Федор Трофимов

Онлайн чтение книги Озеро шумит. Рассказы карело-финских писателей
Федор Трофимов

Родился в 1910 г. в с. Деревянное Петрозаводского уезда Олонецкой губ. В 1930 г. окончил Петрозаводский лесной техникум, затем работал в Ругозерском леспромхозе. С 1932 г. сотрудничает в газете «Красная Карелия», с 1953 г. — редактор газеты «Ленинская правда». Литературную деятельность начал в 1931 г.

Участник Великой Отечественной войны. В 1945–1946 гг. как журналист, был командирован на Нюрнбергский процесс. Наиболее активно работает в литературе в послевоенное время. Написано много очерков, рассказов, четыре повести. Член Союза писателей СССР с 1944 г. За литературную и общественную деятельность награжден двумя орденами «Знак Почета». Заслуженный работник культуры РСФСР.

Шестое открытие

Поезд прибыл на станцию Приозерная глубокой ночью. Из спального вагона вышел человек в берете, коротком плаще и высоких охотничьих сапогах. В левой руке он нес вещевой мешок, правой держал ремень двустволки, висевшей на плече.

Человек был большой, грузный, но ступал легко, размашисто. Проходя мимо здания вокзала он взглянул на вывеску, на которой крупными буквами было написано название станции, и, убедившись, что это действительно Приозерная, направился туда, куда шли все, — на дорогу, ведущую в город.

Вскоре приезжий догнал сутуловатого человека, несшего под мышкой длинный сверток бумаги, и спросил его, как найти в городе гостиницу.

— По пути покажу, — сказал человек с бумажным свертком.

Перейдя деревянный мост, под которым шумела черная, как уголь, река, спутники поднялись на пригорок. Перед ними открылась панорама сверкающего электрическими огнями города. Впереди громоздились корпуса комбината. Прямые линии их, разрываемые густыми тенями, зримо не ощущались, а лишь улавливались. Было очевидно, что комбинат большой. Слева высоко поднимались многоэтажные каменные дома, крыши которых были покрыты темным пологом ночного неба.

Недавно прошел дождь, и на листьях молодых тополей, прямыми рядами выстроившихся вдоль улицы, искрились капельки воды. Блестел асфальт мостовой. Было время полного ночного затишья, и два человека шли серединой широкой улицы.

Приезжий часто оглядывался по сторонам, иногда останавливался, что-то бормотал себе под нос и изредка громко произносил:

— Да-а!..

Прощаясь у гостиницы со своим спутником, он воскликнул:

— А ведь город-то настоящий, батенька ты мой!

— Да что вы говорите? — рассмеялся человек со свертком под мышкой. — Не может этого быть!

Рано утром следующего дня из гостиницы вышел охотник. На спине его горбатился туго набитый рюкзак, на правом плече висело двуствольное ружье. Рабочие комбината, возвращавшиеся домой с ночной смены, видели, как незнакомый охотник остановился посреди улицы, видимо, размышляя, в какую сторону ему пойти. Потом спросил у прохожих, где находится Черная Губа, и, получив ответ, неторопливо зашагал по направлению к озеру.


Недели три спустя в кабинет главного инженера целлюлозно-бумажного комбината вошел человек в берете, с букетом цветов.

— Здравствуйте, — сказал посетитель, идя крупными шагами от порога к столу, за которым сидел инженер. — Моя фамилия… — Он назвал фамилию и сообщил профессию — литератор. Инженер ответил, что фамилия литератора ему хорошо знакома.

— Лестно, очень лестно. Спасибо.

— Садитесь. — Инженер показал на обтянутое кожей кресло, придвинутое боком вплотную к столу.

Посетитель грузно сел. Сняв с головы берет, он поправил рукой длинные седые волосы и пристально посмотрел на инженера.

— Пришел я к директору, — сообщил он, — а его нет. Решил заглянуть к вам. Нуждаюсь в одной маленькой услуге.

Казалось, посетитель скажет сейчас, какая ему услуга нужна. Но вместо этого, подняв над столом букет цветов, он спросил инженера, что это за цветы, и сам же ответил:

— Это иван-чай. Не растет только под водой и на небе, а на земле — всюду. Нетребовательное растение, но цветы, смотрите, какие они красивые! Нежные дети Севера. Люблю их. Однако не за цветами я сюда приехал и не за тем пришел к вам, чтобы показать их. Это к слову. А надо бы мне найти на вашем комбинате бывших жителей деревни, на месте которой вырос этот город. Вот из Веселовых хорошо бы кого-нибудь разыскать. Были здесь раньше такие — Веселовы. Для чего мне это нужно? Если хотите, объясню по порядку.

Посетитель осторожно положил цветы на стол, поудобней устроился в кресле и продолжал:

— Я приезжал в этот край лет тридцать пять назад. Долго тут бродяжничал. Объездил на лодках, исходил пешком всю вашу округу. Глухомань тут была страшная — истинно край непуганых птиц и нехоженых троп. Теперь этого края нет. Появился совершенно новый край, и я не могу не написать о нем. По секрету скажу — уже рождается повествование, в котором я пытаюсь описать могущество человека, чудесно преобразившего тут всю природу. Стояли не на месте горы — он их передвинул, мешали судоходству острова — он их опустил глубоко под воду, а на болоте город поднял. И вот нужна для моего рассказа одна деталь, которую я надеюсь найти в разговоре со старожилами.

Посетитель воодушевился. Достав из кармана носовой платок, он вытер со лба пот и выжидательно посмотрел на инженера, который не сводил с рассказчика любопытных глаз.

— Мне сказали, что вы приехали к нам месяц назад? — спросил инженер.

— Три недели.

— Насколько я понимаю, — улыбнулся инженер, — вы все эти три недели ходили по своим знакомым местам.

— Все три недели, — повторил путешественник. — Вы сказали это так, будто я посвятил нынешней поездке три года. Но, знаете ли вы, что моей тропкой опоясано все ваше Выгозеро. Тридцать пять лет назад я потратил на выгозерское путешествие целое лето да еще и часть осени захватил, а теперь за эти три недели успел побывать везде, где был тогда. Маршрут был старый, а шел я новой, совсем незнакомой дорогой.

Рассказчик сделал небольшую паузу, улыбнулся:

— Шел и совершал открытия — одно за другим. Есть тут совсем близко длинный залив — вот кусочек его из вашего окна виден, — посетитель указал рукой на окно. — Черной Губой этот залив называется. От него я начал первое свое путешествие, от него направился и во второе. В старину на берегу Черной Губы стояла рыбачья избушка — маленькая, вся насквозь прокопченная. Теперь на этом месте лесопильный завод. Это первое открытие.

Директор завода — внимательный участливый человек, — узнав, куда мне надо попасть, сказал, что пешком идти нет никакого смысла, так как тут часто ходят машины. Машина в выгозерских лесах — это второе открытие. Я поехал на машине и уже через несколько часов был в первом селении, куда в старину пробирался что-то около недели. Тогда в этом селении стояло не более десятка кособоких, почерневших от времени изб. С трех сторон на деревушку напирал лес. Избы беспорядочно, в тесноте стояли на самом берегу озера и смотрели на мир совсем маленькими, подслеповатыми оконцами, в которых больше было тряпья, чем стекол. Жили тут старообрядцы — хмурые и замкнутые люди. Тихо здесь было, пусто и тоскливо. Пришелец, случайно оказавшись в этих местах, хотел только одного: как бы не застрять, как бы вырваться отсюда. Ну, а что теперь? — Рассказчик повернулся к инженеру и вопросительно посмотрел на него.

— Большое село, — сказал инженер.

— Не просто большое, — горячо поправил его путешественник, — хорошо! Умно, со вкусом спланированное. Улицы прямые, просторные. Вперед они зовут. И идешь вперед, выпрямившись, сутулиться нельзя. Колхозники уже после войны гидростанцию себе построили, живут с электричеством. Это третье открытие.

Приехал я в село, как уже говорил вам, на автомашине. Уехал поездом. Я не знал, что тут же, за околицей села, проходит лесовозная железная дорога, и, когда первый раз услышал гудок паровоза, подумал, что мне померещилось. Но потом смотрю: паровозик стоит. Настоящий паровозик. Новое открытие! Машинист — веселый, общительный такой парень в замасленной спецовке и замасленной кепке набекрень — спрашивает: «Куда путь держите?» Отвечаю. «Нам по пути. Садитесь на платформу, мигом подброшу», — предлагает машинист.

Вот так я и приехал в лесной поселок, откуда намеревался попасть на безымянный остров. Поездка на этот остров была, собственно, главной целью моего путешествия. Дело в том, что тогда, тридцать пять лет назад, больше всего поразило меня в Выгозерском крае то, что я увидел на этом острове. Приехал туда на лодке вечером. Зашел в крайний дом. В избе пусто. Решил подождать хозяев и прошел от порога в передний угол, сел на лавку. В избе был полусумрак, и я сразу не рассмотрел, что там белеет в противоположном углу. Но когда глаза привыкли к полутьме, мне стало совершенно ясно — это гроб. Конечно, не могло быть и речи о ночлеге в этом доме. Я встал, чтобы уйти. Но в это время крышка гроба приподнялась, и из-под нее высунулась голова старухи. Я выбежал из избы, не чувствуя под собой ног. Напрасно я бежал, — засмеялся рассказчик, — дело обстояло просто: раба божья по имени Маланья легла спать в свою домовину. Старообрядцы приготовлялись к смерти заранее. Такой был обычай.

И вот прошло тридцать пять лет. Конечно, мне интересно было узнать, что же произошло за это время в островной деревушке, в этом гнезде закоренелых старообрядцев.

Я пошел к начальнику пристани лесного поселка, чтобы справиться, заходит ли пароход на остров. Он долго не мог разобрать, о чем я спрашиваю, а когда понял, расхохотался: «Дорогой папаша, да ведь острова-то этого нету. Уже много лет нету. Канал воду поднял, и острова не стало: он под водой. Я сам родом с этого острова, и то забыл о нем, а вы ехать туда собрались. Ничего себе история!»

Вот вам, кажется, уже пятое мое открытие. На сем повествование о странствии моем заканчивается, — шутливо сказал посетитель. — Теперь давайте мне Веселова.

— Берите, — засмеялся инженер. — Берите вашего Веселова. Я с удовольствием помогу вам в ваших поисках, хотя мне и не совсем понятно, почему вам нужен Веселов, а не кто-нибудь другой.

— Хочу услышать, — ответил посетитель, — что скажет он, именно он, или, в крайнем случае, кто-либо из Веселовых. Дело вот в чём: в то время произошла со мной в вашей стороне одна история. Когда я с одним местным охотником заночевал в лесу у костра, сгорела моя сумка и у меня не осталось ни клочка бумаги, а не записывать я не мог. Вот и пошли мы с охотником в ближайшую деревушку за бумагой. Но представьте себе — во всей деревне не нашлось ни клочка бумаги. Один старик строго сказал: «Мы некурящие». Я объяснил, что нам нужна не курительная бумага, а писчая. Тогда старик назидательно изрек: «Место наше лесное, а не бумажное».

Фамилия этого старика Веселов. Теперь вы, — рассказчик наклонился в сторону инженера, — надеюсь, догадываетесь, почему я ищу именно Веселова. Интересно ведь, что скажет теперь потомок того самого старика, который дал нам такое короткое и такое исчерпывающее определение своей местности.

— Да, — согласился инженер, крайне заинтересовавшись и даже привстав с места. — Вот это неожиданность!

Посетитель улыбнулся. Потом он тоже встал, прошелся по комнате и, сопровождая каждое слово жестом, неторопливо и даже торжественно произнес:

— Самое же любопытное во всей истории то, что я не нашел ни клочка бумаги именно здесь, именно в той деревушке, на месте которой вырос теперь этот город — город бумаги, город, в котором делают столько бумаги, что ею, кажется, можно запеленать весь земной шар.

— Все это действительно любопытно, — заметил инженер. — Но о самой интересной детали во всей этой истории вы все же мне не сказали. Вы ее не знаете.

Посетитель недоуменно и даже растерянно посмотрел на инженера. А тот продолжал, улыбаясь:

— Конечно, вы хотите знать, что же тут самое интересное и неожиданное? Я вам скажу: то, что эту историю о клочке бумаги я слышу второй раз. Первый раз мне рассказал ее мой дед. Это было лет десять назад. Второй раз эту же самую историю мне рассказали сейчас вы.

— Так, значит, я вас и ищу, вас, вас! — воскликнул посетитель.

— Вполне возможно, — засмеялся инженер. — Моя фамилия Веселов.

Посетитель достал из кармана блокнот, чтобы записать свое шестое открытие.


Читать далее

Федор Трофимов

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть