2. Желтый цветок

Онлайн чтение книги Песня цветов аконита
2. Желтый цветок

Столица

Голос, немного надтреснутый, убаюкивал.

– Когда-то в нас текла одна кровь. Мы были родственниками, не самыми близкими, но все же… Наши девушки становились их женами, и наоборот. Давно это было… Тогда отдельные племена кочевали по нынешним землям тхай и сууру-лэ. Потом мы встретили пришедших с той стороны пролива, селившихся на наших землях. Они дали нам знания. Но сууру хотели другого. Они построили свою жизнь на развалинах Талы. Много войн было между нами, пока не определились границы. Тогда мы стали чужими друг другу. Они больше склонны к показной пышности; там, где сууру открыто тщеславны, тхай холодны. Но мы ближе им, чем синну, хоть в последнее время между нами и детьми Огня мир. А с западными соседями настоящего мира у нас не будет никогда. Мы слишком похожи.

– Скажи, наставник … – Хали задумалась. – Мы считаем их равными, синну же – варварами. Ты сам сказал – в нас одна кровь текла раньше. Почему же мир между нами держится на кончике иглы? Неужели столько в нас спеси, что мы не желаем терпеть равного рядом?

Она облокотилась на руку – и так, полулежа, походила на статуэтку из светлого дерева, на одну из тех, что стоят в храме Защитницы. Невысокая лежанка без спинки, застланная синим бархатом с узором из мелких желтых цветов, причудливо изогнутые, на манер стеблей, светильники, столик и мягкий кубик сиденья для учителя – вот и все убранство комнаты. Тхай любили изящество, но не перегружали дома лишними вещами. Их мебель была проста – сиденья и кровати сууру, с высокими спинками, со множеством резьбы, позолоты рядом с ней казались тяжелыми.

– Насколько все проще у синну: любишь – люби. Значит, есть за что. Друг – значит, все пополам. Ненависть – сразу, но пока не успокоится ее яд в крови… А здесь – можно ждать годами возможности мести, и часто нельзя сразу ударить… И простить тоже нельзя.

– Поэтому и называем их варварами, – покачал головой учитель. – Владеть собой не умеют. Ждать не умеют.

– А надо? Чем сдерживать свой огонь и от врагов, и от друзей, не лучше ли дать ему выйти наружу? Ведь и у тхай горячая кровь, горячей, чем в сууру – те льстивы и текут, как ручей…

Она побарабанила пальцами по обивке. Сверкнуло кольцо с хризолитом – крошечный, острый кусочек солнца. Она понимала, почему отвернулся и перебирает листки наставник. Он не хочет выдать себя: в очередной раз Хали показала, что в ней течет варварская кровь. А учитель любит ее, как можно любить стоящую выше девочку – полукровку. Что с того, что ей уже почти 15? Для него она долго будет ребенком. А для отца давно перестала им быть.

– В горы хочу, – выдохнула она. – Помнишь цветы – колючие стебли, а сами синие? Там такие растут, много… И реки там быстрые… помню… с матерью были…

– Четыре года вам было, госпожа, – напомнил учитель.

– Помню… Все равно помню… Холодная вода по камешкам… а возле Дома-на-реке вода глубокая… – она встала, прошлась по комнате.

– Иди, мой учитель, – поблагодарила поклоном – коротким, однако почтительным. – Кончен урок…

Он поклонился и вышел – бесшумно. Среди тхай многие двигались так. Не вкрадчиво, как суру-лэ, и не размашисто, как синну, не робко, как Береговой народ.

Почти сразу вошла Амарэ. Годом младше, только что взятая во дворец и сразу отмеченная Хали. Понимали – если и дальше будет она по душе госпоже, станет в ряду самых доверенных дам. Подругами они не были – Хали вообще не знала подруг. Но Амарэ не мешала ей никогда – и никогда не сердила. Спокойная, словно ель, была эта уже по-взрослому красивая девушка. Отец ее, главный распорядитель Дворца-Раковины, понимал и гордился – не только его званием держится дочь возле Желтого цветка тхай. Сама достойна.

– Что принесла?

– Рисунки, – Амарэ положила на столик на удобные для чтения части разрезанный свиток. Пожелтевшая бумага, но краски яркие.

Такие редкости служанкам не доверяют – разве что самым опытным.

– Красиво…

Давно умер художник, а белые цапли взлетают над озером, и ветер колышет невесомые ветви. И по тропинке в горах идет одинокий путник, идет, лица не видно – да и не нужно оно. Сразу видно – и душою он одинок, а в глаза смотреть одиноким нельзя. Твои такими же станут, чужая тоска в них перейдет.

* * *

«В области Хиё много обычаев, отличных от наших. Провинциалы юга часто заплетают волосы в косу, как принято у жителей Шавы. И это неудивительно – многие предки шаваров переплывали пролив и селились на южной оконечности Тайё-Хээт – Земель Солнечной Птицы. У них грубоватая, малопонятная речь, в которой много слов языка южан. Согласные они произносят несколько в нос. Любят одежды красного и бурого цвета, украшают тело и лицо татуировками и более смуглокожи, чем люди Тхай-Эт. Особенно это видно в провинции Сой, тогда как ближе к Эйя почти не заметно.

С востока Земли Солнечной птицы граничат с землями синну.

С севера – с племенами ри-иу, или ри-ю, как их называют у нас.

Люди северо-запада отличаются от большинства населения Тайё-Хээт так же, как и южане. Когда-то давно племена ри-ю кочевали по всему северу. Потом они разделились, и часть их ушла на запад. После они вернулись и поселились вблизи земель Тхай. Один из правителей древности расширил свои владения, и ветвь племен ри-ю оказалась под его началом. Они приняли это, как должное – может быть, и не совсем так тихо, как гласит легенда, но войн с ними не было.

До сих пор в провинциях северо-запада чувствуется след иного народа. Особенно в провинции Хэнэ. Речь там богата странными оборотами, жители, говоря, удлиняют гласные. Эти люди не устраивают погребальных костров, а оставляют своих мертвых в земле. Многие носят коротко обрезанные волосы; впрочем, даже в столице многие переняли эту моду, уже давно – однако на севере даже у женщин такая прическа не считается некрасивой, а в некоторых деревнях добровольно срезают волосы в знак глубокого траура. Многие из этих людей, как и ри-ю, невысоки и тонкокостны, с более светлой кожей, чем уроженцы иных областей. Однако они гораздо спокойнее и более мирные, чем люди северных племен, измучивших север Тхай-Эт постоянными набегами. У них самые необычные сказки, и их гораздо больше, чем в других областях. Видимо, бывшие кочевники собирали сказания всех встреченных когда-то народов, и переплавили их в одном огромном котле.

Синну приблизительно такого же роста, как и тхай, но с более крупными руками и ногами, более крупными чертами и широкими лицами. У них часто встречается рыжий оттенок волос. Их женщины высоки и сильны ».


Кисть роняет легкие знаки – Хали пишет заданное учителем. А после, другим почерком, на листах бумаги иного цвета – свое…

«Мирэ недолго служила мне, но я успела привязаться к ней. Она была светлая и веселая. Чем-то похожая на Амарэ. Часто напевала себе под нос. Ее приняли в число моих «внутренних» дам и поселили в Желтом дворце только потому, что она красивая. Отец ее какой-то офицер в младшем чине. Сначала я была против навязанной мне девицы, но не говорила ничего. Однако к Мирэ сложно чувствовать неприязнь. Старшие дамы помыкали ею, как угодно, пока я не вмешалась.

Она хорошо вышивала и ухаживала за моими птицами, словно простая служанка. Около полугода прошло. А пару дней назад мне донесли, что Мирэ верит в учение Той, пришедшее к нам от сууру, и не просто верит – это было бы еще полбеды – но весьма любит рассказывать о нем служанкам и младшим девушкам. А суть его такова, что, какую жизнь выберешь, от того и умрешь. Смелый – через смелость свою, щедрый – от щедрости, доброго обречет на смерть доброта. Как послушаешь – и впрямь жить не хочется.

Я вызвала ее к себе. Она пришла – в ярко-зеленом, как бы оправдывая свое имя, радостная. Когда я начала спрашивать, она расплакалась. И что с ней было делать? Я не хотела ей зла, я бы просто удалила ее из дворца. Однако все дамы уже знали о ее рассказах, хотя она не успела обзавестись сочувствующими. Я спросила – когда она стала верить в Той. Она отвечала – ей давно казалось, что это правда, а после смерти сестры поверила окончательно. Я спросила – зачем она смущала моих женщин подобными настроениями. Мирэ снова расплакалась.

Я с удовольствием выпроводила бы ее с Островка, не более того. Хотя я не люблю учение Той, поскольку оно внушает полную безнадежность – странно, что хохотушка Мирэ прониклась им.

Ночью я смотрела на пробивающийся сквозь занавеси лунный свет. Что сделала бы моя мать? Ей всегда были безразличны верования тхай, хотя она и выказывала им уважение. Но я так не могу. Меня глубоко задевают многие вещи, оставлявшие равнодушной мою мать – она была сильной и знала, что ей делать. А посоветоваться мне не с кем. В детстве она, умершая, приходила ко мне, и я говорила с ней, пугая прислужниц. Потом начала только сниться. А теперь я не вижу ее даже во сне.

Я встала и кругами бродила по комнате, в конце концов перепугала проснувшуюся девушку из младших, спавшую по ту сторону двери. Она робко постучала – ей почудилось, что в моей комнате призрак.

В серебряном зеркале и впрямь отражалось какое-то странное существо – высокое, в светлых одеждах, с двумя длинными косами, очень просто заплетенными на ночь, и с огромными недобрыми глазами. Какая-то сова-оборотень. Неудивительно, что девушка испугалась.

Я сама зажгла светильник, села и начала писать. Записки – хороший способ собрать мысли воедино. А ныне мои мысли – какой-то неряшливый букет из лопухов и крапивы. Было бы, что собирать.

Если я всего лишь удалю от себя Мирэ, поднимется глупое, тщательно скрываемое кудахтанье среди старших женщин. Мне все равно. Однако отец будет мной недоволен. Я не имею права на это».

* * *

«Я сделала все. Мирэ будет выслана в место под названием Соленый Ключ, глухую деревушку на северной границе. Там живут уже несколько подобных ей женщин. За ними строго присматривают. Вряд ли ей суждено вернуться оттуда. Я разрешила ей взять с собой только двух служанок и немного денег. Если служанки умрут, других себе Мирэ там не найдет. Сегодня мои дамы восхваляли мою справедливость. Противно. Они-то невзлюбили Мирэ с самого начала.

А Мирэ только сказала, что теперь окончательно уверилась в правильности учения Той. Пожалуйста… пусть рассказывает свою истину горным воронам на севере.

Лучше бы я родилась в доме военного невысокого чина – говорят, они сильнее любят своих домочадцев. Тогда я писала бы стихи и новеллы, гуляла в синих летних сумерках в маленьком садике в сопровождении белой кошки и не знала забот».

Мирэ увезли с Островка. Она была одета в зеленое и издалека выглядела ярким веселым камешком – кусочком малахита. Лица ее почти никто не видел.

Юини, молодой офицер, получил от Хали пропуск и большой ящик из темного дерева – вместе с приказом следовать за теми, кто везет Мирэ. Хали не сомневалась – его не заметят, и он передаст порученное в руки Мирэ в глухой деревушке. Он с обожанием глядел на высокую девушку с холодным лицом – один из немногих, кто по-настоящему был предан ей – по велению сердца, не долга.

Он не знал, что содержит большая посылка.

А там были деньги – и украшения, которые можно продать. И любимая книга Мирэ, стихи древнего поэта, со старыми, но яркими рисунками. Бесценная книга.

Об этом никто не узнает – кроме той, кому предназначена посылка.

«Мать была бы довольна мной, – с грустью думает Хали, перебирая свои густые каштановые пряди. – Нельзя бросать тех, кто верен тебе. Даже если ты не одобряешь некоторых их поступков».


«Когда ищешь огонь, находишь его вместе с дымом. Когда зачерпываешь воду из колодца, уносишь с собой луну».


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
1 - 1 20.07.17
Часть первая. Избранный
2 - 1 20.07.17
1. Сказка 20.07.17
2. Желтый цветок 20.07.17
3. Долг 20.07.17
4. Отори 20.07.17
5. Аэси 20.07.17
6. Островок 20.07.17
7. Взлет 20.07.17
8. Знак 20.07.17
2. Желтый цветок

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть