Онлайн чтение книги Паломничество Чайльд-Гарольда
Инесе

Не улыбайся мне, не жди

Улыбки странника ответной.

К его бесчувственной груди

Не приникай в печали тщетной.

Ты не разделишь, милый друг,

Страданья дней его унылых,

Ты не поймешь причины мук,

Которым ты помочь не в силах.

Когда бы ненависть, любовь

Иль честолюбье в нем бродило!

Нет, не они велят мне вновь

Покинуть все, что сердцу мило.

То скука, скука! С давних пор

Она мне сердце тайно гложет.

О, даже твой прекрасный взор,

Твой взор его развлечь не может!

Томим сердечной пустотой,

Делю я жребий Агасфера.

И в жизнь за гробовой чертой,

И в эту жизнь иссякла вера.

Бегу от самого себя,

Ищу забвенья, но со мною

Мой злобный демон, мысль моя, —

И в сердце места нет покою.

Другим все то, что скучно мне,

Дает хоть призрак наслажденья.

О, пусть пребудут в сладком сне,

Не зная муки пробужденья!

Проклятьем прошлого гоним,

Скитаюсь без друзей, без дома

И утешаюсь тем одним,

Что с худшим сердце уж знакомо.

Но с чем же? – спросишь ты. О нет,

Молчи, дитя, о том ни слова!

Взгляни с улыбкой мне в ответ,

И сердца не пытай мужского.

Прости, прости, прекрасный Кадикс мой!

Напрасно враг грозил высоким стенам.

Ты был средь бурь незыблемой скалой,

Ты незнаком с покорностью и пленом,

И если, гневом распален священным,

Испанца кровь дерзал ты проливать,

То суд был над изменником презренным.

Но изменить могла здесь только знать.

Лишь рыцарь был готов чужой сапог лобзать.

Испания, таков твой жребий странный:

Народ-невольник встал за вольность в бой.

Бежал король, сдаются капитаны,

Но твердо знамя держит рядовой.

Пусть только жизнь дана ему тобой,

Ему, как хлеб, нужна твоя свобода.

Он все отдаст за честь земли родной,

И дух его мужает год от года.

«Сражаться до ножа!» – таков девиз народа.

Кто хочет знать Испанию, прочти,

Как воевать Испания умела.

Все, что способна месть изобрести,

Все, в чем война так страшно преуспела —

И нож и сабля, – все годится в дело!

Так за сестер и жен испанцы мстят,

Так вражий натиск принимают смело,

Так чужеземных потчуют солдат

И не сочтут за труд отправить сотню в ад.

Ты видишь трупы женщин и детей

И дым над городами и полями?

Кинжала нет – дубиной, ломом бей,

Пора кончать с незваными гостями!

На свалке место им, в помойной яме!

Псам кинуть труп – и то велик почет!

Засыпь поля их смрадными костями

И тлеть оставь – пусть внук по ним прочтет,

Как защищал свое достоинство народ!

Еще не пробил час, но вновь войска

Идут сквозь пиренейские проходы,

Конца никто не ведает пока,

Но ждут порабощенные народы,

Добьется ли Испания свободы,

Чтобы за ней воспряло больше стран,

Чем раздавил Писарро. Мчатся годы!

Потомкам Кито мир в довольстве дан,

А над Испанией свирепствует тиран.

Ни Сарагоссы кровь, ни Альбуера,

Ни горы жертв, ни плач твоих сирот,

Ни мужество, какому нет примера, —

Ничто испанский не спасло народ.

Доколе червю грызть оливы плод?

Когда забудут бранный труд герои?

Когда последний страшный день уйдет,

И на земле, где галл погряз в разбое,

Привьется Дерево Свободы, как родное?

А ты, мой друг! – но тщетно сердца стон

Врывается в строфу повествованья.

Когда б ты был мечом врага сражен,

Гордясь тобой, сдержал бы друг рыданья.

Но пасть бесславно, жертвой врачеванья,

Оставить память лишь в груди певца,

Привыкшей к одиночеству страданья,

Меж тем как Слава труса чтит, глупца, —

Нет, ты не заслужил подобного конца!

Всех раньше узнан, больше всех любим,

Сберегшему так мало дорогого

Сумел ты стать навеки дорогим.

«Не жди его!» – мне явь твердит сурово.

Зато во сне ты мой! Но утром снова

Душа к одру печальному летит,

О прошлом плачет и уйти готова

В тот мир, что тень скитальца приютит,

Где друг оплаканный о плачущем грустит.

Вот странствий Чайльда первая страница.

Кто пожелает больше знать о нем,

Пусть следовать за мною потрудится,

Пока есть рифмы в словаре моем.

Бранить меня успеете потом.

Ты, критик мой, сдержи порыв досады!

Прочти, что видел он в краю другом,

Там, где заморских варваров отряды

Бесстыдно грабили наследие Эллады.