Онлайн чтение книги Печальный урожай
1 Яблоневый край 

— Ох, опять там соберётся вся эта орава! — простонал Джереми. — Тендер с чадами и домочадцами… Знаешь, Кэт, мне стало трудно их выносить… Старею…

Кэт улыбнулась ссутулившемуся за рулём мужу.

— То же самое ты говорил и в прошлом году, и в позапрошлом, а в конце концов всегда оставался доволен. Что за привычка вечно ворчать? К тому же Крис самый старый твой приятель.

— Допустим. Но это ещё не значит, что я обязан общаться с его полоумным семейством и каждый года тащиться в горы, а потом, рискуя сломать себе шею, собирать эти проклятые яблоки в саду его тётки, бабки или кем она ему приходится!

— Ну перестань! Бедная Алиса! Это же только раз в год… И потом, раньше ты, кажется, любил собирать яблоки…

— Да, любил, — вздохнул Джереми. — Но то было раньше. И Крис уже не тот. Теперь у нас с ним почти ничего общего. Думаю, ему было бы наплевать, если бы мы в этом году отказались.

— Зато Бетси бы огорчилась. Уж очень она соскучилась по нашей «тёплой компании» — именно так она выразилась, когда мне звонила. — Кэт улыбнулась каким-то своим мыслям. — Знаешь, Бетси заявила, что вы с Крисом всегда были как братья и потому она считает тебя своим сыном. Не правда ли, трогательно?

— Этого ещё не хватало!

— А как же тогда со мной? Выходит, она — моя свекровь? Вот это уже похуже. — Кэт покачала головой. — Бедняжка Бетси!.. Хотя Зоя её любит…

— Семилетние дети всех любят.

— Не скажи. Зоя может люто возненавидеть. Но у Бетси есть подход к детям.

Кэт, обернувшись, поглядела на заднее сиденье: Зоя крепко спала под пристёгнутым ремнём, но в руке всё ещё сжимала книжку «Обитатели сказочного дерева».

— Спит. Вчера переволновалась и до одиннадцати не могла заснуть. Она так любит ездить к тётушке Алисе. Не переживай, Джереми, всё обойдётся. Ник и Джилл тоже наверняка приедут: у Бетси не отвертишься. А какая идиллия: свежее осеннее утро в голубых горах, яблоневые деревья, окутанные лёгким туманом, и ты в резиновых сапогах идёшь по мягкой росистой траве.

— А кровожадные пиявки?

— Ох, я и забыла совсем! Надо напомнить Зое.

— Угу.

Кэт примолкла. Окинула взглядом раскинувшиеся вокруг долины, подёрнутые голубоватой дымкой, и поёжилась: становилось прохладно.

Машина неслась вперёд, пересекая удлинившиеся тени, повторяя изгибы дороги, которая взбиралась всё выше и выше — в яблоневый край.

Втащив чемодан в «розовую» комнату, Анна взгромоздила его на стул в углу. Предзакатные лучи с трудом пробивались сквозь пыльные стёкла окна, выходившего на закрытую веранду. Знакомый запах старого дома сразу напомнил Анне детство. Всякий раз, когда Тендеры приезжали к тётушке Алисе собирать урожай яблок, Анну помещали в «розовую» комнату. Единственное исключение — прошлый год, но об этом лучше не вспоминать. Анна села на кровать, застланную уже выцветшим, но когда-то ярким покрывалом с оборкой, и огляделась. Розы на квадратном коврике ещё не поблекли. Такие же декоративные розы тянулись по бордюру обоев. Цветы розовые, листья зелёные… розовое — зелёное, розовое — зелёное по всей комнате. Бывало, по утрам, ещё как следует не проснувшись и нежась под одеялом в выстуженной за ночь комнате, Анна пересчитывала эти розы. То и дело сбивалась со счёта, начинала снова. Оказалось, их тридцать шесть. Анна точно установила это, когда ей было двенадцать лет.

Взглянув на своё отражение в зеркале гардероба, Анна задумалась: м-да, уже не двенадцать, а вдвое больше девочки с хвостиком и чёлкой. Из зеркала на неё смотрела молодая женщина с копной тёмных волос, тонкими чертами лица и большими карими глазами. Красивое лицо. Правда, я и прежде была красива, когда не приходилось думать о заработке, подумала она с горечью.

— Дорогуша!

Это был голос матери, и Анна мгновенно вскочила с постели, как будто её застали врасплох.

— Когда освободишься, поможешь мне прибрать в комнате Кристофера?

— Конечно, мама, прости, я мигом…

Она живо стянула с кровати ветхое покрывало, откинула тонкие шерстяные одеяла, лежавшие под ним, и в спешке принялась стелить розовые простыни, которые мать приготовила для неё. Мать верна себе: розовые простыни для «розовой» комнаты.

Анна перегнулась через кровать, чтобы заправить простыню под матрас. Далеко тянуться не надо: кровать узкая — настоящая девичья постель, печально подумала она. Только в прошлом году Анна спала не здесь. Для них с Дамьеном поставили широкий матрас на веранде. По представлениям Бетси, супруги и в гостях должны спать вместе, даже если родители не одобряют брак. А нынче Дамьена здесь нет, они разошлись, и Анна, как прежде, одно в своей «розовой» комнате.

Она вышла на веранду, которая окружала дом с трёх сторон. Свернув за угол, направо, туда, где веранда была перегорожена грубой кирпичной стеной, Анна обнаружила Бетси: та ползала по двуспальному матрасу, поставленному прямо на полу, расправляя простыню в бледно-голубую полоску. Потом в изголовье матраса надо будет подвинуть стоящий здесь же платяной шкаф, и получится комната. Анна усмехнулась: на этот раз брачное ложе годиться для брата Криса с молодой женой. Что ж, жизнь продолжается…

— Заходи, родная, мне до смерти хочется чаю.

— Мам, оставь ты это, пускай сами здесь всё устраивают.

— Нет, мне хочется, чтобы к их приезду всё было готово. Ох, Анна, я ведь знаю, как он живёт с этой своей Сью. Она же понятия не имеет о том, что такое домашний уют. Представляешь, как приятно будет Крису хоть раз в году поспать в чистой, хорошей постели?

Они вместе подоткнули простыню, расстелили и заправили вторую и занялись одеялами.

— В доме вечно бедлам, — продолжала Бетси, — везде валяется одежда, посуда не мыта. А Крис такой чистюля, сама знаешь. Наверняка этот беспорядок ужасно действует ему на нервы. Как подумаю, прямо сердце разрывается.

— Вот пусть сам и приберёт, если это так действует ему на нервы, — раздражённо заметила Анна и, сделав над собой усилие, добавила:- Дамьен всегда помогал мне по хозяйству.

Бетси выпрямилась, и в упор посмотрела на дочь.

— По-моему, родная, ты довольно натерпелась от Дамьена, чтобы ставить его в пример другим.

— Помилуй бог, я не собираюсь никого воспитывать. Однако Сонси целыми днями в больнице, у неё постоянно ночные дежурства, так что она занята не меньше Криса.

— Ну, не знаю. Физический труд, конечно, утомляет, но разве можно сравнить его с умственным? Кристофер сам всегда об этом говорит. Он все силы отдаёт школе, а ты хочешь заставить его надрываться и дома. Впрочем, он и без того всё делает сам, однажды проговорился, бедняга. А вообще-то Крис никогда не жалуется, всё время выгораживает эту Сью. — Бетси вздохнула.

— Я понимаю, мама, ты считаешь, что Сонси ему не пара, но ведь… она так обожает Криса. Она…

— Что ты, родная, я не осуждаю, да боже упаси! Чтобы я стала вмешиваться! Я даже по-своему привязана к ней. Но что поделаешь, если у неё совсем другое воспитание? Но, по-моему, она и не стремится быть достойной Кристофера и как будто даже не понимает, что не о таком будущем он мечтал. Брак, Анна, — это всегда партнёрство: что-то отдаёшь, что-то получаешь. Однако, к сожалению…

— Да, да, мама, я знаю…

Анна не выносила подобных разговоров. Матери только слово скажи, и она уже не угомонится. Да и стоит ли ломать копья из-за невестки? К тому же Крис, скорее всего, и впрямь разочаровался в своей жене. Что бы там мать ни говорила, он уже наверняка излил ей душу.

Ярким вязаным пледом они накрыли постель, подвинули шкаф, оставив место для прохода. С другой стороны матраса, у стены, стоял низкий комод; на нём тоже вязаная скатёрка и ваза с полевыми цветами, как символическое «Добро пожаловать!». Точно такое же приветствие в виде букета Анна нашла и в своей комнате. Да, мама поистине неутомима.

— Ну как? Уютно, правда? — Бетси с удовлетворением окинула взглядом изменившийся интерьер.

Анна вдруг почувствовала прилив нежности к матери. Старается изо всех сил, всё ради детей, а они принимают это как должное. И за каждого из них у неё душа болит: за отца, который сильно сдал, так что все дела пришли в расстройство; и за неё, Анну, после этой истории с Дамьеном; и за балбеса Родни; а теперь вот ещё за Криса с этой его курицей Сонси — даже прозвище у неё какое-то дурацкое. И всё же Бетси, как всегда, подтянута и элегантна, правда, теперь, в порыве нежности, Анна заметила тонкие морщинки у рта, в уголках глаз и впервые поняла, что мать устаёт и начинает стареть. Ещё бы, ведь она одна служит опорой шаткому семейному зданию.

— Бедная моя старушка! — Анна обняла её за плечи. — Дети у тебя не слишком удачливые, верно? Ну ладно, пойдём, напою тебя чаем, а потом приготовлю комнату для Кэт и Джереми.

Бетси благодарно взглянула на дочь.

— Чашечка чаю — восхитительно!

Они обогнули угол веранды и остановились у коридора, ведущего в гостиную.

— И кому взбрело в голову застеклить веранду? — сказала Анна. — С открытой верандой дом смотрится куда лучше.

— Да, пожалуй. Зачем тёте Алисе одной столько жилого помещения? Но во время сбора яблок веранда нас очень выручает. Иначе где бы мы все разместились? Итак, Крис и Сью будут там, Родни — с противоположной стороны веранды, а вот здесь, перед входом, поместим Ника и Джилл.

Анна бросила взгляд на раскладушки, стоящие изголовьями друг к другу вдоль стены. Для Джилл и Ника «медовый месяц» не предусмотрен, хотя живут они вместе столько же, сколько Кэт с Джереми — лет двенадцать-тринадцать. Но раз брак не официальный, значит, по понятиям Бетси, они не супруги и им полагается спать порознь. Домом владела Алиса Олкотт, но ежегодный сбор урожая организовывала и проводила Бетси Тендер, согласно своему сценарию.

В полутёмный коридор выходили двери всех комнат. Бетси с Уилфом обычно располагались в большой спальне слева. Прежде это была комната родителей Алисы. Бетси признавалась, что, когда она была девочкой, эта комната пугала её своей непомерной величиной. Анна тоже с детства не любила это помещение: говорят, после смерти отца Алисы под кроватью, за отставшей половицей, нашли тайник, где в жестяной коробке хранились его завещание и куча золотых монет. Теперь спальню заставили лишней мебелью, но от этого она не стала менее унылой. Гнетущее впечатление только усугубляли дубовая кровать во всю стену и массивный резной гардероб напротив. Комната тянулась вдоль всего коридора, если не считать маленькой бельевой перед входом в гостиную; в этой каморке стоял шкаф, забитый множеством льняных простынь, наволочек с кружевами и обтянутыми пуговицами, вышитых скатертей и салфеток, густо пересыпанных нафталином.

Справа по коридору были ещё две спальни: «розовая» — Анны и небольшая комнатка, куда на неделю должны были втиснуться Кэт, Джереми и Зоя. Эта комната всегда звалась «китайской», может быть потому, что бордюр на обоях был украшен фонариками. Раньше в «китайской» комнате спала тётя Алиса, но старухе вдруг взбрело в голову отгородить часть закрытой веранды с другой стороны дома и устроить там себе спальню.

— Мама, а почему тётя перебралась на веранду? Здесь же теплей? — заглядывая в комнату, спросила Анна.

— Бог её знает, — вздохнула Бетси. — Якобы ей хочется смотреть на свои яблони. Потому и окна там сзади велела переделать, чтоб открывались внутрь. У неё теперь полно причуд, и я очень беспокоюсь, когда она остаётся здесь одна. Хочу в этот раз уговорить её переехать в Сидней — там я хоть могла бы присматривать за ней.

Через неприбранную гостиную они прошли направо, в кухню. Анна поставила чайник и принялась разглядывать всякий хлам, собранный здесь не одним поколением. На стене, рядом со старым расписанием поездов, висел календарь времён коронации Виктории. Над печкой, на крючке, — большой чугунный котёл. Его-то действительно стоило сохранить как остаток древности, подумала Анна. Ей вдруг стало почему-то до боли жаль Алису.

— Мам, ведь здесь прошла вся её жизнь, никуда она не поедет.

— Поедет. Другого выхода нет. Дом слишком велик для неё. Бог мой, погляди на эту кухню или на ужасную ванную — там же вонь, оттого что линолеум весь сгнил. А чулан… Должна же она понять! В Сиднее снимем ей небольшую квартирку с красивым видом из окна — чего ещё надо? Возьмёт с собой все свои любимые вещи. Здесь она не в состоянии вспомнить, где что лежит. О чём ни спроси — либо плечами пожмёт, либо заставит искать в самом невероятном месте. Ну а мы с отцом привели бы дом в порядок. Выкинули бы всю рухлядь, и превосходная получилась бы вилла. Знаешь, Родни школьные друзья часто приглашают к себе на море или в горы, а ему неловко: он не может ответить тем же… Так что переезд Алисы всех бы устроил. Поверь, это лучший выход из положения.

Бетси на мгновение задумалась: на губах неопределённая улыбка, казалось, колёсики и винтики так и ходят ходуном у неё в голове. Бетси по натуре была стратегом. И уже если у неё созрел какой-то план, то он непременно должен был осуществиться. Все были просто обязаны выполнять её указания. Как ни странно, так всегда и выходило. Анна, однако, опасалась, что в данном случае коса найдёт на камень. Что ни говори, Алиса — крепкий орешек.

Алиса Олкотт сидела на веранде, и мысли её блуждали. Сколько уж лет сидит она вот так по вечер с книгой или газетой на коленях и поглядывает, как растут её яблони. Сколько лет? Да всю жизнь. Восемьдесят лет назад она появилась на свет в этом доме. Здесь училась ходить, делая первые шаги по некрашеному полу в коридоре и гостиной, которая была центром и средоточием дома. Закалённая горным солнцем и горными ветрами, Алиса росла вместе с яблонями, и жизнь её так же подчинялась смене времён года. В зимние холода трещали и гнулись под ветром голые ветви деревьев; долгожданные вёсны приносили с собой свежесть, первые цветочки, пчелиный гул; летом под тёплыми лучами солнца всё буйно зеленело; а осенью ветки становились тяжёлыми от румяных яблок, проглядывавших сквозь утренний и вечерний туман.

Деревья теперь были старые, скрюченные, как сама Алиса. Молодых яблонь она давно не сажала. Пять лет назад, когда нечем было заплатить наёмным работникам, она продала часть земли, но оставила яблоневый сад, примыкавший к дому. С ним она не расстанется до самой смерти. А после… пусть Бетси делает, что хочет.

Из гостиной послышались голоса. Алиса инстинктивно свесила голову на грудь, и дыхание её сделалось ровным, глубоким. Приоткрылась застеклённая дверь.

— Она спит, мама! — прошептала Анна.

— Ладно, не тревожь бедняжку, — раздался в ответ голос Бетси. — Она стала совсем… — И дверь, тихонько скрипнув, закрылась.

Алиса Олкотт не подняла головы. Бетси назвала её бедняжкой? Алиса стиснула зубы. Как она выдержит эту неделю? От Бетси ничего хорошего не жди. Старуха всегда недолюбливала племянницу. С детства в этой девчонке чувствовалась манера повелевать. Она всегда твёрдо стояла на ногах, всегда была уверена в своей правоте. А уж теперь-то… господи!

Алиса поудобнее устроилась в кресле и откинула голову на спинку; глаза под тяжёлыми веками были открыты до тех пор, пока не начали расплываться деревья в золотистой дымке.

Однако, кроме противной Бет, других родственников у неё не было. Бетси — дочка Лили, покойной сестры Алисы. Конечно, очень мило с её стороны, что она заботится о старой тётке: каждый месяц навещает, всё тут приводит в порядок. Можно сказать, у племянницы врождённая потребность делать добро, даже когда её никто об этом не просит.

Алиса усмехнулась. Ладно, неделя пролетит, и яблоки будут собраны без дополнительных расходов. Нельзя же допустить, чтобы её чудесные яблоки попадали и сгнили, пускай пойдут хотя бы в переработку на соки. Старые деревья освободятся от бремени — тем и завершится ещё один год. Что же касается навязчивой идеи Бетси о переезде в Сидней, то ничего у неё не выйдет; надо дать ей понять это раз и навсегда.

Удобно откинувшись в кресле, Алиса продолжала смотреть, как растут её деревья.

Анна налила себе и матери чай в глиняные кружки.

— А вот и папа! — воскликнула она, увидев в окне появившуюся из-за угла дома знакомую фигуру, и пошла в гостиную отпереть дверь чёрного хода. — Привет, папа! Ну как ты? — заботливо спросила она, принимая у него полную корзину продуктов.

— Превосходно, моя радость, — улыбаясь, ответил Уилф. — Я чудесно прогулялся.

Неважно выглядит, отметила про себя Анна. Щёки от ходьбы разрумянились, но руки холодные как лёд.

— Пошли, будем чай пить… — Взяв отца под руку, она повела его на кухню, где их с улыбкой поджидала Бетси.

От наполненных кружек шёл пар, на столе стояло блюдо с печеньем.

— Да ты совсем замёрз, Уилфи. Выпей чаю. Молока купил?

— Купил, всё купил, — ответил Уилф и, обхватив ладонями горячую кружку, медленно опустился на стул. — Такой холодина на улице, ей-богу! А где Алиса?

— Дремлет на веранде, мы решили не будить её к чаю, — ответила Бетси. — Алиса очень постарела, — добавила она, понизив голос. — Ты заметил, Уилф?

— Пожалуй. Нет былой живости. — Он грустно улыбнулся. — Да и все мы не помолодели, годы берут своё.

Анна и Бетси переглянулись. Последнее время эта тема не сходила у него с языка.

— А помните старика, что жил напротив? Ну, у него ещё коза была? — уныло продолжал Уилф.

— Да, припоминаю, — сказала Анна. — Мистер Симпсон, кажется… низенький такой, тощий.

— Да-да, тот самый. Занятный старикашка. Симкис, а не Симпсон. — Уилф замолчал.

— Ты его встретил? — со скукой в голосе сказала Бетси. — Ну и как он? Всё такой же шутник?

— Да нет, — ответил Уилф. — Умер он…

У Анны вырвался смешок.

— Анна! — осуждающе произнесла мать. — В чём дело?

— Ничего смешного, Анна, — покачал головой Уилф. — Был человек — и нету… Сердце… Неужели Алиса не сказала?

— Нет… она никогда… Хотя, постой, конечно, говорила, полгода назад, а то и больше. Теперь вспомнила. Она сказала об этом как-то вскользь и, по-моему, не очень была огорчена, ты же её знаешь… А дом в конце концов продали… Объявление висело, висело: всё никак покупателя найти не могли… Интересно, кто на него позарился?

— Я видел новую хозяйку, когда шёл домой, — оживился Уилф, радуясь возможности первым сообщить новость. — Немного поболтали. Славная женщина, одета немного вычурно, но славная. Миссис Салливан. Вдова.

— А какая она из себя? — спросила Бетси. — Как же это я ни разу её не видела?

— Довольно крупная женщина, с меня ростом, и формы такие, знаешь… Не думаю, чтобы Алиса с ней сошлась. У этой миссис Салливан тут в городе магазинчик сувениров, но похоже, торговля идёт не слишком хорошо. Да ещё грудной ребёнок на руках, один правда.

— Ай-яй-яй! — запричитала Бетси. — Видно, муж недавно умер. А как это случилось, Уилфи?

— Господи боже мой, да не мог же я её об этом расспрашивать! Мы ведь просто перекинулись словом-другим через забор.

— Ну конечно, но я подумала, может, она сама обмолвилась. — Бетси помолчала и вдруг резко сменила тему:- Ты бы прилёг, Уилфи, постель уже готова.

— А почему не все приезжают сегодня? — спросила Анна; она тем временем неторопливо убирала со стола и складывала посуду в раковину.

— Ник занят. У него в университете драмкружок или что-то в этом роде. Люблю Ника, ужасно мил. Кристофер так будет рад повидаться с ним и с Джереми. Для него друзья — это всё. А они оба такие славные мальчики. «Старый друг — лучше новых двух» — заезженная поговорка, но очень точная. Верно, Анна?

— Да, конечно, — сухо ответила дочь. — Только они уже давно не мальчики, мама. У Джереми семья, Ник тоже, можно сказать, женат.

— Ну и что же? — Бетси пожала плечами, принимая жён как неизбежность. — Девочкам мы тоже рады. Ник и Джилл приедут завтра утром, а подружку Кэт — эту, как её, Верити — я сама пригласила на завтра. Я решила, что так будет удобнее. — Она поднялась и, нежно поддерживая Уилфрида под локоть, пошла проводить его в спальню.

Анна всё убрала, смахнула со стола крошки и снова огляделась кругом. Боже! До чего же здесь захламлено. Ни одного свободного уголка, все ящики забиты до отказа какими-то старыми кувшинчиками, дверными ручками, крючками, грелками для чайника, бывшими в употреблении и почему-то не выкинутыми шурупами и гвоздями, потрёпанными колодами карт и множеством других никому не нужных предметов, непонятно как оказавшихся вместе. Очевидно, тётя Алиса за всю жизнь ничего не выбросила. И если она переедет в Сидней, здесь придётся основательно повозиться.

Вернулась Бетси.

— Ну вот и я. Здесь всё доделаю сама, а ты ступай в «китайскую» комнату и застели кровати, бельё там лежит.

— А куда мы поместим Верити?

— Ей придётся довольствоваться диваном в углу веранды, с той стороны, где комната Родни. Она обещала захватить спальный мешок. Честно говоря, Анна, мне вовсе не улыбается принимать в доме постороннего человека. Алиса не в том состоянии, чтобы можно было показывать её чужим. Кэт должна бы и сама это понять, а она навязала мне эту Верити, и я не смогла отказать.

— Но она, очевидно, думала, что уж ты-то сумеешь сказать «нет», если тебя это не устраивает.

— Не могла она так думать. Я никогда не говорю «нет», и ты это знаешь… Никак не вспомню фамилию этой девицы Верити… Верити… Ах да, Верити Бердвуд. Точно — Верити Бердвуд. Нелепая фамилия, правда?

— А-а, так это же Берди! — воскликнула Анна.

Бетси повернулась к дочери.

— Ты её знаешь?

— Никогда в жизни не видела, но Джереми как-то говорил о ней. По-моему, она работает на Эй-би-си. Ассистентом, что ли… С характером дамочка, как выразился Джереми. Она училась с Кэт в одной школе.

— Ну, будем надеяться, что она не будет белой вороной. Так хочется, чтобы всё прошло гладко… Анна, ты, по-моему, хотела прибрать в «китайской» комнате? А по пути позови мне Родни. Он на заднем дворе — проверяет стремянки и всё прочее к завтрашнему дню.

Анна пошла исполнять, что было велено, Бетси взялась за посуду. Уилфрид Тендер неподвижно лежал на кровати и глядел в потолок. Алиса Олкотт наблюдала, как тени от её яблонь становятся всё длиннее.

Сонси не отрывалась от окна. Какие-то тёмные силуэты возникали впереди и проносились мимо. Время от времени одинокая лошадь уныло поднимала голову и провожала взглядом мчащийся автомобиль. Светились окна стареньких коттеджей, мелькавших за деревьями, кроны которых уже посеребрила луна, а стволы окутал густой туман.

Домики казались игрушечными, и свет в них был такой приветливый. Сонси захотелось остановиться в одном из коттеджей — где угодно, только не в этом дровяном сарае Алисы Олкотт, наполненном детскими воспоминаниями Криса, его родственниками, его умными, насмешливыми друзьями, присутствием его элегантной и вечно озабоченной матери. Сонси сложила руки на коленях и опустила голову.

— Что приуныла?

Взгляд Криса скользнул по ней, и она успела со страхом заметить недовольную складку между бровей.

— Да нет, всё в порядке, — быстро проговорила она. — Просто я немного расслабилась. День был тяжёлый.

Я неисправима, в отчаянии подумала Сонси, неужели я так никогда и не научусь относиться ко всему спокойно? Бог свидетель, целый день она возится с больными, утешает стариков, и все вокруг думают, будто она счастлива и беззаботна. Коммунистические заговоры, похитители, яд, подсыпанный в чашку чаю, — каких только маний не бывает у её пациентов, и со всем она справляется. Почему же ей так трудно побороть собственные глупые страхи? Она во что бы то ни стало должна это сделать. Особенно теперь. «Медицина, подумай о своём здоровье!» — строго сказала она себе и улыбнулась своей шутке.

— Ну вот, так-то лучше, — одобрительно сказал Крис, и голос у него смягчился. — Я знаю, дорогая, тебя не очень радует эта поездка. Мама действительно несколько авторитарна, но она просто обожает, когда мы все собираемся вместе. А собирать яблоки — ведь это здорово, правда? И не забудь: Кэт тоже приедет. Ты же любишь её.

— Да, конечно. Кэт очень милая. И Джереми такой интересный человек, но, по-моему, он меня недолюбливает.

— Ну что ты, глупышка! Разве тебя можно недолюбливать? — Крис наклонился к ней и пожал её маленькую, тёплую, шершавую руку. — А не послушать ли нам новости?

И сразу всё наладилось, её уныния как не бывало. Не съест же её Бетси, в конце концов? Сонси включила радио. Машина мчалась дальше сквозь тьму.