Онлайн чтение книги Одно слово стоит тысячи One Sentence Is Ten Thousand Sentences[
5

В феврале Ян Байшунь стал готовить доуфу вместе со своим отцом Лао Яном, но уже спустя месяц устроил бунт. Он взбунтовался не только из-за того, что терпеть не мог Лао Яна и его доуфу, но еще из-за того, что узнал правду о том, как его младший брат попал в «Яньцзиньскую новую школу». Готовить доуфу вместе с Лао Яном остался еще и старший брат Ян Байшуня, Ян Байе. Как-то рано утром братья вышли из дома, чтобы отправиться со своим товаром по разным деревням. Старший, Ян Байе, пошел на восток, а Ян Байшунь отправился на запад. Вообще-то, вместе с Ян Байшунем должен был пойти Лао Ян, по дороге тот хотел, с одной стороны, рассказать о том, как правильно продавать доуфу, а с другой – обучить Ян Байшуня игре на барабане. Ведь, продавая доуфу, Лао Ян не просто беспорядочно колошматил по своему барабану, а выводил определенные ритмы, причем свои для каждого вида доуфу. У них в ассортименте были зрелый доуфу, нежный доуфу, пласты из доуфу, соломка из доуфу, а иногда еще и бобовая гуща – и на каждый товар имелся свой ритм. Так что, заслышав барабанный бой, народ сразу понимал, что именно принес им сегодня продавец доуфу Лао Ян. Чтобы хоть мало-мальски освоить его мастерство барабанного боя, следовало потратить не меньше месяца, а то и двух. Однако Ян Байшуню не нравилось бить в барабан, он хотел зазывать покупателей на манер похоронного крикуна Ло Чанли. Лао Ян же терпеть не мог зазывных криков и горой стоял за барабан, и на этой почве они каждый день ссорились. Через полмесяца, выйдя из себя, Лао Ян стал отчитывать сына:

– Ты всего два дня как продаешь доуфу, а уже порядки надумал менять, вот изменник! – Тут же, отложив барабан в сторону, он сказал: – Я ведь не то чтобы против зазывных криков, не в этом дело, но ты попробуй крикнуть хоть пару раз.

Услышав, что отец не против, Ян Байшунь возрадовался. Побоявшись реакции окружающих, он вышел за деревню, встал лицом к полю, вытянул шею и, подражая Ло Чанли, закричал:

– Продается доуфу… Янцзячжуанский доуфу… Зрелый доуфу, нежный доуфу, пласты из доуфу, соломка из доуфу, а также бобовая гуща…

Его выкрики напоминали верещание резаного петуха. Лао Ян даже прыснул со смеху. Ян Байшунь и сам понял, что его выкрики сильно отличаются от траурных выкриков Ло Чанли. Голос Ло Чанли был похож на рев тигра в лесистых горах, в нем звучали строгость, величие и порядок. Но почему же у Ян Байшуня голос звучал так, словно он что-то украл? Сначала он решил, что ему просто не дано зазывать покупателей, но спустя несколько дней он понял, что характер крика зависит от сути происходящего: ведь у одного крикуна имелось лишь несколько цзиней[28]Цзинь – китайская мера веса, равная 0,5 кг. доуфу, а у другого – настоящий покойник. Вот если бы, продавая доуфу, можно было зазывать покупателей таким же голосом, как на похоронах, тогда – другое дело. Однако такая мысль не обрадовала Ян Байшуня, лучше было остаться при барабане Лао Яна. Ведь барабанный ритм хотя бы берег глотку.

Итак, Лао Ян в этот день должен был идти продавать доуфу вместе с Ян Байшунем, но накануне, поехав на своем ишаке в деревню Цюцзячжуан за соей, он на обратном пути попал под ливень. Самому Лао Яну от этого ничего не сделалось: встал с утречка как огурчик, а вот ишак его носом захлюпал да стал дрожать как осиновый лист. Лао Ян матюгнулся на него пару раз и потащил в поселок к ветеринару Лао Цаю. Этот Лао Цай был не кто иной, как Цай Баолинь – шурин цирюльника Лао Пая. Цай Баолинь подбирал лекарства людям, а заодно осматривал скотину. Так Ян Байшунь, оставшись без провожатого, в одиночестве побрел продавать доуфу на запад от деревни. Он миновал уже несколько деревень, время от времени ударяя в барабан. Ритмы он отбивал нечеткие, можно сказать, беспорядочные, да и душа у него не лежала продавать доуфу, поэтому вместо барабанного боя выходило черт-те что. Все вокруг понимали, что мимо проходит продавец доуфу из деревни Янцзячжуан, но никто не мог понять, какой именно товар он сегодня предлагает. В итоге, обойдя к полудню деревень восемь, Ян Байшунь смог продать лишь несколько цзиней зрелого доуфу и несколько цзиней пластов из доуфу. При этом нежный доуфу, соломка из доуфу и бобовая гуща остались в полной неприкосновенности. Ян Байшунь присел у деревеньки Сецзячжуан, перекусил лепешкой и отправился дальше, пока не дошел до деревни Мацзячжуан. Там ему с торговлей тоже не повезло; он протарабанил там полдня, но за все время продал лишь три цзиня бобовой гущи. И тут ему встретился кожевник Лао Люй из деревни Мацзячжуан, который с тазиком клея проходил мимо. Увидав Ян Байшуня, он остановился.

– Эй, парень, что-то ты больно скоро коробейником заделался.

Ян Байшунь, признав Лао Люя, правдиво ответил:

– Сегодня – исключение, отец повел ишака к сельскому ветеринару. – Указывая на тележку с поклажей, он спросил: – Что вы, дедушка, сегодня брать будете?

Но Лао Люй продолжал выяснять свое:

– А ведь у тебя вроде младший брат был? Вы еще вместе ходили в частную школу, чем он сейчас занимается?

– Отправился на учебу в уездный центр.

– Вы же братья, почему он отправился на учебу, а ты остался продавать доуфу?

Ян Байшунь, зелень зеленая, взял и выложил Лао Люю все подробности о том, как они дома тянули жребий. Он никак не ожидал, что Лао Люй, выслушав его, усмехнется, отставит в сторону тазик с клеем и скажет в ответ:

– А ты, парень, оказывается, плохо мозгами шевелишь, раз остался продавать доуфу.

Ян Байшунь понял, что Лао Люй на что-то намекает, и спросил:

– Дедушка, а что вам известно?

Лао Люй огляделся по сторонам и, убедившись, что вокруг ни души, во всех подробностях поведал Ян Байшуню о том, как продавец доуфу Лао Ян обсуждал с извозчиком Лао Ма тонкости жеребьевки. Все это время Ян Байшунь считал, что ему просто не повезло со жребием, по которому ему предписывалось всю свою жизнь готовить доуфу. А тут оказалось, что Лао Ян, Лао Ма и Ян Байли совместно обстряпали дельце, заготовив для жеребьевки бумажки с одинаковой надписью: «не едет». Когда Ян Байли попросил Ян Байшуня тянуть жребий первым, Ян Байшунь, естественно, вытянул «не едет». Оставшуюся бумажку Ян Байли уже не раскрывал, а потому стал тем, кто «едет».

Кожевник Лао Люй рассказал все это Ян Байшуню не потому, что терпеть не мог продавца доуфу Лао Яна, а потому, что у него имелись старые счеты с извозчиком Лао Ма из деревни Мацзячжуан. Лао Люй содержал кожевенную лавку, в которой, кроме того, что дубил кожу, еще и предлагал товары из нее. Он изготавливал овчинные тулупы, брюки на овчинной подбивке, меховые сапоги, а еще плетки, седла, узду и другие вещи из коровьей, ослиной и лошадиной шкур. Говоря о старых счетах, следует заметить, что Лао Люй и Лао Ма меж собой никогда не дрались и не ругались, обманывать тоже никто никого не обманывал. Но оказалось, что среди двух с лишним тысяч жителей деревни Мацзячжуан самыми умными были лишь двое: извозчик Лао Ма и кожевник Лао Люй. Однако каждый из этих умников был сам себе на уме, так что они стали соперниками. На людях они величали друг друга братьями, Лао Ма покупал у Лао Люя плетки и узду, а в позапрошлом году даже купил у него овчинный тулуп; Лао Люй, в свою очередь, делал ему скидки. Но за спиной они то и дело вставляли друг другу палки в колеса. Вот и сегодня, встретив Ян Байшуня, Лао Люй взял и воспользовался удобным случаем.

По правде говоря, историю про жеребьевку в семействе Янов разболтал вовсе не Лао Ма. Это сделал сам Лао Ян, когда в прошлый раз приходил в деревню Мацзячжуан продавать доуфу. Тем самым он хотел подчеркнуть свою дружбу с Лао Ма, показать, что он с ним на короткой ноге. Лао Люй же, пересказывая эту историю, хотел досадить вовсе не Лао Яну, а Лао Ма. Ян Байшунь, узнав правду, испытал настоящий шок, но злился он не на извозчика Лао Ма, а на своего отца, Лао Яна. Он и раньше-то не считал его за порядочного человека, но не думал, что тот окажется настолько гнилым. Ян Байшунь разом опрокинул свою тележку вверх дном, так что весь его товар оказался на земле, превратившись в сплошную бобовую гущу. Лао Люй так испугался, что поспешил удалиться. Ян Байшунь, который ненавидел Лао Яна, теперь возненавидел и своего брата Ян Байли. Как-то раз позапрошлым летом, когда они оба еще изучали «Луньюй» в сельской частной школе Лао Вана, тому понадобилось съездить в уездный центр на ярмарку. Дав ученикам задание, Лао Ван оставил присматривать за ними свою жену Инь Пин. Но едва Лао Ван ступил за порог, Инь Пин последовала его примеру и ушла чесать язык по соседям. Перед уходом она закрыла классную комнату на наружный засов. Однако это ни для кого не стало преградой. Поскольку классная комната была устроена на месте бывшего коровника, в его задней стене имелось несколько проемов, откуда раньше вычищали навоз. Так что ученики все как один повылазили наружу и побежали купаться на речку. Пока все плескались около берега, Ян Байли решил выпендриться и, размахивая руками, отправился вброд на середину реки. Вдруг послышался всплеск, и он, провалившись в яму, ушел с головой под воду. Остальные мальчишки, испугавшись, стали выбираться на берег и убегать. Лишь Ян Байшунь, который и плавать-то нормально не умел, бросился в воду спасать родного брата. Вытаскивая Ян Байли из речки, он и сам чуть не утоп. И вот сейчас тот отплатил ему черной неблагодарностью, устроив за его спиной такие козни. Наконец, Ян Байшунь возненавидел и извозчика Лао Ма из деревни Мацзячжуан. Ведь сам Ян Байшунь никогда с ним не враждовал, почему же тот сговорился с Лао Яном против него? Но ненавистнее всего была мысль о том, что все уже было «обстряпано» и ничего нельзя повернуть вспять. Полдня злой Ян Байшунь просидел на улице в деревне Мацзячжуан, а когда стемнело, взял пустую тележку и пошел обратно в свою деревню Янцзячжуан. Едва он зашел во двор дома, как тут же наткнулся на Лао Яна. Тот только что вернулся из поселка от ветеринара и теперь выколачивал из одежды пыль. Увидав сына с пустой тележкой, он радостно воскликнул:

– Научился выдавать ритмы? Продал все подчистую?

Когда они продавали доуфу с Лао Яном, сбыть товар целиком им не удавалось даже под непрерывные барабанные ритмы. Иногда удавалось продать половину, иногда больше половины, но все равно у них хоть понемногу, но оставалось каждого вида доуфу. И дело тут было даже не в продавцах, а в покупателях, так что объем продаж за день всегда оставался загадкой. В это время со своей тележкой прикатил и старший из братьев, Ян Байе. Целый день он продавал доуфу, уходя к востоку от деревни, но в его тележке осталось еще целых пять узелков с товаром. Не обращая внимания на слова Лао Яна, Ян Байшунь со всей дури двинул свою тележку в глинобитную ограду, так что с той посыпалась земля, после чего направился в свою комнату и с грохотом захлопнул за собой дверь. Когда его звали на ужин, он не пришел, и когда ранним утром его стали звать молоть соевые бобы, он тоже не откликнулся. Лао Ян понял, что что-то стряслось. Позавтракав, Лао Ян в одиночестве отправился со своей поклажей на запад и по пути выспрашивал, как вчера продавал доуфу его сын. И только дойдя до деревни Мацзячжуан, он понял, что история с жеребьевкой вылезла наружу. Но ведь все это он разболтал сам, так что вины извозчика Лао Ма тут не было. Виноват лишь кожевник Лао Люй, который из-за личной неприязни к Лао Ма сдал Лао Яна с потрохами. Целый день проходив по деревням со своим товаром, Лао Ян наконец вернулся в деревню Янцзячжуан. Зайдя во двор, он отставил тележку и направился в комнату к Ян Байшуню. Тот все еще лежал на своей кровати, рядом с ним наготове стояла длинная скалка. Увидав Лао Яна, Ян Байшунь резко сел, схватил скалку и волком уставился на Лао Яна. Тогда-то Лао Ян и сообразил, что на сей раз дело приняло серьезный оборот. Обычно, когда разгоралась ссора, без разницы по чьей вине, все заканчивалось тем, что Лао Ян привязывал Ян Байшуня к финиковому дереву, отделывал его по полной программе, после чего инцидент считался исчерпанным. Сначала Лао Ян решил действовать по уже отработанной схеме и снова как следует отделать сына, тем самым все уладив. Но заметив настрой Ян Байшуня, он понял, что тот в долгу не останется, поэтому Лао Ян струсил. Но струсил он вовсе не потому, что боялся не справиться с Ян Байшунем, а потому, что все это грозило вылезти наружу, выставив его посмешищем в глазах людей. Досадуя на свой неуемный язык, который разболтал историю о жеребьевке, Лао Ян не стал наказывать Ян Байшуня. Вместо этого, расплывшись в улыбке, он завел с ним разговор о младшем сыне Ян Байли.

– Ведь зачем я его отдал в «новую школу»? Чтобы, отучившись там, он вернулся домой делать доуфу. – Помолчав, он добавил: – А ты не переживай. Не поехал учиться, зато эти два года, пока ты будешь делать доуфу, не пройдут для тебя даром. С завтрашнего дня начнешь получать по десять процентов от своей выручки. Поднакопишь деньжат, а там года через два женишься. – Лао Ян понизил голос: – Младший об этом ничего не узнает. – Тут его голос опустился до шепота: – Я даже старшему ничего не скажу, потому как он трудится за просто так.

Продавец доуфу Лао Ян был уверен, что план его сработает, однако Ян Байшунь, зарывшись с головой под одеяло, отвернулся от отца и не обращал на него никакого внимания. Так он провалялся в кровати еще один день, лишь вечером встал поужинать, после чего снова завалился спать. На следующее утро, когда настала пора идти молоть бобы, он встал, но вовсе не для того, чтобы молоть бобы. Сделав вид, что пошел в туалет, он перелез через заднюю стену двора и сбежал из дома. Наконец-то у Ян Байшуня появились и возможность, и причина покинуть Лао Яна вместе с его доуфу. Поэтому едва ему представился случай, Ян Байшунь готов был бежать хоть куда, причем без всякого сожаления. Покинув родную деревню, он неизбежно столкнулся с трудностями. Ведь двое суток напролет он только и делал, что злился, у него была одна мысль – уйти, но вот куда именно, он придумать не успел. Поэтому сейчас, когда он в сердцах ушел из дома, никак не мог определиться, куда же в этой огромной Поднебесной ему направить свои стопы. Раньше он мечтал вместе с Ло Чанли распоряжаться на похоронах, но этому никто не учил. Потом он решил наняться к богачу Лао Фаню работать в поле, ведь все-таки он ходил в его частную школу, да и к тому же этот Лао Фань хорошо относился к своим работникам. Но Ян Байшуня страшила работа в поле, где день-деньской ему бы пришлось под палящим солнцем заниматься бесконечной жатвой. Поэтому он стал мечтать о каком-нибудь ремесле. Ведь собственное ремесло спасало от любых невзгод. Однако кроме производства доуфу Ян Байшунь ничего другого не умел, как и других ремесел не знал. Миновав пять ли пути, он так и не определился, в какую же сторону ему следует податься. И тут он неожиданно вспомнил про своего младшего дядю по материнской линии, Лао Иня, который торговал солью. Лао Инь обзавелся участком с солончаковой почвой и взял к себе в помощь нескольких учеников. Ежедневно собирая и обрабатывая сырье со своего участка, Лао Инь развозил его на тележке по окрестным деревням. В отличие от продавца доуфу Лао Яна, Лао Инь зазывал своих покупателей звонким голосом. Появляясь в какой-нибудь деревне, Лао Инь начинал кричать: «Соль и сода – что надо, Лао Инь из Иньцзячжуана!» И хотя производство соли и соды также требовало находиться под солнцем, но по сравнению с той же жатвой все-таки считалось ремеслом. А главное, у продавцов этого товара имелся свой зазывной крик, и пусть этому крику было далеко до похоронных выкриков Ло Чанли, однако и у него имелась своя изюминка. Лао Ян всегда призывал своих покупателей с помощью барабана, он тарабанил уже более двадцати лет, поэтому что-то менять здесь было уже сложно. А Лао Инь с самого начала зазывал покупателей выкриками. Занимаясь этим уже больше двадцати лет, он под стать своим выкрикам сделался солидным и обстоятельным. И хотя его выкрики не шли ни в какое сравнение с похоронными, определенный шарм в них был. Во время родственных визитов Ян Байшуню уже приходилось видеть младшего дядю Лао Иня, поэтому он и вознамерился пойти к нему под крышу в деревню Иньцзячжуан. Третий дядя Лао Инь был плешивым, а едва у человека появляется плешь, у него тут же начинает портиться характер. Ян Байшунь собственными глазами видел, как однажды, когда один работник по неосторожности запустил соляную воду в резервуар с содовой, Лао Инь тут же схватил совковую лопату и, недолго думая, набросился с ней на беднягу, оставляя на его голове ссадины, и тот, не смея вытереть кровь, бросился исправлять свой промах. Поэтому в душе Ян Байшунь несколько трусил. Но поскольку ничего другого он придумать не мог, для начала решил отправиться к Лао Иню. От деревни Янцзячжуан до деревни Иньцзячжуан было семьдесят ли, поэтому Ян Байшунь широким шагом пошел в выбранном направлении. От деревни Янцзячжуан он добрался до деревни Лицзячжуан, от деревни Лицзячжуан он добрался до села Фэнбаньцзао, от села Фэнбаньцзао он добрался до села Чжанбаньцзао, пока, наконец, не наступил вечер. Ян Байшунь проделал путь в пятьдесят ли, а потому несколько утомился и проголодался, поэтому в селе Чжанбаньцзао он решил передохнуть, а заодно и попросить у кого-нибудь поесть. Дойдя до центра села, он заметил под раскидистой софорой на берегу пруда толпу местных жителей, которые собрались побрить свои головы. Сквозь народ был виден поднимающийся от таза цирюльника пар. И вдруг, увидав самого цирюльника, коим оказался Лао Пай из деревеньки Пайцзячжуан, Ян Байшунь живо придумал отличный план. Ян Байшунь хлопнул себя по башке: он перебрал столько ремесел и при этом начисто забыл про цирюльника Лао Пая. Все те, про кого он вспоминал, его не вдохновляли, зато теперь перед ним нарисовался совершенно неожиданный вариант. Вот уж точно: что искалось с большим трудом, вдруг нашлось само. Тогда Ян Байшунь решил открыто попросить Лао Пая, чтобы тот взял его в ученики. И хотя мастерство цирюльника не приравнивалось к серьезным ремеслам, волосы у людей растут каждый день, а значит, о доходах можно было не беспокоиться. К тому же, по сравнению с добытчиками соли и соды, которые день-деньской трудились на самом пекле, цирюльники вместе со своими клиентами могли укрыться в прохладной тени. Более того, Лао Пай был с ним уже знаком после того, как подобрал его в деревне Янцзячжуан и отвел в поселок в харчевню Лао Суня. Можно сказать, Ян Байшунь уже проверил его в беде. Теперь он уже настолько успокоился, что даже забыл про еду. Однако пока Лао Пай, облепленный клиентами, работал, Ян Байшунь все равно не мог взять и подойти к нему со своей просьбой, поэтому он сбросил обувь и уселся поодаль. Он ждал, пока жители села Чжанбаньцзао один за другим отходили от цирюльника с обновленными прическами. Людей становилось все меньше, наконец на скамеечке остался один клиент со шрамами на веках, пожелавший сбрить ресницы[29]В старом Китае существовал обычай сбривать ресницы.. Окончив процедуру, Лао Пай стал собирать свои принадлежности. И только когда он уже завернул в свое полотенце бритву, ножницы, механическую машинку для стрижки, гребешки, щеточки, оселок и прочий инвентарь, Ян Байшунь приблизился к нему и громко поприветствовал:

– Дядюшка!

Лао Пай, утомившись за долгой работой, убирал свои инструменты, прикрыв глаза, а тут он встрепенулся и спросил:

– Тебя еще не побрил?

– Дядюшка, не узнаете меня? – спросил в ответ Ян Байшунь.

Лао Пай посмотрел на Ян Байшуня, но так и не признал его.

– Вы как-то спасли мне жизнь, – напомнил Ян Байшунь. – Два года назад.

Следом он стал рассказывать про тот самый вечер, про гумно в деревне Янцзячжуан, про харчевню и даже про две большие миски лапши с бараниной. Тогда Лао Пай все вспомнил. И хотя Ян Байшунь говорил, что Лао Пай спас ему жизнь, тот в душе понимал, что на самом деле это Ян Байшунь его спас, удержав в тот день от убийства. Убей Лао Пай в тот вечер человека, разве мог бы он сейчас заниматься своим ремеслом? Поэтому Лао Пай тут же горячо отозвался:

– Как ты здесь очутился? У тебя здесь родственники?

Ян Байшунь замотал головой. Он стал подробно пересказывать все свои перипетии после их расставания в харчевне Лао Суня: как была распущена частная школа Лао Вана, как в уездном центре открыли «Яньцзиньскую новую школу» и как его отец Лао Ян, извозчик Лао Ма и младший брат Ян Байли вступили против него в тайный сговор; как он потом все это обнаружил и решился покинуть отчий дом. Когда Ян Байшунь закончил, Лао Пай уже понял, к чему он клонит, и невольно принялся вздыхать. Ян Байшунь, всхлипывая, сказал:

– Дядюшка, мне все равно некуда податься, возьмите меня к себе в ученики.

Лао Пай так и замер:

– Неожиданно все это.

С этими словами он раскурил свою трубку и углубился в размышления. Прошло достаточно много времени, прежде чем он дал свой ответ.

– На сей раз я тебе не помощник.

Ян Байшунь растерялся, а тот продолжал:

– Не то чтобы я не хотел тебе помочь. Мне-то как раз нужен подмастерье, да только я сам себе не хозяин.

Ян Байшунь знал, что Лао Пай боится своей жены, поэтому такое серьезное решение тот не мог принять без ее ведома. Только было Ян Байшунь хотел открыть рот, как Лао Пай, предваряя его вопрос, пояснил:

– Жена тоже заставляла меня взять подмастерье, да только мой подмастерье, проработав полгода, в прошлом месяце сбежал.

– Дядюшка, но раз я сам к вам прошусь, то уж точно не сбегу.

Лао Пай огляделся по сторонам.

– Того ученика я взял не просто с улицы – это был племянник моей жены.

Ян Байшунь понимающе отозвался:

– Сбежал, так это его проблемы, вы здесь ни при чем.

Лао Пай загадочно улыбнулся.

– Как это ни при чем? Очень даже при чем. Я знал, что задумала моя жена. Она боится, что, занимаясь своим ремеслом на стороне, я наведываюсь к своей старшей сестре, а кроме того, она боится, что я откладываю заначку на случай побега. Мало того, что я дома нахожусь под ее давлением, не мог же я допустить, чтобы за мной следили еще и за порогом. Поэтому я решил отплатить ей той же монетой. Ее племянника я не бил и не ругал, я всего лишь не обучал его тонкостям ремесла. Поэтому едва он приступал к работе, то тут же ранил клиента, а кто такое будет терпеть? Как-то раз в деревне Гэцзячжуан он до крови изрезал корзинщика Лао Гао. Тот вскочил со своего места и залепил ему хорошую оплеуху. Такие случаи повторялись каждый день, поэтому естественно, что племянник сбежал.

Ян Байшунь еще больше проникся пониманием, а Лао Пай продолжал:

– Боюсь, что если сейчас, не выдержав паузы, я тут же возьму в ученики другого, то выдам себя с головой.

Выслушав исповедь Лао Пая, Ян Байшунь уже не смел озадачивать его дальше.

– Дядюшка, раз такое дело, я сначала пойду в деревню Иньцзячжуан и попрошусь к своему дяде, который занимается солью. Я лишь побаиваюсь его странного нрава, чуть что – бросается на людей с лопатой.

– Ты уж потерпи немного, как только тут все уляжется, мы с тобой еще потолкуем.

Когда они закончили разговор, солнце уже скрылось за верхушками гор. Лао Пай собрался назад в деревню Пайцзячжуан, а Ян Байшунь решил продолжить свой путь в деревню Иньцзячжуан. Ян Байшунь взял коромысло Лао Пая, и они вместе вышли из села Чжанбаньцзао. По дороге они говорили о том о сем, пока не дошли до развилки, у которой им надлежало расстаться. Ян Байшунь водрузил на плечо Лао Паю его коромысло. Тот, пройдя со своей ношей пару шагов, вдруг обернулся:

– Скажи-ка, а ты умеешь управляться с ножом?

Ян Байшунь остановился и испуганно спросил:

– Нужно, чтобы я кого-то убил?

Лао Пай засмеялся:

– Ну, не кого-то, а свинью.

Ян Байшунь так и замер.

– Я этого никогда не делал.

Лао Пай снова подошел к нему и поставил коромысло на землю.

– Было бы здорово, если бы ты смог забивать скотину.

– Почему?

– В деревне Цзэнцзячжуан живет мой хороший друг Лао Цзэн. В прошлый раз он мне жаловался, что уже стар и хочет взять к себе ученика, но не может найти подходящего человека. – Сделав паузу, он продолжил: – Жена у него умерла, так что он сам себе хозяин. – И тут же за метил: – Хотя каждый день он кого-нибудь да забивает, характер у него от этого не испортился.

Ян Байшунь до этого никогда не забивал свиней, но, оказавшись в безвыходной ситуации и к тому же услыхав про добрый нрав Лао Цзэна, радостно воскликнул:

– Дядюшка, я согласен!

Лао Пай тоже обрадовался:

– Ну, вот и порешили, тогда пойдем прямо сейчас в деревню Цзэнцзячжуан.

Ян Байшунь снова взял коромысло со скарбом Лао Пая, и они вместе отправились в деревню Цзэнцзячжуан.

А уже на следующий день Ян Байшунь стал учиться забивать свиней у забойщика Лао Цзэна. Но пока он находился у него в учениках, он не оставлял мысли, что в один прекрасный день сменит хозяина и пойдет учиться к Лао Паю мастерству цирюльника. Ведь Лао Цзэн был для него совсем чужим человеком, в то время как Лао Пай – испытанным в беде другом. Потом он несколько раз встречался с Лао Паем, но тот ни разу не поднимал с ним той темы. А спустя полгода, уже сблизившись с Лао Цзэном, Ян Байшунь как-то за откровенной беседой поделился с ним своими планами. Ян Байшунь думал, что Лао Цзэн на него осердится, но тот только улыбнулся:

– Какой же ты еще зеленый! Именно потому, что Лао Пай стал твоим другом, он никогда не возьмет тебя в подмастерья.

– Почему? – спросил Ян Байшунь.

– Ну а как хорошие друзья могут находиться в отношениях мастера и подмастерья?

Тут-то Ян Байшунь и прозрел. Он даже стал подозревать, что история, рассказанная Лао Паем в селе Чжанбаньцзао про племянника жены, была выдумана им как предлог, чтобы не брать его в ученики. Так что мнение о Лао Пае у Ян Байшуня разом поменялось.