Онлайн чтение книги Пиар во время чумы
Глава 1

Гуров шел на работу пешком, шагал широко, если на пути возникали замерзшие лужи, решительно перепрыгивал. От Никитского бульвара до министерства было недалеко, но и не сказать чтобы близко, километра два с половиной. Такой прогулкой, поддерживающей физическую форму, сыщик заменял утренние пробежки, которые терпеть не мог. Он вышел на Каменный мост и прибавил шагу, стараясь не запыхаться на длинном подъеме. Миновав Дом Правительства и кинотеатр «Ударник», Гуров с огорчением отметил, что дышит тяжело, отдувается, и тут же возле него тормознул «Мерседес». Понятно, Станислав… Гуров был доволен, что можно прекратить издевательство над собственным организмом, при этом избежать признания, что, мол, сдался: глупо упрямо шагать, когда рядом катит авто.

Станислав обогнал друга, остановился, открыл переднюю дверцу.

– Здравия желаю, вы в прекрасной форме, господин полковник, – сказал Крячко, когда Гуров опустился на сиденье рядом. – Я не подкалываю, констатирую факт. Заставь меня так шагать, помер бы, ей-богу.

Гуров молчал, едва переводя дыхание, злился, но не выдержал и рассмеялся:

– Не хотелось бы приобрести животик, как у некоторых.

– Некоторые не претендуют на звание суперменов, не женаты на красавице-актрисе, несут свои годы скромно и достойно. – Станислав вздохнул. – Сто лет тебя знаю, а не могу привыкнуть к твоему упрямству.

– Самое смешное, я тоже к своему упрямству привыкнуть не могу, – ответил Гуров, достал из кармана пальто сигареты, вздохнул и убрал пачку назад. – Первая сигарета – только в кабинете. Я знаю, что похож на пожилого мальчишку, но, как говорится, что выросло, то выросло.

– Выросло, выросло, и все об этом знают, доказывать некому. – Станислав посмотрел в зеркало, покачал недоуменно головой. – Вроде мы сейчас ничем особенным не занимаемся, а синий «БМВ» был у меня на хвосте на Трубной, сейчас объявился вновь.

– Не ошибаешься? – Гуров хотел повернуться и удостовериться, но удержался.

– Обижаешь, – усмехнулся Станислав. – И чего меня «вести», когда известно, куда я еду?

– Сейчас обгонит, – сказал Гуров.

И угадал, глядя на «БМВ», который действительно поравнялся с их машиной и ушел вперед.

– А знаешь, почему они тебя бросили? – Гуров все-таки закурил. – Ты принял в машину меня, а ждали кого-то другого.

– А может, просто тренируются? – задумчиво спросил Станислав. – Тачка не наша, не ментовская. У ФСБ совсем, что ли, работы нет? Странно.

– Плюнь и забудь, чего только в нашей жизни не случается, – успокоил Гуров.

Станислав взглянул на него и согласно кивнул, отлично зная, что сам Гуров никогда подобных вещей не забывает.

Сыщики вошли в здание министерства, в коридоре возле открытой двери приемной своего начальника остановились. Секретарша генерала из «старых» кадров, работавшая в Главке почти десять лет, отвлеклась от компьютера, махнула рукой и громко приветствовала их:

– Доброе утро, господа, вас ждут.

– Здравствуй, Верочка, – стоя на пороге, ответил Стас. – А я гадаю – с чего это ты дверь открыла? Или поджидаешь кого?

– Классный ты сыщик, Станислав, – ответила Верочка, улыбаясь.

– Приятно слышать, девочка. Сейчас снимем пальто и явимся. – Станислав кивнул.

– Закрой дверь, и шагайте.

– Здравствуйте, здравствуйте, – задумчиво ответил генерал на приветствие вошедших офицеров. – Проходите, садитесь. Лева, может, курить?.. – Орлов перелистал лежавшие перед ним документы. – Помню, было время, когда вы являлись за час до звонка, теперь приходите за минуту, начальниками стали, понятно.

Гуров и Крячко надевали форму довольно редко, сыщики, они и есть сыщики: могли в любой момент выехать в город, и сверкать погонами им было ни к чему. Орлову же приходилось носить мундир постоянно, он редко выезжал на место преступления, чаще его вызывало высокое начальство, и приходилось соответствовать. Хотя Орлов терпеть не мог тесного мундира, вот и сейчас, сунув палец за воротник, дернул с остервенением – пуговица отскочила, и генерал вздохнул с облегчением. Он внимательно взглянул на Гурова, затем на Крячко, сказал:

– Телевизор не включаете, газет не читаете. Хотя сегодняшние газеты еще не успели дать сообщение. Вчера в Москве убита депутат Думы, известная правозащитница Галина Старова.

– Дожили. – Станислав поморщился.

Гуров возился с сигаретами, как бы между делом спросил:

– Президент взял дело под личный контроль?

– Не изображай из себя шута! – Орлов шарахнул кулаком по столу. – Человека убили! Женщину! Депутата! А ты – старший оперуполномоченный по особо важным делам…

– Извини, Петр, я помню, кто я, – перебил Гуров. – Убежден, прокуратура на месте, ФСБ на месте, им менты-сыщики только помеха.

– Не ерничай, черт тебя побери! – расшумелся Орлов. – Край надо знать! Человека убили.

– Я считаю, что все края закопали в Чечне, – дерзко ответил Гуров. – Там тысячи неопознанных человеческих трупов. А в Москве убивают ежедневно и депутатов, и финансистов, и банкиров. Сейчас в этом обвиняют ребят из ФСБ. Так что извините, господин генерал-лейтенант, я не вижу, чем сегодняшнее преступление отличается от всех предыдущих. Нас вот даже не подняли, не оповестили, значит, власти того же мнения. И личный контроль Президента нам не в новость.

– Прения прекратили, я согласовал вопрос с руководством, вы оба отправляетесь в командировку.

– В Питер? – спросил Станислав.

– Там людей хватает. – Орлов провел короткопалой ладонью по лицу, словно отер пот. – Отправитесь в Котунь. – Генерал взглянул на Гурова. – Тебе город знаком?

– Да уж. – Гуров вздохнул. Он в этом городе три года назад схватился насмерть с местной коррупцией, чудом остался жив. – Извини, а почему именно туда?

– Убийство совершено из американского оружия – пистолета «беретта-гардонс» и пулемета «агран-2000». В Котуни неделю назад из аналогичного оружия был убит крупный местный авторитет по кличке Сазан. А вообще в России подобное оружие – большая редкость. Вот я и хочу выяснить, откуда ноги растут. Приказ подписан, командировки готовы, вылетаете завтра утром.

Станислав молчал, тут не до шуток, а в серьезных вопросах его слово последнее.

– И как ты представляешь нашу поездку? – спросил Гуров. – Являемся в управление, докладываем, что говорим? Через несколько минут о нашем прибытии знают все: и чистые, и нечистые. И, конечно, ФСБ.

– Честно?.. – Взгляд у генерала был немного растерянный. Если честно, Лева, то я не знаю. В розыске сорок лет, а такого беспредела не видел и даже представить подобного не мог.

– Понимаю. – Гуров кивнул. – А какая формулировка в приказе по министерству? Кто захочет, узнает мгновенно.

– Формулировка обтекаемая и лживая. Проверка в управлениях УВД личных и рабочих дел, находящихся в производстве у оперсостава. Город не указан, – ответил Орлов и горько улыбнулся.

– Стыдоба, конечно. Открытое заявление, что мы никому не верим. Я рассчитываю на твои связи в Котуни.

– Значит, в гостинице не селиться, – подвел черту Гуров. – Связи в городе у меня были, но неизвестно, кто остался. Документы прикрытия?

– Там большой рынок пушнины.

– В которой мы ничего не понимаем, – не удержался Станислав.

– Можно встретиться с генералом Соломатиным, – сказал Орлов. – Он был у меня, смотрится как человек порядочный. Молодой, образованный, никаких связей с коммунистами. Месяц назад на него было покушение, чуть не ежемесячно я получаю на него доносы.

– Это хорошо, и можно использовать. А что, Петр, если мы явимся официально, поселимся в гостинице, представимся Соломатину и начнем проверять дела. Но из нашей работы станет ясно, что мы-то проверяем полученные тобой письма? Ведь нас интересуют именно те силы, которые желают генерала съесть. Я принимал непосредственное участие в ликвидации его предшественника. Большинство старших офицеров сменилось, но кто-то остался, меня должны помнить… – Гуров посмотрел вопросительно.

– Ты в тот год устроил там страшный погром, – заметил Орлов. – Если найдется человек, который тебя вспомнит, – тебе ни за что не поверят, что ты сменил масть.

– В том-то и дело, Петр, что я масть не менял. Это бывший генерал Фомин Илья Николаевич оказался правящим людям не в масть. Оттого и драка случилась. Такая у меня будет версия. И разрушить ее некому. Кто со мной столкнулся вплотную – либо умер, либо в тюрьме устроился на долгие годы. Значит, сегодня остались одни слухи. – Гуров выдержал паузу. – А по слухам, полковник Гуров – крутой опер, имеет большие связи, и только.

– Можно? – Станислав по-ученически поднял руку.

Орлов усмехнулся, кивнул.

– Я вижу в данном предложении еще один серьезный плюс, – начал Станислав. – Для местных полковник Гуров – фигура крупная и опасная, его нынешняя окраска неизвестна. А я сыграю роль заштатного милицейского чинуши без политической ориентации, этакого бумажного зануду. Потолок моих интересов, как у ординарного проверяющего – выявить недостатки. В этом моя суть, даже смысл жизни. Как у собаки – взять след. А у какого опера в личных и рабочих делах агентуры полный порядок? Я, разумеется, нахожу, что требуется, возможно, и криминал, и начинаю «втихую» от Гурова оперативника потрошить. Если он связан с авторитетами, я его колю до основания, заверяя, что в итоговый рапорт он не попадет. А нам рапорт и не важен, нам необходима истина. И если в криминальных структурах проходили стволы американского изготовления, я узнаю об этом первый.

– И последний, так как тебя мгновенно убьют, – вставил Гуров.

– А это вряд ли, – парировал Станислав. – Застрахуемся.

– Стоп-стоп, ребята, вы еще в Москве, не вышли из моего кабинета, а начинаете уже работать. Выезжайте на место, не торопитесь, ориентируйтесь, держите со мной связь. – Орлов встал, проводил офицеров до дверей, глянул на Гурова и как бы между прочим спросил:

– Твоего приятеля, кажется, зовут Лев Ильич Бунич?

– Кажется. Неизвестно только, жив ли он и на чьей платформе, – ответил Гуров.

– Поедем ко мне, – сказал Гуров, усаживаясь в «Мерседес» друга. – Свою машину я оставляю здесь, позже ты пригонишь сюда и свой «лайнер». У Марии сегодня спектакля нет, должна быть дома.

– Ты меня не обрадовал, – хмыкнул Станислав. – Честно говоря, столько времени твою Марию знаю, а привыкнуть не могу. Для нормальной жены она слишком красива… и умна.

– Согласен, я сам не привыкну, но думать следовало раньше. А вообще каждый мужик имеет такую жену, какую заслуживает. – Гуров победно рассмеялся.

Станислав схватился за грудь. От наглости друга у него перехватило дыхание.

– Наглец и хвастун! – после паузы выпалил он.

– Хочешь докажу? – улыбнулся Гуров.

– Пробуй, интересно послушать.

– Мария красива, умна, и у нее имелся выбор, примерно как в ГУМе. Согласен?

– Ну? Предположим… Изящная, хрупкая женщина. Да ты ее просто задавил, – не сдавался Станислав.

– Скажи ей об этом, схлопочешь по физиономии. – Гуров усмехнулся. – Полагаешь, что это я, покоритель секретарш и продавщиц, сумел задавить такую женщину, как Мария Строева? Даже не смешно. На каждой ступеньке нашего романа все решала только Мария. Я лишь держался. Достойно. И видит бог, сколько сил мне потребовалось. Скажу как другу – экзамены сдаю ежедневно, но стоит мне пару раз промазать – она уйдет.

– Черт побери! И ты считаешь такую жизнь нормальной? – вспылил Станислав.

– Временами. Но в принципе я живу той жизнью, какая у меня есть. Мария такая, какая есть, ей уже под сорок, смешно и глупо переделывать ее. К тому же она любит меня, а тебе известно, что жить со мной – без преувеличений каторга.

– Это точно. – Станислав припарковал машину у подъезда Гурова. – Каждый раз останавливаю и думаю: угонят…

– Не думай. – Гуров кивнул на двух парней, которые неподалеку торговали маслами, лаками и прочей дребеденью по уходу за машинами. – Я им выбил это место, а без их разрешения не тронут ни одну машину в округе.

– Ты обыкновенный мафиози.

– И ты данный факт установил на третьем десятке лет знакомства? Значит, ты не сыщик, а заурядный фраер.

Гуров открыл дверь подъезда, пропустил друга. Они вошли в лифт. На условный звонок Мария открыла почти мгновенно, чмокнула мужа в щеку.

– Привет, Стас! – сказала очень громко. – Проходите на кухню. – И убежала в спальню приводить себя в порядок.

Гуров начал накрывать на стол. Кухня была просторная – этакая кухня-столовая. Хозяин расставил тарелки, разложил приборы. Достал из холодильника сыр и колбасу, бутылку водки, показал на нее Стасу.

– По одной, чисто символически.

– Знаю я вашу символику, – со смехом произнесла Мария, появляясь в кухне.

На ней был джинсовый костюм, подчеркивавший тонкую талию и иные достоинства ее великолепной фигуры.

– Стасик, рада тебя видеть, пропал, словно избегаешь меня.

– Он тебя боится, – наябедничал Гуров.

– Здоровые инстинкты. – Мария нарезала сыр, разложила на тарелке. – Наливайте, чего тянете, и колитесь: куда и надолго ли?

– По России, на неделю-две, – ответил Гуров.

– Два важняка разом, по-моему, такого еще не бывало. – Мария пристально посмотрела на мужа. – Будете стрелять?

– Маша! – Гуров едва не пролил водку. – Мы никогда не стреляем, только отстреливаемся.

– Старова небось? Да что это я – все равно не скажете!

– По Старовой работают в Москве и Петербурге, а мы едем в глухомань, – сказал Гуров.

– Хороши наши правители, – усмехнулся Станислав. – О Президенте не говорю – с больного человека какой спрос? Но Премьер! Вчера по ящику на встрече с силовиками выдает: «Я требую покончить с преступностью и коррупцией. Сегодня, когда произошел такой обвал…» и так далее. Лев Иванович, вот ты нам скажи, когда произошел такой обвал?

– Когда?.. – Гуров потер переносицу. – Думаю, серьезно началось в день ввода наших танков в Грозный. Двигается по нарастающей – и конца не видно. Все у нас кончается, всего маловато, а патроны всегда в достатке.

– Лева, давно хочу спросить: как ты относишься к Березовскому? – рассеянно произнесла Мария, взяла рюмку. Встала, вдруг посерьезнев.

Сыщики тоже поднялись.

– Светлая ей память. Думаю, хорошая женщина была, – вздохнула Мария.

– Много хороших людей погибло в последнее время, – сказал Гуров. – Я не только об отце Мене, Диме Холодове, Листьеве, вот теперь о Галине Старовой… Каждый человек – целый мир. Нас держат за руки и плюются в лицо лозунгами. Все! Выпили и замолчали.

После долгой паузы Гуров вздохнул:

– Как я отношусь к Березовскому? Да никак. Какая у нас о нем информация? Очень умный, хитрый финансист и политик, следовательно, чистоплотен… по обстоятельствам. Когда нужно – совестливый, а потребуется – так безжалостный и коварный. Я бы с ним рюмку не поднял!

– Тебе и не грозит. – Мария попросила Гурова налить по второй, заметила протестующий жест Станислава, резко сказала: – У жен свои права. Думаешь, Стас, ждать тебя очень интересно? Я пью за ваших жен, мальчики, за женское терпение и умение прощать.

Мыли посуду, говорили о постороннем. Мария рассказала об очередной премьере в театре, скромно заметив, что, кроме дьявольски красивой примадонны, смотреть в ней нечего.

Стас осмелел и спросил:

– Мария, а тебе не противно, что сотни мужиков разглядывают тебя и, как это сказать, с совершенно определенными мыслями?

– Профессия, привыкла. – Она рассмеялась. – Признаюсь, Стас, недавно играла на подмену, подруга заболела. А эта героиня – дурнушка. Я выхожу, зал не реагирует, проходит несколько минут, играю во всю силу – тот же эффект. Переживания мои никого не интересуют. Цветов не дарят, взглядом мажут… Я ужасно расстроилась. Понимаю, что дура, а сделать ничего не могу.

– Из тебя можно сделать некрасивую женщину? – удивился Станислав.

– Запросто, даже без грима.

Мария, расставив вымытую посуду, повернулась, и Стас увидел другого человека. Актриса ничего не делала с лицом, но оно разительно изменилось – глаза потухли, стали маленькими, бесцветными, один глаз слезился, движения стали неловкими, угловатыми, грудь как бы исчезла, а живот выпятился. Тяжело задышав, она спросила:

– Так вы, значится, уматываете? Работа, работа, лапшу не вешайте, к девкам собрались, а признаться не могите.

– Хватит, верю, – ошарашенно произнес Станислав.

Мария на глазах изменилась, вздохнула:

– Гуров, ты что наденешь? Может, погладить надо? – спросила прежняя Мария, красавица-жена.

– Спасибо, Машенька, обойдусь.

– Вспомнил! – Станислав вдруг придвинул к себе телефон, набрал домашний номер. – Лютик, это я, будь другом, взгляни на мою парадную форму. Я завтра уезжаю. Ну, раз о форме говорю, значит, инспекционная проверка, и беречь мне следует только печень. Мария и Гуров тебя целуют, я буду скоро.

– Тебе тоже форму? – спросила мужа Мария.

– Мне, дорогая, все наоборот. Я сам выберу, – ответил Гуров и пошел провожать друга.

Остаток дня Мария и Гуров посвятили уборке квартиры. И не оттого, что она была грязной, а чтобы занять руки, не говорить о последнем убийстве, о политике, о том, что с каждым днем все труднее дотягивать от получки до получки – слава богу, в Москве ее платили.

Наконец они все переделали, сели, выключили телевизор. Мария поставила на стол флакон духов и с вызовом сказала:

– Приняла в подарок от мерзейшего человека.

– Хорошие? – спокойно спросил Гуров.

– Замечательные. Ты мне не даришь духи почти год.

– Я знаю. – Гуров пожал плечами.

– На какие шиши ты собираешься жить в поездке? – В голосе Марии прозвучали тревожные нотки.

– На взятки. Я был в Котуни, еще до твоего нашествия. У меня там должник остался, если он жив и не вступил в компартию, что сомнительно, я не пропаду.

– Ты не врешь? – Мария прошлась по гостиной, уже спокойнее продолжала: – Извини. Ты никогда не врешь, ты молчишь. Интересно, как это получается, куда ты ни толкнешься, у тебя должники.

– Я, Машенька, занимаюсь своим делом почти четверть века. Сыщик, если он действительно сыщик, обязан при любой возможности обзаводиться должниками. Хотя не обязательно они остаются должны ему деньги, чаще совсем даже не деньги. Иногда человек обязан жизнью, иногда ты помог ему спасти честь, сохранить близких. Да мало ли что… Услуга за услугу называется. Это как вино – чем старее, тем ценнее.

– Но для такой жизни необходима уйма сил, терпения, самоотверженность, – пробормотала Мария. Вошла на кухню, взяла бутылку с остатками водки, прихватила два кружочка маринованного огурца. – А ты знаешь, что действуешь на людей подавляюще?

– Лишь защищаюсь, – задумчиво произнес Гуров. – И каждый это делает по-своему. У тебя своя метода, у меня – своя.

– Сказки. Ты мастер на мистификации в жизни. А у меня только театр.

– И дом, и я, – добавил Гуров. – Знаю, характер у меня сложный, но ты потерпи, пока меня не убьют.

– Тьфу, тьфу! – Мария наполнила рюмки. – Если ты позволишь себе что-либо подобное, я тебя никогда не прощу.

– Учту, – ответил Гуров. – И постараюсь тебя не огорчать.

– Сейчас ты вроде бы едешь с простой инспекторской проверкой… Хотя мне не нравится, что вы едете вдвоем и ты в штатском.

– Не будем заниматься пустой болтовней, Маша. Идем-ка спать. – Гуров подхватил жену на руки, но она запротестовала:

– Ну уж нет! – Она болтала ногами в воздухе, пытаясь встать. – Нельзя, чтобы водка оставалась. Это дурная примета. Мы должны выпить ее.

Гуров поставил жену на пол. Мария разлила остатки, и они выпили до дна. Гуров вновь взял ее на руки. Она обняла его за шею, прижалась щекой к груди.

Сидя в шатких креслах старенького «Ту», сыщики молчали. Первым заговорил Станислав:

– Если «этажерка» не развалится и мы прибудем на место, считай, полдела сделано.

– Ты оптимист, Стас, – усмехнулся Гуров, проверяя пристежные ремни. – Слушай, что тебе кажется необычным в последнем убийстве?

– Во-первых, оружие, во-вторых, то, что, по сообщениям прессы, один из киллеров – женщина, – не задумываясь, ответил Стас.

– В десятку. Но я пока не могу понять, кто стоит за исполнителями. Да и кто они. Женщина – это еще не факт. Она могла быть лишь разведчицей, наводчицей…

– Вообще она могла быть не причастной к убийству, – продолжил Станислав. – А видели, скажем, любовницу одного из жильцов. Но оружие – факт установленный. «Беретта» еще ничего, если к ней привыкнешь, пристреляешься, пистолет совсем недурственный, для женщины тяжеловат. А вот «агран-2000» – вообще ни в какие ворота.

– Могли и из пулемета стрелять, одиночными, – высказал предположение Гуров. – Не ясно только, зачем такую дуру таскать, серьезный человек такие стволы в руки не возьмет… Кажется, взлетели.

– Точно, авиалайнер даже крыльями машет, – сказал Станислав. – Интересно, в каком году его должны были списать?

– Знаешь, любопытство кошку сгубило, – усмехнулся Гуров. – Не знаю, замешаны ли эфэсбэшники или менты в убийстве, но стреляли не они. Стреляли явно плохо, да и, повторяю, оружие бандитское. Они считают, раз американское – значит, класс. Тогда взяли бы полицейский «кольт» 38-го калибра. Вот это действительно класс.

– Да у них выбора не было, – сказал Стас. – Что дали, из того и стреляли.

– Но кто они? Обычная лесенка?.. Политик или банкир дал команду какому-то скурвившемуся офицеру, тот нашел парочку бандитов, которые случайно болтались на воле. А может, специально выпустили на пару дней. Дело сделали – и назад, за решетку, в дом родной, где и удавят.

– Сложно мыслишь, командир, – сонно ворочая языком, сказал Станислав.

Через несколько минут он уже мирно посапывал. Гуров смотрел на друга с завистью, сам он ночью почти не спал. Размышлял, взвешивал. Убийство Старовой практически означало, что криминал вышел на тропу войны. Сыщик был знаком со многими авторитетами. Одних уже похоронили, иные коротали свои дни в зоне, многие здравствовали и работали по «профессии». Сыщик знал, что уголовники высоких рангов не шли на политические убийства. Люди практичные, они давно отошли от горячих дел и походили на этаких генералов, которые сидят себе в кабинетах и отдают приказы рядовым. Но в группировках существовали строгая иерархия и свои законы жизни. У авторитетов были враги и завистники, а «вожди» обязаны были считаться с мнением воров и не могли самовольно послать своих людей на политическое убийство. Ведь, как правило, исполнитель – человек обреченный, при всем цинизме братков они не одобряли такие жертвы. Если стрельба начиналась из-за сохранения влияния на нечто материальное – рынок, иные ценности, приносящие общаку ежедневный доход, – тогда дело иное. Политик, не владевший реальными деньгами, был братве неинтересен. Такое убийство вызывало лишь прессинг со стороны эфэсбэшников и ментов, а в многочисленных облавах гибли десятки людей, не имевших к происшедшему никакого отношения. Арестовывались сотни, а у каждого были еще друзья и подельники. В общем, убийство политика считалось делом рисковым и, с точки зрения большинства уголовников, пустым, абсолютно ненужным.

Кто, хотя бы предположительно, мог стоять за громким убийством? Наиболее вероятно, что Старову убили как реального, пожалуй, самого сильного кандидата на пост губернатора Петербурга и области. Но криминалитет не любит, да и не умеет заглядывать далеко вперед. Этим людям не объяснишь: мол, если «эта баба» придет к власти, ты не будешь получать доход со своих палаток. Каждый подумает: видали мы таких правителей! Сколько их сменилось за последние годы! Губернаторы и мэры сидят в креслах – и пусть себе сидят, а мои палатки охраняют купленные менты. Ни один правитель, будь он самый честный, не способен прожить на зарплату, найдем к нему ход, дадим на лапу – и будем жить как жили.

Сами политики, которым убитая наступила на мозоль, оружия в руках в жизни не держали и напрямую с криминалитетом незнакомы, потому никаких команд дать ему не могли. Сколько бы у Березовского ни было миллиардов, он не имеет возможности нанять киллера. Его может нанять оперативник ФСБ и МВД. И не сам, а через нижестоящего. Значит, возникает цепочка.

Теперь об оружии американского производства. Какой профессионал возьмет в руки незнакомую пушку? У него есть своя, верная, пристрелянная, которую он после дела тщательно протрет и выбросит подальше. И при чем тут женщина? Истеричка? Наркоманка? Но кто рискнет иметь дело с наркоманом, человеком, плохо управляемым, зависимым? Только в одном случае: если его ликвидируют в ближайшие сутки. Количество людей, причастных, хотя бы знающих об убийстве, растет как снежный ком. Заказчик, притом не один, затем посредник, второй посредник, два киллера, три или четыре помощника, затем ликвидаторы. С ума сойти, так дела не делаются – провальный вариант.

Если стреляли эфэсбэшники или менты, почему они воспользовались незнакомым оружием? И почему так плохо стреляли? Затем лестница. Убийцы и жертвы могли находиться на расстоянии нескольких метров. Даже посредственному стрелку хватит двух патронов. А тут четыре на женщину, два на мужчину, оставшегося в живых.

Не складывается. Гуров взглянул на друга. Похрапывает, гад, даже вон слюна потекла. Сыщик достал носовой платок, вытер Станиславу рот. Подошла стюардесса, предложила воды. Гуров взял два стаканчика, один выпил, второй поставил на откидной столик, подумав, что Стас, видимо, чего-то недоговаривает – с каких дел он так крепко спит? Тот заворочался и пробормотал:

– И не сплю совсем, так, дремлю чуток. – И заворочался, устраиваясь в кресле поудобнее.

Гуров дал мыслям другое направление. Почему Петр, который никогда ничего просто так не делает, послал их в провинциальный город? Ясно, руководители розыскной бригады не захотели, чтобы в их подчинении были опытные сыщики, люди с характером, со своим мнением. Нормально. Они желают руководить и не хотят спорить с какими-то полковниками, им нужны оловянные солдатики. Они фактически плюнули начальнику Главка в лицо: мол, разыскивайте своих мелкотравчатых убийц, а здесь дело государственное, на контроле у Самого. Отвечать нам, мы и подбираем команду. С нас спрос, и мы с кем желаем, с тем и работаем. Разумно. Хотя ни за одно нераскрытое заказное убийство никто пока не ответил. Возможно, Хозяин болен, власть практически не изменилась, и теперь наконец неудачники ответят. Или имеются некие серьезные зацепки, о которых не сообщают. Министры желают отличиться, и им не нужны в команде популярные люди, которые перехватят у их славу. Или же Петр считает дело проваленным и не желает, чтобы мы имели отношение к крупной неудаче, и сослал нас с глаз долой. И никакого «аграна» и «беретты» в Котуни не появлялось? Тоже вариант. Тогда понятно, почему мы летим именно в Котунь, где у меня серьезные связи. Петр рассчитывает, что мы раскроем какую-то группу, пусть и не имеющую к громкому убийству никакого отношения. А на коллегии Петр сможет козырнуть, сказать: мол, вы, господа, отказались от нашей помощи, а мои мальчики работают. Это уже политика в рамках министерства, но Петр не захотел посвящать нас в нее. Такое и раньше случалось. Ладно, жизнь покажет. Гуров не обидится на своего начальника и друга. Он не умел работать на посылках, а в бригаде иной работы им бы не поручили никогда. Там не то что полковники, многие генералы имеют задачу от сих и до сих. Наконец и Гурова сморило, он задремал.

– Сколько можно, командир? – разбудил его Станислав. – Как в Москве сели, так и захрапел, завидую. Пристегнись, наша «этажерка» пытается приземлиться.

Гуров провел ладонью по лицу, вздохнул и спросил:

– Стас, ты сны видишь?

– Редко, однако случается.

– Мне чего-то плохое приснилось, точно не разобрал, но кровищи было – залейся.

– Нормально, у наших врагов до хрена лишней крови, не обеднеют.

– Ты хоть и не спал, – усмехнулся Гуров, – но физиономию протри и глаза открой, на тебе мундир, черт побери!

Как ни странно, видавший виды самолет приземлился мягко. Пассажиры по обыкновению рванулись к дверям, словно машина горела и жизнь решали секунды. Оперативники сидели не двигаясь, вышли к трапу последними и сразу увидели стоявшую неподалеку черную «Волгу», а рядом – капитана милиции, который нервно вертел головой и собирался уже двигаться в сторону аэровокзала.

– Приятель! – крикнул Станислав. – Ты случаем не потерял чего?

Капитан одернул китель, улыбнулся:

– Здравия желаю, товарищ полковник!

– Здравствуй, хочу по дружбе предупредить. – Стас пожал капитану руку. – Мой начальник, полковник Лев Иванович Гуров, терпеть не может слова «товарищ». – И тихо добавил: – Его дед был из недобитых, так что пойди на уступки старикам, зови нас господами.

Капитан еще больше вытянулся, открыл дверцу «Волги».

– Прошу, господа полковники, генерал ждет вас.

– Я хотел бы сначала в гостиницу, – сухо сказал Гуров. – В Москве снег, зима, а у вас еще осенью пахнет. Но раз генерал ждет, едем.

Черный тонкий свитер, светло-серый твидовый пиджак, черные брюки, которые сидели на нем безукоризненно, делали Гурова похожим на богатого иностранного туриста, скорее англичанина. В руках Гуров держал кейс и теплую штурманку, которая здесь оказалась совсем не по погоде.

Гости сели в салоне, капитан устроился рядом с водителем.

– Женя, домой, – приказал он, – и развернулся к гостям. – Извините за любопытство, господин полковник, а вы не тот самый…

– Тот самый, – перебил его Гуров и кивнул на Станислава. – Вы, капитан, обращайтесь к полковнику, он знает уйму интересных историй.

– Вот так, братец, я и живу, – пожаловался Станислав. – Они с людьми говорить не любят. А ты кем служишь?

– Я при генерале, – ответил капитан, хотел назвать свою должность с гордостью, но столкнулся с безразличным взглядом светло-серых глаз Гурова и завял.

– А не жирно твоему генералу держать при себе офицера в расцвете сил? – спросил Станислав. – Ты должен быть как минимум старшим опером.

– За что вы меня так? – искренне удивился капитан. – Я человек аккуратный, обязательный, вежливый.

– Так и служил бы метрдотелем, – обронил Гуров.

Капитан не обиделся, сказал, как бы оправдываясь:

– Это, господин полковник, совершенно невозможно. Я сирота, и денег таких у меня нет. А взятки я ни брать, ни давать не умею.

Гуров улыбнулся, глаза у него стали голубыми, он кивнул и как-то очень по-свойски сказал:

– Дело не такое уж сложное, будешь стараться – научишься.

Капитан наконец понял, что над ним просто смеются, надулся, опустил голову и молчал всю дорогу, пока «Волга» не остановилась у дверей управления.

– Здание не изменилось, – сказал Гуров, выходя из машины. – Поглядим, какая начинка.

Капитан обогнал гостей, открыл тяжелую дверь, шепнул несколько слов часовому. Гуров поздоровался с сержантом за руку, внимательно посмотрел в лицо, сказал:

– Здравствуйте, я вас не помню.

– А я вас никогда не забуду, господин полковник! – четко ответил сержант. – Я капитаном давно должен быть.

– Вспомнил. Вы меня привезли на опушку леса. Вас было трое. И старший у вас был умнейший опер, жаль, что сука.

Лицо часового передернулось.

– Я вас защищал, если помните, – сказал он.

– Помню. Иначе ты сидел бы в тюрьме или схватил бы вышака. Извини, позже поговорим.

Капитан и Станислав стояли чуть в стороне, слушали с интересом.

– По местам былой славы, – ехидно заметил Стас.

– Парня сгоряча разжаловали, а потом забыли.

– Выпивает, – заметил капитан.

– А вы все обо всех знаете? – Гуров глянул на капитана с интересом.

– Обязан. Генерал может поинтересоваться. – Капитан вытянулся.

– Если вас на дверях поставить, вам будет удобнее за людьми наблюдать.

– Капитаны в охране не стоят, – ответил встречающий.

Крячко из-за спины Гурова делал парню знаки, чтобы он замолчал.

– Видите, мой друг вам семафорит: мол, была бы должность, а звание можно к ней подогнать соответствующее.

Капитан побледнел, взглянул на часы, откашлялся.

– Нас ждут, господа.

Гуров прошел мимо лифта, легко взбежал на третий этаж, посмотрел под ноги, сказал:

– Ковровую дорожку не меняли, это хорошо.

Капитан взглянул на Крячко, который пожал плечами, так как не знал, почему хорошо, что ковровую дорожку не меняли.

В приемной генерала за столом сидела девчушка, стучала на машинке. Увидев вошедших, пробормотала «здрасте» и выскочила за дверь.

Гуров придирчиво оглядел приемную: тяжелую кожаную мебель тоже не меняли, а вот стены красили. Сыщик довольно кивнул, бросил в одно из кресел кейс и куртку, отстранил капитана, сам открыл дверь кабинета и громко сказал:

– Здравствуйте, уважаемый Олег Евгеньевич. Я, напоминаю, Гуров, а господин полковник Крячко – офицер знающий, на мой вкус, излишне занудный.

– Здравствуйте, Лев Иванович, рад вас снова видеть. – Генерал вышел из-за стола, пожал приезжим руки, указал на кресла, кивнул капитану, и тот исчез из кабинета.

Генералу было чуть за пятьдесят. При бывшем хозяине он был майором на незначительной должности. Гурову понравилось, что генерал не сверкал погонами, носил скромный серый костюм и белоснежную рубашку.

– Петр Николаевич мне вчера звонил, предупредил о вашем визите. – Он присел на край стола, смотрел спокойно, с достоинством. – Я не очень понял цели вашего нашествия, надеюсь, вы объясните.

– Не дуйте на воду, генерал, ничего страшного. Полковнику, – Гуров показал на Станислава, – приказано ознакомиться с вашим бумажным хозяйством, – плановая проверка, я напросился в попутчики. Ностальгия, хочу взглянуть на ваш замечательный город.

Судя по всему, генерал был скверным актером, так как лицо у него погрустнело, улыбка получилась достаточно фальшивой, но ответил он прямо:

– Значит, правду вы мне не скажете.

– Опасная и крайне дефицитная сегодня штуковина. Разрешите? – Гуров достал сигареты.

– Конечно, конечно… – Генерал подвинул ему пепельницу.

– Хотел бы ознакомиться с розыскным делом по убийству авторитета по кличке Сазан, фамилию запамятовал. Я вас плохо знаю, но искренне рад, что именно вы, Олег Евгеньевич, возглавили управление.

– Объяснение простое. – Генерал горько улыбнулся. – Я единственный, кто оказался не замазанным в погроме, который вы здесь устроили три года назад.

– Можно сказать иначе. – Гуров прикурил и затянулся. – Вы единственный, кто, рискуя погонами, возможно, и жизнью, не вступил в коррумпированный клан Фомина.

– Не делайте из меня героя, мне еще мама объяснила, что воровать нехорошо.

Он подошел к массивной «стенке», открыл одну из створок, достал бутылку минеральной воды.

– Раньше здесь стояли коньяки. А ныне… Холодильник у меня сломался, не чинят, не меняют. Отцы города заходят, лишь когда бревно на голову свалится. С криминалом хозяева живут дружно, да и перемешались, не поймешь, кто есть кто. Мои сыщики занимаются бытовухой и прочей мелочевкой, серьезные разборки решаются без милиции. Мне обещана теплая дача, служу до пенсии и ухожу.

– А людей пусть убивают? – в лоб спросил Гуров.

– Вы о Галине Старовой? Не мой уровень. Вы в столицах разбирайтесь, мы люди маленькие. – Генерал взял из пачки Гурова сигарету, неумело размял, закурил. – Скучно и стыдно, но сил нет, да и талантом бог обидел.

– Печально. Познакомьте меня со своим замом по оперчасти, вас я беспокоить не буду. А сейчас мы с полковником поедем в гостинице устраиваться.

– Желаю успеха. Надеюсь, цены вам известны. Может, мы поселим вас в своем общежитии? – спросил генерал.

– А может, в охотничьем домике? – поинтересовался Гуров. – Ведь вельмож вы принимаете. Я знаю, у вас знатная охота.

Генерал смутился, затем неуверенно ответил:

– Домики в ведении ХОЗУ, я не вмешиваюсь.

Станислав хмыкнул, не удержался и сказал:

– Простите, господин генерал, в оперработу вы не вмешиваетесь, не в курсе хозяйственных дел, так жить действительно скучно.

Генерал посмотрел на Стаса больными глазами, невнятно ответил:

– Вы, господа, поезжайте пока в гостиницу, я в течение дня вопрос провентилирую, думаю, мы сможем вам помочь.

На том они и распрощались.

Оглядывая двухкомнатный затхлый полулюкс, Стас сказал:

– Может, и порядочный, но картонный генерал. Его и держат лишь за то, чтобы ни во что не вмешивался. И капитан при нем не адъютант, а соглядатай, и жить в данном номере можно, лишь не открывая рта. – Он достал блокнот, ручку и написал: «Необходимо выяснить расстановку сил в городе, вычислить человека, который правит бал».

Гуров закурил, поджег записку, долго смотрел на обуглившуюся бумагу, потом бросил ее в раковину, смыл водой и ответил:

– Вы, полковник, не ищите легкой жизни, переоденьтесь, приведите себя в порядок и отправляйтесь в управление, знакомьтесь с оперсоставом, бумагами. А я погуляю по городу, вспомню старое, постараюсь встретиться с друзьями, которые некогда работали в цирке. Ведь разгром местной коррупции я начинал именно с цирка.

– Цирк – хорошо, только никакой фокусник нам не поможет, – ответил Станислав.

– А я и не жду от них помощи – они точно не в курсе дела, – просто хочу увидеть хороших людей, выпить с ними рюмку чая.

– Ясное дело. – Стас хохотнул. – Младший – работать, старший – по девкам.

– Все новое – лишь давно забытое старое.