Онлайн чтение книги Пепел
Пост

В продолжение зимы рота капитана Фиалковского неоднократно выступала из Сарагосы на разведку. Обычно капитан с частью роты оставался в городе, а на разведку выходил отряд под командой поручика или одного из двух подпоручиков. Иногда же рота разделялась на несколько отрядов, которыми командовали четыре вахмистра, старший вахмистр, восемь капралов и даже два трубача. Таким образом охранялись дороги, ведущие с гор к Сарагосе.

Одни из разъездов патрулировали Памплонскую дорогу и прилегающие к ней долины, другие – долину реки Гальего, третьи уходили на юго-запад по Валенсийской дороге, к синему морю, на Фуэнтес де Эбро, пересекая королевский канал, подвигаясь к ла Пуэбла де Ихар и Сан Пер и доходили до Альканьис, а оттуда даже под Монройо. Уланы часто возвращались израненные гверильясами при перестрелке и в рукопашном бою, усталые от тряски в седле на ветру и под дождем.

Кшиштоф Цедро был в таком тяжелом состоянии, что довольно долго не принимал участия в этих разведках. Кости у него были переломаны, легкие и печень точно отбиты ломами. Грусть и тоска томили его. Охваченный гневом и яростью, он в полном одиночестве бродил по Сарагосе. Когда товарищи былых походов и потех спрашивали, что он делает, чего так чудит, он коротко и ясно отвечал им, что его искушает дьявол и, желая изгнать искусителя, он бродит по опустошенным церквам, по развалинам монастырей и руинам человеческих жилищ.

Весною, в первых числах марта, когда на развалинах зазеленела трава и веселые кусты одревеснелых вистарий, завязи которых как бы впитывают краски южного неба, закрыли все стены и перекинули через них свои плети, когда из земли, полной трупов людей, задушенных в подвалах, умерших от чумы, брызнули буйные побеги дерева любви cercis, когда все вокруг покрылось невиданным ковром фиалок, разноцветных гиацинтов, лилий, тюльпанов, Кшиштоф пришел в себя, потребовал, чтобы его назначили в дело и во главе разъезда ушел в горы. Под его командой состояли его милость вахмистр Гайкось и двадцать человек солдат. Кшиштофу поручили произвести разведку в совершенно новом направлении. Надо было добраться до горных перевалов, ведущих на французскую сторону, под Вале д'Аран в Средних Пиренеях. Перевалы эти были в руках повстанческих отрядов. Надо было выследить партизан, разведать их силы и, если возможно, очистить от них дороги.

Разъезд подвигался сначала большими маршами прямо на север до Монсон, а затем до Барбастро. На третий день уланы попали в непроходимые горные дебри, около Пуэнте Монтаньяна на речке Ногуэра, северном притоке Эбро. Окончились зубчатые гребни известняковых холмов, осыпи гипса, бесплодные скалы и солончаковые возвышенности. Узкие barrancos, ущелья до того голые, что в них не росло ни деревца, ни кустика, ни травки, поднимались в гору на плоскогорье Собрарбе между течением реки Синка и Ногуэра. Всадники добрались до тех мест, где веют ветры и клубятся облака. Они дохнули холодным, но более влажным воздухом.

В ущельях, которые они прошли, в этих тесных пропастях, узких от осыпей, было тихо и душно. Ветер не долетал туда, мертвый воздух стоял неподвижно, как в запертой комнате. В гористой стране, куда они теперь поднялись, чаще попадались человеческие жилища. Это были по большей части хижины пастухов, сложенные из известняка, с примыкающими к ним загородками для коз и коров. Время от времени попадались более зажиточные дома горцев-контрабандистов.

Кое-где, в местах наиболее пригодных для садоводства, огородничества и земледелия, виднелись развалины мавританских селений и усадеб, которые за много столетий, протекших со времени изгнания морисков, так заросли плющом и травами, что их трудно было отличить от разрушенных жилищ благородных разбойников. По дороге уланы не встречали в этих местах людей. Нередко им приходилось подолгу караулить, пока удавалось застигнуть в хижине ее обитателя и добыть от него какие-нибудь сведения. Одни из этих немногочисленных пленных были суровы, упорны, тверды и неприступны, как сами Пиренейские горы; они предпочитали умереть в мучениях, чем выдать расположение повстанческого отряда; они предпочитали дать сжечь себя на медленном огне, чем рассказать, где сворачивает или расходится тропа, по которой пробирались уланы. Встречались, однако, и охотники до денег или добродушные шутники, которые за понюшку хорошего табаку все как будто выкладывали, но потом чаще всего оказывалось, что это были нескладные и ненужные россказни или вранье. Попадались также трезвые и дальновидные политики, признающие всегда власть того, кто сильнее. Были и подлые предатели. Те приходили сами, незваные, крадучись, в час ночной, во мраке, вели по неприступным тропам к безмятежно спавшим соотечественникам и выдавали их, обрекая на смерть. В час ночной, во мраке, получали они за это свою мзду и скрывались в горных ущельях.

