Онлайн чтение книги Плавание на"Индеворе" в 1768-1771 гг.
Глава вторая. Пребывание в Рио-де Жанейро

«Бумажная война» с местными властями. Арест моряков «Индевра». Форт Санта-Крус открывает огонь. «Индевр» покидает Рио-де-Жанейро

Понедельник, 14-е. Прибытие в Рио-де-Жанейро. Спокойное море, слабый бриз с суши, хорошая погода. В 5 часов дня отдали якорь на глубине 5 саженей севернее острова Кобрас, лежащего перед Рио-де-Жанейро. Незадолго перед этим вернулся катер и мне доложили, что вице-король счел нужным до моего приезда задержать офицера. Вскоре после того как мы стали на якорь, к борту приблизилась шлюпка с чиновниками вице-короля. Они задали много вопросов: о корабле, грузе, пункте отправления, количестве пушечных стволов на борту, численности экипажа и т. д. На все это мы к их вящему удовлетворению ответили. Они сказали, что в этом порту есть обычай задерживать первого офицера, сошедшего с любого корабля, впервые сюда прибывшего, до тех пор, пока шлюпка вице-короля не побывает на судне. Чиновники добавили, что мой офицер будет отпущен, как только они вернутся на берег. Так и случилось. К этому времени у корабля появилась шлюпка с солдатами, и, как я узнал позднее, им было приказано не позволять никому из офицеров или ученых, за исключением меня, покидать судно.

Утром я явился к вице-королю и получил разрешение закупить продовольствие, напитки и т. п. для корабля. Ссылаясь на якобы существующий здесь обычай, вице-король обязал меня нанять человека, который бы занялся этим. Невзирая на мои возражения, он также настоял, чтобы в шлюпке, на которой будут перевозить товары с корабля на берег или обратно, постоянно находился часовой. При этом он ссылался на будто бы существующие приказы двора, нарушать которые он не волен.

С этой нелепицей я вынужден был согласиться, так как иначе не удалось бы получить все, в чем я нуждался.

Желая избежать всякого рода споров, которые могли бы привести к задержке, я стремился в то же время убедить вице-короля, что мы прибыли сюда не ради торговли, как он это предполагал, ибо он не поверил ни одному моему слову о цели нашего путешествия к югу для наблюдения за прохождением Венеры. Безусловно, ему это казалось выдумкой, предназначенной для того, чтобы скрыть наши истинные намерения. После того как я объяснил ему, в чем заключается это явление, он сказал что знает лишь о прохождении Полярной Звезды через Южный полюс (таковы были его собственные слова).

Он не пожелал разрешить ученым во время нашей стоянки жить на берегу, был против поездок м-ра Бенкса для сбора растений и иных образцов. Правда, во время беседы он ни единым словом не обмолвился о запрете появляться на берегу ученым или о слежке за мной в то время, когда я буду съезжать с корабля. Но вскоре после визита к Его Превосходительству я убедился, что такой запрет был, и понял, что чиновник, сопровождающий меня, следовал за мной до пятам, хотя вице-король и заявил, что этот человек будет приставлен ко мне лишь из уважения и для оказания помощи, в которой я могу нуждаться.

Команда отвязывала паруса, делала запасные стеньги и оснащала их. На берег отправили пустые бочки для воды.

Вторник, 15-е. Ясная, хорошая погода. На борт доставили свежее мясо и овощи, которыми ежедневно кормили матросов во время стоянки. Свезли на берег все пустые бочки, приказал бочарам починить их. Для конопатки и просмолки правого борта накренили корабль.

Среда, 16-е. Для ремонта металлических частей установили походную кузницу, команда накренила корабль, конопатила и смолила левый борт, тировала реи и т. д.

Четверг, 17-е. Часть людей направил чинить паруса. Конопатчики конопатили борта, остальная команда занята была в трюме и с такелажем.

В течение последних трех дней неоднократно выражал вице-королю и его чиновникам протест по поводу часового, приставленного к моей шлюпке, — как иначе смог бы я объяснить Адмиралтейству причины столь покорного подчинения этому обычаю; ведь если он войдет в силу, оскорблению может быть подвергнут британский флаг. С другой стороны, я не решался вступать в пререкания, видя намерения местных властей всеми силами задержать нас и чинить препоны заготовке всего мне необходимого. С большим трудом мне удалось добиться разрешения для одного из моих людей закупать на рынке продукты для моего стола и помогать агенту в приобретении всего необходимого для корабля. Я решил так: дабы не стать пленником в своей собственной шлюпке, не съезжать на берег до тех пор, пока не уберут часового. Полагая, что вице-король введен в заблуждение, каковое можно рассеять объяснением, я направил ему после полудня памятную записку, в которой излагал суть дела. Таким образом, началась бумажная война между Его Превосходительством и мной [24]Конфликт ди Моуры с Куком отчетливо свидетельствует, что португальские власти крайне опасались англичан и всеми возможными способами стремились избавиться от непрошеных гостей. При этом, судя по письмам Моуры Куку, его больше всего беспокоила мысль, что англичане нарушат торговую монополию, которую Португалия сохраняла в своих американских владениях. Однако, как указывает лейтенант Гор, власти в Рио-де-Жанейро считали, что корабль Кука прибыл в гавань не только для контрабандной торговли — бразильцев беспокоило то обстоятельство, что «Индевр» был судном явно военным, но офицеры почему-то не носили формы. Все эти опасения были небезосновательны; мастерский и подробный отчет Кука о системе укреплений Рио-де-Жанейро свидетельствует о том, что, будучи у бразильских берегов, он думал не только о грядущих наблюдениях за планетой Венерой. Строгие запреты вице-короля посещать город постоянно нарушались офицерами и учеными. Художник Паркинсон писал: «…мы часто в полночное время незаметно для часовых спускались по канату из окна каюты в шлюпку; пользуясь приливом, мы сперва шли без весел, а затем, когда убеждались, что часовой нас не услышит, начинали грести, направляясь к безлюдному участку берега; там мы высаживались и отправлялись на экскурсии в глубь страны, хотя и не столь далеко, как того хотелось бы». Бенкс, который не считался с расходами, когда речь шла о пополнении его коллекций, подкупил часовых, и они пропускали матросов на берег для сбора растений.. Моим единственным преимуществом было то, что я заставлял его выискивать все новые и новые причины, оправдывающие такое обращение с нами, так как вице-король никогда и ни в чем не отступал от раз принятого им решения.

Пятница, 18-е. Сегодня я получил ответ на мое послание, в котором наряду со многими другими пунктами вице-король сообщает мне, что я могу покинуть порт, когда мне вздумается, если считаю обременительным подчиняться действующим здесь правилам. Однако это пока не отвечало моим интересам. Я решил лишь елико возможно сократить срок нашего пребывания здесь. Должен признаться, что памятная записка вице-короля была хорошо составлена и полностью отвечала своему назначению [25]«…Ежели Вы полагаете для себя невозможным, — писал Моура, — подчиниться тем требованиям, на которые Вы указываете в Вашем мемориале, то в Вашей власти покинуть сей порт, ибо я не дозволю Вам оставаться в нем на иных условиях и не нарушу указов, которые даны мне» (Beaglehole, 488)., чего нельзя сказать о всех последующих его посланиях.

Суббота, 19-е. Густая облачность. На борт доставил» ром, воду и другие необходимые припасы. Конопатили и оснащали судно. За отказ помочь паруснику чинить паруса наказал двенадцатью ударами плети матроса Джона Трумена [26]Имя этого строптивого матроса не раз встречается в дневниках Кука. Джон Трумен, судя по записи в дневнике Чарлза Грина, был принят на службу в Фуншале, куда он попал, покинув корабль, шедший из Нью-Йорка. Кук, будучи на Таити, снова наказал Трумена двенадцатью ударами плети за грабеж, учиненный этим матросом у местных жителей (Beaglehole, 7, п. 1)..

Воскресенье, 20-е. Днем облачность, к вечеру жестокий шторм с дождем, затем умеренная погода, дождь. Днем послал на катере лейтенанта Хикса отвезти ответ на мемориал вице-короля. Приказал не пускать часового на катер. Однако-сторожевая шлюпка сопровождала лейтенанта до пристани, и люди, бывшие на ней, сообщили о моем неповиновении вице-королю, который отказался прочесть письмо и велел Хиксу отправиться обратно на борт.

Тем временем на катер был поставлен часовой, лейтенант настаивал на его выдворении, желая возвратиться на корабль без стражи. В ответ на это была применена вооруженная сила, команду заставили покинуть катер и отправили в тюрьму (хотя матросы ничем не вызвали подобного действия и не оказали никакого сопротивления). В тюрьме мои люди оставались до следующего дня.

М-ра Хикса поместили в одну из шлюпок и под стражей доставили на борт. Узнав о случившемся, я немедленно обратился к вице-королю, требуя возвратить катер, освободить команду и объяснить причину, по которой она была задержана. К посланию я приложил письмо, которое Его Превосходительство отказался до этого принять. Направил послание с унтер-офицером; я возражал, чтобы часовой находился на катере, когда в нем не было старших офицеров, направляемых с поручением. Посланного допустили на берег, и он вручил письмо, причем ему было сказано, что ответ будет прислан на следующий день.

Вечером, между 8 и 9 часами, поднялся сильный ветер с дождем; в это время к «Индевру» подошел баркас с четырьмя бочками рому; канат, за который ухватились люди, лопнул, и судно отнесло в сторону.

Немедленно спустили ял, так как баркас наполнялся водой. Люди, перейдя на ял, покинули баркас и около трех часов утра были приняты на борт.

Рано утром я послал сообщение вице-королю о потере баркаса, просил дать мне в помощь шлюпку для поисков; при этом я требовал возврата катера и его экипажа. Вскоре наши просьбы были удовлетворены. Нам также посчастливилось найти баркас с четырьмя бочонками рому, но все остальное, что находилось в нем, погибло.

Понедельник, 21-е. Утром мне доставили ответ Его Превосходительства на мой последний мемориал и письмо. Он. признавал, что его люди допустили некоторую вольность, задержав шлюпку, но в то же время возводил напраслину на моего офицера, который только энергично выполнял мои распоряжения.

В своем мемориале вице-король указывал, что тип корабля и другие обстоятельства заставляют его усомниться в принадлежности «Индевра» к королевскому флоту. Я счел нужным ответить, что готов предъявить свои полномочия. Большую часть дня шел дождь.

Вторник, 22-е. Умеренный бриз, часто дождь. Доставили на борт воду, припасы и т. п. Конопатили корабль и чинили паруса.

Среда, 23-е. Хорошая погода. Занимались тем же, что и вчера, и оснащали корабль. Сегодня получил ответ от вице-короля на мой последний мемориал; вице-король все еще сомневается в нашей принадлежности к королевскому флоту и обвиняет моих людей в контрабанде, в чем они уж, конечно, неповинны и что Его Превосходительство ничем доказать не может, несмотря на попытки чиновников побудить к тому команду, которой разрешено съезжать на берег. Я счел непременным своим долгом ответить на записку и заявил, что Его Превосходительство волен задержать любого из моих людей, продающего какие бы то ни было вещи, пусть даже платье со своего плеча или бутылку рому, если подобную сделку Его Превосходительству угодно считать контрабандой. Я был убежден, что на большее экипаж не пускался, но даже и такой торг был не более, как моим предположением.

Четверг, 24-е. Сегодня прибыл идущий из Буэнос-Айреса на родину испанский корабль (небольшой бриг) флота Его Католического Величества [27]Его Католическое Величество — титул испанских королей. — Прим. ред. . Несмотря на утверждение вице-короля, что имеющиеся у него инструкции касаются всех судов, этой команде был оказан совсем другой прием: никто не вспоминал о часовых, офицеры и матросы могли свободно ходить куда им вздумается.

Пятница, 25-е; суббота, 26-е. По мере того как бочары чинили бочки, доставляли на борт воду. Продолжали оснащать корабль и конопатили борта.

Воскресенье, 27-е. Крепили паруса к реям, убирали на носу и на корме.

Понедельник, 28-е. Хорошая погода. Конопатчики закончили работу. Сегодня неожиданно получил ответ на свой последний мемориал; в нем были лишь слабые аргументы, коими Его Превосходительство пытался обосновать свои сомнения относительно принадлежности корабля к королевскому флоту и обвинения команды в контрабандной торговле. Я написал ответ.

Вторник, 29-е. Найтовили бочки, находившиеся на верхней палубе и между палубами. Готовимся к выходу в море.

Среда, 30-е. Приказал дать двенадцать ударов плетью Роберту Андерсону за оставление поста на берегу и попытку сбежать с корабля, а также наказал солдата морской пехоты Уильяма Джаджа за оскорбление офицера охраны и помощника боцмана Джона Ридона [Ридинга] за невыполнение своего долга — он не наказал этих матросов.

Послал к вице-королю людей с просьбой прислать лоцмана, чтобы вывести корабль в море. Лоцман прибыл на большой шлюпке, чего я не ожидал, но в этом порту существует, оказывается, такое правило, причем за эту шлюпку надо платить 10 шиллингов в день, и это помимо вознаграждения лоцману, которое составляет 7 фунтов 4 шиллинга!

Четверг, 1 декабря. Из-за юго-восточных ветров не могли выйти в море. Получили большое количество свежего мяса, овощей и ямса [28]Ямс (иньям) (Dioscorea) — многолетнее травянистое вьющееся растение со съедобными клубнями, богатыми крахмалом; широко распространено в странах тропического пояса..

Пятница, 2-е. Утром с испанским кораблем «Хопп» (командир его дон Антонию Монте-Негро-и-Веласко) отправил на имя секретаря Адмиралтейства пакет, содержащий копии всех мемориалов и писем, которыми мы обменялись с вице-королем, и пакет с копиями тех писем, которые я через вице-короля послал в Лиссабон. В 9 часов снялись с якоря. Шли вниз по заливу.

Матрос Питер Флауэр свалился за борт, и прежде чем успели прийти ему на помощь, утонул; на его место взяли португальца [29]Видимо, речь идет о принятом в состав команды португальце Мануэле Перейре, имя которого в дальнейшем не раз будет упоминаться в дневнике (Beaglehole, 28, п. 2)..

Суббота, 3-е. Днем дул юго-восточный, затем сильный южный ветер с дождем. В час дня отдали якорь на глубине 18 саженей на большом рейде.

Воскресенье, 4-е. Днем и к вечеру свежий ветер от SSO с сильным дождем. К утру слабый бриз, хорошая погода. Подняли на борт баркас и закрепили его.

Понедельник, 5-е. Днем слабый ветер, облачно, вечером гроза, затем слабый юго-западный ветер, ясная погода. В 4 часа утра снялись с якоря, намереваясь выйти в море; шли на буксире (был штиль) вниз по заливу. Будучи дважды обстреляны из форта Санта-Крус, бросили якорь. Послали шлюпку узнать о причине стрельбы, оказалось, что не пришел еще приказ пропустить нас, без чего ни один корабль не может покинуть залива. Это немало удивило меня, так как рано утром мне передали очень любезное письмо вице-короля, явившееся ответом на мою записку, посланную несколько дней назад; Его Превосходительство желал нам счастливого пути. Немедленно отправил в город унтер-офицера, чтобы узнать, почему нас не пропускают. Вскоре шлюпка возвратилась с приказом коменданту форта не задерживать нас. Приказ подписан несколько дней назад, но, быть может, с умыслом, а возможно, по небрежности не был отослан к месту назначения. В 11 часов снялись с якоря, но его лапа зацепилась за скалу, и, несмотря на все наши усилия, мы ничего не могли сделать, пока не подул ветер с моря.

Вторник, 6-е. Ветер с моря продолжался весь день и всю ночь. В 2 часа дня корабль вышел на ветер, и удалось освободить якорь. Подняли его и направились дальше по заливу. Отдали якорь на глубине 15 саженей, немного ниже острова и церкви Бон Вояж. Обнаружили, что канат в нескольких саженях от якоря сильно потерт.

Среда, 7-е. Днем и к утру слабый бриз от SO к О, к вечеру штиль. В 5 часов утра подняли якорь и на буксире вышли из залива. В 8 часов лоцман покинул нас. С восточным ветром вышли в море. Послали шлюпку к одному из островов, лежащему у входа в залив, нарезать вереска для швабр. Когда мы были в Рио-де-Жанейро, нам не разрешали высаживаться здесь. Сторожевая шлюпка, которая все время сновала около нас, пока мы стояли в гавани, покинула нас вместе с лоцманом. В полдень гора Сахарная голова у западного входа в залив была на NtW1/2W, в 8–9 милях от нас.