XLIII. БАНЬЕР В ПАРИЖЕ

Онлайн чтение книги Олимпия Клевская
XLIII. БАНЬЕР В ПАРИЖЕ

В своей бархатной куртке шоколадного цвета, канифасовых кюлотах и домашних туфлях Баньер, как легко себе представить, был обречен производить самый поразительный эффект на больших дорогах, по которым он шагал; так, прохожий, увидев его, обычно застывал на месте и смотрел, как тот идет мимо, возобновляя свой путь лишь тогда, когда Баньер был уже далеко.

Баньер задерживал зевак, которые глазели на его персону, но его задержать не могла никакая сила.

Чтобы одолеть дорогу длиной в сотню льё, у Баньера в запасе оставались лишь три экю, так как бедняжка Марион убедила его оставить их себе, категорически отказавшись взять более пяти экю из восьми.

Ему еще и спорить пришлось. Забрать себе пять экю из восьми — это уже слишком много, твердила она, а Баньеру к тому же предстоит путь куда более долгий, чем ей. И потом, красивая женщина, оставшись без гроша, никогда не испытывает тех затруднений, которые выпадают в таких случаях на долю мужчины, даже если красоты у него столько, что хватило бы Эндимиону либо Адонису.

Что ж! Из этих трех экю — случай невероятный, а все же надеюсь, что читатель мне поверит, как только я это ему скажу, — Баньер нашел способ кое-что выкроить на пару башмаков.

Домашние туфли бедняжки Марион сделали все, на что способны были эти славные туфли: они продержались первые двадцать льё пути, после чего задники и подметки разлетелись в разные стороны.

Ну а питание меньше всего беспокоило Баньера. Он жил за счет виноградников, ореховых деревьев и лещины; потом, коль скоро для всякой доброй трапезы необходимы овощи, выдергивал на первом встречном поле какую-нибудь морковку или луковицу, зачастую навлекая на себя пронзительные крики поселян, но когда он говорил поселянам, а в особенности поселянкам, что голоден и совершил эту маленькую кражу только потому, что очень хотел перекусить, тот или та, кому он объяснял это, начав с брани, кончали тем, что делили с ним свой хлеб.

Так он жил, прося приюта в хлевах и сараях, а если ему отказывали, ночевал под открытым небом, в каком-нибудь стогу сена или под деревом с густой кроной.

Это был единственный открытый Баньером способ избежать нежелательных приключений и женской благосклонности.

Ибо, надобно заметить, где бы ни появлялся этот бедняга, он мгновенно внушал женщинам пылкую страсть.

«Увы! — говорил он себе, грызя свой скудный обед. — Зачем вместо того, чтобы притягивать сердца, я не стал магнитом, притягивающим металлы? Я был бы сейчас богачом, имел бы больше чем нужно, чтобы выкупить Олимпию, будь она даже в гареме великого султана и потребуй он за нее столько же, сколько Мурад потребовал у герцога Бургундского за свободу графа Неверского».

От случая к случаю Баньер, сам того не сознавая, проявлял начитанность. Это были плоды того начального обучения, какое он прошел в обители иезуитов.

Через неделю такого пути, требующего жесточайшего упорства, поглядевшись наподобие Нарцисса в прозрачное, зеркало ручья, Баньер заметил, что его борода изрядно похожа на ту, которую носил Полифем.

Тогда нашему путешественнику во что бы то ни стало захотелось побриться. Итак, он встал, прежде запив свой скромный завтрак несколькими глотками родниковой воды, направился в ближайшую деревню и зашел к цирюльнику, чтобы сбрить бороду.

Потом, пока его брили, Баньер, желая хоть что-нибудь сказать, спросил:

— Что это за селение, друг мой? Цирюльник, порезав ему кожу, ответил:

— Деревня Вертю, сударь.

— А сколько отсюда льё до Парижа? — полюбопытствовал Баньер, пытаясь, что было не просто, краем глаза рассмотреть капельку крови, выступившую у него на подбородке.

— Два льё, сударь, всего два маленьких льё. Брадобрей назвал льё маленькими, ибо, порезав Баньера, считал себя обязанным в виде возмещения сказать что-нибудь приятное.

От радости Баньер даже подпрыгнул. Он был далек от предположения, что Париж, скрытый от его глаз пеленой утреннего тумана, может оказаться так близко.

Париж хорош для богачей, но, пусть даже меня сочтут сочинителем парадоксов, я все равно не перестану утверждать, что для бедняков он еще лучше; однако самое беспримерное очарование имеет Париж для искателей приключений, которые, подобно г-ну Баньеру, являются сюда, чтобы закинуть свою сеть в это бездонное море, надеясь вытянуть жемчужину, подхватить клад.

Вступая в пределы столицы, Баньер располагал одним экю; к несчастью, он имел также бархатную куртку и канифасовые кюлоты.

Возможно, пытливым умам небезынтересно было бы узнать, каким образом наш герой выберется из подобного нелепого наряда, и те, кто видел, как он его надевал, должно быть не без истинной тревоги ждут, как ему удастся разоблачиться.

Приподнимем же уголок занавеса. О сударыня, вы смело можете смотреть, будь вы хоть так же чрезмерно стыдливы, как сама г-жа де Ментенон! Не беспокойтесь, все будет вполне пристойно.

Следует сказать, что сначала, оказавшись в предместьях, наш драгун не слишком выделялся среди толпы: Париж кишит оригиналами. К тому же, как было сказано выше, Баньер прибыл утром, — так вот, по утрам множество мелких государственных служащих или подручных лавочников, весь этот смиренный люд высыпает на улицы, спеша запастись продуктами для завтрака, причем каждый появляется перед своими согражданами, не церемонясь, в тех одеждах, которые трагедия благородно именует простыми. (Смотри в «Британике» Расина.)

Однако в сравнении с тем простым нарядом, в котором Юния предстала перед Нероном, наряд Баньера стоит признать сложным.

Итак, пока он пересекал предместье Сен-Марсель, все шло хорошо, но едва лишь наш драгун достиг улицы Лагарпа, прошел через мост Сен-Мишель и вышел на улицу Сен-Дени, он тотчас понял, до какой степени необходим для осуществления планов, кипевших в его мозгу, приличный вид.

Однако, чтобы раздобыть пристойную одежду, требовалось, по меньшей мере, шесть экю, именно та сумма, которую он хотел оставить Марион и которая была вдвое больше той, что Марион оставила ему.

Итак, Баньер ничего не мог сделать, имея ровным счетом один экю.

Это не помешало ему заметить в лавке старьевщика висевший на крючке баракановый камзол.

Как известно, обычай старьевщиков — добиваться, чтобы покупатель оплатил разницу даже в том случае, если он меняет хорошую вещь на плохую или вещь посредственную — на ту, что еще хуже.

А здесь-то был совсем другой случай. Куртка маркиза делла Торра была из разряда таких рубищ, что хуже некуда. Но Баньер родился в сорочке. Совсем уж было собравшись Убить мужчину-старьевщика, чтобы добыть себе одежду, он, по счастью, вместо этого столкнулся с женщиной.

В противоположность негритянке капитана Памфила, оказавшейся на поверку мужского пола, старьевщик Баньера оказался старьевщицей.

Наш герой приветствовал ее самым галантным образом: театр приобщил его к искусству блистательного появления на сцене. Торговке было лет тридцать, иначе говоря, она была еще молода; к тому же, она была почти красива. При виде этого красавчика, столь явно смущенного своим щегольским видом, она ему улыбнулась.

Баньер высказал свою просьбу и с жестом полукомической мольбы протянул ей свой единственный экю в уплату за баракановый камзол.

Старьевщица еще раз пригляделась к нему, еще раз усмехнулась и, обойдясь без замечаний, сняла камзол с крючка и подала Баньеру.

Он попросил разрешения пройти в глубину ее лавки, и это было ему позволено с улыбкой, еще более многообещающей, чем две первые.

Но Баньер, умудренный опытом, принял решение отныне не обращать внимания на все эти улыбки.

Итак, он прошел в заднее помещение и заботливо прикрыл за собой дверь. Две-три секунды спустя беглец вышел оттуда, довольный, что наконец он одет по-летнему, хотя время года, подобно ему самому, все эти дни не стояло на месте, так что, пока ему пришлось добираться до Парижа, в природе настала осень; но он все-таки выбрал баракан, ибо его канифасовые кюлоты с этой тканью сочетались лучше, нежели с драпом или бархатом.

Тут старьевщица одарила Баньера последней, четвертой улыбкой, но наш герой, невзирая на это обстоятельство, ушел.

С его стороны было до известной степени мужественным поступком уйти, оставив позади эту улыбку, ведь она обещала возможности повеселее тех, о которых Баньер в это время размышлял.

А он-то как раз говорил себе следующее:

«Мне не на что купить кусок хлеба, у меня не осталось ни единого су, ни денье, ни обола, зато я не буду смешон. Хотя, если я буду вынужден поститься, это тоже смешно в городе, кормящем восемьсот тысяч душ; что ж, тем хуже для моего желудка, которого это касается в первую очередь, но главное, тем хуже для моего ума, ибо это послужит доказательством, что он недостаточно изобретателен на уловки».

Этот внутренний монолог отнюдь не помешал Баньеру от всего сердца поблагодарить любезную старьевщицу, которая проводила его благосклонным взглядом. Уходя, он еще несколько раз оглянулся, как затем, чтобы жестами еще раз выразить ей свое признательное восхищение, так и для того, чтобы посмотреть, будут ли прохожие продолжать глазеть на него.

Никто больше не обращал внимания на Баньера, и это его очень приободрило, поскольку доказывало, что он перестал походить на шута.

Обретя таким образом душевное спокойствие, он позволил себе выйти на бульвар. Там он уселся между двумя тумбами, опершись на них локтями так, будто сидел в кресле с подлокотниками, и погрузился в созерцание бродячих псов: более счастливые, чем наш герой, собаки уплетали свою утреннюю еду.

Но был другой предмет, в глубине души заботивший его куда больше, чем умницы-собаки, за которыми он, казалось, так внимательно следил, и их трапеза, по-видимому живо его занимавшая; именно эта тайная забота делала сосредоточенным его взгляд и бдительным разум; полный тревоги, он пытался сообразить, как ему в его нищенском состоянии сделать все необходимое для розысков Олимпии.

«Она бежала с господином де Майи, — говорил он себе. — Некогда господин де Майи покинул ее, поскольку намеревался жениться; раз у господина де Майи есть жена, он не мог привести Олимпию к себе домой.

Нет! Он наверняка поселил ее в каком-нибудь маленьком особнячке.

А теперь, — продолжал свое рассуждение Баньер, — осталось только вот что: разведать, где могут быть эти тайные дома богачей».

Тут он заметил мужлана, который нес в руках маленькое надушенное письмо.

— Друг мой, — окликнул он его, — не угодно ли вам поведать мне, где можно отыскать дам, которые пропали в Париже?

Овернец, ибо деревенщина явно был один из них, захохотал и, не утруждая себя никаким иным ответом, продолжал свой путь. Из его молчания Баньер заключил, что вопрос был чересчур изыскан или сверх меры глуп: овернец его просто не понял.

И это была правда.

Собственный ложный шаг вселил в душу Баньера некоторую неуверенность.

«Если я совершаю такие промахи, — подумалось ему, — значит, того и гляди примусь творить одну глупость за другой. Не пойму, как это так получается, но всем моим начинаниям не хватает здравого смысла.

Почему в провинции я был неглуп, а в Париже стал болваном?

Потому что я хочу есть и одежонка на мне плохая; следовательно, чем больше пройдет часов, тем я стану голоднее, чем больше пройдет дней, тем сильнее буду зябнуть в таком наряде.

Что делать, когда у тебя нет ни одного су?»

Задав себе этот последний вопрос, извечно терзавший всех бедняков и честолюбцев, Баньер поглубже засунул руки в карманы, пряча их от холода под тонким слоем баракана.

«Что делать, когда у тебя нет ни одного су?» — повторял про себя Баньер.

Внезапно он вскрикнул и принялся торопливо шарить в правом кармане.

О счастье! Его пальцы натолкнулись на нечто прохладное, рука узнала прикосновение монеты.

Ощупать, вытащить, увидеть, подпрыгнуть от радости — все эти действия заняли не более секунды.

Старьевщица поняла, насколько Баньер нуждался в своем экю, и положила монету в карман его бараканового камзола.

Стало быть, у Баньера все еще оставался один экю. Наш герой был, следовательно, в двадцать пять раз богаче Вечного жида.

Сначала у него возникла мысль со всех ног броситься обратно в лавку и расцеловать старьевщицу в обе щеки. Но он сообразил, до каких крайностей может довести подобная выходка. Итак, он решил от нее воздержаться и воздать честь благодетельнице, просто подкрепив свой дух здоровой и обильной пищей.

Рассудив так, он направился на улицу Понсо, к харчевнику.


Читать далее

Александр Дюма. Олимпия Клевская
I. АВИНЬОН 13.04.13
II. ГЛАВА, В КОТОРОЙ ЧУДЕСНО ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ ИСТИННОСТЬ СТАРИННОЙ ФРАНЦУЗСКОЙ ПОСЛОВИЦЫ «НЕ ВСЯК МОНАХ, КТО В РЯСЕ» 13.04.13
III. КОМЕДИАНТ И ИЕЗУИТ 13.04.13
IV. «ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ АВРААМА» 13.04.13
V. ПРЕПОДОБНЫЙ ОТЕЦ МОРДОН 13.04.13
VI. ЗАЛА РАЗМЫШЛЕНИЙ 13.04.13
VII. ШЕСТВИЕ ИРОДА И МАРИАМНЫ 13.04.13
VIII. ПРОХОД К АКТЕРСКИМ УБОРНЫМ 13.04.13
IX. ФОЙЕ 13.04.13
X. ОЛИМПИЯ КЛЕВСКАЯ 13.04.13
XI. ДЕБЮТ 13.04.13
XII. УЖИН 13.04.13
XIII. ШАНМЕЛЕ ПОВЕРГАЕТ БАНЬЕРА В ВЕЛИКОЕ СМЯТЕНИЕ 13.04.13
XIV. КАБИНЕТ РАЗМЫШЛЕНИЙ 13.04.13
XV. ИЕЗУИТЫ НА СПЕКТАКЛЕ 13.04.13
XVI. ДУША, СПАСЕННАЯ В ОБМЕН НА ДУШУ ЗАБЛУДШУЮ 13.04.13
XVII. ПОБЕГ 13.04.13
XVIII. БЕСПЕЧНЫЕ ДНИ 13.04.13
XIX. ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ 13.04.13
XX. НА ГОРИЗОНТЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ НОВОЕ ДЕЙСТВУЮЩЕЕ ЛИЦО 13.04.13
XXI. АББАТ Д'УАРАК 13.04.13
XXII. ПЕРСТЕНЬ ГОСПОДИНА ДЕ МАЙИ 13.04.13
XXIII. СТРАНИЦА БЛЕКНЕТ 13.04.13
XXIV. СЕРЕНАДА 13.04.13
XXV. НА ЧТО ГОДЯТСЯ ПАРИКМАХЕРШИ 13.04.13
XXVI. ЛЮБОВЬ И БЛИЗОРУКОСТЬ 13.04.13
XXVII. СЕРДЦЕ ЖЕНЩИНЫ 13.04.13
XXVIII. ГОДОВЩИНА ИРОДА И МАРИАМНЫ 13.04.13
XXIX. АББАТ УПУСКАЕТ СЛУЧАЙ В САМОМ ДЕЛЕ ЛИШИТЬСЯ РАССУДКА 13.04.13
XXX. ГЛАВА, ИЗ КОТОРОЙ ЯВСТВУЕТ, ЧТО ПАРИКМАХЕРША ПРЕКРАСНО ВСЕ СЛЫШАЛА 13.04.13
XXXI. ЧТО МОЖНО ПРИОБРЕСТИ ЗА СОРОК ВОСЕМЬ ТЫСЯЧ ЛИВРОВ, ЕСЛИ СДЕЛКА ЗАКЛЮЧАЕТСЯ НОЧЬЮ, А ТЫ БЛИЗОРУК 13.04.13
XXXII. ПЕРСТЕНЬ ГОСПОДИНА ДЕ МАЙИ 13.04.13
XXXIII. СТРАЖНИКИ 13.04.13
XXXIV. ГОСПОДИН ДЕ МАЙИ 13.04.13
XXXV. КОНТРАКТ 13.04.13
XXXVI. КАК БАНЬЕР ПОСТУПИЛ В ДРАГУНСКИЙ ПОЛК ГОСПОДИНА ДЕ МАЙИ 13.04.13
XXXVII. КАК БАНЬЕР, ЯВИВШИСЬ С ВИЗИТОМ К КАТАЛОНКЕ, ЗАСТАЛ ТАМ ПАРИКМАХЕРШУ И ЧТО ЗА ЭТИМ ПОСЛЕДОВАЛО 13.04.13
XXXVIII. КАКИМ ОБРАЗОМ БАНЬЕР ОСТАВИЛ ДРАГУНСКИЙ ПОЛК ГОСПОДИНА ДЕ МАЙИ 13.04.13
XXXIX. КАК КОНЬ БАНЬЕРА СКАКАЛ, ПОКА НЕ ОСТАНОВИЛСЯ, И С КАКИМИ ОЧТЕННЫМИ ОСОБАМИ НАШ ГЕРОЙ СВЕЛ ЗНАКОМСТВО В СЕЛЕНИИ, НАЗВАНИЕ КОТОРОГО МЫ ЗАПАМЯТОВАЛИ 13.04.13
XL. КАК БАНЬЕР, НЕ БУДУЧИ СТОЛЬ ЖЕ ЗНАТНЫМ, КАК ГОСПОДИН ДЕ ГРАМОН, ИМЕЛ ЧЕСТЬ УДОСТОИТЬСЯ ТОЙ ЖЕ УЧАСТИ, ЧТО И ОН 13.04.13
XLI. ИГРОКА ЛИШЬ МОГИЛА ИСПРАВИТ 13.04.13
XLII. БАНЬЕР БЕРЕТ РЕВАНШ 13.04.13
XLIII. БАНЬЕР В ПАРИЖЕ 13.04.13
XLIV. КАК БАНЬЕР ЗАВТРАКАЛ В ХАРЧЕВНЕ НА УЛИЦЕ ПОНСО И ЧТО ЗА ЭТИМ ПОСЛЕДОВАЛО 13.04.13
XLV. ГОСПОДИН БАНЬЕР ОТКРЫВАЕТ НЕИСЧЕРПАЕМЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ СВОЕГО БАРАКАНОВОГО КАМЗОЛА 13.04.13
XLVI. ЧЕЛОВЕК ПРЕДПОЛАГАЕТ, А БОГ РАСПОЛАГАЕТ 13.04.13
XLVII. ЭРОТОМАНИЯ 13.04.13
XLVIII. КАК ГОСПОДИН ДЕ МАЙИ ВЕРНУЛСЯ К ОЛИМПИИ 13.04.13
XLIX. ГОСПОДИН ДЕ МАЙИ НАЧИНАЕТ РЕВНОВАТЬ СВОЮ ЛЮБОВНИЦУ 13.04.13
L. ГОСПОДИН ДЕ МАЙИ ВСТУПАЕТ НА ЛОЖНЫЙ ПУТЬ 13.04.13
LI. ГОСПОДИН ДЕ РИШЕЛЬЕ 13.04.13
LII. ГОСПОЖА ДЕ ПРИ 13.04.13
LIII. ПОЛИТИКА ГОСПОЖИ МАРКИЗЫ ДЕ ПРИ 13.04.13
LIV. НОЧНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ 13.04.13
LV. ИГРА У КОРОЛЕВЫ 13.04.13
LVI. КАМЕРДИНЕР ГОСПОДИНА ДЕ ФРЕЖЮСА 13.04.13
LVII. ГОСПОДИН ДЕ ФРЕЖЮС, ВОСПИТАТЕЛЬ КОРОЛЯ ЛЮДОВИКА XV 13.04.13
LVIII. ДОГОВОР, ЗАКЛЮЧЕННЫЙ ДОМАШНИМ ПОРЯДКОМ 13.04.13
LIX. РАМБУЙЕ 13.04.13
LX. НАДО ЛИ? 13.04.13
LXI. МАГНЕТИЧЕСКИЕ ТОКИ 13.04.13
LXII. ЖМУРКИ 13.04.13
LXIII. ГЕРЦОГ И КАМЕРДИНЕР 13.04.13
LXIV. ЛЮБОВЬ К ТЕНИ 13.04.13
LXV. ДЕЛА КОРОЛЕВСКОЙ СЛУЖБЫ 13.04.13
LXVI. ТЕНЬ ОБРЕТАЕТ ПЛОТЬ 13.04.13
LXVII. МАЙИ РЕВНУЕТ СВОЮ ЖЕНУ 13.04.13
LXVIII. МАЙИ В СМЯТЕНИИ 13.04.13
LXIX. ЗМИЙ НОМЕР ОДИН 13.04.13
LXX. ЧТО ДОПУСКАЮТ И ЧЕГО НЕ ДОПУСКАЮТ КАНОНЫ 13.04.13
LXXI. ЗМИЙ НОМЕР ДВА 13.04.13
LXXII. ГЛАВА, В КОТОРОЙ ОБСУЖДАЕТСЯ ВЛАСТЬ ВЕСКИХ ДОВОДОВ НАД РАССУДИТЕЛЬНЫМ УМОМ 13.04.13
LXXIII. ПРИКАЗ КОРОЛЯ 13.04.13
LXXIV. НОВЫЙ ШАРАНТОНСКИЙ СВЯЩЕННИК 13.04.13
LXXV. СУМАСШЕДШИЙ ОТ ЛЮБВИ 13.04.13
LXXVI. ЛУЧШЕ НИКОГДА, ЧЕМ ПОЗДНО 13.04.13
LXXVII. БАНЬЕР ДОКАЗЫВАЕТ АББАТУ, ЧТО ОН НЕ ТАК СЛАБОУМЕН, КАК ЭТО КАЖЕТСЯ 13.04.13
LXXVIII. ВСЕ ИДЕТ СКВЕРНО, ПРИХОДИТЕ 13.04.13
LXXIX. ВСЕ ИДЕТ ХОРОШО, СПИТЕ 13.04.13
LXXX. МАЙИ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ЧТО-ЛИБО ПОНИМАТЬ 13.04.13
LXXXI. ПОСОЛЬСТВО В ВЕНУ 13.04.13
LXXXII. ГЛАВА, КОТОРАЯ ДАЕТ ПРОНИЦАТЕЛЬНОМУ ЧИТАТЕЛЮ ВОЗМОЖНОСТЬ ДОГАДАТЬСЯ, С КАКОЙ ЦЕЛЬЮ БАНЬЕР ЗАТЕЯЛ ПОБЕГ 13.04.13
LXXXIII. КОРОЛЕВА ОТКАЗЫВАЕТСЯ ИСПОЛНЯТЬ СУПРУЖЕСКИЙ ДОЛГ 13.04.13
LXXXIV. КОРОЛЬ ЛЮДОВИК XV ТАКЖЕ ПРЕНЕБРЕГАЕТ СВОИМ СУПРУЖЕСКИМ ДОЛГОМ 13.04.13
LXXXV. ПЕКИНЬИ, ПОХОЖЕ, ВЕЗЕТ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ГОСПОДИНУ ДЕ РИШЕЛЬЕ 13.04.13
LXXXVI. ПРОЛОГ «МИТРИДАТА» 13.04.13
LXXXVII. ОЛИМПИЯ КЛЯНЕТСЯ ГОСПОДИНУ ДЕ МАЙИ, ЧТО НИКОГДА НЕ БУДЕТ ПРИНАДЛЕЖАТЬ КОРОЛЮ 13.04.13
LXXXVIII. МАЙИ РЕШАЕТСЯ СТАТЬ ПОСЛОМ 13.04.13
LXXXIX. БРАКОСОЧЕТАНИЕ 13.04.13
ХС. НАРЯД ИЗ ШЕЛКА И НАРЯД ИЗ БАРХАТА 13.04.13
XCI. ДОМИК НА СОНЕ 13.04.13
XCII. ОЛИМПИЯ ТОЖЕ ТЕРЗАЕТСЯ ПРЕДЧУВСТВИЯМИ 13.04.13
XCIII. ПРЕДЧУВСТВИЯ ОЛИМПИИ И БАНЬЕРА СБЫВАЮТСЯ 13.04.13
XCIV. СУД 13.04.13
XCV. ДВА ДОБРЫХ СЕРДЦА — ДВА ОТВАЖНЫХ СЕРДЦА 13.04.13
XCVI. ВЫСШАЯ РАДОСТЬ — ВЕЛИЧАЙШЕЕ СТРАДАНИЕ 13.04.13
ЭПИЛОГ 13.04.13
К ЧИТАТЕЛЮ 13.04.13
БАНЬЕР 13.04.13
КОММЕНТАРИИ 13.04.13
XLIII. БАНЬЕР В ПАРИЖЕ

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть