Глава 14

Онлайн чтение книги Возмездие в рассрочку Payment Deferred
Глава 14

Как это ни невероятно, на какое-то время в доме 53 по Малькольм-роуд поселилось счастье. Черное марево страха поднялось, хотя и не рассеялось; Энни Мабл, напевая что-то высоким, надтреснутым голосом, ходила по дому, и работа кипела у нее в руках. Между супругами не прозвучало ни единого слова о висящей над ними грозной опасности; но теперь, когда оба они знали о ней и, как поняли, были способны жить с этим знанием, тень не казалась уже такой давящей. Тяжесть стала действительно общей, а груз, добровольно разделенный на двоих, становится вдвое легче.

Энни бегала по лестнице вверх и вниз и пела. Мабл, сидя в гостиной, все время слышал ее тоненький голос и тихие шаги. Пение жены уже не заставляло его хмуриться; шаги ее теперь не были такими пугливо-осторожными, как прежде. Виски не влекло больше мистера Мабла с такой непреодолимой силой: ему не требовалось любой ценой дурманить свой мозг. Губы Мабла часто кривились в странной улыбке (он не улыбался уже много месяцев), когда он думал, что все изменилось с тех пор, как он вновь заметил жену. Он в самом деле был этому рад — и, вспомнив о жене, каждый раз улыбался. И каждый раз ощущал прилив спокойствия и уверенности. Может быть, веселость Энни была жалкой, может быть, немного смешной… Важно, что она была заразительной. В сердце мистера Мабла поселилась радость, и зажгла эту радость жена, которая так любила его.

Даже когда он рассматривал ситуацию с самой низменной, шкурной стороны, все равно она была выгодной: ведь полезно иметь в доме преданного помощника, который достаточно много знает о фактической стороне дела, чтобы в случае опасности прийти на помощь.

Мистер Мабл, как оказалось, был даже способен, отбросив ко всем чертям свою манию и оставив клумбу на жену, пойти побродить немного по окрестным улицам. Несмелые лучи весеннего солнца согревали его, и, пока другие прохожие, кутаясь в шубы, норовили скорее убраться домой, он, щуря привыкшие к лампе глаза, благодарно моргал, поднимая лицо к солнцу.

Что касается Энни, ее словно подменили. Дома она все время пела; домашняя работа казалась ей детской игрой: так приятно было сознавать, что ее дорогой Уилл думает о ней. В каком-то шкафу она наткнулась на пыльную поваренную книгу, которую ей подарили на свадьбу; она не заглядывала в нее лет семнадцать, с тех пор как родила Джона, потом Винни, и ей пришлось отдавать им все свое время. И вот сейчас она весело — хотя чаще всего без особых успехов — принялась готовить любимому муженьку всякие вкусности. Энни еще семнадцать лет назад поняла, что если ты хочешь следовать поваренной книге миссис Битон, то тебе потребуется много денег. Но деньги у нее сейчас были, желание — тоже. Так что теперь она вечерами часто сидела, с головой углубившись в работу: составляла заказы в большие продовольственные магазины, внося в список всякие диковинки, названия которых раньше ей и в голову не приходили: крабов, спаржу, гусиную печенку и прочее. Счета мистер Мабл подписывал не моргнув глазом, чувствуя, что деньги, добытые им с таким риском в те времена, когда он гнул спину в банке, наконец-то приносят пользу. Чувство это возникло у него впервые.

Да и личные траты миссис Мабл начали, слава Богу, расти. На Бонд-стрит она больше не рисковала соваться: слишком трудно было выносить неимоверное высокомерие молодых дам в тамошних магазинах. Даже Кенсингтон-Хай-стрит была для нее чрезмерно аристократичной. Зато на Рай-лейн она чувствовала себя как дома. Тамошние магазины, лавки и лавочки в рекламных объявлениях гордо величали свою улицу «Риджент-стрит Южного Лондона» — и по мере сил делали все, чтобы соответствовать этому хвастливому названию. Худощавая фигурка миссис Мабл и ее глуповатое личико, которое в счастливом возбуждении становилось почти красивым, скоро примелькались в этих краях. Она часто появлялась в больших универмагах, тут что-то заказывала, там что-то примеряла, но, несмотря на большие деньги, общалась с продавцами так, словно извинялась, что вынуждена их беспокоить. Эти прогулки по магазинам стали для нее самым приятным времяпрепровождением, настолько приятным, что она испытывала почти сожаление, покупая все, что придет на ум, и не заботясь о том, во что это обойдется. Но, уйдя с головой в покупки, она вдруг бросала все и мчалась на остановку автобуса, вспомнив, что ее дорогой Уилл один дома и, наверное, соскучился без нее…

Дни счастья и мирной гармонии были, однако, всего лишь затишьем перед бурей. И оба понимали это, хотя никогда не признались бы в этом даже самим себе. А потому гармония и согласие между ними были не настоящими, с примесью фальши. Со всей ясностью миссис Мабл осознала это в тот день, когда, вернувшись после очередной вылазки на Рай-лейн, обнаружила своего дорогого Уилла в прежней позиции, мрачного, нелюдимого, в гостиной перед окном. Она сразу увидела тучи на его лице. Сначала она попыталась вести себя так, будто ничего не случилось: впорхнув в гостиную, бросила на стол свертки с покупками и, наклонившись к мужу, нежно и как бы между прочим поцеловала его; прежде, даже во время свадебного путешествия, у нее никогда это не получалось.

— Смотри, я пришла, — сказала она. Это было одно из ее характерных выражений. Еще вчера мистер Мабл обязательно улыбнулся бы, услышав его.

Сегодня, однако, все было не так. Угрюмый, отсутствующий взгляд мужа испугал Энни: он слишком напоминал ей прежние времена. Она съежилась и замолчала; взгляд этот и в ней пробудил былые, привычные реакции. Солнечный свет, посияв недолго, погас.

— Ничего не случилось, дорогой? — все же спросила она. — Ты… ты хорошо себя чувствуешь?.. — Холод, которым вдруг повеяло в комнате, заставил ее замолчать. Да и не могла же она спросить: «Тебя что, совесть мучает?» или: «Боишься разоблачения, дорогой?»

Мистер Мабл глухо ответил:

— А, ничего… Все в порядке, — и снова ушел в себя. Ведь он не мог признаться жене: то, чего он боялся, случилось… Вскоре после того, как Энни в прекрасном настроении ушла из дому, почтальон принес письмо из Руана. Это было жестокое, полное горечи, тщательно продуманное письмо, которое словами говорило о том, как тоскует Маргерит по своему единственному любимому Уиллу; по сути же, было циничным требованием денег. Сами деньги для Мабла значения не имели: у него сэкономлено было так много, что заткнуть рот Маргерит особенного труда не составляло. Беда была в том — хотя Мабл даже себе не признался бы в этом, — что письмо снова отбросило его в тот мир, который он ненадолго покинул. Страшно было снова думать о жутких перспективах, которые таило в себе будущее… В тот день мистер Мабл вновь начал пить, и, пожалуй, его можно было понять.

На следующее утро он все же собрался с духом и отправился в город. В банке он выправил чек, обменял фунты на много-много этих паршивых франков, затолкал их в конверт и заказным письмом отправил в Руан.

Вот так и случилось, что в доме 53 по Малькольм-роуд вновь воцарилась атмосфера безысходности. Нет, это произошло не в один день: супруги Мабл с большой неохотой расставались с внезапно вспыхнувшей между ними приязнью. Страстная любовь Энни к мужу, им же разбуженная, а теперь втоптанная в грязь, умирала в долгой агонии. Любовная страсть была ей едва знакома, она слабо брезжила лишь в воспоминаниях о первых неделях замужества; любовь же к Уиллу была в ее сердце всегда… А то новое чувство, прекрасное, доселе неведомое, что родилось, как на фронте, в тени переживаемой сообща беды и на какое-то время осветило, согрело серую, бедную радостями жизнь Энни, — теперь, сгорев, превратилось в невыносимую горечь, в медленно действующий яд. И яд этот отравлял жизнь обоим…

Разрушающее его действие еще не очень ощущалось в дни Пасхи, когда к родителям приехала погостить Винни. За минувшие месяцы девушка изменилась еще больше. Она вытянулась, почти обогнав отца, и стала еще красивей. Иным стало и ее поведение: она держалась независимо, даже дерзко. Голос звучал глубже, совсем по-взрослому. Цвет лица был удивительно свежий, фигура — сильной и женственной. Короткая верхняя губка, полуопущенные веки придавали ей задорный и в то же время загадочный вид, а подчеркнуто прямой стан и высоко поднятая голова словно заранее предупреждали всякого, что девушка эта знает себе цену.

В школе она ходила в лидерах. Этим она была обязана своей удивительной способности успешно сдавать экзамены, почти не готовясь к ним, а также неожиданно прорвавшемуся таланту в бадминтоне и теннисе… Словом, это была уже не та девочка, что согласилась бы покорно выслушивать дурацкие замечания, на которые так щедры старомодные родители; нет, совсем не та!

Вначале все шло, впрочем, прекрасно. Супруги Мабл еще не слишком удалились от той ступени семейной гармонии, которой они достигли недавно. Полуопущенные ресницы Винни изумленно взлетели вверх, когда она, садясь с родителями обедать, увидела на столе белоснежную скатерть и сверкающее серебро и обнаружила, что поданные матерью блюда и по обилию, и по качеству не так уж отличаются от школьных.

Но краткий период сближения между родителями, закончившись, оставил после себя неприятное новшество. Супруги теперь могли ссориться и ругаться друг с другом (прежде лед был настолько прочен, что даже на это им не хватало сил) — и очень активно к этому прибегали. Распрощавшись с недолгим счастьем, они ощущали особенно сильную горечь; нервы их были натянуты до предела, и стычки следовали одна за другой. Винни это очень не нравилось. Когда муж и жена бранятся при посторонних, это такой дурной тон!.. Винни уже достаточно пожила в другом мире, чтобы относить себя к посторонним.

Наблюдая все это, она недовольно морщила лоб — в ее прелестной головке копились отрицательные эмоции. Винни охотно считала себя расчетливой и хладнокровной. Однако если в расчетливости ей и нельзя было отказать, то хладнокровной она не была. Она умела учитывать шансы, умела разрабатывать хитроумные замыслы, но не умела пока выбирать самый подходящий, применительно к данным возможностям, план. Высоко ценя такое качество, как хладнокровие, и понимая, что действовать неосмотрительно, сгоряча — глупо, Винни все-таки не всегда способна была избежать необдуманных, поспешных поступков.

В одном ей нельзя было отказать — в стремлении к предусмотрительности. Она постоянно и очень тщательно пополняла свой гардероб — благо отец оплачивал ее счета без единого слова. Мистер Мабл все еще гордился тем, что дочь его учится в школе, в списках которой числятся две дочери пэров — хотя и получивших титул во время войны, в сущности купивших его, — а во время каникул познакомилась и с другими титулованными особами. В таких обстоятельствах он и не думал выражать недовольство, выкладывая деньги на дочкины наряды.

Изучая по последним журналам моду весеннего сезона, Винни вдруг поймала себя на том, что, посмеиваясь над странной привязанностью родителей к этому убогому дому в этом убогом лондонском пригороде, она уже не осуждает их за это. Если бы, заработав большие деньги, они тут же растратили все — а она сама в свое время пыталась склонить их к этому, — то хорошо бы она выглядела сейчас! Разве могли бы они давать ей столько, сколько ей требуется? Тысяча двести фунтов в год — не ахти какое богатство; если бы у них теперь был большой дом и машина, отец едва ли смог бы тратить по триста фунтов на ее образование, тем более выбрасывать бессчетные суммы на ее платья… А что касается чека, который она только что, подольстясь к отцу, получила, — он бы наверняка трижды подумал, прежде чем его выписать.

Винни, конечно, видела, насколько напряженная атмосфера царит в последнее время в доме, где она выросла. Истинную причину она, разумеется, не знала, но старалась даже из этого неприятного обстоятельства извлекать для себя максимальную пользу. Так и получилось, что гардероб ее поражал разнообразием и элегантностью, а в дорожной сумке дремала, дожидаясь своего часа, огромная сумма, о какой соученицы и мечтать не могли, а воспитатели, конечно, не подозревали. Пройди по школе слух, что у Винни Мабл так много сотенных банкнот, а пяти- и десятифунтовых — вообще несчитанные пачки, это, даже несмотря на существование дочерей пэров-миллионеров, произвело бы фурор, граничащий со скандалом. Однако Винни до сих пор вела себя осторожно и следила, чтобы таких слухов не возникало. Деньги пусть лежат: они всегда пригодятся. К тому же у Винни уже созрел план, который она собиралась реализовать, как только для этого будет подходящий момент.

Самыми удачными были у нее предыдущие, рождественские каникулы. Девочка, к которой она поехала, была существом достаточно заурядным, и другие гости, время от времени туда наезжающие, едва ее замечали. Зато они очень большое внимание уделяли Винни. Да ее и нельзя было не заметить. К изумлению хозяйки дома и к досаде хозяйской дочки, Винни считала себя полноправной гостьей, держась как взрослая леди, и не думала уступать в этом ни на шаг. Другие дамы задирали нос, мужчины же посмеивались и подыгрывали ей. А самое главное: среди этих мужчин нашлось двое, к помощи которых Винни могла бы прибегнуть, если бы со временем приступила к выполнению своего полуоформившегося плана. Эти двое обладали весом в мире театра; к тому же они были из богачей, сколотивших состояние во время войны… Правда, был во всей этой истории один неприятный момент: едва ли Винни пригласят в тот дом еще раз. А ей так хотелось отправиться куда-нибудь на каникулы.

Если бы ей было куда поехать, бури удалось бы избежать и все, может быть, сложилось бы по-иному. Но все шло так, как шло; катастрофа надвигалась неумолимо…

Началось, как это бывает обычно, с мелочи.

— Мама, — сказала Винни, — надеюсь, ты не собираешься выходить на улицу в этой шляпке?

— Почему бы и нет? — ответила миссис Мабл. Ей никогда не нравилась бесцеремонность, с которой Винни отзывалась даже о самых нарядных ее вещах, купленных в дорогих магазинах.

— Да потому, что на нее нельзя смотреть без слез! Этот красный цвет… и этот синий…

Этого говорить не следовало. Шляпку миссис Мабл переделала сама и очень гордилась результатом.

— А мне она кажется очень красивой, — сказала она.

— О, какая же тут красота, мама? Эти цвета ужасно смотрятся вместе. Господи, а жакет у тебя! Он сзади весь в складках! Когда ты научишься наконец носить одежду по-человечески?..

— К твоему сведению, я ее ношу по-человечески. Ты бы лучше сама училась одеваться как следует. Не выпендривалась, как Бог знает кто…

Последние слова вырвались у миссис Мабл почти помимо ее воли. Слишком нервной и расстроенной она была в этот день… К тому же в семье у них, когда она была девочкой, про каждого, кто держал себя вот так же самоуверенно и фасонисто одевался, говорили, что он выпендривается.

Винни, впрочем, не очень смущало, что мать о ней так отозвалась. Она лишь фыркнула в ответ, как и полагается реагировать на подобные вещи настоящей леди. Но слово, произнесенное матерью, привлекло внимание мистера Мабла. Он тоже был настроен нервно.

— Не смей так разговаривать с матерью, Винни! — подняв голову, сказал он.

— А ты не вмешивайся! — бросила ему Винни.

Она сильно дернула за рукав злополучного жакета, поскольку была очень раздражена, и шов в одном месте с треском лопнул. Но ведь жакет все равно так ужасно сидел на матери…

Миссис Мабл растерянно смотрела на порванный рукав. Винни, конечно, не хотела ничего дурного… Но мистер Мабл вскочил на ноги.

— Поосторожней, ты! — крикнул он.

Это «ты» все и решило. Оно прозвучало слишком презрительно и грубо. Винни чувствовала, что оно возвращает ее в те мрачные времена, когда она еще не училась в Беркширской школе. Она смерила отца взглядом с головы до ног, а поскольку достойный ответ не пришел ей в голову, она сделала нечто куда более эффектное. Не говоря ни слова, она отвернулась и выпятила нижнюю губу — но не слишком, и это тоже было многозначительно: дескать, иного отец и не стоит, — и лицо ее приняло выражение, как у взрослой леди, которую оскорбили и унизили. Это было больше, чем способен выдержать нормальный человек, особенно если этот человек за минувшие дни в должной степени пропитался виски.

Мабл схватил дочь за плечи и повернул ее к себе:

— Еще слово, и ты очень даже пожалеешь об этом. Ты ведь еще не взрослая, не забывай!

— Не взрослая? — язвительно переспросила Винни. — Я — не взрослая? Так ты увидишь сейчас, взрослая я или нет… Плевать мне на ваш дурацкий дом, и на вашу дурацкую мебель, и на ваши дурацкие шляпки! Посмотрите на себя: как вы выглядите!..

Она снова смерила их взглядом, теперь уже обоих, с головы до ног. Пришло время, когда миссис Мабл должна была бы предпринять решительные шаги для сохранения мира. Это был последний момент, когда она могла встать между отцом и дочерью и не допустить развития скандала. Но она тоже была слишком рассержена. К тому же она понимала, что слова Винни насчет мебели задели отца за живое.

— Дрянная девчонка! — сказала миссис Мабл. — Как ты смеешь говорить с нами таким тоном? Ты должна благодарить нас за все, что мы сделали для тебя!

Винни не придумала ничего, кроме как повторить с издевкой: «Ах, благодарить?..» Но этого было достаточно. Важно было не что она сказала, а как. Винни и без того держалась высокомерно, а ее гортанное произношение безмерно раздражало родителей. Отцу оно неприятно напоминало времена, когда он служил в банке и все помыкали им, как хотели; у матери же оно поддерживало сознание того, что дочь справедливо критикует ее платья, у нее возникло скверное ощущение, что Винни знает, что говорит… Первым пришел в себя мистер Мабл.

— Да, благодарить! — сказал он угрожающим тоном. — И за одежду, в которую ты одета, и за школу, в которой учишься… и за все прочее… Учти это.

Винни, однако, закусила удила.

— Значит, я должна вас благодарить, да?.. Так вот, больше я вам ничего не должна, запомните. Я уйду отсюда, уйду сию же минуту, если так! Уйду — и все!..

Может быть, она думала, что эта угроза заставит их уступить. Они пожалеют, что наговорили ей резкостей… Но она не приняла в расчет состояние, в котором они находились, и то, что они не относятся к ней всерьез. И конечно, она не знала, что кое-кто в этом доме не возражал бы, если бы она выполнила свою угрозу… Кое-кто, кому было весьма неприятно охранять свой собственный сад с заброшенной клумбой от собственной дочери…

— Подумаешь, испугала!.. — воскликнул мистер Мабл.

— Уйду, вот увидишь… Уйду! О… — Винни топнула ногой, повернулась и взбежала по лестнице на второй этаж, в свою комнату. Родители слышали, как повернулся ключ в замке.

— Господи, Господи!.. — сказала миссис Мабл, когда все кончилось. — Я пойду за ней, ладно?

— Нет, — остановил ее Мабл. — Она ушла, чтобы выплакаться, вот и все. Ты ведь слышала: она закрылась на ключ.

Но Винни ушла не затем, чтобы выплакаться. Она только что приняла решение, и приняла свойственным ей образом: все взвесив — и все-таки очертя голову. Она выволокла из-под кровати свои чемоданы и лихорадочно стала укладывать в них одежду. И кончила с этим так быстро, что у нее не осталось времени для раздумий.

Потом она умыла лицо холодной водой и тщательно напудрилась. Сейчас, когда решение было принято, ничто уже не могло его изменить. Надев перед зеркалом свою самую нарядную шляпку, она спустилась вниз. Прежде чем мать, услышав ее шаги, успела выскочить в переднюю и сказать что-нибудь примиряющее, Винни вышла на улицу и захлопнула за собой дверь.

Когда миссис Мабл, вся в слезах, сообщила об этом мужу, тот кратко прокомментировал новость:

— Погулять пошла. Проветрить голову. Дождь пойдет — сразу вернется.

Винни, однако, вернулась скорее, чем они ожидали, и вернулась с такси. Родители слышали, как она открывает дверь, затем посылает шофера наверх за чемоданами. Миссис Мабл, поняв, что происходит, вышла ломая руки в переднюю.

— Винни, Винни, — рыдала она. — Мы не хотели, чтобы все кончилось этим. Винни, дорогая, не уезжай так! Уилл, скажи ей, чтобы она не уезжала!..

Но мистер Мабл молчал. Винни с гордым и независимым видом вошла в гостиную. Они слышали тяжелые шаги таксиста: он нес вниз по лестнице первый чемодан.

— Уилл, скажи ей, что так нельзя!.. — взмолилась миссис Мабл.

Но мистер Мабл и на сей раз остался нем. Он сидел в кресле, стуча пальцами по подлокотнику, и пытался рассуждать про себя, насколько позволяла путаница в голове. Во всяком случае, будет лучше, если Винни исчезнет из дома. Ведь нельзя знать заранее… ничего нельзя знать… Во всех его книгах говорилось, что преступник попадается на мелочах… Значит, чем меньше вокруг людей, которые эти мелочи могут заметить, тем лучше. Правда, дочь как будто не давала повода для опасений, и все-таки в этой ссоре было что-то настораживающее… Может, опять это семейное сходство?.. Винни слегка напомнила ему Джона — в тот момент, когда он… в тот раз… вошел в гостиную; а значит, напомнила и молодого Мидленда, а этого Мабл перенести не мог.

Шофер снова спустился по лестнице; стало тихо, затем он осторожно кашлянул перед дверью.

— Два чемодана и шляпная коробка. Правильно, мэм?

— Точно, — ответила Винни самым мелодичным и самым гортанным своим голосом.

А мистер Мабл все молчал.

— Храни вас Господь, — сказала Винни. Голос ее удивительным образом стал вдруг тоненьким и надломленным. Еще чуть-чуть — и она передумает…

Миссис Мабл смотрела на мужа, ожидая, чтобы тот хоть что-то сказал. Ей ничего больше не оставалось, кроме как заламывать руки. А мистер Мабл молчал. И Винни не выдержала. Она повернулась и выбежала из комнаты, пробежала через переднюю — к ожидающему ее такси.

— Чаринг-Кросс, — охрипшим вдруг голосом кинула она шоферу.

Когда миссис Мабл вышла на улицу, машина была уже в пятидесяти ярдах и стремительно удалялась.

Все это выглядело как огромное недоразумение. Позже казалось, разрыва можно было бы избежать. И все-таки он был неизбежен…


Читать далее

От издателя 10.04.13
Возмездие в рассрочку. Роман
Глава 1 10.04.13
Глава 2 10.04.13
Глава 3 10.04.13
Глава 4 10.04.13
Глава 5 10.04.13
Глава 6 10.04.13
Глава 7 10.04.13
Глава 8 10.04.13
Глава 9 10.04.13
Глава 10 10.04.13
Глава 11 10.04.13
Глава 12 10.04.13
Глава 13 10.04.13
Глава 14 10.04.13
Глава 15 10.04.13
Глава 16 10.04.13
Cecil Scott Forester. 1899–1966 10.04.13
~~~ 10.04.13
Глава 14

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть