Онлайн чтение книги Пять отвлекающих маневров
Фаррен. Фергюсон. Стрэтчен

Прокурор-фискал округа собрал у себя в кабинете военный совет: сэр Джемисон Максвелл привел с собой лорда Питера Уимзи, по долгу службы присутствовали инспектор Макферсон и сержант Дэлзиел. Доктор Кэмерон был призван следить, чтобы свидетельства не противоречили результатам осмотра и вскрытия тела. Кроме них, пригласили констебля Росса и молодого Дункана, что выглядело весьма великодушным жестом со стороны начальства, которому последний умудрился порядочно досадить. Однако в конце концов руководители решили, что в этом странном и запутанном деле мнение подчиненных тоже может оказаться полезным.

Сначала прокурор хотел открыть дискуссию, попросив начальника полиции высказать свою точку зрения, но решил, что, возможно, другие полицейские будут выдвигать собственные теории более свободно, не находясь под влиянием мнения руководства. В результате за право высказаться произошла, корректная, но от того не менее острая борьба между Максвеллом и Дэлзиелом, закончившаяся безоговорочной победой последнего. Решающим аргументом в его пользу послужил факт обнаружения трупа именно в районе Ньютон-Стюарта.

Сержант получил вожделенное право первого слова, нервно откашлялся и наконец приступил к докладу:

— Итак, господин прокурор, мистер Максвелл, господа, начал он, неожиданно демонстрируя в своей речи несомненное влияние стиля выступлений на торжественных заседаниях футбольного клуба. — Представляется очевидным, что несчастный джентльмен принял смерть в понедельник ночью в результате удара тупым предметом. Ясно также, что убитого затем перенесли туда, где он и был впоследствии обнаружен. Кроме того, полагаю, все мы согласны с тем, что убийца должен являться живописцем. Лорд Питер Уимзи выяснил, что художественное полотно, оставшееся на месте преступления, было выполнено ни кем иным, как самим преступником, благодаря тщательному расследованию инспектора Макферсона мы сейчас в состоянии заявить, что, исходя из предполагаемого времени совершения правонарушения, из всех художников, проживающих неподалеку, под подозрение могут быть взяты пять или, возможно, шесть человек. А именно: в Керкубри — мистер Фаррен, мистер Гоуэн, мистер Уотерз, в Гейтхаусе — мистер Стрэтчен, мистер Грэхем и, не исключено, мистер Фергюсон. Все шестеро имели мотив для убийства, кроме того, установлено, что они высказывали угрозы в адрес Кэмпбелла. По странному стечению обстоятельств ни у кого из перечисленных алиби нет.

Они утверждают, что непричастны к происшедшему, но, если отбросить мысль об их поголовной виновности, логика подсказывает, что кто-то один, или не один, лжет.

Приняв во внимание все изложенное, считаю нужным направить силы полиции на тщательное изучение действий мистера Фаррена, и вот почему: у него имелось больше мотивов для убийства, чем у остальных. Известно, что покойный уделял слишком много внимания миссис Фаррен. Леди не давала к сплетням никакого повода, но мистер Фаррен вбил в голову мысль о неверности супруги. Я не склонен допускать, что один джентльмен мог убить другого из-за двух-трех слов о картине, несовпадения мнений касательно игры гольф, пары лососей или национального вопроса. Однако, если дело касается личного, семейного счастья, то, по моему убеждению, мы имеем веский повод для убийства. Мы знаем, что мистер Фаррен в ночь убийства отправился из Керкубри с явным намерением найти Кэмпбелла и поквитаться с ним. Он побывал около дома последнего, где его дел сосед Кэмпбелла, мистер Фергюсон. Потом подозреваемый наведался к мистеру Стрэтчену и, по собственному признанию, оставил ему письмо, в котором говорилось о намерении разыскать Кэмпбелла и прикончить его. После этого подозреваемый исчез, и мы обнаружили его только в три часа пополудни во вторник на дороге в Нью-Галлоуэй.

Итак, мы с инспектором решили, что с большой долей вероятности Фаррен убил Кэмпбелла на дороге между Гейтхаусом и Керкубри, но нас волновали вопросы, как он там очутился и в чем смысл его манипуляций с машиной Кэмпбелла. Мы были вынуждены рассмотреть возможность участия в деле мистера Стрэтчена, однако сейчас понимаем ошибочность данной версии. Теперь мы знаем, что человеком, встретившим Кэмпбелла на дороге, в действительности был мистер Гоуэн, подвергшийся нападению со стороны убитого, а Кэмпбелл уехал на собственном автомобиле. Более того, из показаний мистера Фергюсона и мистера Стрэтчена можно сделать вывод, что либо Кэмпбелл был жив после полуночи, либо некто другой проник в его жилище. Полагаю, что этим другим был мистер Фаррен: он солгал нам, в то время как на самом деле подстерегал Кэмпбелла поблизости от его дома.

— Минуточку, — вмешался Максвелл. — Я правильно понял, что вы учли показания Стрэтчена насчет записки и его последующего визита в дом Кэмпбелла?

— Да, сэр. Я учел это. Будучи другом мистера Фаррена, Стрэтчен придумал историю, которая хорошо совпадала со свидетельством самого Фаррена. Сейчас расскажу, что, по моему мнению, произошло. Для наглядности я изложил это в письменном виде.

Сержант порылся в кармане и извлек на свет пухлую записную книжку, из которой достал довольно мятый, сложенный в несколько раз листок. Развернув и разгладив его широкой ладонью, полицейский попытался придать бумаге вид посолиднее, затем передал ее прокурору, который, поправив очки, громко прочитал:

Обвинение против Фаррена

Понедельник

6 вечера — Фаррен в Керкубри. Обнаруживает Кэмпбелла у себя дома. Ссора с миссис Фаррен.

7 вечера — Фаррен отправляется на велосипеде в Гейтхаус.

8 вечера — Фаррен прибывает в Стэндин-Стоун и ищет Кэмпбелла. Замечен Фергюсоном.

8–9.15 вечера — Фаррен заходит в разные пабы и высказывает угрозы в адрес Кэмпбелла.

9.15 вечера — Фаррен едет к дому Стрэтчена (на велосипеде) и оставляет записку.

9.25 вечера — уже стемнело. Фаррен скрывается (возможно, на дороге в Лористон или Кастрамонт).

9.45 вечера — Кэмпбелл встречает Гоуэна, возвращаясь из Керкубри.

10.20 вечера — Кэмпбелл возвращается в Стэндин-Стоун на своей машине. Это слышит Фергюсон.

10.20 вечера — 12 ночи — Фаррен направляется к дому Кэмпбелла на велосипеде (дорога заняла какое-то время). Затем пробирается внутрь и убивает Кэмпбелла. Прячет тело. (Замечание: Фергюсон, предположительно, спит.) Фаррен выходит и запирает дверь. Прячется, возможно в гараже.

Полночь — Стрэтчен приезжает на машине (слышал Фергюсон). Воспользовавшись спрятанным в известном ему месте ключом, заходит. Спустя время оставляет записку и уезжает.

Вторник

12 ночи — 7.30 утра — Фаррен разрабатывает план, позволяющий ему избежать наказания. Он снова заходит в дом, уничтожает записку Стрэтчена, кладет в машину труп, велосипед и принадлежности для рисования, готовит завтрак и съедает его вместо Кэмпбелла.

7.30 утра — Фаррен, одетый, как Кэмпбелл, выезжает из Гейтхауса в машине Кэмпбелла. Замечен Фергюсоном.

9.35 утра — Фаррен в машине Кэмпбелла замечен рабочим на дороге между Критауном и Ньютон-Стюартом. Проезжает поворот на Нью-Галлоуэй.

10 утра — Фаррен вместе с трупом добирается до Минноха.

10–11.30 утра — Фаррен пишет картину.

11.30 утра — Фаррен бросает тело в Миннох и уезжает на велосипеде, используя объездную дорогу из Баргреннана в Миннигаф. (Замечание: предположительно, так как ни одного свидетеля еще не найдено.) Восемь или девять миль.

12.30 пополудни — Фаррен приезжает в Фолби. Оставляет велосипед вблизи заброшенной шахты.

12.30 — 3 пополудни — Фаррен идет по Нью-Галлоуэйской дороге в направлении Бриг-оф-Ди: довольно далеко, одиннадцать миль, но его легко могли подвезти на попутной машине.

Остальные передвижения Фаррена совпадают с его показаниями.

— Это, — внушительно заметил прокурор, оглядывая собравшихся поверх очков, — представляется мне весьма правдоподобной и вполне профессионально подготовленной версией.

— Чертовски здорово! — похвалил Уимзи.

— Действительно, — заметил Макферсон. — Кажется, здесь объяснено практически все. График зачаровывает простотой и способен поколебать любую другую версию.

— Как бы не так! — заявил между тем Максвелл. — Все ли так уж просто? Версия совершенно не принимает во внимание значимый эпизод с велосипедом, который был отправлен из Эйра на Юстонский вокзал.

Сержант Дэлзиел, получивший одобрение со стороны трех наиболее авторитетных людей, принимающих участие в собрании, был настроен решительно и не собирался легко давать кажущиеся неприступными позиции.

— Я не совсем уверен, — сказал он, — что данный велосипед вообще нужно брать в расчет. Нет никакой необходимости связывать его с делом Кэмпбелла. Пусть даже кто-то украл велосипед в «Анвосе» и послал его, быть может, по ошибке, в Лондон. К чему предполагать, что интересующий нас убийца будет отвлекаться на такие пустяки! Ведь его поведению уже есть ясное объяснение.

— М-да, — протянул прокурор. — Однако зачем кому-либо красть велосипед в Гейтхаусе, чтобы доехать на нем до Эйра, если можно легко проделать тот же путь на поезде? Не могу отрицать, в этой истории с велосипедом кроется какая-то загадка.

— А не удивляет ли вас время, затраченное на преодоление расстояния от Гейтхауса до поворота на Нью-Галлоуэй? — спросил Максвелл. — Там всего-то семнадцать миль по прямой, а ведь Фаррен якобы был на машине.

Дэлзиел выглядел обескураженным, но Уимзи не замедлил прийти ему на помощь.

— Фаррен признался мне, — сказал он, — что за всю жизнь водил машину только два или три раза. У него запросто могли возникнуть какие-нибудь трудности по дороге, ведь всякое бывает. Скажем, внезапно кончился бензин или засорился фильтр. Он решил исправить поломку самостоятельно: без толку жал на газ, долго смотрел под капот, прежде чем убедился, что лучше все же попросить о помощи. Если даже в баке просто кончилось горючее, Фаррену пришлось бы в одиночку сталкивать машину на обочину и ковылять до ближайшего гаража. Или, может, он проехал по старой дороге мимо Гейтхауса и заблудился. Неопытный водитель может потратить кучу времени абсолютно зря.

— Возможно, — недовольно пробурчал Максвелл. — Да, такое возможно. Что тут скажешь?

— Между прочим, Дэлзиел, — спросил прокурор, — как в вашу теорию укладывается эпизод со шляпой Стрэтчена и рассказ о его встрече с Фарреном в Фолби? Если ваша версия верна, это должно быть просто выдумкой.

— Полагаю, все могло произойти следующим образом, сказал сержант. — Стрэтчен, как он и говорил, действительно искал Фаррена в Фолби, но не нашел. Не исключено, что Фаррен на самом деле провалился в шахту. Не сумев разыскать его, Стрэтчен испугался, что Фаррен перешел границ закона, а когда услышал, что обнаружено тело Кэмпбелла добавил к своим показаниям пару деталей, создающие Фаррену хотя бы что-то, похожее на алиби. На деле это лишь подтверждает мое предположение о том, что Стрэтчен, очевидно, подозревает Фаррена. Вы и сами согласитесь, сэр, что он весьма тщательно подбирал слова, беседуя с вами, и, похоже, ни единым словом не обмолвился бы о записке Фаррена, если бы вы не дали понять, что уже знаете о ней.

— Хм… У меня, — возразил начальник полиции, — несколько иное представление о событиях.

— Отлично. Давайте послушаем и его, — кивнул прокурор.

— Я предоставил сержанту возможность высказаться первым, но, возможно, моя версия кое в чем окажется лучше. Мне тоже ясно, что между Фарреном и Стрэтченом явно имел место сговор для сокрытия некоторых обстоятельств дела, но я хотел бы рассмотреть этот факт с несколько иной точки зрения. По моему мнению, именно Стрэтчену было что скрывать, и основная трудность для него состояла в том, чтобы защитить себя, по возможности не упоминая имени Фаррена. Фаррен, в свою очередь, собственными действиями, угрозами и исчезновением создал Стрэтчену прекрасную ширму. Надо заметить, что, к чести последнего, тот не стремился воспользоваться ситуацией.

Теперь, если позволите, о наиболее слабом месте вашей версии, Дэлзиел, — непосредственном моменте убийства. Я не могу поверить, что преступление, произошедшее в доме, по мнению полиции, между полуночью и рассветом, нисколько не потревожило Фергюсона. Кэмпбелл был крепким мужчиной и обязательно стал бы бороться за свою жизнь, если только ему не нанесли смертельный удар во сне. Тщательно изучив характеры подозреваемых, я не смог убедить себя, что они решились на подобное хладнокровное убийство. Представьте: кто-то из них тайком пробрался в спальню Кэмпбелла и нейтрализовал его одним хорошо поставленным ударом, да еще так, что тот не издал ни звука. Не укладывается в голове, что столь расчетливым преступником мог оказаться, например, Фаррен. С другой стороны, неясно, почему Фергюсон не услышал драку, которой не могло не быть. На дворе теплый август, окна открыты, и, в любом случае, кроме характерных звуков потасовки до соседнего дома должны были донестись шаги, шум, когда труп перетаскивали в машину, и тому подобное. Едва ли Фергюсон спал с затычками в ушах.

Мой взгляд на события следующий: показания Фаррена правдивы. Его действия настолько абсурдны и противоречивы, что вряд ли такое можно придумать нарочно. Совершенные им безрассудства вполне укладываются в мои представления о том, что мог бы выкинуть потерявший голову художник. Я уверен, что Фаррен вовсе не тот человек, который сумел бы разработать хитроумный план, включающий сокрытие тела, подделку картины и инсценировку несчастного случая. Субъект, способный на такое, должен быть совершенно хладнокровен, обладать здравым и умом и устойчивой психикой. Маловероятно, что, так тщательно продумав детали, он мог бы в результате заблудиться самым нелепым образом. Нет. Напротив, исходя из обстоятельств, преступник воспользовался бы первой же возможностью показаться в одном из мест, где он часто бывает.

По моему мнению, действия развивались несколько иначе, чем это описал сержант Дэлзиел. Стрэтчен, получив записку от Фаррена, направился к дому Кэмпбелла. Кэмпбелл открыл ему дверь, после чего у них состоялся разговор, завершившийся ссорой и яростной дракой. Далее либо Фергюсон, разбуженный возникшим шумом, подоспел как раз в тот момент, Когда Стрэтчен, возможно, не желая того, убил Кэмпбелла, либо Фергюсон, застав дерущихся, сам нанес решающий удар, который и стал смертельным для хозяина. В принципе, не исключен и третий вариант: вошедший в дом Стрэтчен увидел уже мертвого Кэмпбелла и Фергюсона, стоящего над телом с окровавленными руками. Правда, по причинам, которые я оглашу позднее, думаю, что это наименее вероятный сценарий.

В любом случае, ситуация такова: два человека в доме с телом Кэмпбелла на руках, и по крайней мере один из них преступник. Как им поступить? Допускаю, что свидетель мог шантажировать виновного доносом в полицию. Однако это вызывает сомнения. Хорошо известно, что оба постоянно ссорились с покойным и, как я себе представляю, сейчас осознали, что, попав в чрезвычайно затруднительное положение, им необходимо по возможности помочь друг другу.

Конечно, я пока не знаю, кому именно пришла в голову идея имитировать несчастный случай, но склоняюсь к тому, что это был Стрэтчен, человек, обладающий проницательным и живым умом, способный трезво оценивать ситуацию и предвидеть последствия. Первоначальный набросок дерзкого плана мог принадлежать ему, а Фергюсон с его замечательной памятью на детали, вне сомнений, оказал посильную помощь.

Они надеялись, что все примут убийство за обыкновенный несчастный случай, но соучастникам пришлось учесть, что в ситуации, если правда все же всплывет, им понадобится алиби на период от полуночи до середины следующего дня. Очевидно, что такого алиби у них не было, поэтому они договорились распределить время между собой. В результате Стрэтчен обеспечил видимость собственной невиновности в ночные часы, в то время как Фергюсон занялся трупом. Фергюсон же создал себе алиби на следующее утро, тогда как Стрэтчен рисовал картину.

Начальник полиции сделал паузу и огляделся, чтобы оценить впечатление, произведенное на присутствующих его словами. Ободренный легким гулом удивления, он продолжал:

— Причина, по которой они решили действовать таким образом, полагаю, заключается в следующем: к тому моменту Фергюсон уже объявил о намерении отправиться утром в Глазго и понимал, что любое неожиданное изменение его планов неизбежно вызовет подозрения. Оставалось придумать, как Стрэтчен сможет создать алиби на ночное время. Решив излишне не мудрить, он счел за лучшее последовать своему первоначальному намерению и отправился на розыски Фаррена.

— Не кажется ли вам, — вмешался прокурор, — что это слишком сложный и сомнительный план, чтобы целиком на него полагаться? Сто к одному, у Стрэтчена не было ни единого шанса отыскать пропавшего. Не проще ли прилюдно продемонстрировать кому-нибудь опасения за судьбу Фаррена, чтобы после представить этого человека в качестве свидетеля алиби?

— Думаю, нет, — не согласился Максвелл. — Сначала я рассматривал такую возможность, но, поразмыслив, понял, что поиски Фаррена — лучшее, что Стрэтчен мог выбрать в данных обстоятельствах. Начнем с того, что он, скорее всего, уже получил синяк под глазом и, появившись на публике, не смог бы в тот момент внятно объяснить его происхождение. Кстати, именно из-за синяка я абсолютно уверен в том, что Стрэтчен принял участие в схватке с Кэмпбеллом, пусть и не сам нанес фатальный удар. Конечно, в принципе, он мог кого-нибудь разбудить, делая вид, что озабочен исчезновением Фаррена. Этот некто мог даже любезно предложить составить ему компанию в розысках. Тогда, как справедливо заметил господин прокурор, у Стрэтчена был бы свидетель, готовый подтвердить его невиновность. Но существовала опасность, что Стрэтчену не удастся избавиться от обременительной компании к утру, когда нужно будет выполнить вторую часть плана. Как бы он объяснил внезапную потерю интереса к Фаррену и свой стремительный отъезд в Ньютон-Стюарт? Как незаметно ускользнуть, затеяв кутерьму с поисками? Ведь ему во что бы то ни стало нужно было быть рано утром в Миннохе, причем добраться туда скрытно.

Между прочим, полагаю, что отнюдь не все пошло, как было задумано. Напротив, операция оказалась близка к провалу. Намерение Стрэтчена найти не в меру ревнивого мужа и привезти его в Керкубри или к себе домой в Гейтхаус, представив синяк в качестве подтверждения того, что он действительно был в Фолби, потерпело крах.

— Однако, — подал голос Уимзи, который, несмотря на полуприкрытые глаза, внимательно слушал аргументацию начальника полиции, — найдись Фаррен, Стрэтчену все равно следующим утром нужно было сломя голову мчаться в Миннох.

— Согласен, — кивнул Максвелл. — Но если бы он оставил Фаррена в Керкубри, можно было бы, не задерживаясь, уехать оттуда. Едва ли чета Фарренов нуждалась в лишнем участнике спектакля под названием «семейное примирение». Должен отметить, что перед Стрэтченом лежало несколько путей: из Керкубри он сбежал бы, например, под предлогом обеспокоенности миссис Стрэтчен его долгим отсутствием, в Гейтхаусе мог отговориться необходимостью поскорее сообщить миссис Фаррен обнадеживающие известия о муже. Главное — пропасть из поля зрения, ведь последующую задержку в пути так легко объяснить неисправностью мотора или чем-то еще в таком роде.

— Действительно, — сказал его светлость, — этого я не учел. Что ж, продолжайте — стремите, волны, свой могучий бег [54]Строки из поэму "Паломничество Чайльд-Гарольда" Дж. Г. Байрона !

— Итак, Стрэтчен расстался с Фергюсоном, оставленным сторожить тело и создавать видимость пребывания Кэмпбелла в доме. Между прочим, должен заметить, что никто не обратил должного внимания на то, как это было сделано. Человек, приготовивший завтрак, досконально знал образ жизни и привычки покойного. Он отлично представлял, когда следует ожидать появления миссис Грин, каков Кэмпбелл в быту, например аккуратен он или неряшлив, что обычно ест, и прочие мелочи — в противном случае миссис Грин обязательно что-то заподозрила бы. И, скажите на милость, разве Фаррен, Уотерз, Гоуэн или Грэхем могли быть в курсе этих подробностей? Очевидно, нет. Кто же тогда остается? Конечно, Фергюсон, живущий в соседнем доме и пользующийся услугами той же служанки! Кто, как не он, мог ежедневно наблюдать, как Кэмпбелл завтракает или без дела слоняется по дому? А недостающие факты он получил, прислушиваясь к обычной болтовне миссис Грин.

— Отлично! — воскликнул Уимзи с видом студента из Итона, вынужденного поздравить капитана команды из Харроу [55]Ежегодный матч по крикету между упомянутыми привилегированными частными школами в Англии является старейшей традицией . — Просто замечательно. Вне сомнений, миссис Грин — просто кладезь нужной информации. «Знаете, мистер Кэмпбелл так ужасно обращается со своими пижамами… Вчера он швырнул одну в угольный люк, а ведь она была только что из прачечной. А сегодня я нашла другую в студии — он вытирал об нее кисти…» Да, о соседях можно многое узнать из кухонных сплетен.

— Ну, возможно… — сказал инспектор Макферсон с некоторым сомнением.

Максвелл улыбнулся.

— Вернемся к Стрэтчену, — предложил начальник полиции. — Судя по всему, он нашел Фаррена и, полагаю, страшно обрадовался, ведь шансов на это, как я уже отмечал, практически не было. Надо отдать должное, Стрэтчен безошибочно предположил, куда Фаррен мог направиться, да и окрестности Фолби он знал не понаслышке.

— Это верно, — сказал Дэлзиел. — Но что, если бы Фаррен действительно бросился в шахту?

— Сие было бы, конечно, весьма прискорбно, — ответил Максвелл. — В таком случае Стрэтчену пришлось бы отказаться от избранной линии защиты. Единственное, что он мог, — оставить какую-нибудь из своих вещей, к примеру, шляпу или куртку, в Фолби, дабы впоследствии подтвердить собственное присутствие там, как можно скорее добраться до Минноха, нарисовать пейзаж, а уж потом вернуться, поднять переполох и организовать поиски Фаррена. Свою задержку Стрэтчен объяснил бы тем, что пытался найти беглеца где-нибудь в другом месте. Этот ход не столь удачен, но все-таки достаточно хорош, тем более что обнаружение тела говорило бы в пользу Стрэтчена. Как бы то ни было, я считаю, что он нашел Фаррена. Давайте примем это как данность.

Увы, с этого момента все пошло наперекосяк. Фаррен, вместо того чтобы спокойно вернуться к жене, исчез, а Стрэтчен умудрился свалиться в шахту сам, что чуть не помешало воплощению плана в жизнь. Конечно, подъем Стрэтчена на поверхность был сложным и долгим, но все же не настолько, Как он пытался представить. В результате художник приехал в Миннох позже, чем задумал. Если бы ничего не случилось, он, как и предполагал, без сомнения, вернулся бы вместе с Фарреном, часам, скажем, к трем ночи, а затем прямиком отправился в условленный пункт, чтобы забрать машину с телом, которые там оставил Фергюсон.

— Где это могло быть? — спросил прокурор.

— Трудно сказать наверняка. Думаю, основная мысль состояла в том, что Фергюсон садится в автомобиль Кэмпбелла и перегоняет его в некую подходящую точку на старой дороге, ведущей в Критаун, после чего сам возвращается на велосипеде, а машину получает в свое распоряжение Стрэтчен.

— На каком велосипеде? — уточнил Уимзи.

— Да на любом, — ответил начальник полиции, — за исключением, конечно, велосипеда из «Анвоса», наделавшего столько шума. Позаимствовать без ведома хозяев велосипед в наших краях нетрудно, а у Фергюсона было достаточно времени, чтобы втихомолку поставить его на место. Таким образом, у предполагаемого соучастника была возможность вернуться к себе домой около семи часов утра, позавтракать и успеть к автобусу до станции в Гейтхаусе.

— Проглотив собственный завтрак и еду, якобы приготовленную Кэмпбеллом, он должен был чувствовать себя, как объевшийся удав, — усмехнулся прокурор.

— Господа! — несколько раздраженно обратился к присутствующим начальник полиции, — если вы совершили убийство и думаете только о том, как избежать наказания, вас не остановит такая мелочь, как второй завтрак.

— Если бы убийство совершил я, — возразил прокурор, — у меня бы не было аппетита даже для одного завтрака.

Начальника полиции эти легкомысленные комментарии не слишком обрадовали. Неожиданно Макферсон, что-то непрерывно чиркающий в записной книжке во время доклада Максвелла, подал голос:

— Вот, сэр. Насколько я понял, схема убийства должна быть следующей.

Дело против Стрэтчена и Фергюсона

Понедельник

9.15 вечера — Фаррен оставляет записку в доме Стрэтчена.

10.20 вечера — Кэмпбелл возвращается домой после стычки с Гоуэном.

12 ночи или около того — Стрэтчен возвращается домой и находит записку.

Вторник

12.10 ночи (примерно)  — Стрэтчен идет в дом Кэмпбелла, потом к нему присоединяется Фергюсон. Совершается убийство.

12.10–12.45 ночи — разрабатывается план, позволяющий инсценировать несчастный случай. Стрэтчен отправляется в Фолби, забрав с собой спрятанные в машине шляпу, плащ и рисовальные принадлежности Кэмпбелла.

2–3 часа ночи — Стрэтчен встречает Фаррена, между ними происходит стычка, после которой последний снова убегает.

3.30 ночи (приблизительно)  — Стрэтчен падает в шахту.

4 утра (приблизительно)  — Фергюсон приезжает в некое место на старой дороге, ведущей в Критаун, на машине Кэмпбелла с телом и велосипедом в салоне. Оставляет машину Стрэтчену.

5–6 утра — Фергюсон возвращается на велосипеде в Гейтхаус по старой дороге.

9 утра — Стрэтчен выбирается из шахты и разыскивает свой автомобиль.

9.08 утра — Фергюсон садится в поезд до Дамфриса.

9.20 утра — Стрэтчен прибывает к месту встречи, пересаживается в машину Кэмпбелла. Прячет собственный автомобиль.

9.35 утра — Стрэтчен, замаскированный под Кэмпбелла, Замечен рабочим, проезжавшим поворот на Нью-Галлоуэй.

10 утра — Стрэтчен приезжает в Миннох. Прячет тело и рисует картину.

71.15 утра — Стрэтчен заканчивает работу над картиной.

Здесь инспектор остановился.

— Но как Стрэтчен вернулся к своему автомобилю, сэр? Это добрых четырнадцать миль. Не на своих же двоих, в самом деле…

— На велосипеде Фаррена, — быстро нашелся начальник полиции. — Пометьте, что он мог забрать его в Фолби. Конечно, если бы первоначальный план не сорвался, он бы либо взял другой велосипед, либо запланировал себе запас времени, чтобы дойти пешком. Однако в сложившихся обстоятельствах, имея под руками велосипед, Стрэтчен не преминул им воспользоваться.

— У вас на все есть ответы, сэр! — Макферсон уважительно покачал головой и продолжил читать свои записи:

12.45 дня — Стрэтчен добирается на велосипеде Фаррена до Критауна, бросает велосипед и пересаживается в собственную машину.

1.15 дня — Стрэтчен возвращается в Гейтхаус по дороге Скайр-Берн.

— Что ж, — сказал прокурор, по ходу дела сверявший график Макферсона с рапортом начальника полиции о допросе Стрэтчена, — изложенное соответствует показаниям подозреваемого.

— Вполне, — кивнул Джемисон Максвелл. — И даже, что более важно, соответствует фактам. Мы нашли человека, уверенно припоминающего, что Стрэтчен проезжал по Скайр-Бернской дороге между часом и двадцатью минутами второго. Более того, мы проверили, звонил ли он на самом деле в «Герб МакКлеллана» — телефонный звонок зафиксирован ровно в час восемнадцать.

— Вы отвели на написание картины час с четвертью, — медленно сказал Уимзи. — В моем присутствии двое не самых последних здешних живописцев проделали аналогичную работу, и самый быстрый не смог добиться приемлемого результата раньше, чем через полтора часа. Осознаете ли вы кроющееся здесь противоречие?

— Да, что есть, то есть, — пробормотал начальник полиции. — Скорость их работы меня действительно подводит. — Я хотел бы попросить слова, с вашего позволения, — внезапно послышался неуверенный голос.

Присутствующие удивленно повернули головы в сторону констебля Дункана, до того сидевшего так тихо, что о его существовании практически позабыли.

— Вот как? — улыбнулся Максвелл. — Извольте, Дункан. Собственно, вас и позвали, чтобы узнать ваше мнение. Итак, прошу.

Молодой полицейский, заерзав, бросил на начальство робкий взгляд. У него возникло смутное ощущение, что он собственноручно роет себе яму, но, как говорится, если начал — говори. Промолчать уже не представлялось возможным.