Онлайн чтение книги Ому Omoo: A Narrative of Adventures in the South Seas
Глава LI. УИЛСОН ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТ НАС. ОТЪЕЗД НА ЭЙМЕО

Недели через три после отплытия «Джулии» мы очутились в довольно неприятном положении. У нас не было постоянного источника пропитания, так как суда стали реже заходить в бухту, и, что еще хуже, всем туземцам, кроме доброго старого капитана Боба, мы становились уже в тягость. Этому не следовало удивляться; нам приходилось жить за их счет, между тем как им не хватало для себя. К тому же голод подчас толкал нас на мародерство: мы похищали свиней и жарили их в лесу, что отнюдь не доставляло удовольствия их владельцам. При таком положении дел мы решили все вместе отправиться к консулу и, так как это он довел нас до столь бедственного состояния, потребовать от него обеспечения наших нужд.

Когда мы собирались уходить, подручные капитана Боба подняли отчаянный крик и пытались нас не пустить. Хотя до того мы бродили повсюду, где нам хотелось, объединение всех наших сил для специальной экспедиции, видимо, их взволновало. Мы заверили их, что не собираемся напасть на деревню; в конце концов после довольно длительного лопотания они разрешили нам уйти.

Мы направились прямо к резиденции Причарда, где жил консул. Дом этот, как я уже упоминал, очень удобный, с просторной верандой, застекленными окнами и прочими атрибутами культурного жилища. На лужайке впереди тут и там стоят, подобно часовым, стройные пальмы. Канцелярия консула, маленькое отдельное здание, находится тут же, внутри ограды.

Канцелярия оказалась запертой, но на веранде жилого дома мы заметили даму, которая подстригала волосы чопорному пожилому джентльмену в белом низком галстуке; такой мирной домашней картины я не наблюдал с тех пор, как покинул родину. Но матросы во что бы то ни стало хотели повидать Уилсона и уполномочили доктора подойти и вежливо осведомиться о его здоровье.

Пока Долговязый Дух приближался, почтенная чета не сводила с него весьма сурового взгляда, но он, ничуть не смутившись, отвесил степенный поклон и справился о консуле.

Услышав, что он ушел к морю, мы направились в ту сторону. Вскоре нам попался туземец и рассказал, что Уилсон, узнав о нашем появлении, видимо, вздумал избежать встречи. Мы решили разыскать его и, проходя по деревне, неожиданно столкнулись с ним: очевидно, он понял, что всякая попытка ускользнуть от нас бесполезна.

— Что вам от меня надо, мошенники? — воскликнул Уилсон. Такое приветствие вызвало в ответ град весьма крепких выражений. Заинтересовавшись подобным вступлением, вокруг нас стала собираться толпа туземцев; подошло и несколько иностранцев. Застигнутый за разговором с людьми, пользующимися столь сомнительной репутацией, Уилсон пришел в беспокойство и быстро направился к своей канцелярии. Матросы последовали за ним. Взбешенный, он обернулся и предложил нам убраться подобру-поздорову — ему не о чем больше разговаривать с нами; затем, что-то быстро сказав капитану Бобу по-таитянски, он поспешил дальше и не останавливался до тех пор, пока за ним не захлопнулась калитка причардовских ворот.

Наш добрый старый страж в огромной юбке, охваченный сильным волнением, суетливо бегал и заклинал нас вернуться в Калабусу. После недолгих пререканий мы согласились.

Эта встреча была решающей. Понимая, что обвинения, выдвинутые против нас, несостоятельны, но не желая формально от них отказываться, консул стремился окончательно избавиться от нас, но так, чтобы никто не заподозрил его в потворстве нашему побегу. Иначе объяснить его поведение мы не могли.

Однако кое-кто из нашей компании с поистине героической принципиальностью поклялся, что бы ни случилось, никогда не расставаться с консулом. Лично я уже мечтал о перемене; и так как наняться на судно, по-видимому, не было никаких надежд, я решил поискать какой-нибудь другой выход. Но прежде всего следовало подумать о товарище; разумеется, я остановил свой выбор на докторе. Мы сразу же принялись вместе обдумывать план, решив остальных в него пока не посвящать.

Несколькими днями раньше я встретился с двумя молодыми янки, близнецами; сбежав со своего судна на острове Фаннинг (необитаемом, но исключительно богатом всевозможными плодами), они прожили на нем довольно долго, а затем скитались по островам Товарищества. Сюда они прибыли с Эймео — ближайшего к Таити острова, где работали у двух иностранцев, которые недавно приступили к возделыванию там плантации. По словам моих земляков, эти люди поручили им прислать, если окажется возможным, из Папеэте двух белых для работы на полях.

Ковыряться в земле казалось нам совершенно неподходящим занятием, но пренебрегать представившимся случаем покинуть Таити не следовало; итак, мы подготовились к тому, чтобы уехать с плантаторами, которые через несколько дней должны были прибыть в Папеэте на своей шлюпке.

Встреча состоялась, и нас представили им под именами Питер и Поль; они согласились платить Питеру и Полю пятнадцать серебряных долларов в месяц, пообещав прибавить, если мы останемся у них навсегда. Они хотели иметь постоянных работников. Чтобы не наткнуться на туземцев (многие из них, не вполне понимая наши отношения с консулом, могли задержать нас, если бы увидели, что мы уезжаем), отъезд был назначен на полночь.

Когда час расставания приблизился, мы рассказали остальным о своем намерении. Одни стали укорять нас за то, что мы их покидаем, другие хвалили и уверяли, что при первой возможности последуют нашему примеру. Наконец, мы распрощались. Об этой сцене мы вспоминали бы впоследствии, наверное, не без тихой грусти, ибо мы больше никогда не видели наших товарищей, если бы все не испортил Мак-Ги: обнимая доктора, он вытащил у него из кармана складной нож.

Мы крадучись спустились к берегу, где в тени рощи нас уже ожидала шлюпка. Немного погодя мы взялись за весла, а очутившись по ту сторону рифа, поставили парус и с попутным ветром тихо поплыли к Эймео.

Путешествие было приятное. Взошла луна, струился теплый воздух, волны мелодично плескались, а над нами во все стороны расстилался величественный фиолетовый свод тропической ночи, усеянный кротко мерцающими звездами.

Пролив имеет в ширину около пяти лиг. По одну сторону вы видите три высоких пика, господствующие над горными хребтами и долинами; по другую — не менее живописные возвышенности Эймео, и среди них высоко к небу возносит свою зеленую остроконечную вершину одинокий пик, который наши спутники называли «Свайка».

Плантаторы оказались людьми общительными. Они были моряками, и это, конечно, сближало нас. Чтобы закрепить дружбу, они извлекли бутылку вина — одну из тех, что им удалось раздобыть от самого буфетчика французского адмирала; в предыдущее посещение Папеэте плантаторы оказали этому буфетчику немалую услугу, познакомив любвеобильного француза с береговыми дамами. Кроме того, у наших новых друзей имелась тыквенная бутыль, полная мяса дикого кабана, печеного ямса, сладкого картофеля и плодов хлебного дерева. Затем появились трубки и табак; и пока мы мирно покуривали, было рассказано много историй о соседних островах.

Наконец, послышался грохот бурунов у рифов Эймео; проскользнув через проход, мы пересекли внутреннюю лагуну, гладкую как чело молодой девушки, и пристали к берегу.