Онлайн чтение книги Остров в огне
ГЛАВА 26

Кубинские героини. — Град снарядов. — Солдатские похороны. — Побег. — В гондоле «Бессребреник». — Охота. — Серьезная опасность. — Преследуемые. — Окруженные. — Под огнем пушек. — Агония. — Яхта. — Последний удар. — Бедная Фрикет!

Были на Кубе такие женщины, что не боялись оказывать активную помощь повстанцам и даже храбро сражались в их рядах. Эти героини совершили немало подвигов. Вместе с солдатами они переносили нечеловеческие тяготы походов, участвовали в ужасных рукопашных схватках, умирали от пуль и болезней.

Одной из самых известных среди них была Матильда Аграмонте-и-Варона, о чьей драматической кончине в свое время сообщил «Журнал путешествий»[139]«Журнал путешествий и приключений на суше и море» издавался в Париже с 1877 по 1909 год; в нем Буссенар опубликовал все свои основные произведения.. Молодая, красивая, богатая семнадцатилетняя Матильда принадлежала к кубинской аристократии, к одной из самых почтенных фамилий.

Она потеряла отца и старшего брата, погибших во время большого десятилетнего восстания. Девушка осталась одна на плантации в Пуэрто-Принсипе и очень разумно ею управляла. Но как-то, вернувшись из поездки, она нашла сожженную усадьбу и убитых испанцами слуг. Вне себя от гнева Матильда помчалась к родственникам и добилась разрешения сражаться вместе с ними добровольцем.

Вот при каких обстоятельствах погибла героиня, память о коей чтут все кубинские патриоты, прозвавшие ее Ангелом войны.

Однажды Масео вел отряд к побережью, куда должны были по морю доставить оружие и боеприпасы. Вдруг откуда ни возьмись появилась группа испанцев. Их нужно было любой ценой остановить, иначе это грозило срывом операции, оказалось бы настоящим бедствием.

Масео спросил солдат, есть ли добровольцы, готовые пожертвовать жизнью ради спасения братьев по оружию. Матильда первой вышла из рядов, подавая пример своим братьям и дядьям, и твердо заявила:

— Мы готовы, генерал.

Они сражались яростно, не проливая даром ни капли своей крови, и врагам дорого обошлась жизнь каждого из мамбисес. Они все погибли, но транспортное судно было спасено.

Уже раненная, Матильда из последних сил продолжала сражаться. Только тогда до испанцев дошло, что на поле боя осталась женщина. Ей предложили сдаться. Она возмущенно ответила:

— Лучше умереть!.. Да здравствует свободная Куба!..

Ее слова заглушили выстрелы.

Долорес Вальенте и Матильда Аграмонте дружили, относились друг к другу как сестры. Обе были грациозны, красивы, энергичны. Обе любили родину. Их судьбы — увы! — тоже оказались одинаковыми.

Узнав о смерти подруги, Долорес грустно сказала:

— Я не увижу Кубу свободной… Я умру так же, как несчастная Матильда.

Предчувствие не обмануло девушку. Она погибла почти при тех же обстоятельствах.

Когда испанцы ворвались в храм Воду и потребовали, чтобы оставшиеся в живых сдались, Долорес, как в свое время Матильда, ответила: «Никогда!» — и стала стрелять по нападающим. Солдаты тут же открыли пальбу, и Долорес упала, не сказав ни слова, даже не вскрикнув.

Испанцы, решив, что уничтожили всех укрывшихся в храме, заорали от радости. Но вдруг раздался сильный взрыв, и громкие «ура!», победные крики опьяненных порохом и резней людей смолкли. Сгрудившихся около двери нападающих разметало в разные стороны. Все заволокло густым дымом, сквозь его пелену кое-где виднелись искалеченные тела умирающих испанцев.

Остальные со страхом взирали на это ужасающее зрелище, не понимая, откуда влетел снаряд (они не слышали грохота пушки).

Снова послышался гул, и раздался еще один взрыв. Затем третий, четвертый…

Направляемые с дьявольской ловкостью и точностью, таинственные снаряды все время попадали в самую гущу людей, оставляя после себя зияющие пустоты и сея невыразимый страх.

Половина солдат уже лежали на полу, а оставшиеся в полной растерянности пытались спастись бегством, то бросаясь в сторону, кружась на месте, то мчась вперед, как охваченное ужасом стадо. Отовсюду кричали:

— Спасайся, кто может!.. Спасайся!..

А несущие смерть снаряды продолжали падать. Кто-то наконец догадался посмотреть наверх, расслышав среди ругани слова:

— Не с неба же они падают, эти проклятые снаряды.

Вот именно, они падали с неба! Там, в высоте, величественно плыл аэростат. Он напоминал огромную морскую птицу — альбатроса или фрегата, — когда та, широко расправив крылья, неподвижно висит в воздухе, готовая в любой момент накинуться на добычу.

— Воздушный шар!.. Вот проклятые!.. У них теперь есть воздушный шар!

Проклятыми, судя по всему, обозвали патриотов: огромный флаг кубинской расцветки реял над аэростатом, вытянутым в длину как веретено.

Итак, причину происходящего установили, однако страх от этого не исчез. Напротив, он усилился: разве справишься с этим новым ужасным орудием войны?

— Спасайся, кто может!.. Спасайся, кто может!..

Ни призывы выполнить свой долг, ни приказы, ни мольбы, ни угрозы — ничто уже не могло остановить беспорядочное бегство, положить конец охватившей людей панике. Солдаты мчались кто куда, ничего не видя и не слыша, бросая оружие и надеясь лишь на собственные ноги.

А аэростат, снабженный каким-то мощным и хитрым механизмом, начал с бешеной скоростью спускаться. Наконец он приземлился неподалеку от зияющего в стене храма отверстия, среди воронок от снарядов. Тень, падая от летающего аппарата, закрыла солнце. Из обшитой металлическими листами гондолы спустился мужчина с револьвером в руке. Он ловко прикрепил трос к одной из разбитых стоек двери.

— Боже мой!.. Неужели я прибыл слишком поздно?

Но, войдя внутрь, прибывший сразу увидел небольшую кучку людей. Две женщины, двое мужчин и ребенок стояли на коленях перед мертвым телом, заливаясь слезами и шепча молитвы. Незнакомец медленно подошел, обнажил голову, перекрестился и тихо сказал:

— Я друг свободной Кубы… француз Жорж де Солиньяк… До меня донесся гром сражения… Я увидел, что этот дом штурмуют испанцы… Догадался, что здесь скрываются патриоты, готовые умереть за отечество, и поспешил к вам на помощь…

Подняв полные слез глаза, несчастные пленники протянули к нему руки. Первым заговорил молодой офицер:

— Я Энрике Роберто, капитан повстанческой армии. Это мадемуазель Фрикет, ваша соотечественница, и сеньорита Кармен Агилар-и-Вега… А вот Мариус, храбрый французский моряк, и маленький Пабло, усыновленный нами сирота. А та, которую мы оплакиваем, — Долорес Вальенте, сестра полковника Карлоса.

Бессребреник почтительно поклонился девушкам, пожал руки мужчинам и, поцеловав в лоб ребенка, заявил.

— Я никогда не прощу себе, что прибыл так поздно! Судьба не дала мне возможности спасти героиню…

И, немного помолчав, добавил:

— Время бежит… Враг скорее всего снова вернется сюда… Мой аэростат опасен в небе, а здесь его легко захватить, ведь нет людей для обороны… В гондоле, кроме меня, только жена и инженер… Мы можем всех вас взять с собой… Пойдемте!.. Идемте скорее!.. Боюсь, что малейшая задержка обернется гибелью.

Ничего не видя от слез, Фрикет тихо спросила его, жестом указывая на покойную:

— Неужели мы оставим здесь тело Долорес, так и не похоронив?

У Бессребреника были все основания торопиться, он кратко ответил:

— Давайте подумаем!.. Ваше желание понятно. Я целиком с вами согласен. Будь что будет!

Выйдя наружу, он увидел несколько воронок от снарядов. Одна уходила на глубину полутора метров.

— Вот, — сказал Жорж, — могила, достойная солдата. Капитан, будьте любезны, помогите мне перенести сюда тело героини свободной Кубы.

Едва державшийся на ногах Мариус отвязал от походного мешка одеяло и расстелил его. Кармен и Фрикет, догадавшись о трогательной заботе моряка, — он не хотел, чтобы тело умершей лежало прямо на земле, — завернули останки подруги. Потом мужчины опустили ее в яму. Капитан снял со шляпы кокарду, положил на грудь убиенной, чье сердце до последней минуты принадлежало родине, и воскликнул, подавляя слезы:

— Да здравствует свободная Куба!

Осторожно они стали забрасывать тело землей, работая прикладами винтовок, солдатскими котелками, обломками досок.

Бессребреник, в чьем мужестве никто не сомневался, то и дело смотрел по сторонам, не в силах скрыть сильного беспокойства. Откуда-то издали доносились неясные звуки, шорохи, крики, постепенно становившиеся все более явственными. Он понял, что испанцы, преодолев страх, окружают воздушный шар.

— Берегись! — крикнул он. — Осторожно!..

Его прервал выстрел. Пуля попала в бронированный корпус гондолы аэростата. Бессребреник открыл дверь, втолкнул туда маленького Пабло, Кармен и Фрикет. Снова прозвучали выстрелы.

— Ваша очередь, матрос, — сказал он Мариусу. — Ваша, капитан.

А к аэростату уже бежали испанские солдаты, размахивая винтовками и оглашая окрестности яростными воплями. Когда Бессребреник перерезал швартовы, в него прицелился солдат. С быстротой молнии граф опередил того выстрелом из револьвера.

Пора было уходить!

Как раз когда около сотни испанцев выбежали на поляну, Жорж закрыл гондолу. И аэростат медленно, величественно поднялся в воздух. Среди криков послышались отчаянные команды:

— Огонь!.. Огонь!.. Уничтожить это собачье отродье!

Пули расплющивались, попадая в броню гондолы, продырявливали оболочку аэростата, из нее со свистом вырывался газ. Но благодаря великолепному двигателю воздушный шар вскоре был уже вне пределов досягаемости.

Еще не совсем придя в себя от только что пережитых событий, Фрикет и Кармен, капитан, Мариус и Пабло сгрудились в сравнительно небольшой гондоле, где уже находились трое — графиня де Солиньяк, инженер и Бессребреник. Женщина встретила спасенных весьма любезно, окружив их всяческой заботой. Четверо умирали от голода и жажды, падали с ног от непомерной усталости. К счастью, в гондоле было достаточно продуктов и напитков.

В то время как беглецы подкреплялись, Жорж и инженер проверяли состояние воздушного шара. А с этим оказалось далеко не все просто. Значительное увеличение веса, естественно, снизило подъемную силу и сказалось на работе двигателя. Пришлось освобождаться от балласта и беспрестанно подкачивать газ, вырывавшийся из пробитых пулями отверстий.

У графини де Солиньяк накопилась масса вопросов, она с волнением слушала рассказ Фрикет, одновременно угощая Пабло всякими сладостями.

Бесстрашная юная парижанка все еще не могла понять, почему от выстрелов, которые стоили жизни Долорес, не погибли она сама и ее спутники. Капитан в нескольких словах объяснил, что произошло. Когда он заметил, что в девушку целятся, и как подобает истинному солдату понял: сейчас раздастся залп — он повалил Фрикет на землю. Мариус потянул за собой Кармен — та упала прямо на Пабло. Так все пятеро оказались лежащими на земле, когда на храм обрушился залп. Их спасло то, что они лежали.

Бессребреник вышел из отделения, где находился двигатель, как раз когда капитан завершал рассказ. Воздушный шар шел на средней высоте и медленно приближался к морю. Миссис Клавдия заметила: муж смотрит хмуро и явно озабочен.

— Что с вами, друг мой? Что нового? — спросила она с некоторым беспокойством.

— Пока ничего особенно серьезного. Но ветер гонит нас в открытое море, и мы не сможем приземлиться. Кроме того, мы летим над районами, занятыми испанскими войсками. Так что, хоть мы и вне досягаемости их пуль, но я опасаюсь стрельбы из пушек.

— Ну так давайте поднимемся выше!

— А вот этого-то мы сделать и не можем. Я с трудом удерживаю ту высоту, на какой мы находимся.

— Тогда давайте двигаться по ветру. Мы выйдем в открытое море, пересечем пролив и доберемся до островов Флорида-Кис.

— Прекрасная мысль! Мадемуазель и вы, капитан, не будете возражать, если мы на время покинем Остров в огне?

— Никоим образом. У нас всегда есть возможность вернуться сюда на одном из кораблей, прорывающих блокаду, и снова занять боевой пост.

Капитана прервал резкий звук. Обычно спокойный, Бессребреник вздрогнул. Через несколько секунд раздался взрыв.

— Тысяча чертей!.. Вроде пушка стреляет, — произнес до сих пор молчавший Мариус.

Роберто высунул голову в бортовой люк, оставленный открытым, когда до аэростата уже не могли долететь пули. Воздушный шар проходил сейчас над фортом, стоящим на береговой возвышенности. И тут же офицер заметил над крепостью три облачка дыма, что расплывались по небу. А затем характерный гул, какой никогда не забудет тот, кто хоть раз его слышал. В гондолу сильно ударило. Все попадали друг на друга. Бессребреник процедил:

— Черт побери! Эти недотепы сегодня стреляют с удивительной точностью.

Аэростат два или три раза встряхнуло, крутануло. Он закачался и остановился. Хотя ситуация становилась ужасающей, ни одна из женщин даже не вскрикнула.

Бессребреник пошел в моторное отделение к инженеру выяснить, что повреждено и как можно устранить поломку. Граф буквально взбесился, узнав, что механизм если и не выведен из строя, то очень серьезно поврежден. А тут еще он заметил, что воздушный шар явно стал снижаться.

Не теряя ни минуты, капитан с инженером выбросили за борт оставшийся балласт, все тяжелые предметы, в том числе несколько заряженных снарядов, оружие, боеприпасы. Аэростат подскочил и стремительно поднялся на высоту более тысячи метров. Там его подхватил поток воздуха и понес к открытому морю.

Непосредственная опасность миновала. Но пушечные выстрелы привлекли внимание крейсеров, охранявших побережье или же маневрировавших в этом районе. Они увидели воздушный шар. И там и сям появились дымки, расплывавшиеся над водой, гладь ее покрылась пенистыми дорожками от винтов. Тут же стоявшие под парами корабли пустились в погоню за аэростатом, а те суда, что крейсировали в кубинских водах, приготовились преградить ему путь.

Находившиеся поблизости корабли открыли огонь. Загремели, затрещали, загрохотали вращающиеся орудия крупного калибра, легкая артиллерия, пулеметы.

Аэростат мужественно сопротивлялся.

Подобно подстреленной птице, изо всех сил старающейся убежать, он устремился вперед, силясь удалиться от вражеского побережья, уйти в открытое море — лучше рухнуть в бездонную пучину, нежели сдаться.

Механизмы работали плохо. Через многочисленные дыры выходил газ, запасы его приближались к концу. Воздушный корабль медленно, но верно снижался. Вниз постоянно летели оставшиеся тяжелые предметы. Подгоняемый ветром аппарат продолжал двигаться.

Граница кубинских вод уже давно осталась позади. Однако воздухоплавателей по-прежнему преследовали испанские суда, они становились даже более агрессивными.

Мысль о том, что скоро воздушный шар захватят, возбуждающе действовала на всех, кто находился на борту крейсеров, из чьих перегретых машин через трубы валил густой черный дым.

Прошло полчаса. Пассажиры аэростата то впадали в отчаяние, то вновь обретали надежду. Увы! Несмотря на храбрость, стойкость, сноровку, несмотря на всю их изобретательность, катастрофа была неизбежна.

Дуга кораблей все больше сжималась. Вскоре аэронавтам предстояло выбрать: сдаться в плен или погибнуть в волнах моря.

Шар спустился еще ниже. Он вышел из несшего его воздушного потока. Скорость снизилась наполовину. Корабли приближались. Канонада усиливалась. Снаряд прорвал оболочку. Газ выходил с неимоверной скоростью. «Бессребреник» должен был вот-вот упасть. По-прежнему энергичный и хладнокровный Солиньяк крикнул:

— Выбирайтесь из гондолы!.. Хватайтесь за сетку… у нас еще есть тридцать секунд…

Женщины и мальчик молча уцепились за перепутанные снасти, висевшие над гондолой. Мариус и капитан, оставаясь еще в кабине, быстро привязали всех к стропам.

— Вы готовы? — спросил граф инженера.

— Да!.. Да!..

Вдвоем, держась за канат, они одной рукой отвинчивали стержни, крепившие гондолу. Она внезапно сорвалась, рухнула и ушла под воду, а облегченный шар еще раз подскочил и взмыл высоко в небо. Его подхватил новый воздушный поток и понес дальше в море. Полупустая оболочка превратилась в своего рода парашют, какое-то время удерживалась на высоте. А потом снова продолжилось головокружительное падение. Оставались считанные минуты. Ничто уже было не в состоянии спасти воздушный корабль от гибели. Он опускался все ниже и ниже. Концы снастей уже плескались в морской воде.

Испанцы, продолжая стрелять, приближались. Корабль, находившийся в левой части дуги, превосходил в скорости все остальные. Он мчался как экспресс, стреляя на ходу. Но — странная вещь — что-то не слышно было прерывистого стрекота орудий. Корабль нагонял беглецов с такой быстротой, что скоро оказался в полумиле от аэростата.

— Нас схватят!.. Нет, лучше умереть! — кричали Мариус и Роберто, охваченные яростью от бессилия, оттого, что не могут оказать сопротивления.

Вдруг Бессребреника, привязанного к свисающему канату, охватил смех. В этой обстановке он прозвучал так дико, что все решили: капитан внезапно сошел с ума.

— Вы что, не видите? Стреляющий холостыми зарядами корабль — это моя яхта!.. Мой смелый «Бессребреник», пытающийся спасти своего брата, корабль воздушный… Команда подняла испанский флаг и гонится за нами… Все остальные принимают его за зафрахтованный пакетбот… Ну, черт возьми, я с удовольствием дам сто тысяч франков вознаграждения помощнику капитана за такую блестящую мысль…

Наконец до терпящих бедствие в воздухе дошел смысл великолепного маневра смелого водителя судна. Они закричали от радости и облегчения. В ответ с яхты, что мчалась словно кит, донеслось громкое «ура!».

Воздушный шар — вернее, его останки — уцепился за мачты. Команда сняла всех, и беглецы — каким это ни кажется невероятным — оказались на своем, дружественном борту!

Спасены!.. Они спасены!

Со всех сторон раздавались слова благодарности, тянулись руки, глаза наполнялись слезами умиления. А судовладелец приказал увеличить скорость. Яхту подбросило на волне, и она унеслась в открытое море.

Крики победы, раздававшиеся на других судах, сменились проклятиями. Испанцы быстро сообразили, что их ловко обманули. Корабль, принятый ими за свой, — нарушитель блокады… сообщник мятежников… бунтарь!..

И снова после затишья во время операции по спасению воздушного шара они открыли огонь, и даже с еще большей силой. На этот раз они стреляли по яхте. «Бессребреник» еще находился в опасной зоне: он по-прежнему был в пределах досягаемости для пушек на крейсерах.

Мариус, шумно выражая восторг как истинный провансалец, заявил, что испанцы стреляют не лучше пьяных сапожников и что никакой опасности уже нет. Он хохотал над собственной шуткой, пока снаряд, пройдя вдоль борта, не ударил в одну из подпор трапа и не сбил пятерых матросов. Осколок попал в грудь Фрикет.

— Мой дорогой папа!.. Моя бедная мама!.. Неужели я умру… так и не увидев вас? — воскликнула француженка.