Глава XXIV, в которой имеется и любовь и ревность

Онлайн чтение книги Пенденнис
Глава XXIV, в которой имеется и любовь и ревность

Нашим читателям уже известно искреннее мнение сэра Фрэнсиса Клеверинга о женщине, которая подарила ему свое состояние и дала возможность воротиться на родину, в дом его предков; и надобно сказать, что баронет не слишком ошибался в оценке своей супруги: леди Клеверинг и вправду не блистала ни умом, ни образованностью. Два года она проучилась в Европе, в скромном пригороде Лондона, название которого до конца своих дней произносила неправильно, а в возрасте пятнадцати лет была выписана к отцу в Калькутту. По пути туда, на том же корабле Ост-Индской компании "Рамчандр" (капитан Брэг), что два года назад привез ее в Европу, она и познакомилась со своим первым мужем, мистером Амори, служившим на этом корабле третьим помощником капитана.

О молодых годах леди Клеверинг мы не собираемся рассказывать подробно; скажем только, что капитан Брэг, взявшийся доставить мисс Столл к ее отцу, одному из фрахтовщиков и совладельцу "Рамчандра" и многих других торговых судов, счел нужным заковать своего непокорного помощника в кандалы еще до прибытия к мысу Доброй Надежды, где и ссадил его на сушу; а подопечную свою сдал в конце концов ее родителю после долгого и бурного плавания, вовремя которого корабль с грузом и пассажирами не фаз подвергался смертельной опасности.

Спустя несколько месяцев Амори объявился в Калькутте, добравшись туда простым матросом, женился на дочери богатого стряпчего и дельца против его воли, попробовал разводить индиго, но безуспешно, попробовал служить агентом, но безуспешно, попробовал издавать газету "Лоцман Ганга", но безуспешно; во время всех этих коммерческих начинаний и катастроф не переставал ссориться с женой и тестем и увенчал свою карьеру полным крахом, после чего вынужден был перебраться из Калькутты в Новый Южный Уэльс. В пору этих деловых неудач и состоялось, вероятно, знакомство мистера Амори с упомянутым выше Джаспером Роджерсом, высокочтимым членом калькуттского Верховного суда; и если уж говорить нечистоту, то причиной, почему счастье окончательно покинуло мистера Амори и вынудило его отказаться от дальнейшей погони за ним, послужило не что иное, как неправомочное использование имени тестя, который отлично умел подписываться сам и в такой помощи не нуждался.

Европейская публика, не считающая нужным подробно знакомиться с судебной хроникой Калькутты, была осведомлена об этих обстоятельствах намного хуже, чем английская колония в Бенгалии; а посему мистер Снэлл, убедившись, что в Индии его дочери не житье, порешил, что лучше ей будет возвратиться в Европу, куда она и отбыла со своей дочерью Бетси, или Бланш, которой было в ту пору четыре года. Их сопровождала нянюшка Бетси, представленная читателю в предыдущей главе как миссис Боннер, доверенная горничная леди Клеверинг, а капитан Брэг снял душ них дом по соседству со своим, на Поклингтон-стрит.

Лето в Англии выдалось холодное, ненастное, целый месяц после приезда миссис Амори дня не проходило без дождя. Брэг держался высокомерно и неприязненно, — возможно, он стыдился индийской дамы и мечтал от нее отделаться. Ей казалось, что весь Лондон говорит о крушении ее мужа, что ее злосчастная история известна и королю с королевой, и директорам Ост-Индской компании. Отец положил ей неплохое содержание; ничто не удерживало ее в Англии. Она решила уехать за границу, и уехала — рада-радешенька, что избавилась от угрюмого надзора грубого, противного капитана Брэга. Ее охотно принимали во всех городах, где она жила, во всех пансионах, где она платила по-царски. Да, она не умела произносить многих слов (хотя по-английски говорила с легким иностранным акцентом, своеобразным и скорее приятным), одевалась кричаще и безвкусно, любила попить и поесть и в каждом пансионе, где ей доводилось остановиться, сама готовила плов и карри; но необычность ее речи и поведения придавала ей особенную прелесть, и миссис Амори пользовалась успехом, притом вполне заслуженным. Она была добрая, общительная, великодушная. Не отказывалась ни от каких увеселений. На пикники привозила втрое больше дичи, ветчины и шампанского, чем другие. Брала ложи в театр и билеты на маскарады и раздаривала направо и налево. В гостиницах платила за несколько месяцев вперед; помогала вдовам и обносившимся усатым щеголям, если им вовремя не переводили деньги. И так кочевала по Европе, куда вздумается, — из Брюсселя в Париж, из Милана в Неаполь или в Рим. В Риме она и получила известие о смерти Амори, там же обретались капитан Клеверинг и его приятель шевалье Стронг, задолжавшие в гостинице, и добросердечная вдова, не обнаружившая, впрочем, особенного горя по поводу кончины своего непутевого супруга, вышла замуж за отпрыска древнего рода Клеверингов. Вот таким образом мы и довели ее историю до того времени, когда она стала хозяйкой Клеверинг-Парка.

Мисси сопровождала свою мать почти во всех ее странствиях и много чего успела повидать. Одно время у нее была гувернантка, а после второго замужества матери ее отдали в изысканный пансион мадам де Карамель на Елисейских полях. Переселяясь в Англию, Клеверинги, разумеется, взяли ее с собой. Лишь несколько лет назад, после смерти деда и рождения брата, она начала понимать, что в положении ее многое изменилось и что безродная мисс Амори — ничтожество по сравнению с маленьким Фрэнсисом, наследником старинного титула и богатого поместья. Не будь маленького Фрэнка, наследницей была бы она, невзирая на ее отца; и хотя она мало задумывалась о деньгах, поскольку ее никогда ни в чем не стесняли, и хоть она была, как мы видели, романтической юной музой, однако трудно было бы ожидать от нее благодарности к тем, кто способствовал такой перемене в ее положении; да она и поняла его как следует лишь позднее, когда получше узнала жизнь.

Зато ей уже давно стало ясно, что ее отчим — человек скучный и бесхарактерный; что мамаша ее говорит неправильно и не блещет наружностью и манерами; а маленький Фрэнк — капризный избалованный ребенок, на которого нет управы, который наступает ей на ноги, проливает суп ей на платье и перехватил у нее наследство. Ни в ком из домашних она не находила понимания, и немудрено, что ее одинокое сердце томилось по иным привязанностям и она искала, кого бы осчастливить бесценным даром своей неизрасходованной любви.

И вот, от недостатка ли родственного сочувствия или по каким другим причинам, эта милая девушка позволяла себе дома такие выходки и так запугивала свою мать и изводила отчима, что они ничуть не меньше ее самой мечтали видеть ее замужем, и теперь читатель поймет, почему в предыдущей главе сэр Фрэнсис Клеверинг высказал пожелание, чтобы миссис Стронг умерла и шевалье мог обрести новую миссис Стронг в лице его падчерицы.

Поскольку же сие было невозможно, ее готовы были отдать в жены кому угодно; а уж если бы ее руки решился просить наш друг Артур Пенденнис человек молодой, образованный и приятной наружности, — леди Клеверинг приняла бы такого зятя с распростертыми объятиями.

Но мистер Пен, наряду с другими недостатками, страдал в эту пору крайней неуверенностью в себе. Он стыдился своих неудач, своего безделья и неопределенного положения, стыдился бедности, на которую сам же обрек родную мать, и его сомнения и нерешительность можно объяснить не только раскаянием, но и уязвленным тщеславием. Как мог он надеяться завоевать эту блестящую Бланш Амори, которая жила во дворце и повелевала десятками великолепных слуг, когда в Фэроксе скудный обед подавала простая служанка и его мать лишь путем строжайшей экономии сводила концы с концами? Препятствия, которые исчезли бы как дым, если бы он смело на них двинулся, казались ему непреодолимыми; и вместо того чтобы добиться желанной награды в честном бою, он предпочитал отчаиваться — или медлить, — а может, и желания его еще же были ему вполне ясны. Этот вид тщеславия, именуемый робостью, нередко мешает молодым людям, которые без труда могли бы достичь желанной цели.

Но мы не утверждаем, будто Пен сам знал, чего хочет, — он пока еще только подумывал о том, чтобы влюбиться. Мисс Амори была очаровательна. Она обхаживала его, обвораживала своим изяществом и лестью. Но не только робость и тщеславие умеряли влюбленность Пена: его матушка сразу разгадала Бланш, несмотря на ее ум, и обворожительность, и сладкие слова. Миссис Пенденнис видела, что девушка легкомысленна и ветрена, и многое в ней отталкивало целомудренную и благочестивую вдову, — непочтение к родителям, а вероятно, и к религии, суетность и себялюбие, прикрывающиеся красивыми речами. Вначале и Лора и Пен горячо с нею спорили — Лора еще была очарована новой подругой, а Пен еще недостаточно влюблен, чтобы скрывать свои чувства. Он смеялся над сомнениями Элен, он говорил: "Полноте, матушка! Вы ревнуете за Лору — все желщины ревнивы".

Но прошел месяц, другой, и когда Элен, следившая за этой парой с тревогой, как всякая склонная к меланхолии женщина следит за привязанностями своего сына, — с тревогой, в которой, несомненно, есть доля женской ревности, — когда Элей увидела, что молодые люди все больше сближаются, что они то и дело ищут предлога для встреч и не проходит дня, чтобы мисс Бланш не побывала в Фароксе или мистер Пен в Клеверинг-Парке, — сердце у бедной вдовы заныло, заветная мечта ее рушилась у нее на глазах, и однажды она прямо высказала Пену свои взгляды в пожелания: она чувствует, что силы покидают ее, что жить ей осталось недолго, и она молит у бога одного: чтобы дети ее сочетались браком. События последних лет — беспутная жизнь Пена и его любовь к актрисе — сломили эту нежную душу. Понимая, что он ускользнул от нее, что он уже покинул родное гнездо, она с болезненной страстностью цеплялась за Лору — сокровище, которое завещал ей блаженной памяти Фрэнсис.

Пен поцеловал ее и успокоил, очень ласково и покровительственно. Он уже и сам кое-что заметил, он уже давно понял, что его матушка мечтает об этом браке; а Лоре это известно? (Боже сохрани, вставила миссис Пенденнис, Лоре она, конечно, и словом не обмолвилась.) Ну, так спешить некуда, продолжал Пен, смеясь. Матушка не умрет, как у нее только язык повернулся это сказать, а Муза — разве такая знатная леди снизойдет до такого пигмея, как я? А Лора — я еще, может, ей и не нравлюсь? Вас она ни в чем не ослушается, это конечно. Но стою ли я ее?

— Ах Пен, ты мог бы постараться! — отвечала вдова.

Мистер Пен, впрочем, ни минуты не сомневался в том, что он стоит Лоры, и слова матери преисполнили его безотчетной самодовольной радости; он представил себе Лору, какой знал ее много лет, — всегда справедливой и честной, доброй и благочестивой, нежной, доброй и преданной. И глаза его заблестели, когда она вошла в комнату разрумянившаяся, с открытой улыбкой и с корзинкой, полной роз.

Выбрав самую пышную, она поднесла ее миссис Пенденнис, ценившей эти цветы превыше всех других за их аромат и краски.

"Только сказать слово — и она будет моей, — подумал Пен, глядя на девушку, и дрожь торжества пронизала его. — Да ведь она и сама прекрасна и щедра, как эти розы!" Обе женщины, какими он их видел в тот день, навсегда запечатлелись в его памяти, и он не мог без слез вспоминать эту картину.

После нескольких недель общения с новой подругой мисс Лоре пришлось согласиться с Элен и признать, что Муза — существо себялюбивое, непостоянное и злое.

Даже если допустить, что маленький Фрэнк был несносным ребенком и, возможно, вытеснил Бланш из сердца ее матери, это еще не значило, что сестра должна бить его по щекам за то, что он облил водой ее рисунок, и ругать его последними словами на английском и французском языках; и, конечно же, предпочтение, оказываемое маленькому Фрэнку, не давало ей нрава напускать на себя царственный вид в отношении его гувернантки и гонять бедную девушку по всему дому то за книгой, то за носовым платком. Лора, когда слуги исполняли какое-нибудь ее поручение, бывала довольна и благодарна, и она не могла не замечать, что юная Муза ничуть не стесняется распоряжаться всеми, от мала до велика, и доставлять беспокойство другим, лишь бы ей самой было покойно и удобно. У Лоры это была первая в жизни дружба, и ей тяжело было разувериться в достоинствах и прелестях, какими ее воображение наделило Бланш, и убедиться, что очаровательная фея — всего лишь смертная, и притом не из самых симпатичных. Какое великодушное сердце не испытало рано или поздно такого разочарования? И кто из нас, в свою очередь, не разочаровывал других?

После скандала с маленьким Фрэнком, когда своевольный наследник дома Клеверингов удостоился от своей сестрицы французских и английских комплиментов, а также звонкой пощечины, Лора, с присущим ей чувством юмора, припомнила некие в высшей степени трогательные стихи, которые Муза прочла ей из "Mes larmes". Начинались они так: "Тебя, мой крошка-братец, пусть ангелы хранят", — а дальше Муза поздравляла малютку с тем высоким положением, какое ему предстояло занять в обществе, и, сопоставив его со своим одиноким уделом, все же заверяла сего херувима, что никто никогда не будет любить его, как она, и что в холодном, жестоком мире нет ничего столь нежного и постоянного, как сердце сестры. "Пускай меня прогонишь, — стонала несчастная, — везде тебя найду. Ты оттолкнешь ручонкой — я к ножкам припаду. О, не гони, любимый! Пройдет твоя весна, и жизнь тебя обманет, но я навек верна". И вот, вместо того чтобы обнимать ножки любимого братца, Муза нахлестала его по щекам, тем преподав мисс Лоре первый урок по цинической философии… а впрочем, не самый первый, ибо нечто, очень похожее на это своенравие и эгоизм, на эту разницу между поэзией и практикой, между высокими рифмованными порывами и повседневной жизнью, Лоре уже приходилось наблюдать у себя дома, в лице нашего друга мистера Пена.

Но Пен — другое дело. Пен — мужчина. В нем почему-то не удивляют эти капризы, это желание непременно поставить на своем. И при всем его себялюбии и своенравии сердце у него доброе, благородное. Так неужели он обменяет этот чистый алмаз на такую подделку! Короче говоря, Лора немножко устала от своей замечательной Бланш. Она "взвесила ее на весах и нашла очень легкой"; на смену радостному восхищению, которое она выражала со всегдашней своей искренностью, явилось если не презрение, то чувство очень к нему близкое, и в тоне, каким Лора теперь обращалась к мисс Амори, сквозило спокойное превосходство, что пришлось нашей Музе очень не по душе. Да и кому это приятно — чувствовать, что тебя раскусили и что нужно спускаться с пьедестала на землю!

Сознание, что этой церемонии не миновать, не способствовало хорошему настроению мисс Бланш, а так как она досадовала и злилась на себя, от нее более чем когда-либо доставалось всем окружающим. И наступил роковой день, когда между милочкой Бланш и милочкой Лорой произошло генеральное сражение, в котором их дружбе был нанесен почти смертельный удар. Милочка Бланш с утра начала проявлять свой характер. Она нагрубила матери, отшлепала маленького Фрэнка, безобразно изобидела его гувернантку и совсем задергала свою горничную Пинкотт. Не решаясь напасть на подругу (маленькая наша тиранка была труслива, как кошка, и пускала в ход коготки только против тех, кто был ее слабее), она мучила всех остальных, а больше всех — бедную Пинкотт, которая по прихоти своей юной госпожи была то ее служанкой, то наперсницей, то компаньонкой (и всегда — рабой).

Когда эта девушка, сидевшая с барышнями в комнате, расплакалась, не выдержав жестокости своей хозяйки, и, рыдая, выбежала вон, напутствуемая прощальной издевкой, Лора стала громко и возмущенно отчитывать Бланш: подивилась, как в ее возрасте можно забыть об уважении к старшим, а также к низшим по положению, как можно, вечно толкуя о собственной чувствительности, так жестоко уязвлять чувства других. Лора заявила подруге, что вести себя так грешно, что ей следует на коленях молить у бога прощения. И, облегчив душу этой взволнованной речью, удивившей ее самое почти так же, как ее слушательницу, она схватила шляпку и шаль и в великом смятении и расстройстве побежала через парк домой, где миссис Пенденнис очень удивилась при виде ее, так как не ждала ее раньше вечера.

Лора поведала ей о том, что произошло, и тут же навеки отреклась от своей подруги.

— Ах, маменька, — сказала она, — вы были правы. Бланш только с виду мягкая и добрая, а на самом деле она жестокая, она эгоистка. У нее нет сердца, хоть она и говорит так много о своих чувствах. Разве может хорошая девушка доставлять горе матери, тиранить прислугу! Нет, я… я отказываюсь от нее, отныне у меня не будет друга, кроме вас.

Последовали обычные объятия и поцелуи, и миссис Пенденнис втайне порадовалась ссоре между подругами, ибо исповедь Лоры, казалось, означала: "Эта девушка не годится Пену в жены — она легкомысленна и бессердечна, она недостойна нашего героя. Он и сам, конечно, поймет это, глаза его откроются, и он вырвется из сетей столь ветреного создания".

Но об истинной причине ссоры Лора не рассказала миссис Пенденнис, а может быть, скрыла ее и от самой себя. Озорница Бланш, будучи в особенно озорном настроении и только ища, кому бы насолить, начала свои проделки сразу после прихода милочки Лоры, с которой им предстояло провести вместе весь день. Усевшись с подругой у себя в комнате, мисс Амори навела разговор на мистера Пена,

— Какой он, однако, ветреник, — заметила Бланш. — Мисс Пайбус, да и много кто еще рассказывали нам насчет актрисы.

— Я тогда была еще маленькая и почти ничего об этом не знаю, — отвечала Лора, густо покраснев.

— Он очень дурно с ней обошелся, — сказала Бланш, покачивая головой. Он ее обманул.

— Неправда! — вскричала Лора. — Он поступил благородно, он хотел всем пожертвовать и жениться на ней. Это она его обманула. Он чуть не умер с горя, он…

— А я так поняла, душечка, что вы ничего об этом не знаете, — перебила ее Бланш.

— Так говорит маменька, — сказала Лора.

— Во всяком случае, он очень неглуп, — продолжала вторая душечка. — А какой поэт! Вы читали его стихи?

— Только "Рыбак и пловец" — это он перевел, да еще ту оду, что не получила приза на конкурсе; она мне показалась очень растянутой и напыщенной, — отвечала Лора, смеясь.

— А вам, дорогая, он не посвящал стихов? — спросила мисс Амори.

— Нет, милая, — отвечала мисс Белл.

Бланш бросилась к подруге, расцеловала ее, не менее трех раз назвала "прелестью", лукаво заглянула ей в глаза, покивала головкой и шепнула:

— Сейчас я вам что-то покажу, только пообещайте, что никому не расскажете.

И, вприпрыжку подбежав к столику с инкрустацией из перламутра, она отомкнула его серебряным ключиком и, достав несколько листков бумаги, смятых, в каких-то зеленых пятнах, протянула их Лоре. Лора стала читать. Стихи безусловно были любовные — что-то про Ундину… про Наяду… про речку. Она читала долго, но строчки расплывались у нее перед глазами.

— И вы отвечали на них, Бланш? — спросила она, возвращая листки.

— Ну, что вы, моя дорогая! — сказала та и, удостоверившись, что ее дорогая Лора прочла все до конца, так же вприпрыжку вернулась к хорошенькому столику и, убрав стихи, снова его замкнула.

Потом она подсела к фортепьяно и спела что-то из Россини, чью колоратуру ее гибкий голосок выводил превосходно, а Лора сидела и рассеянно слушала. О чем думала мисс Белл? Она и сама не знала; просто сидела молча, пока длилась музыка. А потом барышень позвали в малую столовую завтракать, и они, разумеется, пошли туда обнявшись.

И нельзя объяснить молчание Лоры ревностью или гневом, потому что, когда они, пройдя коридор и спустившись в сени, уже были у дверей столовой, Лора остановилась, ласково и прямо поглядела подруге в лицо и по-сестрински нежно ее поцеловала.

А после этого что-то — скорее всего непоседливость маленького Фрэнка, или промахи маменьки, или запах сигары сэра Фрэнсиса — что-то обозлило мисс Бланш, и она позволила себе те выходки, о которых мы уже говорили и которые привели к описанной выше ссоре,


Читать далее

1 - 1 26.02.16
Предисловие автора 26.02.16
Глава I. о том, как первая любовь может прервать утренний завтрак 26.02.16
Глава II. Родословная и другие семейные цела 26.02.16
Глава III, в которой Пенденнис еще очень, очень молод 26.02.16
Глава IV. Госпожа Халлер 26.02.16
Глава V. Госпожа Халлер у себя дома 26.02.16
Глава VI, в которой имеется и любовь и война 26.02.16
Глава VII, в которой майор выходит на сцену 26.02.16
Глава VIII, в которой Пен дожидается за дверью, пока читателю разъясняют, кто есть. маленькая Лора 26.02.16
Глава IX, в которой майор открывает кампанию 26.02.16
Глава X. Лицом к лицу с неприятелем 26.02.16
Глава XI. Переговоры 26.02.16
Глава XII, в которой речь идет о поединке 26.02.16
Глава XIII. Кризис 26.02.16
Глава XIV, в которой мисс Фодерингэй получает новый ангажемент 26.02.16
Глава XV. Счастливая деревня 26.02.16
Глава XVI, которой завершается первая часть этой повести 26.02.16
Глава XVII. Alma mater 26.02.16
Глава XVIII. Пенденнис от Бонифация 26.02.16
Глава XIX. Карьера лота 26.02.16
Глава XX. Поражение и бегство 26.02.16
Глава XXI. Возвращение блудного сына 26.02.16
Глава XXII. Новые лица 26.02.16
Глава XXIII. Невинное создание 26.02.16
Глава XXIV, в которой имеется и любовь и ревность 26.02.16
Глава XXV. Полон дом гостей 26.02.16
Глава XXVI. Сценки на бале 26.02.16
Глава XXVII. И батальная и чувствительная 26.02.16
Глава XXVIII. Вавилон 26.02.16
Глава XXIX. Рыцари-темплиеры 26.02.16
Глава XXX. Старые и новые знакомые 26.02.16
Глава XXXI, в которой в дверь стучит мальчик из типографии 26.02.16
Глава XXXII, в которой действие происходят неподалеку от Ладгст-Хилл 26.02.16
Глава XXXIII, в которой наша повесть все не удаляется от Флит-стрит 26.02.16
Глава XXXIV. Обед на Патерностер-роу 26.02.16
Глава XXXV. Газета "Пал-Мил" 26.02.16
Глава XXXVI, в которой Лев появляется в городе и в деревне 26.02.16
Глава XXXVII, в которой слова появляется Сильфида 26.02.16
Глава XXXVIII, в которой полковник Алтамонт появляется и опять исчезает 26.02.16
Комментарии 26.02.16
История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага. КНИГА ВТОРАЯ
Глава XXXIX. Повествует о делах мистера Гарри Фокера 26.02.16
Глава XL, в которой читатель попадает и в Ричмонд и в Гринвич 26.02.16
Глава XLI. История одного романа 26.02.16
Глава XLII. Эльзасия 26.02.16
Глава XLIII, в которой полковник рассказывает кое-что о своих похождениях 26.02.16
Глава XLIV. Сплошь разговоры 26.02.16
Глава XLV. Кавалеры мисс Амори 26.02.16
Глава XLVI. Monseigneur s'amuse 26.02.16
Глава XLVII. Визит вежливости 26.02.16
Глава XLVIII. В Подворье Шепхерда 26.02.16
Глава XIIX. В саду Темпла и поблизости от него 26.02.16
Глава L. Снова в счастливой деревне 26.02.16
Глава LI, едва не ставшая последней 26.02.16
Глава LII. Критическая 26.02.16
Глава LIII. Выздоровление 26.02.16
Глава LV. Фанни лишилась своего занятия 26.02.16
Глава LV, в которой Фанни приглашает другого доктора 26.02.16
Глава LVI. Чужие края 26.02.16
Глава LIVII. Фэрокс отдается внаймы 26.02.16
Глава LVIII. Старые друзья 26.02.16
Глава LIХ. Необходимые разъяснения 26.02.16
Глава LX. Разговоры 26.02.16
Глава LXI. Житейская мудрость 26.02.16
Глава LXII, некоторым образом разъясняющая главу LXI 26.02.16
Глава LXIII. Филлида и Коридон 26.02.16
Глава LXIV. Искушение 26.02.16
Глава LXV. Пен начинает предвыборную кампанию 26.02.16
Глава LXVI. Пен начинает сомневаться в исходе своей кампании 26.02.16
Глава LXVII, в которой на майора нападают разбойники 26.02.16
Глава LXVIII, в которой майор не расстается ни с жизнью, ни с кошельком 26.02.16
Глава LXIX, в которой Пенденнис считает цыплят, не дождавшись осени 26.02.16
Глава LXX. Fiat justitia 26.02.16
Глава LXXI. Надвигаются решающие события 26.02.16
Глава LXXII. Мистер и миссис Сэм Хакстер 26.02.16
Глава LXXIII, из которой явствует, что Артуру следовало взять обратный билет 26.02.16
Глава LXXIV, заполненная сватовством 26.02.16
Глава LXXV. Exeunt eumes 26.02.16
Комментарии 26.02.16
Глава XXIV, в которой имеется и любовь и ревность

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть