Онлайн чтение книги Песня цветов аконита
6. Островок

Ни одного доброго слова не сказано о них. Только одна история есть – и мало кто ее знает. О человеке, который поздней осенью пришел к ночному костру. Там был другой, похожий на стебель черной осоки. Он позволил путнику согреться и указал, где дорога. Полночи они разговаривали, а утром ушли от костра вместе. И, когда четверо лихих людей преградили им путь, тот, безоружный, легко справился с ними. И глаза его были зелеными.

«Ты и меня убьешь?» – спросил человек, поняв, кто шел с ним.

«Нет», – ответил тот – и незаметно отстал в дороге. И не слышал путник о нем с тех пор.

…Говорят, ииширо сами не разжигают огня. Но их привлекает огонь.

Кто подарил жизнь тому костру, неизвестно.

* * *

– Знаешь ведь – тут мало кто остается подолгу. И правильно – тому, кто все для страны, не хочется видеть одни и те же лица. А иначе никак; слуги – пыль, да и те, кто намного выше…

– А самые высшие – для дел государственных, – тихо откликнулся Йири.

– Да, – усмехнулся Хиани. – Не для Малых покоев даже… Так что остались мы с Ланью. Заслужили, значит… Еще одну подарили кому-то – кажется, сууру ее увезли. Совсем небывалое дело… А ты, да и эти двое – новенькие.

– Что нас ждет после? – спросил он, помедлив.

– Остров такой есть – называется Белый. Туда отвезут, а обратно – никак.

– Солнечный милосерден, – добавила вторая девушка. – Мы сможем даже говорить. А сто лет назад нас бы убили…

Хиани усмехнулся краешком рта.

– Молчи уже… Сто лет назад тебя бы сюда не взяли. Выращивали тех, кого сюда готовили, как орхидею из семечка – с колыбели. Не слишком надежно – и долго. А теперь – с нас прошлое снято… Мы – лучшие.

Жизнь в Алом квартале напоминала фонтан – смех, ссоры, постоянные перемены. Яркая, стремительная и жестокая. Тут жизнь словно текла внутри дымчатого опала – ленивая, тягучая, неизменная. Важен был только сегодняшний день, как и для большинства юных; знали, что не долгое суждено счастье, но не думали о конце, как не верят в будущую смерть серьезно в эти года.

Каждый шаг был предписан; любое действие, любой жест. Даже наедине друг с другом они вели себя согласно канону, который скрадывал все их различия.

Сиин из Восточного крыла запрещалось общаться с другими Несущими тень, и слуги у них были свои. Но сплетни и новости все равно доходили.

Одной из двух «старожилов» была девушка с удивительными сизо-каштановыми волосами – Йири никогда раньше не видел такого холодного цвета: ее пряди, казалось, подернуты инеем. А еще – у нее были невероятно огромные глаза, влажные, как у лани. Ее и прозвали – Лань. Девушка умела тенью скользить по комнате, шелком переливалась, не поднимала ресниц – но глаза улыбались. Ее руки были гибкими, как трава, шаги невесомее водомерки в пруду. Она выглядела тихой и незаметной, словно шелковая нить, однако была совсем не проста. И остальные в этом походили на нее – кроме Хиани. Все относились друг к другу ласково, однако истинная сущность каждого пряталась глубоко, как подводное течение. Каждый хотел не упасть – или хотя бы продержаться подольше. Хотя бы за счет других. Безупречные; не люди – произведения искусства. И тот, кто дольше всех находился в восточном крыле, посматривал на Йири с едва заметной усмешкой. Он ни разу не сказал обидного слова – все было ясно и так.

О, над «ласточкой» хорошо поработали. Однако там, где другие действовали как дышали ему приходилось помнить. И тот, с черными насмешливыми глазами, ждал, когда же Йири споткнется на ровной дороге. Если ему повезет, его пинком отшвырнут прочь. Если не повезет…

Да, канон пронизывал все. И центром, откуда расходились лучи, был человек с мелкими чертами лица и сухим, немного печальным ртом.

В присутствии этого человека было страшно дышать. Если уж высокие советники старались лишний раз не поднимать взгляд, стоя подле него, что говорить о низших?

Так и повелось.

Дни были совсем одинаковы.

Благословенный разве что Хиани с Ланью на лицо различал, не других.

Лань и Хиани стояли ближе к лучам светила – остальным перепадали осколки в виде позволения видеть повелителя и прислуживать ему. Другие завидовали этим двоим, но не Йири.

И неудивительно. Другие хоть как-то старались обратить на себя внимание, этот же хотел стать меньше, чем тенью – считал себя недостойным даже просто быть здесь. Его и не замечали.

Хиани смеялся над ним.

Те, что носили черное с золотом и походили на хищных охотничьих птиц, распоряжались, куда им идти и что делать. Лиц Йири не разбирал – словно их прикрывала маска, одна на всех.

Стоило бы каждую минуту брать в ладонь, наслаждаться ею – ведь такое не повторяется, а длится недолго. Но ему, напротив, казалось, время стоит на месте.

Постепенно привык.

Скоро он знал их истории. Хиани еще ребенком совсем отдали за немалую плату родители – он был из Эйя и в столицу скоро попал. Мать Лани, «подопечная» некоего высокопоставленного лица, ни в чем не нуждалась, но сама избрала для дочери такую судьбу. Девочке и впрямь повезло. У одного только судьба сложилась иначе – его отец был из доверенных слуг другой важной персоны. Отец провинился серьезно, и отдал свою жизнь. Мальчишку пристроили, по мнению господина, неплохо. Что ж… и ему в конце концов повезло.

А жизнь в Восточном крыле была особенная. Им многое позволялось – и много было запретного. Йири никак не мог привыкнуть к новым возможностям и запретам.

Они были игривы, словно котята, и столь же ласковы и бессердечны. Они могли потребовать любую еду, весьма дорогую утварь – менять ее хоть каждый день. Но, как и многие другие сословия, не могли надевать ничего иного, кроме установленного традициями. Им не стоило слишком капризничать – но они вовсе не были безмолвными созданиями. Они не умели говорить «нет» вышестоящим, были счастливы, когда касались их тени – и ни во что не ставили слуг. А слуги боялись их.

Йири плыл по течению – он не успевал понять и просто делал, что говорят. Для мальчишки из далекой провинции вознесение на вершину оказалось слишком щедрым подарком судьбы – сил не хватало принимать этот подарок. Йири не искал друзей, но и в стороне от других оставаться не мог.

Ему снилась дымка, висящая над Восточным крылом – едва уловимая, нежная – как улыбка оборотня из страшных рассказов.

Порою к ним заходил кот. Белоснежный, с длинной блестящей шерстью. Кошек было мало на Островке. Их любили, но предпочитали рассматривать как произведения искусства, которые лучше смотрятся по отдельности. Котята благодаря «заботе» людей были редкостью. Кот гулял по всему крылу. У него был надменный взгляд и привычка отпихиваться от слишком настойчивых рук. Больше всего он благоволил к Хиани. Мог целый час сидеть у него на коленях. Пронзительно – зеленые глаза кота порою становились непереносимо умны. С котом разговаривали, смеясь, называли его высокими званиями и расспрашивали его о жизни на Островке. Кот важно щурил глаза.

И другие забавы придумывали….

– Расскажи о себе!

Молодым зверькам было скучно. Малейшая новость являлась событием. Нарушать запреты, покидая отведенные им места, сиин Восточного крыла даже не приходило в голову. И нарушители запрета были бы отвергнуты ими. Они с легкостью рассказывали о себе и о прежней жизни столь откровенно, что это удивляло Йири даже после Алого квартала. Но сам он молчал. И сейчас они нацелились на него, полные стремления выведать все. Этому напору было трудно противостоять.

– Расскажи!

– Ну, чего ты молчишь?

– А может, мы недостойны?

Смеющиеся глаза – и руки, тянущиеся к нему, словно к раненой птице, подпрыгивающей на дорожке. Он почувствовал, как горло перехватило – незримой петлей. С самого приезда сюда мягкое, ненавязчивое чувство страха не оставляло – и Йири перестал его замечать. А теперь снова почувствовал знакомый холод – но теперь он знал, что это такое.

– Нет! – его крик показался тут неуместным. Неправильным. Йири сорвался с места и скрылся за занавеской в своей комнатке.

Подростки переглянулись. Они не поняли. Только одна девушка встала и направилась следом. Вошла – он не услышал. Села на циновку возле него, неподвижно лежащего на постели лицом вниз.