Непревзойденным инквизитором и следователем был Гайкось. Он умел так задавать вопросы и так подкреплять их аргументами, что сразу обнаруживал, с кем имеет дело. После двух-трех «приемов» допроса сразу становилось ясно, нужно ли молодца поджарить на огонечке или со славянским радушием угостить испанским вином. Гайкось владел даже языком, правда, не испанским, а особым инквизиторско-арагонским наречием. Как ни странно, это наречие понимали как некий общеизвестный жаргон пленники всякого умонастроения, характера и темперамента. Разведкой руководил сам Кшиштоф. Уланы большей частью шли гуськом, друг за дружкой, ведя под уздцы напуганных коней по непроходимым уступам, где сыпучая скальная пыль срывалась из-под ног в глухие пропасти. Крадучись, шли они при лунном свете и в самые темные ночи; по утрам и под вечер совершали набеги на лагери и летучие отряды.

Чуть ли не вся весна прошла, пока Кшиштофу ценою долгих трудов удалось прогнать партизан с перевалов и горной дороги, открыть путь через горы для полевой почты армии генерала Сюше.[581] Сюше Луи-Габриэль (1770–1826) – французский генерал, с 1811 г. – маршал. В Испании, с 1808 до 1814 г., – последовательно командир дивизии, командир корпуса и командующий армией, действующей в Карлонии и Арагоне. В конце концов отряд был откомандирован из этих дьявольских мест и получил приказ восстановить коммуникации, тоже перерезанные гверильясами, с французскими гарнизонами на юге, в Иберийских горах, за Эбро. Из Валле д'Аран отряд направился тогда на юг через Лериду, по долине реки Сегре до Микуиненсы. После довольно долгой передышки у французов уланы отправились по новой дороге, которую генерал Сюше строил для осады Тортосы. Быстрым маршем они вступили в долину реки Альгас, а затем, идя все время по горам, миновали Монройо.

Местом назначения была Морелья, крепостца в горах, где капитан Выгановский с двумя сотнями людей защищался от взбунтовавшегося окрестного населения. Кшиштофу пришлось преодолеть значительные трудности, прежде чем ему удалось пробиться с отрядом к крепостце Морелья. Окрестные деревни, фермы и имения, как, например, Бельестар, Чива, Росель, Трайгерра, Торделелья, Мота, Эрбес и другие, подняли бунт и вели с захватчиками войну. Чтобы не быть уничтоженными превосходными силами противника, отряду улан приходилось вертеться как скорпиону на раскаленных угольях. Уланы почти не спали, все время находясь в походе. Они мчались обычно вскачь, чтобы неожиданно напасть на гверильясов и не дать им заметить, насколько малочисленен их отряд. Наконец после долгих маневров отряд как-то в сумерки добрался до ворот Морельи. Когда уланы очутились в обществе двухсот пехотинцев с берегов Вислы и под заботливой охраной их карабинов, радость их была неподдельна. Цедро приветствовал Выгановского как родного брата. Капитан был еще более худ, чем в Сарагосе.

В походах на ветру лицо его почернело и иссохло. Выдавшиеся скулы и челюсти придавали ему грозный и неумолимо суровый вид.

Улыбка радости, осветившая это суровое лицо при появлении молодого Цедро, показалась удивительно странной и неожиданной. И голос капитана звучал необычно, когда он приветствовал и размещал прибывших. Но через минуту вся его фигура и голос выражали уже прежнее равнодушие.

В крепости Морелья капитан Выгановский занимал небольшую угловую комнату с окнами, выходившими на две стороны света. Из окон виден был городок, ютившийся у подножия горы, и дороги, ведущие к нему. В комнате у капитана стояли кровать, столик и два стула. Он приказал немедленно внести еще одну кровать и стал принимать своего молодого гостя. Он суетился, готовил угощение, вытирал стаканы, приносил приборы. Лежа на койке, Цедро искоса поглядывал на капитана.

