Онлайн чтение книги Остров в огне
ГЛАВА 17

Помощь Мариусу. — В гациенде. — Поспешный отъезд. — «Пеннилес». — Тот, которого не ожидали. — Отец и дочь. — Угрозы. — Насилие. — Достоинство. — Посредничество. — Вперед!

Во время этой ужасной партизанской войны, когда часто недоставало даже самого необходимого, инсургентские офицеры должны были всячески изощряться, чтобы собственными силами помогать себе и своим людям в затруднительных случаях. Необходимость заставила их ознакомиться с некоторыми приемами хирургии и оказания первой помощи раненым и больным.

Недостаток медицинских познаний они возмещали трогательными заботами друг о друге и самым тщательным уходом за больными. Благодаря взаимной привязанности и желая во что бы то ни стало жить и способствовать освобождению отечества, многие из инсургентов, даже тяжело раненные, излечивались и снова становились в ряды.

Полковник Карлос Валиенте был одним из тех самоучек-хирургов на Кубе, которые каким-то чудом излечивали раненых, напоминая знаменитые слова Амбруаза Парэ, лейб-медика французского короля Карла IX: «Je le pansai, Dieu le guent» (я его перевязал, а Бог исцелил).

Увидев Мариуса плавающим в крови, Карлос прежде всего постарался при помощи своей верной спутницы Кармен освободить раненого из-под ветвей и уложить его на траве. Расстегнув затем пропитанную кровью полотняную блузу и рубаху моряка, он заметил у него зияющую рану, которая шла от плеча до груди и обнажала рассеченные мускулы.

Кармен молча, с тревогой во взоре, глядела на полковника, пока тот осматривал рану.

— Рана хорошая! — проговорил наконец он, покачав головой.

— Смертельная? — испуганно спросила Кармен.

— Нет, не думаю. Подобные открытые раны обыкновенно не так опасны, как небольшие скрытые, идущие вглубь и затрагивающие самые существенные органы.

— Хорошо, если бы вы были правы, Карлос!

— Во всяком случае, можно надеяться, что этот молодец снова станет на ноги. Видите, какого он крепкого телосложения. Такие геркулесы от подобных ран не умирают.

— А не сбегать ли, Карлос, на гациенду за помощью?

— Да, бегите, Кармен, а я пока перевяжу нашего молодца; я его люблю от всей души.

— Отлично, Карлос. А когда он будет в безопасности, мы отправимся искать вашу сестру, Фрикетту и маленького Пабло.

Не подозревая даже, что и ей может угрожать та же опасность, Кармен побежала в гациенду.

Через полчаса она возвратилась с двумя носильщиками и всем необходимым для перевязки. В это время Мариус пришел в себя и с удивлением озирался вокруг. Узнав полковника и Кармен, он с трудом пробормотал:

— Qu'es aco?.. Полковник… здравия желаю!.. Что за черт!.. Я не могу… пошевельнуться… И в голове у меня такая… пустота… хоть шаром… покати… точно оттуда… вытащили весь мозг…

— Старайся припомнить, мой друг, что случилось, — перебил полковник. — Говори по возможности скорее, время не терпит.

— Не знаю хорошенько… полковник, — с трудом продолжал раненый. — Я увидел черные лапы… потом такие же черные рожи… хотел выкарабкаться из-под… хвороста, которым нас придавили эти черти… тут… вдруг… мне прямо… в плечо… нож и… кончено!.. Больше уж я… ничего… не помню.

— Но что же случилось с моей сестрой, мадемуазель Фрикеттой, и Пабло?

— А разве их тут… нет? — с ужасом пролепетал Мариус.

— В том-то и дело, что нет! — мрачно ответил полковник.

— Значит… О, проклятые!.. Нужно… искать их… скорее… Их унесли… они в плену… Я пойду…

И бедный Мариус сделал отчаянное усилие подняться на ноги, но, немного привстав, обессиленный от потери крови, снова тяжело рухнул на землю и лишился чувств.

По знаку Карлоса носильщики положили его на носилки и понесли в гациенду. Полковник Карлос последовал за ними.

В гациенде начались шум и движение, когда они подошли к ней. Молодой человек и девушка отсутствовали не более часа, и этого короткого времени оказалось достаточно, чтобы взбудоражить всю главную квартиру инсургентов.

Карлос застал генерала Масео читающим письмо, врученное ему каким-то только что прибывшим всадником.

Молодой полковник сообщил генералу о ране Мариуса и все, что удалось ему узнать от матроса о похищении девушек и мальчика.

Масео нахмурился и проговорил:

— Это ужасно!.. И как некстати. Я только что получил очень важное известие, требующее нашего немедленного отъезда.

— Но генерал, как же быть с моей сестрой, мадемуазель Фрикеттой, мальчиком и тяжело раненным Мариусом?

Масео, с бледным и болезненно искаженным лицом и стиснутыми зубами, отвечал:

— Спасение моей маленькой армии, быть может, даже вся будущность нашего дела требуют немедленного выступления из лагеря… Я получил известие о приближении к острову американского корабля. Он везет нам, по всей вероятности, оружие, амуницию, деньги и волонтеров.

— А как называется корабль?

— «Пеннилес». Он принадлежит богатому французу, поселившемуся в Америке… нашему другу. Со стороны моря корабль преследуется испанскими крейсерами, желающими его захватить, а со стороны суши — войсками генерала Люка. У меня остается время как раз только на то, чтобы успеть отбить Люка, очистить берег и дать возможность «Пеннилесу» отдать груз, который нам так необходим для нашего дела.

Карлос опустил голову от горя. Он сознавал, что его начальник прав, но вместе с тем чувствовал, что исполнение долга иногда бывает страшно тяжело.

— Между тем, — продолжал после небольшой паузы Масео, — я не хочу удалиться, не сделав всего, что в моей власти, для оказания помощи тем, которым я так обязан… Вот что, Карлос: выбери себе пятьдесят человек самых смелых, ловких и сообразительных и прими над ними командование. На тот же случай, если ты будешь убит или ранен, возьми с собой офицера, который мог бы заменить тебя. Надеюсь, что ты с этим отрядом сумеешь найти и спасти похищенных. Поверь, только крайность не позволяет мне сделать это лично.

— Благодарю, Масео! Благодарю, мой храбрый генерал! — с чувством воскликнул Карлос, горячо пожимая руку начальника инсургентов.

— В случае удачи, на которую я твердо надеюсь, ищи меня в районе мыса Бланко, — добавил генерал. — А теперь до свидания!

— До свиданья, Масео! Желаю и тебе полного успеха!

Через четверть часа гациенда опустела.

Карлос, выбрав пятьдесят человек из войска Масео, взял себе в помощники молодого офицера, которого знал как очень развитого, энергичного и дельного человека. Это был капитан Роберто, брюнет, среднего роста, но плотного сложения, с красивым и мужественным лицом, проворный и отчаянный рубака.

Не теряя ни минуты, Карлос и Роберто отправились со своим отрядом к разрушенному посту отыскивать следы похитителей девушек и мальчика.

Во всей гациенде остались только Мариус и Кармен, которая поклялась, что пока она жива, никто и пальцем не тронет раненого.

Настала ночь, одна из тех душных и мрачных тропических ночей, полных таинственного трепета и освещаемых только роями светящихся мошек.

Хотя Кармен и привыкла к температуре белого каления, но все-таки задыхалась в эту ночь. Совершенно обессиленная, девушка растянулась в своем гамаке и сразу впала в состояние, близкое к оцепенению.

Лежа с открытыми глазами и внимательно всматриваясь при свете лампы в трепетавшие за окном тени и прислушиваясь к малейшему шороху снаружи, она думала о Карлосе, ее привязанности к нему, о его взаимности и о сладком обете, связывавшем их, проклинала эту ужасную войну, препятствовавшую их счастью, и с острой болью в душе вспоминала о похищенных молодых девушках и мальчике, которым, быть может, угрожала мучительная смерть.

Но вот девушка услыхала в коридоре, на роскошном мозаиковом полу, чьи-то тяжелые, неровные и спотыкающиеся шаги. Она хотела подняться, но не могла, как будто была парализована. В таком беспомощном состоянии она стала ждать приближения того, кто шел — может быть, друга, а может быть, и врага.

Дверь тихо отворилась, точно под рукой привидения, и на пороге показался человек высокого роста. С одного взгляда Кармен узнала этого человека, несмотря на покрывавшие его лицо перевязки, забинтованную руку, страшную худобу и вообще на все, что сделало из отчаянного, смелого и представительного воина жалкого инвалида.

— Отец! Вы здесь? — чуть слышно прошептала девушка.

Дон Мануэль медленно подошел к ней, сел на стул, стоявший возле гамака, и ответил своим твердым голосом с металлическим оттенком:

— Да, я здесь… в моем собственном доме… Это тебе, конечно, не по душе? Я тебе мешаю?

Казалось, от всего этого человека остался один голос, но этот голос звучал с прежней энергией и язвительным сарказмом.

Страшным усилием воли молодая девушка стряхнула с себя сковывавшую ее тяжелую дремоту, немного приподнялась и твердо, хотя и почтительно, сказала:

— Отец, я удивлена, но рада, очень рада и счастлива, что вижу вас в живых. Вы сами знаете, что ваш упрек несправедлив. Вы мне не можете ни в чем мешать, но я боюсь, что сюда явятся ваши враги и найдут вас здесь.

— Почему же мне бояться людей, общество которых кажется тебе приятным?

— Что вы хотите этим сказать, отец?

— Я хочу сказать, что твое присутствие… обаяние твоей красоты лучше всего защитят меня…

— Я вас не понимаю…

— Неправда! Отлично понимаешь… Так называемый генерал Масео… хорош «генерал»!.. находится всецело под влиянием полковника… Ха-ха-ха!.. полковника Карлоса Валиенте, который, в свою очередь, весь в прелестных ручках донны Кармен Агвилар-и-Вега… Ха-ха-ха!.. Вот почему я здесь в полной безопасности.

Желая ковать железо пока горячо, Кармен сказала:

— Это верно, отец. Вашу жизнь щадили все время. Если вы сами с безумной отвагой бросались в опасности и, наконец, пострадали, то в этом никто не виноват. За случайность никогда нельзя поручиться, но преднамеренно никто не тронул бы и волоса на вашей голове.

— Ты хочешь сказать, что меня щадили эти… негодяи?

— Да, отец, вас щадили те люди, которых вы называете негодяями.

— Какая гадость!.. Это заставляет меня ужасаться жизни, если я обязан ею гнусным разбойникам… презренным бунтовщикам!.. И какой-нибудь сын рабыни… простой лакей, назвавшийся полковником разбойничьей шайки, смеет хвалиться, что щадил меня!.. О, я готов задушить сам себя при одной этой мысли!

— Мой друг детства исполнил свою обязанность, отец.

— Этот мулат твой друг… Ха-ха-ха!.. И ты, девушка с тонким, развитым вкусом, любишь этого ублюдка?

Храбро выдерживая бурю, осыпаемая градом оскорблений, из которых каждое так коробило ее, Кармен дрожащим от сдерживаемого чувства голосом произнесла:

— Да, люблю.

— О, ты… негодная! Ты недостойна носить мое имя, и я не признаю тебя более своей дочерью!

Вне себя от бешенства, он схватил лежавший на столике хлыст и хотел ударить им дочь по лицу. Но та, пристально глядя на него, с достоинством проговорила:

— Дон Мануэль Агвилар-и-Вега, вы забываете, что я женщина!

— Негритянка… любовница мулата!

Он снова поднял руку, но в это время в дверь, оставшуюся полуотворенной, кто-то вошел, тоже шатающейся неровной походкой, одновременно послышалось злое рычание рассерженной собаки.

Это был Мариус, привлеченный громким голосом дона Мануэля. Матроса сопровождал Браво, не отходивший от него с той минуты, как увидел, что его несут полумертвым на гациенду.

— Оставьте! — коротко проговорил Мариус, ударив испанца по поднятой руке.

Обернувшись и увидев на стоявшем перед ним бледном человеке остатки мундира инсургентской армии, дон Мануэль дико захохотал и крикнул:

— Кристобаль!.. Зефир!.. Мартино! Ко мне!.. Схватите этого негодяя и расстреляйте его в спину, как делают с изменниками.

Человек восемь негров, вооруженных с ног до головы, ворвались в комнату. Браво свирепо ощерил свои страшные волчьи зубы и приготовился к борьбе.

Мариус поспешно схватил тяжелую скамейку из черного дерева и, размахнувшись ею, энергично воскликнул:

— Ну нет! Я никогда не показывал спину врагам, не таковский!.. Вперед, во имя старой Франции!