– У тебя было что-то страшное в прошлом?

Тонкая рука нежно тормошила черные волосы.

– Это ведь уже кончилось, разве не так? Теперь ты достиг всего. Неужели ты несчастлив?

Он не отвечал.

– Ну, мы же не причиним тебе зла?

Молчание. Девушка просто не могла осознать, что он едва слышит ее. Но мало-помалу ласковые касания немного вернули его к реальности.

– Спасибо. – Это получилось еще довольно-таки натянуто. Зашелестел занавес. Девушка подняла глаза.

– Теперь моя очередь. Ты уже час тут с ним, пора дать возможность другим развлечься.

Девушка сердито глянула на Хиани и вышла, намеренно не отвечая ему. Хиани уютно устроился на лежанке Йири в позе размышляющего мудреца.

– Давай соображать, что к чему. Ты как-то сказал, что ты северянин. К нам ты попал через Сад старухи Нэннэ. Ты не рожден в Алом квартале на севере, даже и не пытайся врать. Тебя отправили или забрали туда. И не младенцем – маленьких обучают движениям; ты двигаешься хорошо, но не так. Думаю, не меньше десяти лет тебе было… а то и двенадцати… Интересно, из какой ты семьи?

– Не надо.

– Счастливым ты не выглядишь даже тут, не знаю, чего уж тебе еще хочется. Значит, каким-то образом ты попал в Сад против воли. Такое, наверное, бывает – хотя с какой радости ты там оставался тогда? Или так уж ценили, что не сбежать даже?

– Зачем тебе это? – голос Йири стал уже умоляющим, но определенно живым.

– Ты две недели тут, а мы ничего не знаем. Непорядок. От нас-то чего скрывать? Здесь ты никого не удивишь, если достанешь и покажешь собственное сердце – но молчание тебе друзей не прибавит. Ты уже связан с нами, не так ли? А расплачиваться не желаешь?

Йири вскочил, словно Хиани внезапно стал ядовитой ящерицей. Шарахнулся от него – однако остался в комнатке.

Тот невозмутимо продолжал.

– Какое ты нежное существо! Мы тоже не всегда грелись в лучах солнца… теперь – да. Теперь мы выше всех, себе подобных. А ты хочешь стоять выше нас? – он усмехнулся краешком рта. – Не выйдет. Ты – совершенно такой же.

– Мне… Я не могу об этом. Просто… Я не могу дышать тогда…

Хиани потянул его за руку, усадил рядом с собой. Всмотрелся, словно в диковинную гусеницу, прикидывая, что за бабочку она породит со временем и не лучше ли не брать ее в руки.

– Хочешь, спроси меня о чем угодно. Кроме как о повелителе. О чем угодно – даже о том, чего я не говорил тут.

Йири недоверчиво прокачал головой.

– Тебе будет приятно отвечать? Я не понимаю.

– Значит, душу ты отдавать не хочешь?

– Но искренность… она бывает при любви.

– Или при ненависти.

– А как же здесь? То или другое?

– Здесь просто иначе нельзя. Странно, что ты не понял.

– Но при этом – каждый сам за себя?

– И в этом иначе нельзя, – у Хиани вновь дрогнул уголок рта. – Те, за дверью, уже готовы от тебя отступиться. Я – нет. Я всегда получаю ответы.

* * *

Ему казалось, что жизнь там стоит на месте, но, когда это произошло, жизнь словно понеслась вперед галопом – и снова застыла. Тот мальчишка был новичком, и поначалу выглядел таким, как и все. Но он оказался не в меру болтливым. И, впервые покинув Крыло и вернувшись, наговорил много лишнего – взахлеб, радостно – тогда Хиани необычно для себя резко поднялся и от души съездил ему по уху. Потом без слов вернулся на место.

Мальчишка молчал весь вечер. Никто не обращал на него внимания. Но через несколько часов его забрали. Любому было понятно, что больше его не увидят.

– Они слышат все, чтобы мы не говорили? – потрясенно спросила самая новенькая. Её звали Соэн.

– Не все. Но многое, – небрежно и мягко сказал Хиани.

– Но мы…

– Нам и так позволено немало. И еще кое на что смотрят сквозь пальцы – тут уж как повезет. Но есть вещи, которые запрещены, какими бы безобидными они тебе не казались.

– Ты не предупреждаешь новичков, – негромко проговорил Йири.

– Выживут те, кто умнее, – усмехнулся Хиани. – Может быть, ты?

– И что будет с ним?

– С кем? – он лениво потянулся. – Завтра будет дождь.

Никто из них в этот день и ночь не покидал Восточного крыла. Хиани был веселее остальных.

Ночью Йири пришел к нему. Тот не спал.

– Почему?

– Не задавай слишком много вопросов. Ты создан для жизни здесь. Многие – нет, хоть и взяты из лучших. И хватит об этом. Не то мы окажемся там же.

– Почему ты думаешь, что я подхожу для того, чтобы быть здесь? – совсем тихо спросил Йири.

Тот рассмеялся беззвучно.

– А ты сам подумай. Конечно, ты многого не знаешь… но ты осторожен и учишься быстро. Мне жаль будет расстаться с тобой. Я думал, ты уйдешь раньше.

– А ты? Разве тебе есть на что надеяться? Тебе не подняться выше.

– Я знаю. Меня щедро одарила судьба. И, если мне предоставят возможность решить самому… я не останусь внизу.

Хиани резко притянул Йири к себе, заговорил едва слышно:

– Я помню, ты не из Алого квартала. Мне все равно, кто ты, но ты не умеешь… У меня нет оружия, но я смогу достать его, если нужно. Я научу тебя, куда надо ударить, чтобы уйти очень быстро. Мы учимся этому с детства, а ты… Но ты сможешь.

Спрашивать, почему Хиани вдруг взбрело в голову проявлять заботу о нем, Йири не стал. Хиани мог и передумать. Хотя… Йири все еще не мог привыкнуть к тому, как в Алых кварталах относятся к собственной жизни. Если бы он мог думать так тогда, в предгорье Эйсен, он давно был бы мертв. Но он отучился жалеть о чем бы то ни было в прошлом.

Отведенный им маленький сад казался кусочком игрушечного или сказочного леса. Небольшой пруд, ручеек с выложенным золотистыми камешками руслом, похожий на ракушку в гроте фонтанчик… Несколько изваяний из зеленовато-белого камня – его названия Йири не знал. Кусты снежноягодника и чего-то похожего, но с золотистыми ягодами. Белая стена, сверху украшенная изящной резьбой по камню – невысока, но возле нее – колючий кустарник. Не заберешься… Да и не пытался никто – нужно быть совсем без ума, чтобы добровольно пытаться уйти отсюда или хотя бы нарушить запрет.

* * *

Выглядела она маленькой девочкой и, по чести сказать, хоть красива была, вроде цветка сливы, но слишком прозрачной какой-то, наивной до крайности и полушепотом говорила даже с другими такими же Несущими тень. Черные волосы свои единственная из девушек Восточного крыла заплетала в косы, и кожа ее имела явственный красноватый оттенок – с Юга она была, полукровка. Испуганная увиденным в первый же день, она тенью пристроилась к Йири – видно, он ей показался родной душой. А тот, хоть и не беседовал с ней особо, за девушкой приглядывал – и над ней шутить не решались.

– Хороша парочка, – фыркал Хиани, – Южанка и северянин. Там, на Юге, Краснорукие до сих пор себя татуировками украшают. И ладони свои красят в ярко-рыжий цвет. Странно, что эта чистенькая…

– Я не из Красноруких, – застенчиво говорила та. – У меня только бабушка из них была… А другая – шаварка…

Вечерами она долго рассказывала Йири про свою, в сущности, крайне бедную событиями жизнь. Он не говорил ничего и вообще едва слушал. Однако и не прогонял – ни взглядом, ни жестом. А три дня спустя ее отправили вниз, в Западное крыло – Благословенный только взглянул на нее, и заметил, что она слишком похожа на девушек Шавы. Мало кто из жителей Тайё-Хээт хотел видеть чужеземцев в своих домах.

– Правильно, тут она, как лопух в розах, – смеялся Хиани.

– А ведь она будущее имеет, а мы – нет, – заметила одна из оставшихся девушек.

– Зато настоящее у нас такое, что им разве приснится. Золотое яйцо… лучше прожить год здесь и умереть, чем пять там и выйти оттуда служанкой в чьем-нибудь доме…

«Ты любишь звезды? Смотри, Рысь сейчас прыгнет… А вон Змея… Крылатая Змея. Спишь? Когда-то мне казалось – я слышу их голоса. Странно ведь – созвездия приходят на землю, и звезды приходят – но это совсем разные существа, словно одни состоят не из других. Послушай… Когда-то… они рассказывали мне сказки…»

Он места себе не находил, все думал о ней. Соэн, как и сам Йири, была – дитя далеких селений, ветер полей еще помнил о ее волосах. Как она там? Она почти не плакала, уходя. Она тоже считала, что Золотая птица стряхнула ее со своего крыла.

Он и не подозревал, что может быть так настойчив. Изо всех слуг, что бывали у них, нашел одного, кому смог доверить записку. В ней просил об одном – в поздний час, когда звезда-Око будет над самой высокой крышей, придти к стене сада Западного крыла. Со слов слуги Йири знал, как расположены стены. И знал, что Соэн, полевая птичка, схитрит, но найдет способ остаться одной.

«Недоумок, – шептали стены. – Оба погибнете, если хоть что-то пойдет не так. И тот, кто отнес записку, пострадает тоже. Может, Соэн поумнее тебя, и не придет вовсе?»

Йири обратился к Иями, глядя на зелено-голубую звезду. Страшно было. Но он достаточно знал нравы Дворца Лепестков и натуру Соэн, чтобы не сомневаться – она чувствует себя одинокой. А что такое одиночество, он знал тоже.

Как он ухитрился просочиться сквозь кустарник, не разорвав одежду в клочья, он не помнил и сам. Перелезть через стену было легко для него, вспрыгивавшего на бегущую лошадь, забиравшегося на любые деревья в родном лесу. Руки еще были сильны. Легкую темную фигурку никто не заметил.

По ту сторону стены никого не было; он ухитрился преодолеть такой же кустарник и добежать до увитой плющом беседки. Тут можно было вздохнуть. Расстояние оказалось больше, чем он представлял, но он добрался до живой изгороди, за которой должна была ждать Соэн.

– Эй! – позвал он шепотом, почти безнадежно.

– Йири? – откликнулся голос.

– Не называй… нельзя… как ты? – ему почудились голоса. Но он заставил себя остаться на месте. Лучше замереть, пока не пройдет опасность; если бежать, можно попасться – к тому же все будет напрасно.

– Я… – кажется, она плакала.

– Что ты, не надо, – он очень боялся, что она не сдержится и разрыдается в голос. Но не хотел уходить.

– Расскажи…

Она шептала все свои обиды, кажется, забыв, что она не одна, что не самой себе она открывает душу. Он слушал.

– Не надо, не плачь… Ты не упала с крыла – просто жизнь идет, как должна идти. Может быть, тебя ведут к счастью…

Она сбивчиво шептала еще – и он разобрал самое важное.

– Я понял тебя… Прости. Больше здесь нельзя оставаться. Если сможешь – не выдавай нас.

Он хотел бы взять ее за руку, но мешали кусты.

– Прощай… Я не смогу придти больше.

–  Эшара … – кажется, она прикусила кончик косы, чтобы не заплакать.

Он черным мотыльком полетел обратно, едва не натолкнувшись на стражу.

Руки были исцарапаны от плеч, одежда местами порвана.

Пришлось опрокидывать лампу, чтобы одежда эта загорелась. Отговорился случайностью… А руки скрыли рукава л аа-н и . Только бы его не позвали сегодня… Он знал, что просить у слуг, чтобы составить целебную мазь. Но это все утром…

Он упал на лежанку – долго не мог заснуть. Но потом все же провалился в ядовитый туман.

Проснулся от прикосновения. Рядом сидел Хиани и смотрел на него; потом снова провел пальцем по свежим царапинам. Усмехнулся. Заметив, как Йири прикусил губу, улыбнулся непередаваемо ласково – и выскользнул прочь. Только занавеска шевельнулась.

В этот день Йири не звали. Все было спокойно. Сегодня он жадно вглядывался в лица слуг: будь серьезные новости из Западного крыла, он бы понял. Если бы заметили одну Соэн ночью в той части сада, она была бы наказана не очень серьезно. А если бы услышали разговор, из нее по-любому бы вытрясли имя. Она не выглядела сильной, южная девочка. Даже если бы она молчала, узнав, что ее обвиняют, он бы рассказал все. Потому что виновным считал себя.

А Хиани следил за ними своими черными продолговатыми глазами, и в них было знание.

Йири пришел к нему под утро, когда не было опасности невольно поведать что-то посторонним ушам. Тот, как обычно, был ласков, словно дворцовый кот, и столь же непроницаем. Кутался в теплое покрывало – он не терпел холода.

Йири долго смотрел на сидящего рядом, а после неторопливо и сухо рассказал все. Про стену, письмо, – все, кроме того, как там живется Соэн. Это Восточному крылу знать не надо.

– А ты смелый, – усмехнулся Хиани. – Совсем ничего не боишься?

– Ты не выдашь меня?

Он скорчил забавную рожицу.

– Да что тебе Соэн? Она не так уж красива.

– Мне ее жаль.

– Ты еще умеешь жалеть? – это был не вопрос, удивление. – Да… я сразу понял, что ты нечто весьма… занятное.

Близко ладонь.

– У тебя сердце колотится.

– Теперь ты знаешь.

– Кустарник оставил тебе хорошие метки. А на что годен жемчуг с царапинами?

– Пройдет. Под рукавами не видно. А иначе у меня не бывает.

– Кажется, ты произнес это с гордостью?!

– Ты меня выдашь, – говорит он почти спокойно. – Но сначала наиграешься вволю. Я не полевка, Хиани. А ты не кот. И не ласка. Мы люди…

– Что-то хочешь мне предложить за молчание?

– Жизни не покупают.

Хиани рассмеялся.

– Неужто? Хорошо… посмотрим.

И аккуратно оторвал один лепесток у стоящей в вазе хризантемы.

Тогда Йири решился. Какая безумная звезда стояла над ним в тот день?

– Вы позволите мне говорить?

Солнечный прекрасно владеет своим лицом, но сейчас на нем читается удивление – подала голос ваза или занавеска? Так не бывает.

– Говори.

– Я сделал то, чего делать нельзя… – смотрит отчаянно – настолько испуган, что взгляд кажется вызовом.

– Эта девушка была в Восточном крыле только три дня. Она не выходила оттуда. Вашим приказом ее спустили вниз. Ее имя Соэн.

– И что же?

– Мы… успели сдружиться. И я нашел способ увидеться с ней.

Лицо Благословенного не меняется.

– Продолжай, – того не интересуют детали.

Становится очень холодно. Но он говорит, не останавливаясь – если прервется, больше не сможет. Не хватит духу.

– Ей плохо там. Над ней… смеются. Говорят, что она упала, не взлетев.

– Ты хочешь, чтобы я позволил ей уйти?

– На остров Белый?! Нет, – вырывается у него. – Но неужели… никто…не заслужил такого подарка – девушку из Западного Крыла?

– О чем вы еще говорили? Уж не назвала ли она имя того, к кому желает попасть?

Голос спокойный, почти что приветливый. А Йири уже знает, что все, что он делал и говорил, было ошибкой. Такое тут не прощается. Он почти не пытается оправдаться. Голова опущена, и вздрагивают туго переплетенные пальцы.

– И я, и она… знаем, о чем у нас нет права говорить.

– В этом я не уверен. Как и в чьем-то праве здесь находиться.

Йири закрывает глаза, понимая, что просить уже не о чем, и бесполезно. Да и сил говорить больше нет.

– Тебя научили покорности, – слышит он голос Благословенного, сухой и холодный. – Но не научили знать свое место. Вы оба останетесь, где были. Но больше ни слова о чем-то подобном.

Он возвращается – слышно, как падает на лежанку. Одно короткое, глухое рыдание. Хиани – пасмурней осеннего дня. В первый раз он не решается подойти.

Их и вправду не тронули. Однако наказаны были не уследившие. Некоторые знали – что-то произошло. Только подробности некому было повторить. И не посмели бы.

Но обитателям Восточного крыла рассказали. Теперь Йири было известно, сколько человек и как заплатили за его безумный поступок.

– Я знаю, она не была тебе дорога. Почему ты решился на это? – только раз спросил Хиани, удивления не скрывая.

– Это мое дело, – в первый раз Йири ответил ему так холодно и спокойно, почти как Благословенный при обещании все оставить, как было. И после несколько дней молчал.

* * *

– Если достигнешь вершины, нет смысла цепляться за нее. Достаточно знать, что ты – лучший. И уйти насовсем.

– Почему?

– Чтобы остаться лучшим.

Йири серьезно смотрел на него.

– Ты правда так думаешь? Но ведь это значит – один. Только о себе… Или не иметь никого рядом?

– А никого по-настоящему рядом не будет. Лучшими восхищаются, их ценят, хотят держать при себе или, напротив, стоять возле них. И всё.

– Это неправильно. Но тебе проще жить… а кому умирать проще – не знаю.

Нечасто они так разговаривали. Каждый раз Йири казалось, что он начинает понимать, кем является Хиани на самом деле. Потом понимание уходило, а Хиани становился почти врагом. Медлительным, текучим, как темная бронза, ленивым – с беспощадно острым языком, не снисходящий даже до того, чтобы ужалить. Он был единственным, кто говорил неожиданное.

Йири знал, что летом комнаты украшали огромными алыми маками. Так же одевались в безрукавки – тэй, шелковые штаны и л аа-н и , как и в доме Отори, и в Саду Нэннэ. И не было различия в покрое, словно одного пола все Несущие тень. Одежды были различных оттенков меда, почти без вышивок – тонкие золотые плети растений и змейки ползли по горловине. Зато ткань стоила больше, чем половина одежды господина Отори.

Порою Йири казалось, что жить в крестьянской лачуге он бы теперь не смог. Ему давно не приходилось мерзнуть. Он привык, что вода для него будет горячей, как только он пожелает. О пище говорить просто не стоило – ее было вдоволь, причем лучшей, чем он когда-либо представлял, рассказывая сестренкам о сказочных пиршествах фей в золотых дворцах. В конце концов, ему просто было приятно смотреть на вещи, которые его окружали – они были необыкновенно изящны.

А по ночам ему теперь не снилось ничего. Или он снов не помнил. Дни были странными – прозрачная паутина, которая непонятно, есть или нет, и одновременно – вата, мешающая видеть и слышать.

Рисовал иногда – но мысли путались, и линии выходили неправильными. Он сплетал их, словно лозу или нити, не заполняя контуры цветом; цвет растекался по линиям, словно вода.

Он любил бывать в купальне один, хоть это далеко не всегда получалось. Вода успокаивала и нашептывала странные сказки; о себе обитатели Восточного крыла чаще всего заботились сами, и слуги появлялись только по зову. Он никогда их не звал. Нравилось смотреть, как сверкают капельки воды на коже – они казались росой, или звездами, живущими своей, чуждой людям жизнью.

Он привык к ароматам Восточного крыла – Благословенный любил легкие цветочные и фруктовые запахи, ненавязчивые и светлые.

Одна из девушек – соседка Йири – напротив, с ума сходила по запаху роз, и, несмотря на установленные порядки, всеми правдами и неправдами добыла у слуг флакончик розового масла; держала его в шкатулке возле кровати.

Йири порой удивлялся, как быстро такие же, как он приживаются на новом месте, и, оставаясь послушными, выбирают из отведенного им лишь приносящее радость. Он все еще чувствовал себя здесь чужим.

Свои обязанности исполнял, не думая, – они не были трудными; но постоянное напряжение, боязнь ошибиться не отпускали. Кому когда и куда идти – указывали носившие черное, с золотой вышивкой на одежде. Больше они не говорили ничего. Всё необходимое словно появлялось само собой, слуг встречали нечасто – с ними зачастую не могли обменяться и парой фраз.

Иногда Йири видел гостей Благословенного – но он и лиц их не запоминал. Образцовые Несущие тень смотрят только на хозяина – но помнят всех. Йири образцом не был.

Но он исполнял все, что положено.

Повелитель относился к ним, как к чему-то среднему между слугами, вещами и кошками.

Длинными были дни.

В это время жизнь шла разными тропами. Умер старый правитель сууру. Трон унаследовал его сын, избранный отцом среди других сыновей – таковы были традиции суру-лэ. Дополнительный набор в войско был объявлен в связи с этим – про характер молодого наследника лестного говорили мало. Из Дома Асано на Островке оставался Шену – и отпрыски младших ветвей. Ханари был отправлен следить, как продвигается обучение новобранцев из бедных семей.

Прервался один из родов Тайо, Высоких – сыновей не осталось, одни дочери. А они мало что значили. В остальном тихо пока было в стране и на Островке.