– Кто-то, – заговорил Выгановский, – тьфу, чтоб ему сдохнуть! – Сказал мне, будто вы в какой-то стычке были убиты. По счастью, все это оказалось враньем.

– Не совсем. Я был на краю гибели.

– Ну, что за шутки! Вид у вас, как у андалузского скакуна, откормленного кукурузой.

– Пуля у меня прошла насквозь.

– Пуля – это чепуха. Это все равно что легкий приступ лихорадки.

– Врагу не пожелаю такой лихорадки…

– Мне тоже всадили.

– Что? пулю?

– Э, да что об этом говорить! Знаете, – сказал вдруг Выгановский, повернувшись лицом к Кшиштофу, – я не могу больше вынести.

– Чего?

– Такой жизни.

– Что это вдруг за сентименты!

– Я говорю это вам, как солдат солдату. Клянусь своей незапятнанной воинской честью, лучше смерть…

– Почему?

– Опостылела мне эта жизнь, – вот почему!

– Но почему же?

– Не могу я вынести этой службы. Не могу! Задыхаюсь я, погибаю. Не за тем я пошел на военную службу, чтобы жечь живьем испанских мужиков, истреблять целые деревни с бабами и детьми, усмирять огнем и мечом города. Говорю вам прямо: в душе я на их стороне.

– Это худо!

– Потому я и подал два года назад прошение об отставке. Но как ушло оно, так по сию пору нет ответа. Император воюет в Австрии, сидит в Париже, а ответа все нет как нет. И я вынужден поступать против совести, позорить свое оружие. Я сражаюсь с самим собою, воюю со своим разумом. Сотни раз я искал смерти, чтобы перестать наконец быть подлым рабом!.. Но и пуля меня не берет! Больше я уже не могу терпеть!

– Вы хотите вернуться на родину, капитан? Выгановский судорожно вздрогнул.

– Я – на родину?… Да, я… на родину… – прошептал он сухими губами.

Вошел дежурный офицер с рапортом о размещении в крепости лошадей улан. Выгановский говорил с ним таким резким, неумолимым и жестким тоном, точно совершенно преобразился. Покончив со служебными делами, он после ухода офицера вернулся к прежней теме:

– Само небо послало мне вас! Вы сами не знаете, какую огромную услугу можете мне оказать.

– Я весь к вашим услугам.

– В самом деле может случиться так, что вы пойдете отсюда в нужном направлении. Каков ваш дальнейший маршрут?

– Я должен пройти в Тортосу, сообщить сведения о вас и о других гарнизонах. Потом я вернусь в Сарагосу и в полк.

– В Тортосу? В штаб Сюше? – радостно воскликнул Выгановский.

– В чем дело?

– Братец вы мой! Да ведь там, может, уже давным-давно валяется в какой-нибудь канцелярии приказ о моей отставке. Наша связь с Францией была так долго прервана… Вы говорили, что благодаря вашим усилиям полевая почта восстановлена… Может быть, приказ получен.

– В таком случае я отправлюсь завтра.

Выгановский раскрыл объятия и громко, как ребенок, засмеялся. Однако через минуту он уже овладел собой.

– Вы шутите, братец! Так я вас и отпущу отсюда без отдыха.

– Завтра я уезжаю. Только бы сегодня выспаться мне с солдатами. Лошади отдохнут…

Кшиштофа уже совсем одолевал сон, хотя он видел еще бледное лицо Выгановского. Он проспал как убитый до следующего полудня. Разбудил его страшный июльский зной, проникавший в комнату через окна. Цедро сел на постели, здоровый и бодрый, действительно сильный, как андалузский скакун. С наслаждением думал он о приключениях, которые ждут его завтра, послезавтра, пока ему удастся добраться до Тортосы. Вошел Выгановский. В дверях он уже кричал:

– Ну, и хорош ваш Гайкось! Да я бы его, шельму, первого велел поджарить на огне. Если это правда, что он там плетет моим Вицекам…

– А что такое? – рассмеялся Кшиштоф.

– Вышел я на осмотр крепости и застал уже всех за вином. Нет, это просто прелесть: не они его, а он их угощает. У него с собой роскошное вино.

