Онлайн чтение книги Овечий источник
Явление шестое

Ой, подожди нас! Мы с тобой.

Боитесь?

Как же не бояться?

На улице нам показаться

Нельзя иначе, как гурьбой,

Не то сеньор наш… Уж такое

Обыкновенье у него.

Скажи, какое озорство!

Оставит ли он нас в покое?

Пристал — ну, прямо как репей!

Поистине, вот вражья сила!

Хоть громом бы его убило!

Опасней лютых он зверей,

Страшнее голода и мора.

Тебя Фрондосо, говорят,

С неделю, что ль, тому назад

Насилу спас от командора?

Чуть, дескать, не убил его?

Всем было ведомо доныне,

Что я ни к одному мужчине

Не чувствовала ничего.

Теперь смотрю на них иначе.

Ведь правда, до чего удал

Фрондосо! Жизнью рисковал.

Да! Парень он и впрямь горячий.

Но пусть, пока не вышло худа,

Бежит, — чтоб след его простыл.

Хоть без него мне свет не мил,

И я твержу: беги отсюда!

Да ни в какую он. Упрям.

А командор-то куролесит:

Мол, парня за ноги повесит

Он для острастки бунтарям.

Его бы этак, живоглота.

Вот как возьму свою пращу,

Да камень, изловчась, пущу, —

Пробьет ему башку он с лета.

Слыхать, у римлян в старину

Тиран был… как бишь?.. Фанаберий…

Ты, верно, думаешь, Тиберий? [32] Ты, верно, думаешь, Тиберий?  — В оригинале пассаж этот строится на игре вокруг имени римского императора Гелиогабала (218–222 гг.), печально прославившегося своей распутностью. Игра на имени другого императора, Тиберия, славившегося ненасытным деспотизмом, является вполне возможным эквивалентом.

С тобою спорить не рискну,

Истории я не знаток.

Так вот, и встарь бывали звери,

Но в зверстве римский тот… Триберий

Сравняться с нашим бы не мог.

Сеньор наш — сущий людоед!

Он — лютый тигр, он — аспид злобный!

Ой, спрячьте, девушки!.. Скорей!

Хасинта! Что с тобой?

Небось!

Мы выручим. Да что стряслось?

Все командор наш, лиходей.

Собрал своих людей он ратных,

К Сьюдад Реалю их ведет,

Но пуще воинских забот

Желаний полон он развратных —

И слуг своих послал за мной!

Лишь небо тут тебе поможет.

Тебя и пожалеть он может,

Меня ж не выпустит живой.

Мы не мужчины. И от нас

Защиты ждать нельзя, Хасинта.

А я — мужчина. У мужчин-то

За стыд считается отказ,

Коль женщина защиты ждет.

Оружье есть?

Есть.

Право слово?

Почище всякого другого.

Не веришь мне? А камни? Вот!

Что? Думала удрать?

Сеньоры,

Имейте жалость к беднякам,

Помилуйте!

Есть время нам

С тобой пускаться в разговоры!

Смотри не вздумай заступаться.

Уж вы послушайте меня:

Я этой девушке родня…

Эх, как бы любящего братца

Не укокошить в спешке нам!

Ах, так? И я вас угощу!

Как раскручу свою пращу, —

Жизнь не за дешево продам!

Ну, что он натворил, мерзавец?

Принудил спешиться меня!

Сеньор, тут не проходит дня,

Чтобы какой-нибудь сквернавец

Не сделал вам наперекор.

Эх, сжечь бы гнусное селенье!

Вот, — оказал сопротивленье

Нам, слугам вашим.

Ах, сеньор!

Приструньте уж своих солдат,

Не попустите злого дела.

Орава эта налетела

На женщину; да говорят,

Что мужнюю жену силком

Вы взять велели — для забавы.

У вас ищу на них управы.

Управу мы сейчас найдем…

Ты, вижу я, смутьян отпетый,

А я управы сам ищу

На бунтарей. Отдай пращу!

Сеньор!..

Эй, вы! Пращою этой

Свяжите руки негодяю.

Да где же правда?

Говори, —

Против меня вы, бунтари,

Что замышляете?

Не знаю.

Не замышляем ничего.

Прикончить?

Воинскую сталь

Нельзя марать об эту шваль.

Что ж делать?

Выпороть его.

Разденете… К стволу той ивы, —

Что кстати выросла у речки, —

Привяжете. И, взяв уздечки…

Сеньор! Ведь вы же справедливый!..

Хлестать, покуда удила

Не оторвутся!

Вражьи дети!

И небо терпит, чтоб на свете

Такие делались дела!

Эй, неумытая, куда ты?

Иль деревенский ухажер

Тебе милей, чем твой сеньор?

И вам не стыдно, что солдаты,

Марая честь мою, хотели

Тащить меня насильно к вам?

Сеньор, ведь это стыд и срам!

Гм… Стыд и срам? Да неужели?

Я дочка честного отца.

Незнатен он, но, право слово,

Жаль, что с крестьянина простого

Вы не берете образца.

Честь ваша где?

Одна досада

Мне с этим дерзким мужичьем.

Отбились вы от рук. Пойдем!

Куда?

Со мной.

Ой, нет! Не надо!..

Ну, что ж, пожалуй, ты права:

Я, вождь, быть должен тороватым, —

Отдам тебя моим солдатам.

Не дамся я, пока жива!

Ну-ну, мужицкая краса!

Смиренье я тебе втемяшу.

Ах, сжальтесь!

Нет.

Жестокость вашу

Да не простят вам небеса!

Ты? Как посмел ты показаться

На улице средь бела дня?

Любовь сюда гнала меня:

Кто любит — может ли бояться?

Но за врагом слежу я зорко:

С утра куда-то командор

С солдатами во весь опор

Умчались, — видел я с пригорка.

Сломил бы там себе он шею!

Кому желают смерти, тот

Два века, всем назло, живет.

Тогда о сказанном жалею.

Да проживет он тыщу лет,

Не зная горя и страданья!

Надеюсь, эти пожеланья

Столкнут его в пучину бед.

Но, Лауренсья, нынче ты

Должна бы все решить со мною.

За верность и любовь я стою

Уж как-никак хоть прямоты.

Давно считает все село,

Что, дескать, ты — моя невеста,

Но так как все у нас ни с места —

Село в волнение пришло.

Ответь мне коротко и ясно,

Без отговорок; да иль нет?

Что ж, если так, даю ответ

Тебе и всем: да, я согласна.

Моя любимая! Позволь,

Тебе я ножки поцелую!..

Я под собой земли не чую!

Счастливей я, чем сам король!

Ну, полно! Вдруг увидят нас!

Да перестань!.. Насчет же свадьбы

С моим отцом потолковать бы

Ты должен… Вот и он как раз.

А с ним и дядюшка мой тоже.

Поговори с ним. И поверь,

Что недалек уже теперь

Наш день счастливый.

Дай-то боже!

Да, обижается народ:

Сеньор плюет на наш обычай,

Он ни законов, ни приличий,

Ни наших прав не признает.

Бесчинствует! Дышать нет сил

Нам под его рукою тяжкой.

С Хасинтой, например, бедняжкой,

Что этот изверг учинил?

Испания давно уж хочет

Одной державой стать скорей,

А власть кастильских королей

Ее возвысит и упрочит.

По их приказу, нам на благо,

Противник королей Хирон

В Сьюдад Реале осажден

Магистром ордена Сантьяго…

Да, жаль Хасинту. Ведь она

Такой не заслужила доли.

А Менго? Чуть не запороли

Беднягу насмерть.

Вся спина

У малого в рубцах лиловых.

Молчи! Душа горит в огне!

Чуть утро — уж приносят мне

Рассказы о бесчинствах новых.

Хожу по улицам села

С жезлом алькальда, знаком власти,

Бессильный отогнать напасти,

Бессильный защитить от зла.

Ну, что же делать? Нет пока

На командора здесь управы.

Вот, — встретился он средь дубравы

С женою Педро Толстяка.

Сам надругался он над нею,

А после слугам…

Тсс… Постой!

Мы не одни тут… Кто такой?

Коль потревожить вас посмею…

Фрондосо! Ты? Вот молодчина,

Что заглянул к нам! Молодец!

Хоть я тебе и не отец,

А все ж люблю тебя, как сына.

Ты с детства в этом доме — свой.

И в том, сеньор, моя отрада.

Да, слава богу, мне не надо

Вам объяснять, кто я такой.

Я с просьбой к вам пришел великой.

Тебя обидел командор

Фернандо Гомес?

Да, сеньор.

Как зверь, он полон злобы дикой.

Сеньор, вы так добры со мной,

И, может, будет вам по нраву,

Чтоб я стал сыном вам по праву,

А ваша дочка — мне женой.

Давно питаю к ней любовь я.

Не гневайтесь, сеньор, что я

Прощусь так дерзко к вам в зятья

Без длительного предисловья.

Мне гневаться? Наоборот!

Ты добрых десять лет прибавил

Мне жизни: ты меня избавил

От главной из моих забот.

Храни же нашу честь отныне.

Господь тебя благослови!

Пусть чистота твоей любви

Пребудет для тебя святыней.

Но только своему отцу

Все расскажи без промедленья,

А даст он вам благословенье —

По мне, хоть завтра же к венцу.

Душа от радости взыграла:

Ведь ваше счастье — и мое.

А как же девушка? Ее

Спросить бы тоже не мешало.

Спросить ее? Не нам с тобой

Тревожиться об этом, брат:

Они давно, бьюсь об заклад,

Уговорились меж собой.

Так, стало быть… Да, погоди-ка!

С приданым порешим зараз.

Найдется у меня для вас

Деньжонок малая толика.

Что накопил я — все для дочки.

Напрасно это, ни к чему.

Готов он, видно по всему,

Невесту взять в одной сорочке.

Ну что ж, у ней самой пора

Спросить, согласна ли, а там уж..

Да, не спросивши выдать замуж,

Так не получится добра.

Эй, Лауренсья!..

Что, отец?

Недолго звать пришлось лебедку.

Ведь надорвешь иной раз глотку,

Пока услышит наконец.

Ты, дочка, мне должна помочь

В решенье важного вопроса…

(В сторонку отойдем.) Фрондосо

Жениться вроде бы не прочь.

В селенье лучший он жених,

Пригожий парень, башковитый.

С твоей подружкой бы, с Хилитой

Нам сладить.

Как?

Сосватать их.

Вот будет парочка!

А что ж?

Однако же твоя подружка,

Бог с ней, отменная дурнушка,

Ты, может, больше подойдешь?

А ты все шутишь? Не пора ли

Остепениться, старичок?

Так что? По вкусу женишок?

Мы с ним друг другу слово дали,

Но как ты скажешь…

А меня ты

Потом ругать не будешь?

Нет.

Ну, коль решает мой ответ,

Считай, что вы почти женаты.

Я думаю, теперь пора нам

Разведать, где мой сват.

Пойдем.

Но, речь ведя с твоим отцом,

Нельзя не молвить о приданом.

Три тысячи мараведи́

Я дам за дочерью.

Бог с вами!

Иль не прокормимся мы сами?

Не обижайте!

Погоди!

Что вы прокормитесь — не спорю,

Но ведь излишек не во вред;

Вот коль нужда, а денег нет, —

Трудней помочь такому горю.

Ну, отвечай, Фрондосо, — рад?

Я рад? Все не могу очнуться…

От счастья как бы не рехнуться!

Да мне теперь сам черт не брат!..

Я рад? В глаза мне погляди, —

И ты сквозь них, как сквозь оконца,

Увидишь радостное солнце,

Пылающее тут, в груди.

Теперь, сеньор, спасенье только в бегстве.

Да, слишком слабы крепостные стены

И превосходят нас враги числом.

Осада стоила им многих жизней.

И торжество мы омрачим врагу:

Хотя и выиграл он бой кровавый,

Не овладел он стягом Калатравы.

Ваш замысел, Хирон, разбился в прах.

Судьба слепа. Возносимся мы ввысь,

Чтоб тотчас же упасть, ломая крылья.

Вперед, победоносная Кастилья!

Уже окаймлены огнями стены,

Уже из окон башенных свисают

Полотнища победных их знамен.

Они могли б раскрасить цитадель

Той кровью, что им стоила удача.

У них не праздник нынче, а день плача.

Я еду в Калатраву, дон Фернан.

А я в свою Фуэнте Овехуну.

Решайте: будете ли Вы держаться

Той стороны, где родичи все ваши,

Иль королю Фернандо подчинитесь?

Приняв решенье, грамоту пошлю вам.

Лишь время вам подаст совет.

Ах, время

В дни юности мечтами тешит нас,

А после — пелену срывает с глаз.

Слав а, слава молодым!

Долгих лет им счастья!

Слава, слава молодым!

На сочиненье этой песни

Трудов потратили они

Не слишком много.

Сочини

Нам что-нибудь поинтересней.

Теперь уж в песнях он не дока,

Вот что касается плетей…

Над чем смеешься, дуралей?

Ну что же, веселись, — до срока.

Вот попадешься командору,

С тебя собьет он удальство.

Молчи! Не поминай его!

Назвал ты дьявола не в пору.

Да что он дразнится плетьми?

Один я, со своей пращой —

На сто солдат. Неравный бой.

Вот что в понятье ты возьми.

Да плети что! Бывает хуже.

Тут человеку одному, —

Вы сами знаете, кому, —

Чернильный, да с песком к тому же,

Клистир поставили они.

Как перенесть такое? Ну-тка!

Шутили, знать.

Клистир не шутка!

Господь меня оборони!

Да я, больной, на склоне лет,

Лечиться бы не стал клистиром;

Уж лучше так почил бы с миром.

Ты, Менго, спел бы нам куплет.

Новобрачных честь по чести

Славит нынче весь народ.

Пусть без горя и забот

Проживут они лет двести

И в могилу лягут вместе,

Жить когда наскучит им.

Слава, слава молодым!

Ах, чтоб тебя!.. Вот виршеплет!

Куплетец хоть не больно важный,

Но быстро…

Да, поэт присяжный

Меня тут не перешибет.

Видали, как пекутся пышки?

Сначала масло вскипятят,

И комья теста — бух подряд

В котел, где масло — аж до крышки.

Выходят разными порой

Они оттуда: та — примятой,

Та — круглой, та — продолговатой,

Та — подгорелой, та — сырой.

Вот так поэт печет стихи.

Слова помнет, помнет, как тесто,

Пока не станет мысль на место,

Освободясь от шелухи.

Все это, как в котел, наспешку

Он на бумажный лист швырнет,

С надеждою, что льстивый мед

Замажет горечь и насмешку.

Печет, печет за строчкой строчку, —

Не покупают ни одной,

И пекарь сам своей стряпней

Давиться должен в одиночку.

Беда нам с этим обалдуем,

На сказки он неистощим.

Дай слово молвить молодым!

Мы оба руки вам целуем.

Ну, дай вам боже! В добрый час!

Теперь ты у отца родного

Проси напутственного слова.

Господь да не оставит вас

И свыше даст благословенье.

Вам жить да наживать добра!

Спасибо.

А теперь пора

Послушать музыку и пенье.

Близ Фуэнте Овехуны

Девушка спустилась к речке,

Видит: рыцарь Калатравы

Бродит-рыщет недалече.

Прячется в кустах красотка,

Стыдно девушке и страшно,

Скрыться думает в чащобе

От него, но, ах, напрасно.

«Красавица, не прячься,

Ко мне ты выйди,

Глаза у страсти рысьи,

Сквозь стены видят».

Настигает кабальеро,

И в смущении девица

Все пытается ветвями,

Словно ставнями, закрыться.

Но для страсти нет преграды,

Ей ничто моря и горы,

И такое молвит слово

Поселянке рыцарь гордый:

«Красавица, не прячься,

Ко мне ты выйди,

Глаза у страсти рысьи,

Сквозь стены видят».

Вот как, свадьба? Прекратите!

Слушаться без возражений!

Свадьба не игра, сеньор,

Но приказ ваш мы исполним.

Вам, должно быть, нужно место,

Чтобы смотр устроить войску?

Вы с победой? Ну, конечно!

Боже правый, я погиб!

Под гору беги, Фрондосо!

Стой!.. Схватить его. Связать.

Подчинись, сынок.

Ты хочешь,

Чтоб они меня убили?

Да за что?

Я не таков,

Чтобы убивать людей

Без суда. Не то бы тут же

Бунтаря мои солдаты

Изрубили на куски.

Я запру его в темницу,

А его отец для сына

Казнь назначит за провинность.

Он ведь женится, сеньор.

Эка важность! Пусть невеста

Выберет себе другого.

Если он обидел вас,

То простите, как велит

Благородство.

Паскуала,

Он обидел не меня,

Но великого магистра

Тельеса Хирона (небо

Да хранит его) и весь

Славный орден Калатравы.

Он наказан должен быть

Всем в пример, не то однажды

Кто-нибудь еще решится

И поднимет знамя бунта.

Разве неизвестно вам,

Что наглец мне, командору

(Ну и ну, вот так вассалы!),

Арбалетом угрожал?

Не прогневайтесь, коль я,

Тесть, скажу в защиту зятя.

Если юноша влюбленный

Вас ослушался тогда,

Этому была причина:

Вы отнять намеревались

У него жену. И он

Защитить ее был вправе.

Что вы мелете, алькальд?

Я, сеньор, вам объясняю.

Отнимать жену не мог я:

Не был он на ней женат.

Вы хотели… Но довольно!

Есть в Кастилье короли,

Здесь введут они закон

И покончат с беззаконьем.

И они поступят худо,

Если, войны завершив,

Не освободят навеки

Города свои и села

От тяжелого креста —

От сеньоров крестоносных.

Будет только наш король

На груди своей носить

Алый знак державной власти.

Эй, возьмите у него

Жезл алькальда!

Что ж, берите.

Этой палкой проучу!

Я взбесившуюся клячу!

Вы ведь господин мой. Бейте!

Старика он палкой бьет!

Если на меня вы злы,

Что же вы отца-то бьете?

Увести ее. Приставить

К ней десятерых солдат.

И небесный гром не грянет?

Праздник вышел черным днем.

Все как в рот воды набрали.

Я плетей уже отведал;

Кто на тыл мой поглядит,

Так и в Рим ходить не надо:

Чисто кардинальский цвет.

Пусть попробуют другие

Спорить с ним.

Мы все поднимем

Голос свой.

Ну, нет, сеньоры,

Нам помалкивать привычней.

За одно словцо разделал

Он мой зад под лососину.