Онлайн чтение книги Пенденнис
Глава XXVI. Сценки на бале

Стоя в тени оконной ниши за тонкими белыми занавесями и мрачно хмуря лоб, Артур Пенденнис смотрел, как мисс Белл танцует свою первую кадриль с мистером Пинсентом. Лицо мисс Лоры сияло от радости. Музыка, свет, толпа возбуждали ее. В пышном белом платье, со счастливой улыбкой на открытом, разрумянившемся лице и темными локонами, падающими на плечи, она старательно проделывала фигуры танца, и не одни мужские глаза восхищенно следили за ней; а леди Фоги, которая имела дом в Лондоне и потому, наезжая в деревню, нестерпимо важничала, спросила у леди Рокминстер, кто эта молодая особа, нашла в ней сходство с некоей царицей лондонских балов и заявила, что она вполне презентабельна.

Леди Рокминстер не допускала мысли, чтобы какая-нибудь ее протеже могла быть непрезентабельной, и только подивилась, как у леди Фоги хватает нахальства вообще судить об этом. Время от времени она оглядывала Лору в лорнет и осталась вполне довольна безыскусственной красотой девушки и ее веселым, невинным лицом. Руки у ней красноваты, но это с годами пройдет, А держится она куда лучше, чем эта вертушка мисс Амори, что танцует напротив нее.

Мисс Бланш и в самом деле была Лориной визави, и уж она и улыбалась своей лучшей подруге, и кивала ей, и переговаривалась с нею, когда они оказывались рядом, и всячески ей покровительствовала. Белее ее плечиков не было во всей зале, и они ни минуты не оставались в покое; как и ее глаза, которые беспрестанно стреляли по сторонам; как и вся ее фигурка, которая точно говорила всем и каждому: "Смотрите на меня, а не на эту розовую, здоровую, крепкую деревенскую девчонку — она и танцевать-то не умела, пока я ее не выучила. Вот, полюбуйтесь, как танцуют в Париже… вот самая изящная ножка в этой зале и самый изящный башмачок. Полюбуйтесь, мистер Пинсент. И вы, мистер Пенденнис. Я знаю, почему вы там хмуритесь за занавеской. Знаю, что вам до смерти хочется потанцевать со мной".

Лора, танцуя, тоже поглядывала на Пена, укрывшегося в нише окна. Он оставался в этом убежище до конца первой кадрили, и остался бы и дольше, но тут добрая леди Клеверинг поманила его к себе, и Пен, краснея и конфузясь, как то обычно бывает с очень самоуверенными молодыми людьми, подошел к почетному месту, где сидели пожилые дамы. Он надменно поклонился леди Рокминстер, которая в ответ лишь мельком на него взглянула, а потом засвидетельствовал свое почтение вдове покойного Амори, ослепительной в своих брильянтах, перьях, бархате, кружевах и прочих изделиях портновского и ювелирного искусства.

Танцевать с мисс Белл вторую кадриль удостоился юный мистер Фоги, еще учившийся в Итоне и с нетерпением дожидавшийся усов и зачисления в драгунский полк. Он не скрывал своего восхищения девушкой. Ему казалось, что очаровательнее он никого не встречал. Он так и сказал ей: "Вы мне гораздо больше нравитесь, чем эта француженка". (Перед тем он танцевал с мисс Амори.) Лора весело рассмеялась и, все еще смеясь, заметила Пена, который, со своей стороны, все еще дулся, напустив на себя нелепо высокомерный вид. Потом заиграли вальс, и юный Фоги, с грустью вспомнив, что не умеет вальсировать, дал себе слово на ближайших вакациях нанять учителя.

Мисс Лору опять ангажировал мистер Пинсент, и Пен с яростью увидел, как рука этого джентльмена обвила ее талию и они закружились по зале. Прежде ему и в голову не приходило сердиться, когда летними вечерами в Клеверинг-Парке они устраивали танцы — выносили столы и стулья, призывали сверху гувернантку играть на фортепьяно, и сам он, и шевалье Стронг (превосходный танцор, умевший сплясать и английскую жигу, и немецкий вальс, и испанское фанданго) поочередно приглашали Бланш и Лору.

Сейчас Лора так наслаждалась танцем и была так оживлена, что расшевелила даже флегматичного мистера Пинсента. Бланш танцевала прекрасно, но ей попался неудачный кавалер — капитан Слонки из драгунского полка, стоявшего в Чаттерисе. Ибо капитан Слонки, хоть и вкладывал в это занятие много старания и сил, но не поспевал за музыкой и, будучи начисто лишен слуха, сам не замечал, что движения его слишком медлительны.

Таким образом, мисс Бланш видела, что не только в кадрили, но и в вальсе ее лучшая подруга выглядела интереснее, и успех Лоры не доставил ей радости. Сделав два-три тура с тяжеловесным драгуном, она сослалась на усталость и потребовала, чтобы он отвел ее на прежнее место — подле ее матушки, с которой беседовал Пен; а Пена спросила, почему он не пригласил ее на вальс и оставил на милость этого противного увальня в красном мундире и в шпорах?

— А я думал, что для молодых барышень нет ничего лучше мундира и шпор, — отвечал Пен. — Я и не посмел бы в своем черном фраке соревноваться с таким великолепием.

Мисс Амори пожала плечиками.

— Вы очень недобрый, жестокий и нелюбезный. Лучше уходите. Ваша кузина смотрит на нас из-за плеча мистера Пинсента.

— Пойдемте танцевать, — сказал Пен.

— Только не этот вальс. Нельзя, ведь я только что отделалась от толстого капитана. Поглядите на мистера Пинсента, видали вы что-нибудь подобное? Следующий вальс я с вами буду танцевать, и кадриль тоже. Я уже приглашена, но скажу мистеру Пулу, что обещала вам, а потом забыла.

— Женщины легко забывают, — сказал Пен.

— Но потом они всегда вспоминают и очень раскаиваются в своей вине. Вот идет Кочерга, и с ним наша милая Лора. Какая она нынче хорошенькая.

Лора, подойдя, протянула Пену руку, а Пинсент изобразил нечто вроде поклона, уподобившись в грации тому предмету домашней утвари, с которым сравнила его мисс Амори.

А Лора глядела приветливо, ласково.

— Как хорошо, что ты приехал, — сказала она. — Теперь мы можем поговорить. Как маменька? Первые три танца кончились, следующий я танцую с тобой.

— Я только что ангажировал мисс Амори, — отвечал Пен; и мисс Амори кивнула головкой и, присев, заявила:

— Я его не уступлю, милочка.

— Ну, тогда, душечка, он будет танцевать со мной вальс, — сказала Лора. — Правда, Пен?

— Вальс я танцую с мисс Амори.

— Очень жаль, — сказала Лора и, тоже присев, укрылась под надежное крыло леди Рокминстер.

Пен упивался своим коварством. Из-за него ссорятся две самые красивые девушки. Решив, что мисс Лора наказана по заслугам, он изогнулся над спинкой дивана и стал болтать с Бланш. Он беспощадно высмеивал всех присутствующих драгун в их тесных мундирах, разряженных провинциалов, безвкусные туалеты дам. У этой не прическа, а воронье гнездо; та нацепила на голову шесть фунтов винограда, вдобавок к фальшивому жемчугу. "Головной убор из миндаля с изюмом, — сказал он. — Можно подавать на десерт". Словом, он был чрезвычайно язвителен и забавен.

Во время кадрили он продолжал злословить, и Бланш то и дело смеялась и потому, что шутки его были остроумны, и потому, что Лора опять оказалась их визави и могла слышать, как им весело и как они понимают друг друга.

— Артюр сегодня очарователен, — шепнула она Лоре из-за куртки корнета Жерда, когда они трое пережидали, а Пен один выполнял фигуру танца, очень неторопливо, заложив большие пальцы в карманы жилета.

— Кто?

— Артюр, — произнесла Бланш на французский лад. — Такое красивое имя.

А затем барышни перешли на сторону Пена, и ту же фигуру станцевал корнет Жерд. У него не было жилетных карманов, куда спрятать руки, и они торчали из тесных рукавов куртки, большие и будто опухшие.

В перерыве между кадрилью и вальсом Пен только спросил Лору, интересный ли кавалер корнет Жерд и так же ли он ей по душе, как другой ее кавалер, мистер Пинсент. А вонзив ей в грудь эти два кинжала, снова стал болтать с Бланш Амори и острить удачно и неудачно, но всегда достаточно громко. Лора не могла понять, почему Пен дуется на нее, чем она его обидела; но она и теперь нисколько на него не рассердилась, потому что была незлобива, да к тому же проявление мужской ревности порою даже приятно женщине.

Раз Пен был занят, она охотно пошла с капитаном Стронгом — тот танцевал еще лучше. А Лора, как всякая юная и жизнерадостная девушка, обожала танцы и наслаждалась от души. Капитану Слонки на этот раз досталась дама, вполне подходящая ему по размерам: мисс Бомбл, крупная особа в креповом платье цвета малинового мороженого, дочь той дамы с виноградом на голове, которой любовался Пен.

Тут и мистер Артур Пенденнис не спеша вошел в круг со своей прелестной дамой мисс Бланш, нежно прильнувшей к его руке, и, кружась под звуки вальса, решил, что они с Бланш — замечательная пара. Возможно, ему интересно было удостовериться, согласна ли с ним в этом мисс Белл; но она, без устали танцуя с капитаном Стронгом, не замечала его или не хотела замечать. Однако триумф Пена был недолговечен, и бедной Бланш суждено было в этот злосчастный вечер испытать еще одно унижение. Пока они с Пеном кружились легко и ловко, точно в балете, капитан Слонки и дама, за чью объемистую талию он держался, вращались неторопливо, с прохладцей, мешая другим танцующим. Но оказалось, что больше всего они мешали Пенденнису, ибо он и Бланш, на одном из самых быстрых своих поворотов, налетели на драгуна и его даму с такой силой, что все четыре вращающиеся тела потеряли равновесие; капитан Слонки, мисс Бомбл и Пен не удержались на ногах, одной мисс Амори повезло — ее только отбросило к стене, прямо на скамью.

А Пенденнис растянулся на полу, разделив участь Слонки и мисс Бомбл. Капитан был тяжел, но добродушен, он первый же расхохотался над своей бедой, чем и избавился от насмешек. Зато мисс Амори рвала и метала; мисс Бомбл, сидя на полу и жалобно озираясь по сторонам, являла собою зрелище, на которое трудно было смотреть без смеха; а Пен, слыша вокруг смешки, пришел в ярость. Он был из числа тех шутников, что не терпят шуток по своему адресу, и пуще всего на свете боялся показаться смешным.

Когда он поднялся, над ним смеялись все — Лора и Стронг, Пинсент и его дама. Пен готов был убить их на месте. В бешенстве он отвернулся от них и стал, запинаясь, оправдываться перед мисс Амори. Виноват не он, а те двое… эта женщина в розовом платье… он надеется, что мисс Амори не ушиблась… Может, она отважится еще на один тур?

Мисс Амори капризно отвечала, что ушиблась, даже очень больно, и танцевать больше не желает; и с благодарностью приняла стакан воды, за которым со всех ног помчался кавалер с трехконечной звездой на синей ленте, бывший свидетелем несчастья. Она выпила воду, с улыбкой попросила господина со звездой отвести ее к маменьке и взяла его под руку, нарочно не глядя на Пена.

Удостоенный такой милости, господин со звездой весь задрожал от восторга. Он склонился над рукой Бланш, пылко прижал ее к своему рукаву и, торжествуя, огляделся по сторонам.

Счастливцем, которого Бланш выбрала в провожатые, был не кто иной, как Мироболан. Но девушка ни разу не удосужилась посмотреть артисту в лицо за все время, что он служил в их доме, и была в полной уверенности, что имеет дело с каким-нибудь знатным иностранцем. Пен, увидев их рядом, от удивления забыл о своем позоре и воскликнул: "Да это повар!"

Он тут же пожалел о своих словах — ведь Бланш сама просила Мироболана проводить ее, — мог ли он не повиноваться даме? Бланш в волнении не расслышала, что он сказал, зато Мироболан расслышал и свирепо оглянулся через плечо, чем немало его позабавил. Мистер Пен был раздражен и зол; возможно, ему хотелось затеять с кем-нибудь ссору; но мысль, что он оскорбил повара или что такому человеку вообще доступно понятие чести, даже не пришла в голову этому надменному молодому аристократу, сыну аптекаря.

А бедному артисту никогда не приходило в голову, что как мужчина он не ровня кому бы то ни было или что он, по положению своему, не смеет идти под руку с дамой, которая сама его о том попросила. У себя на родине он видел, как настоящие дамы (правда, замужние, но он знал, что в Англии девицы пользуются большей свободой, чем во Франции) танцуют на балах с первым попавшимся Жаном или Пьером; и он подвел бы Бланш к леди Клеверинг и, возможно, даже пригласил бы ее танцевать, но восклицание Пена, хлестнув его, подобно пуле, жестоко оскорбило его и разгневало. Бланш не поняла, почему он вздрогнул и пробормотал сквозь зубы гасконское ругательство.

По счастью, Стронг, осведомленный о душевном состоянии несчастного нашей приятельницей мадам Фрибсби, как всегда, в нужную минуту оказался под рукой. Он быстро сказал что-то Мироболану по-испански, а затем предложил мисс Амори, прежде нежели возвращаться к леди Клеверинг, откушать мороженого. Незадачливый герой покорно выпустил ручку, которая всего минуту лежала на его рукаве, отвесил глубокий, скорбный поклон и отступил.

— Разве вы не знаете, кто это? — спросил Стронг, уводя млсс Амори. Это Мироболан, ваш французский повар.

— Откуда мне было знать? — жалобно протянула Бланш. — У него орден; и вид такой distingue [54]Благородный, воспитанный (франц.)., и очень красивые глаза…

— Беднягу, кажется, свели с ума ваши beaux yeux [55]Прекрасные глаза (франц.)., - сказал Стронг. — Повар он отличный, но у него не все дома.

— Что вы ему сказали на непонятном языке? — спросила мисс Бланш.

— Он гасконец, вырос вблизи испанской границы. Я ему сказал, что если он сейчас же не отойдет от вас, то потеряет место.

— Бедный мосье Мироболан!

— Вы видели, как он посмотрел на Пенденниса? — спросил Стронг, которого вся эта история чрезвычайно развеселила. — Не сомневаюсь, что он с удовольствием пронзил бы маленького Пена своим вертелом.

— Противный этот мистер Пен, — сказала Бланш. — Бог знает что о себе воображает, а ловок, как медведь,

— Слонки, кажется, тоже не прочь был его убить; и Пинсент тоже. Вам какого мороженого, сливочного или фруктового?

— Фруктового. Кто этот странный человек, почему он на меня так смотрит? И он тоже с орденом.

— Это мой знакомый, полковник Алтамонт, очень любопытная фигура, на службе у набоба Лакхнаусского… Э, что там стряслось? Я сейчас. — И шевалье опрометью бросился в бальную залу, откуда несся какой-то шум и крики.

Буфет, где находилась мисс Амори, представлял собой длинную комнату, в которой хозяин гостиницы мистер Ринсер намерен был предложить желающим ужин за плату по пяти шиллингов с человека. Здесь же было приготовлено изысканное угощение для богатых семейств, приехавших на бал; простую публику сюда не допускали; лакей, стоявший в дверях, всем объяснял, что эта комната отведена для леди Клеверинг и леди Рокминстер с их гостями, а для публики будет открыто только к ужину, после полуночи. Правда, Пинсент, танцевавший с дочками избирателей, приводил их сюда вместе с мамашами; и Стронг, без которого не обходился ни один праздник, имел, разумеется, сюда доступ.

Но сейчас единственным, кого он здесь застал, был господин в черном парике и с орденами в петлице — офицер на службе его высочества набоба Лакхнаусского.

Господин этот расположился в буфете еще в самом начале вечера, сообщил, что у него дьявольски пересохло в горле, и заказал бутылку шампанского. Лакей сразу смекнул, что это какая-то важная особа, и через минуту перед полковником появилось вино и ужин, который он и начал поглощать, любезно вступая в разговор со всеми, кто заходил в комнату.

Здесь его застали сэр Фрэнсис Клеверинг и мистер Уэг, когда покинули бальную залу: сэру Фрэнсису захотелось выкурить сигару и потолкаться среди публики на набережной — он сказал, что там куда веселее; а мистер Уэг рад был пройтись под ручку с баронетом — он во всяком обществе прилипал к высшему по званию. Когда они проходили через буфет, полковник Алтамонт так странно на них воззрился, что Клеверинг спросил у хозяина, кто он такой, и выразил уверенность, что офицер набоба пьян.

Мистер Пинсент тоже удостоился чести побеседовать со слугой индийского князя. Пинсент взял себе за правило разговаривать со всеми (что, к слову сказать, не всегда получалось у него ловко), и господина в черном парике он принял за избирателя, — может быть, капитана торгового корабля, а может, еще за какую местную достопримечательность. Итак, когда он вошел в буфет, ведя под руку жену какого-то избирателя, полковник предложил ему бокал шампанского. Пинсент поклонился с невозмутимо серьезным видом, отведал вина, признал его превосходным и, еще раз вежливо поклонившись, отошел к своей даме. Никакое иное поведение, вероятно, не поразило бы полковника Алтамонта больше, чем эта церемонная вежливость. Он тупо уставился Пинсенту в спину, а потом бросил через стойку хозяину: "Хорош гусь!" Тот смутился и не знал, что ответить. Мистер Пинсент — внук графа, метит в парламент. С другой стороны, полковник Алтамонт награжден орденами, обсыпан драгоценностями, в кармане у него позванивают золотые и платит он щедро. Не зная, что сказать, мистер Ринсер заторопился: "Так точно, полковник… так точно, сударыня, вам чаю?.. Чашку чая, миссис Ринсер!" — и, таким образом, увильнул от оценки достоинств мистера Пинсента, хотя офицер низама, как видно, был не прочь их обсудить.

Поскольку мистер Алтамонт провел в буфете весь вечер и не терял там времени, вино оказало на него действие, и он все еще продолжал пить, когда вошли мистер Стронг и мисс Амори.

Когда шевалье, привлеченный шумом в зале, выбежал за дверь, полковник поднялся с места, красные его глазки разгорелись как уголья, и он нетвердой походкой двинулся к Бланш. То ли она была поглощена мороженым, очень свежим и вкусным; то ли, в отличие от лакеев, бросившихся вслед за шевалье Стронгом, не спешила узнать, что творится в соседней комнате; но когда она наконец подняла голову, незнакомец стоял перед ней и сверлил ее своими красными глазками. Кто бы это мог быть? Как интересно!

— Так вы, значит, Бетси Амори? — спросил он. — Бетси Амори, ха-ха!

— Кто… кто вы такой? — спросила Бетси, она же Бланш.

Однако шум в зале так усилился, что нам следует поскорее воротиться туда и поглядеть, что же там происходит.