– Ну, это дело известное…

– Физиономия у него, как у быка, предназначенного для боев на арене в Бургосе. Такого фрукта я уже давно не встречал среди наших солдат. Сидит один среди моих пехотинцев, посасывает свой чубук, время от времени потягивает вино из кружки, верней из целой полукварты. Как заговорит, так дым у него пробивается сквозь усищи и вьется вокруг красного носа. Да, здорово у него носище зацвел от дорогих вин, – что и говорить!

– Он мне жизнь спас.

– Где?

– Под Бурвьедро. Меня было насмерть затоптали. Он остановил на всем скаку мою лошадь, когда я, простреленный, вылетел из седла.

– Будь они прокляты все эти битвы, все эти деревни и города! – крикнул Выгановский, расхаживая по комнате. – Разве у меня тут под началом не такие же разбойники, палачи, убийцы, а ведь я берегу и ценю их, потому что они лучше всех дело знают… В случае окружения эти скорее всего выручат из беды. Что мы тут, черт возьми, делаем! Ты еще долго думаешь тут оставаться?

– Пока мне не прикажут идти куда-нибудь в другое место. Это дело ясное. Может, война кончится.

– Эта война никогда не кончится. Я служу уже столько лет и знаю, какую войну и когда можно кончить. Наполеон не сложит оружия перед гверильясами, иначе он покроет себя позором, а победить этот народ немыслимо – это пустые разговоры, будто можно сломить его сопротивление! Я с этой шпагой немало походил по свету, видел, как борются народы. Их нельзя победить, потому что они стоят за правое дело и дерутся с энтузиазмом. Я открыто говорил об этом всем моим командирам, когда указывал, по каким причинам я подаю прошение об отставке.

– С одинаковым успехом можно доказать, что они дерутся совсем не за правое дело.

– Любопытно как!

– Неужели они с таким героизмом должны защищать инквизицию, неприкосновенность прав феодалов, монастырские поместья и династию Бурбонов! Ведь сто лет назад в войне за испанское престолонаследие[582] Война за испанское престолонаследие (1701–1714 гг.) – велась между двумя коалициями: Францией, Испанией, Баварией, с одной стороны, и Англией, Австрией, Голландией и др. – с другой. Поводом к войне было соперничество Франции и Австрии, желавших посадить на испанский престол своих кандидатов. Война закончилась признанием французского претендента Филиппа V Анжуйского королем Испании. Результаты войны не ограничились решением династического спора, но имели значение для всей Европы. Англия, например, захватила Гибралтар и ряд французских колоний, Пруссия и Савойя были признаны королевствами. Арагония, Каталония и Валенсия зубами и когтями отбивались от этой самой династии. Как сейчас испанцы хотят только Бурбонов – Фердинанда седьмого или Карла четвертого, так тогда они хотели только австрийца Карла и выступали против Бурбонов. Темный народ. У нас такие идеи господствовали несколько сот лет назад. Кто бы из нас захотел сегодня самоотверженно сражаться за того или другого наследника престола. Подумайте только…

– А вы за кого сражаетесь? – с жесткой иронией спросил капитан.

– Я самоотверженно сражаюсь за свою родину! – крикнул Цедро, подскочив к Выгановскому.

– Ну, повторяйте этот девиз себе и господу богу… Я больше не хочу. Ухожу.

Через минуту он продолжал с лихорадочным румянцем на щеках:

– Сегодня ночью у меня созрел такой план. Когда вы будете уходить отсюда со своими людьми, я дам вам проводника испанца. Чтобы его не узнали соотечественники, мы переоденем его в такой же мундир, как у вас. Я дам ему своего коня. Он проводит вас верным, ближайшим и совершенно безопасным путем в Тортосу.

– Что это за человек? Не продаст ли он меня за несколько сребреников? Видел я таких среди них, которые ради выгоды льнут к французам, но и у своих не прочь поживиться.

– Это верный человек! Я ручаюсь за него головой. Сотни раз испытал я его верность. Испанец-то он настоящий, но озорник и вольнодумец. Потому он и льнет к французам. Верит, что при их содействии в стране скорее расцветет новый порядок. Не думайте, это не продажная душа, не предатель. Я вам говорю, это испанец, но высшей культуры, ему чужд фанатизм мужиков, монахов и контрабандистов. Мне не раз случалось оказывать ему услуги. Не одну жизнь я пощадил, склонившись на его просьбы. По его слову, я щадил целые деревни, целые городки. Теперь он хочет отблагодарить меня, оказав мне какую-нибудь большую услугу. Вы вручите ему приказ об отставке, если он получен, – и больше ничего. Испанец мне его принесет.

При этих словах Выгановский с сердечной улыбкой положил руки на плечи Кшиштофа.

– Хорошо, – сказал Кшиштоф. – Я сделаю все, о чем вы просите. Но как вы думаете отсюда выбраться? Ведь один вы не выйдете, а отряд, насколько мне известно, должен еще долго здесь оставаться, до нового приказа.

– Да, до нового приказа. Этот человек, дон Хосе, выведет меня. У него для нас обоих уже заготовлены паспорта от испанских генералов Вильякампы и Барсонкура для перехода в Тортосу. Я открылся ему во всем. Он понял меня как родной брат.

– Гм, если так, давайте его поскорее. Сегодня в ночь я отправляюсь.

– К чему так торопиться? – притворно стал возражать Выгановский.

– Долг платежом красен. Я хорошо выспался тогда у Иерусалимских дев под охраной вашей шпаги.

– Вернемтесь со мной на родину, – тихо проговорил Выгановский.

– Ни за что! Зовите этого человека.

Капитан покачал головой и вышел. Цедро отправился к своим солдатам с приказом:

– Хорошенько накормить лошадей, оружие держать наготове, чуть стемнеет – тронемся в путь!

Солдаты только вздохнули уныло, и все вместе – марш к лошадям!

В тот же день, под вечер, явился испанец. Это был высокий, ловкий и сильный мужчина. Он недурно объяснялся по-французски. Испытующе глядя на испанца, Цедро завел с ним разговор. Не доверяя себе, он повел его к Гайкосю и сказал вахмистру по-польски, что это за человек и какая на него возложена миссия. Прежде чем заговорить с испанцем, Гайкось долго разглядывал его исподлобья. Однако он не вынес дурного впечатления. Заявил только, что парень, видно, сильный, значит, надо держать его между лошадьми и глядеть в оба…

Дон Хосе надел мундир одного из улан, а тот остался в своем рабочем платье для ухода за лошадьми. Темной ночью отряд выехал за ворота. Прощаясь, Выгановский умолял Кшиштофа ждать его в Тортосе, если приказ об отставке получен. Цедро обещал подождать.


Читать далее

Часть первая
В горах 14.04.13
Гулянье на масленице 14.04.13
Poetica 14.04.13
В опале 14.04.13
Зимняя ночь 14.04.13
Видения 14.04.13
Весна 14.04.13
Одинокий 14.04.13
Деревья в Грудно 14.04.13
Придворный 14.04.13
Экзекуция 14.04.13
Chiesa aurfa 14.04.13
Солдатская доля 14.04.13
Дерзновенный 14.04.13
«Utruih bucfphalus навшт rationem sufficientem?» 14.04.13
Укромный уголок 14.04.13
Мантуя 14.04.13
Часть вторая
В прусской Варшаве 14.04.13
Gnosis 14.04.13
Ложа ученика 14.04.13
Ложа непосвященной 14.04.13
Искушение 14.04.13
Там… 14.04.13
Горы, долины 14.04.13
Каменное окно 14.04.13
Власть сатаны 14.04.13
«Сила» 14.04.13
Первосвященник 14.04.13
Низины 14.04.13
Возвращение 14.04.13
Чудак 14.04.13
Зимородок 14.04.13
Утром 14.04.13
На войне, на далекой 14.04.13
Прощальная чаша 14.04.13
Столб с перекладиной 14.04.13
Яз 14.04.13
Ночь и утро 14.04.13
По дороге 14.04.13
Новый год 14.04.13
К морю 14.04.13
Часть третья
Путь императора 14.04.13
За горами 14.04.13
«Siempre eroica» 14.04.13
Стычка 14.04.13
Видения 14.04.13
Вальдепеньяс 14.04.13
На берегу Равки 14.04.13
В Варшаве 14.04.13
Совет 14.04.13
Шанец 14.04.13
В старой усадьбе 14.04.13
Сандомир 14.04.13
Угловая комната 14.04.13
Под Лысицей 14.04.13
На развалинах 14.04.13
Пост 14.04.13
Отставка 14.04.13
Отставка 14.04.13
Дом 14.04.13
Слово императора 14.04.13
Комментарии 14.04.13

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть