схваченных жутким заклинанием.

Гууны выли, нечеловеческие голоса бились под низким потолком трактирной залы; но остались и те, на кого заклятье словно бы и не подействовало. Эти рванулись к лестнице, на ходу добивая и дорезая всех, кто шевелился. Тяжёлые башмаки, подбитые железом, с шипами на носах, врезались в бока, дробили пальцы, обращали лица в кровавое месиво.

– Ни с места! – звонко, бешено выкрикнула чародейка. – Ни с места, иначе…

Стрела пробилась сквозь искрящуюся завесу, ударила в грудь волшебнице и отскочила. По корсажу стало стремительно расплываться пятно гари, в прорехе блеснул металл.

– Моё платье!

Два десятка гуунов напирали. Люди, кто мог, уже бежали; защищавшихся оставалось только шестеро: мастер, Ингвар, Курт, Кевин, сам мэтр Бонавентура и волшебница Алисанда дю Варгас.

Старый охотник расстрелял все серебрёные болты. Проклятье, почему этот толстяк Джованни торчит тут, словно приклееный, всё равно ведь не может помочь!

– Курт, Кевин! Уводите мэтра! И моего парня уносите! Мы их задержим! Верно, Ингвар?

Наёмник, перепачканный своей и чужой кровью, лишь хищно оскалился. Повёл выставленным перед собой мечом-бастардом.

– Верно, учитель.

– Сейчас, – тяжело дыша, бросила волшебница. Присев на корточки, она что-то быстро чертила на ступенях. – Уходите, мэтр. Вы помеха, не помощь. Вы, двое, внизу – задержите их хоть немного! Мне надо…

Она не закончила. Гууны рванулись вперёд всей массой, кто-то из них норовил зацепиться за балясины, пытаясь вскарабкаться на лестницу. Курт перевесился через перила, ударил наискось – тёмная кровь волной выплеснулась из перебитой шеи, гуун с тупым стуком ударился об пол и остался лежать, конвульсивно подёргиваясь.

Однако остальные быстро и ловко подтащили столы и скамьи, полезли вверх, на балкон за спинами Бонавентуры и Алисанды. Наёмники бросились туда, готовясь проткнуть самых прытких.

– Уходите! – заорал Кевину и Курту мастер. – Сейчас они перезарядят самострелы! Наконечники отравлены!

Этого он, конечно, знать не мог, но надо ж было как-то спасать этих дураков?

Алхимик, верно, не выдержав, швырнул одну из своих скляниц – как раз в гууна, сосредоточенно совавшего стрелку себе в рукав. Как и на тракте, монстр вспыхнул мгновенно, огонь потёк с него на пол, вцепился в разломанную перевёрнутую лавку, в разметавшиеся юбки убитой подавальщицы…

– Член Спасителев! – завопила Алисанда. – Спалить нас всех решил, толстяк?!

– П-простите… – только и смог ответствовать Бонавентура. И тотчас метнул ещё одну склянку. – Семь бед – один ответ!

Ещё один гуун, пытавшийся перезарядить ручной самострел, обратился в пылающий факел.

– За мной! – рявкнул мастер.

Гномья секира с шипением рассекла воздух, один из крюков вонзился в толстое древко гизармы, нацеленной прямо в живот старому охотнику. Рывок – не ожидавший этого гуун рухнул вперёд, и Ингвар, словно только и ждал этого, вогнал свой бастард сверху в шею страшилища.

Остальные гууны, как по команде, ринулись вперёд, старательно тыча перед собой пиками, гизармами, совнями, остриями алебард и вообще всем, что было длиннее секиры старого охотника.

Несколько вцепились в мешавшие им перила, повисли, потянули; гвозди затрещали, перила рухнули вместе с балясинами. Мастер едва успел отбить нацеленное ему в бок острие; Ингвар яростно рубанул по древку, однако оно выдержало, окованное железными полосами.

– Скорее!

– Сейчас!.. Ещё! Чуть-чуть!

– Торопись, чародейка! – рявкнул Ингвар, отбивая ещё один выпад.

Мастер принял рукоятью секиры молодецкий замах алебарды, отвёл в сторону, рубанул, оказавшись в опасной близости от врагов, но всё-таки достал излишне ретивого алебардиста.

Сразу трое гуунов полезли наверх, Курт сбросил одного, но в Кевина угодила стрела, ужалила в плечо, и наёмник вдруг опрокинулся, завопив так, словно с него живым сдирали кожу.

Гууны ловко запрыгивали на столы, на скамьи и на плечи друг другу. Курт крутил мечом лихую мельницу, отбивая нацеленные в него удары; к Кевину бросился сам мэтр Бонавентура, подхватил под мышки, потащил прочь. В косяк рядом с плечом алхимика вонзилась стрелка, тот и головы не повернул.

Нападающие больше не лезли под удары секиры мастера и длинного полутораручного клинка Ингвара. Вместо этого – теснили, тыкали остриями, несколько из них насадили на копья пылающую тушу мёртвого собрата, раскачали, швырнули через головы атакующих прямо в волшебницу.

– Есть! – голос Алисанды звенел торжеством.

Горящий труп гууна словно натолкнулся в воздухе на невидимую стену, соскользнул по ней вниз, рассыпаясь угольями и головешками. С того места, где застыла магичка, заструился яркий, режущий свет, заставляя гуунов прикрывать глаза и жмуриться.

Мастер успел ощутить словно бы невидимую пружину, сжатую до последнего предела. Миг спустя она распрямилась, гуунов расшвыряло по всему трактиру, перед охотником и наёмником оказалось пустое пространство; и ещё через миг попытавшиеся было подняться монстры начали взрываться.

Самым натуральным образом взрываться изнутри. Их грудные клетки лопались, словно от чудовищного напора, потоки чёрной крови взлетали до потолка, смешанные с лохмотьями внутренностей и обломками костей. Один, самый проворный, успевший вскочить, лопнул прямо над пятном расползающегося огня, тёмная кровь залила пламя.

И только один-единственный гуун, кого по странной прихоти магии пощадило истребительное заклятье, сумел сбежать. Швырнув на пол свою гизарму, он рыбкой бросился в окно, головой вперёд, даже не подумав о том, чтобы добраться до дверей.

Курт метнул ему вслед нож, попал в плечо, но гууна это не остановило.

После боя им ещё пришлось тушить пожар; правда, вновь помогла её светлость Алисанда; творила тёмные купола над огнём, что сдавливали его, словно плотное одеяло, каким можно задушить не успевшее как следует заполыхать пламя.

Когда всё наконец кончилось, бывшая лучшая гостиница града Штирбер являла собой картину ужасающего разгрома и жуткой бойни. Всюду кровь, изрубленные, обезображенные тела людей вперемешку со вскрытыми, лопнувшими изнутри тушами гуунов.

Мастер стоял, не опуская секиры. Спаситель, коль Ты и впрямь есть, как Ты такое допускаешь? За что погибли эти несчастные, которым просто не повезло оказаться здесь в то же время, что и нам? Кто на нас напал, зачем и почему?

Наверху в последний раз вдруг дико заорал Кевин, и крик его внезапно оборвался.

Чародейка выругалась.

– Не удержали…

Из дальней двери осторожно высунулись её служанки.

– Всё, всё, здесь уже всё, – громко бросила волшебница. – Минди, Венди, быстро, осмотрите, может, кто-то ещё жив? Ищите раненых!

Обе девушки кивнули, разбежались в разные стороны, нагибаясь к неподвижным телам, во множестве застывшим на полу трактира.

– Всё, сударь мой охотник. – Алисанда взглянула в глаза мастеру. – Мы отбились. Но, проклятье, забодай меня кабан, если я хоть что-то понимаю! Гууны, это ясно; а где вампир?

– Мы задавали себе тот же вопрос, госпожа, – негромко проговорил мэтр Бонавентура, появляясь из дверного проёма. – Кевин… не дожил. Какой-то очень сильный яд и вдобавок магия… – Алхимик низко опустил голову, пальцы его бессмысленно мяли складки измазанного кровью балахона.

– Скорблю, – коротко уронила магичка, склоняя голову. – Он храбро бился.

– Надо… – кашлянул алхимик, – надо оповестить здешние власти…

– Гюйфе, – вдруг сказал Ингвар. – Гюйфе-то где? Как к варанам пошёл, так и не появлялся!

– Вот вы с Куртом и отыщите!

– Мне кажется, – проницательно глядя на алхимика, заявила чародейка, – нам с вами нужно о многом друг другу рассказать.

* * *

Всю ночь подоспевшие кнехты маркграфа Штирбера и монахи местного монастыря святого пророка Михася, которого здесь называли Михаэлем, разбирали убитых и раненых, складывая тела погибших горожан и проезжих гостей в небольшой церквушке неподалёку от «Золотого креста». Пожаловал сам bürgermeister с толстой золотой цепью на обильном пузе, пожаловал majordomus из графского дворца. Хозяин гостиницы, уцелевший во всем этом бедламе, только трясся и ничего не мог толком рассказать.

Курт и Ингвар вернулись. Они нашли бедолагу кучера – лежал с распоротым животом у ворот конюшни. Жизнь свою он продал дорого, рядом с ним валялись три гууна со снесёнными головами и четвёртый – грудь насквозь пробита мечом самого Гюйфе.

– Похоронить надо… – мрачно сказал Курт, обнажая голову.

Алисанда дю Варгас тоже не спала до утра. Минди и Венди собрали почти два десятка тяжелораненых, и чародейка пустила в ход всё своё искусство. Спасти удалось не всех, но большинство, по уверениям волшебницы, «будут жить».

Мэтр Бонавентура опять, где мог, с самым вороватым видом собирал головы гуунов. Мастер с прилепившимся к нему Ингваром старались просто помогать.

К утру все от усталости валились с ног.

Мастер забылся тяжёлым сном рядом с постелью неподвижного ученика. Юноша так и оставался лежать, ничего не видя и не слыша, ничего не зная о яростной битве, унёсшей столько жизней.

* * *

– Мэтр! Мэтр Бонавентура! Давайте наконец поговорим начистоту.

Был полдень. Только что окончилась заупокойная служба, тела Кевина и Гюйфе опустили в церковную землю; кто знает, каким богам – или же Спасителю – они поклонялись, но Бонавентура заявил, что «хуже не будет».

«Золотой крест» приводили в порядок. Хозяин уже деловито раздавал указания рабочим, а Алисанда дю Варгас потребовала обед себе в комнату.

Сидели втроём: Алисанда, мастер и мэтр Бонавентура. Чародейка была бледна, под глазами синели глубокие тени, которые не смогли скрыть никакие кремы и притирания.

– Куда вы ехали? К кому? У вас тяжелораненый паренёк, со сложнейшим магическим поражением, потенциально очень опасным. Куда вы его волокли? К северу от этих мест есть только один чародей, кто мог бы вам помочь, однако он – очень, очень далеко. Десять дней пути, самое меньшее. А тут, в маркграфствах, баронствах и княжествах сидят такие, с позволения сказать, волшебники, – она скорчила презрительную гримаску, – что я бы им даже свиней пасти не доверила.

Алисанда воззрилась на молчащих Бонавентуру и мастера.

– И я готова прозакладывать мою собственную девичью честь, что вы направлялись к магистру Скорре.

Алхимик издал какое-то неразборчивое восклицание.

– Не оскорбляйте меня враньём, почтенный мэтр. Я… имею честь быть хорошо знакомой с упомянутым магистром. Мне известно, что он ходил с вами, с охотниками на вампиров. Мне также известно, что он по-прежнему… вовлечён в эти дела. Ну, хорошо я рассуждаю? Скажу больше, несмотря на всю безумность замысла, больше вам ничего не оставалось делать. Даже я, член Капитула, не могу вам тут помочь.

Мастер и мэтр Бонавентура переглянулись.

– Досточтимая госпожа, – наконец проговорил Фиданца, складывая на груди руки, огромные, словно ласты морских чудовищ, – мы не хотели бы никаких… недоразумений с Капитулом. Вы вскоре покинете нас, отправившись по своим делам, вне всякого сомнения важным и тайным, какие только и достойно иметь входящей в собрание сильнейших чародеев нашего мира…

– Оставьте лесть, мэтр Бонавентура. Меньше всего мне хотелось бы сейчас заниматься… политикой. Мы дрались с вами плечом к плечу. Хватит ломать комедию. Она вас недостойна.

Мастер смотрел на чародейку. В скромном, более чем скромном платье, никаких украшений, никакой косметики. Волосы убраны под простой платок. Но на груди – тонкая цепочка потемневшего серебра, с пробитой монеткой в качестве кулона; охотник хорошо помнил, что сделал так же точно надетый на шею волшебницы амулет во вчерашнем бою, избавив её от необходимости плести сложное заклинание.

– Хорошо, госпожа, – медленно сказал он. – Мы действительно искали встречи с магистром Скорре. Мы с ним старые друзья. Дрались вместе с упырями.

Вспышка в глазах её светлости дю Варгас была слишком быстра, чтобы её заметил кто-либо, кроме старого охотника. Чем-то эти сведения зацепили её, зацепили очень сильно.

– Удивительные шутки играет с нами судьба, – проговорила чародейка, и что-то в тоне её голоса заставило насторожиться даже мэтра Бонавентуру, успевшего, похоже, позабыть о пережитом кошмаре и вновь вспомнить о женских прелестях волшебницы. – Я… я только что повидала магистра Скорре. Я… должна была обсудить с ним важные вопросы практической магии. И вот… мы встречаемся с вами…

– Мы уже говорили вашей светлости, этот тракт – единственная дорога, ведущая к северной оконечности континента, – напомнил мастер. – Нет ничего удивительного, что мы встретились тут.

– Нет, охотник, – со странным выражением покачала головой чародейка. – Судьба… это много больше, чем «единственная дорога».

– Поистине удивительно, сударыня, встретить в вас, столь образованной и утончённой, веру в так называемую «судьбу», якобы управляющую участью людей, в то время как…

Алисанда молча воззрилась на алхимика, и тот мгновенно осёкся.

– Вот, собственно, и всё, что мы можем вам рассказать, госпожа. Мы направляемся к магистру Скорре, чтобы излечить моего ученика. Ничего необычного. Потом мы с ним вернёмся обратно – упыри, знаете ли, ждать не любят. А магистр Скорре останется там, где он пребывает и посейчас, так же тщательно выполнять повеления высокочтимого Капитула, как, я уверен, он выполняет их в настоящий момент.

Волшебница опустила глаза.

– Вы искусный дипломат, сударь мой охотник. Что ж… вы и впрямь ответили на мой вопрос. Давайте теперь поговорим об этих гуунах. Я… была удивлена. Во-первых, их количеством; и, во-вторых, отсутствием вампира или вампиров, их сотворивших и ими командующих. Если бы они напали… едва ли мы бы их удержали.

Что-то в её голосе, жестах, повороте головы не давало мастеру покоя. Что-то было не так. Она не лгала, нет… она что-то скрывала, и вроде бы это «что-то» не имело прямого отношения к случившемуся… но почему?

– Видите ли, госпожа…

Мастер что было силы пнул алхимика под столом.

– Видите ли, госпожа… вампиры достигли больших успехов в творении разнообразных гуунов, весьма сильно отличающихся друг от друга…

«Молодец, толстяк», – подумал мастер.

– Да, – кивнула магичка. – Подобных этим я ещё никогда не видела – конечно, не могу сказать, что видела особенно много гуунов своими глазами, – тотчас поправилась она. – Всё больше книжки, рисунки, библиотеки…

– Быть может, – вдохновенно продолжал алхимик, – вампирам удалось вывести такую породу, что может действовать самостоятельно?

– Быть может, – волшебница побарабанила пальцами по столу. – Но почему они отступили? Гууны не выполнили задания. Самое время вмешаться их хозяевам.

Алхимик развёл руками.

– Кто же поймёт резоны вампиров, госпожа?

– Да, – с неопределённым выражением и глядя куда-то в стену, протянула Алисанда. – Воистину. Кто же поймёт?

Молчание.

– Что ж, госпожа. Мы, в меру слабых своих сил, поможем раненым и увечным в сём граде и двинемся дальше. – Алхимик вздохнул. – Двое верных моих людей останутся здесь навсегда. Но… дело должно быть сделано. Обойдёмся меньшим числом.

– Дорога дальше труднее и опаснее. – Алисанда словно размышляла о чём-то ещё. – Зима в этом году ранняя, север уже почти весь под снегом. Мне пришлось ставить карету на полозья, только так и проехали. Но всё равно, медленно тащились, очень медленно. Верхами-то да налегке куда быстрее бы вышло. Ну и всякие другие создания как с цепи сорвались. Два оборотня-ликантропа, два цепняка, потом кикимора… в общем, позабавились.

– Но ведь, госпожа, ваш рассказ означает, что все эти создания, как вы выразились, больше никого не побеспокоят?

– Милсдарь Бонавентура, вы неисправимый льстец и дамский угодник. – Алисанда не улыбнулась. – Нет, мы уложили не всех. Одного оборотня и одного цепняка. Кикимора оказалась самой умной и сбежала тотчас, едва поняв, с кем имеет дело. Так что они там все так и бродят, голодные и злые. Мы, к сожалению, не могли задерживаться. В городках по тракту мы старались поднять тревогу. Но… местные… там, если ликантроп кого-то задерёт, к этому относятся сугубо философски.

– Что поделать, нам всё равно надо ехать, – твёрдо сказал мастер. – Если, ваша светлость, мы ничем более не можем вам помочь…

– Да, конечно, – бросила Алисанда, вставая. – Вам надо готовиться в путь. Мне тоже. Счастлива была познакомиться, сударь охотник, так и не назвавший мне своего имени. Счастлива была увидеть и вас, знаменитый мэтр Бонавентура. Вы всегда будете желанным гостем в моём доме при Академии или в семейном замке рода дю Варгас. Прощайте.

Каблучки процокали по доскам. Остался лёгкий аромат духов, и мастер вдруг подумал, как это, наверное, здорово – когда женщина наряжается, чтобы доставить тебе радость и радуется этому сама.

Завтра они двинутся дальше. Потрясённые и понеся потери. С неведомым врагом на плечах. Врагом, который не останавливается ни перед чем и которому почему-то очень надо видеть их мёртвыми.

Кто-то следит за ним, старым охотником? Кто-то следит за мэтром Бонавентурой? Или это их встреча заставила вращаться незримые шестерни судьбы?

Кто-то творит гуунов без участия упырей. Но этот кто-то имеет доступ к ихору вампиров. Как такое вообще возможно?!

Он невольно подумал, как всё было просто ещё совсем недавно. Есть мы и есть вампиры. Ну, или в крайнем случае стражники, рейтары или кнехты королей Припроливья, почему-то взъевшихся на них, охотников.

Может, лучше было побежать за чародейкой, упросить госпожу дю Варгас выслушать их?

Похоже, им с мэтром Бонавентурой в головы пришла одна и та же мысль. Мастер и алхимик поглядели друг другу в глаза и столь же дружно покачали головами.

Они справятся сами.