Онлайн чтение книги Под грузом улик
15. БАРОМЕТР ПАДАЕТ

Опубликовано агентством «Рейтер», Центральными новостями и «Пресс ассошиэйшн иксчейндж телеграф».

Когда на следующий день сэр Импи Биггз встал, чтобы произнести вступительную для защиты речь, собравшиеся обратили внимание на его встревоженный вид, что было ему чрезвычайно не свойственно. Он был лаконичен, но и несколькими словами сумел вселить трепет в сердца своих слушателей.

— Милорды, приступая к защите, я испытываю необычную тревогу. И дело не в том, что я сомневаюсь в вердикте ваших светлостей. Никогда еще доказательство невиновности обвиняемого не было таким простым делом, как в случае с этим моим благородным клиентом. Но я сразу поясню вашим светлостям, что, возможно, буду вынужден просить о перерыве в слушаниях, так как в настоящее время у нас все еще нет важного свидетеля и решающих улик. Милорды, я держу в руках каблограмму от этого свидетеля, и я назову вам его имя: это лорд Питер Уимзи, брат обвиняемого. Она была отправлена вчера из Нью-Йорка. Я зачитаю ее вам. Она гласит: «Улики получены. Вылетаю вечером. На случай катастрофы — заверенные копии показаний на пароходе «Лукарния». Надеюсь на прибытие четверг». Милорды, в настоящий момент этот жизненно важный свидетель бороздит небо высоко над Атлантикой. В эту зимнюю непогоду он бросает вызов опасности, которая устрашила бы любого, но только не его и всемирно прославленного авиатора, к помощи которого он прибегнул. И все для того, чтобы как можно скорее освободить своего благородного брата от нависшего над ним обвинения. Милорды, барометр падает.

Гробовая тишина сковала скамьи. Все застыли на своих местах: лорды в красных мантиях с горностаевой опушкой, леди в своих роскошных мехах, юрисконсульты в мантиях и париках, главный судья в своем кресле, церемониймейстеры, герольды и пышно разодетые герольдмейстеры. Лишь заключенный недоуменно перевел взгляд со своих адвокатов на судью, а репортеры уже с бешеной скоростью строчили свои сообщения — сенсационные заголовки, живописные эпитеты, тревожные прогнозы погоды, готовясь обрушить их на Лондон: «Сын пэра перелетает Атлантику», «Братская преданность», «Успеет ли Уимзи?», «Дело об убийстве в Ридлсдейле: неожиданный поворот». Миллионами пишущих машинок эти новости распечатывались в офисах и клубах, прочитывались посыльными и клерками, тут же заключавшими пари. Тысячи чудовищных печатных станков поглощали их, отливали в свинце, складывали в строки и отпечатывали на бумаге, которую тут же просушивали, зацепив своими острыми когтями. И сизоносый оборванный ветеран, когда-то помогший майору Уимзи выбраться из воронки, шептал: «Помоги ему Господь, он настоящий малый», наклеивая газетный лист на доску и пытаясь сделать его максимально заметным.

Сообщив в своем коротком заявлении, что намерен не только доказать невиновность своего благородного клиента, но и прояснить все подробности трагедии, сэр Импи Биггз без дальнейших отлагательств продолжил вызывать своих свидетелей.

В числе первых был мистер Гойлс, который показал, что обнаружил Каткарта мертвым уже в три часа ночи и что тело Каткарта лежало рядом с корытом неподалеку от колодца. Далее горничная Элен подтвердила показания Джеймса Флеминга относительно почтовой сумки и пояснила, что в ее обязанности входило каждый день менять промокательную бумагу в кабинете.

Показания инспектора Паркера вызвали не только большой интерес, но и удивление. Его рассказ об обнаружении зеленоглазого кота был выслушан с огромным вниманием. Далее он представил подробный отчет об отпечатках ног, бороздах, оставленных телом, и следе руки на клумбе. Затем был предъявлен кусок промокательной бумаги, и его снимки были розданы пэрам. По обоим вопросам началась длительная дискуссия, в то время как сэру Импи Биггзу не терпелось показать, что отпечаток руки на клумбе свидетельствует о попытке человека подняться из лежачего положения. Однако сэр Вигмор Ринчинг сделал все возможное, чтобы доказать, что след свидетельствует о стараниях пострадавшего за что-нибудь зацепиться и не дать себя волочь дальше.

— Разве то, что пальцы указывают в сторону дома, не отрицает саму возможность того, что его волокли? — поинтересовался сэр Импи.

Сэр Вигмор, однако, возразил, что пострадавшего могли тащить головой вперед.

— Если бы мне нужно было тащить вас за воротник… — заметил сэр Вигмор. — Милорды, вы улавливаете суть разногласий…

— Похоже, нам потребуется доказательство действием, — заметил главный судья. — (Смех в зале.) — Я предлагаю во время перерыва на ленч провести эксперимент, выбрав из членов парламента того, кто по своему росту и весу соответствовал бы покойному. — (Благородные лорды оглядывают друг друга, решая, какого несчастного назначить на эту роль.)

Затем инспектор Паркер упомянул о следах, свидетельствующих о попытках открыть окно кабинета.

— С вашей точки зрения, задвижка могла быть открыта перочинным ножом, найденным на теле пострадавшего?

— Я знаю, что могла, так как сам поэкспериментировал точно с таким же ножом.

После чего справа налево и слева направо начали читаться буквы на промокательной бумаге, смысл которых истолковывался самыми разнообразными способами. Защита настаивала, что послание написано на французском и фраза звучит «сам не свой от горя», обвинение утверждало, что такой вывод необоснован, и предлагало английскую версию: «найдено» или «безнравственный». Далее был призван эксперт, который под строгим надзором обвиняющей стороны провел сравнение каракуль на промокашке с аутентичным письмом Каткарта.

Оставив все эти скользкие моменты на усмотрение благородных лордов, защита обратилась к выслушиванию целого ряда скучных свидетелей: управляющий Кокса, мсье Туржо из Лионского банка, который со всеми подробностями изложил финансовое положение Каткарта, консьерж и мадам Лебланк с улицы Сент-Оноре. Тут благородные лорды начали зевать, за исключением тех немногих, которые, поспешно произведя подсчеты в своих записных книжках, стали перекидываться понимающими взглядами.

Затем были вызваны мсье Брике, ювелир с улицы де ля Пэ, и продавщица, которые поведали историю о высокой светловолосой иностранке и о покупке зеленоглазого котика, вызвав всеобщее оживление. Напомнив благородному собранию, что этот эпизод имел место в феврале, когда в Париже находилась невеста Каткарта, сэр Импи попросил продавщицу оглядеть присутствующих и сказать, нет ли среди них той дамы. Это заняло довольно много времени, но окончательный ответ был отрицательным.

— Я не хочу, чтобы в этом вопросе оставались какие-нибудь неясности, — заявил сэр Импи, — и с разрешения генерального атторнея я намерен представить свидетельнице мисс Мэри Уимзи.

Мисс Мэри была предъявлена свидетельнице, на что та решительно и не раздумывая отреагировала:

— Нет, это не та дама. Эту даму я никогда в жизни не видела. Рост, цвет волос и то, как они пострижены, действительно совпадают, но в целом между ними нет ничего общего. Совершенно разные типы. Мадемуазель — прелестная английская мисс, которая составит счастье своему мужу, та же была belle a se suicider [41] Роковая красавица (фр.). — женщина, ради которой можно убить другого, себя или послать все к черту. И поверьте мне, джентльмены, — (одаривая широкой улыбкой высокое собрание) — нам в нашем деле доводилось встречаться с такими.

Удаление этой свидетельницы вызвало сильное оживление в зале, и сэр Импи, написав записку, передал ее мистеру Мерблесу. Она содержала одно только слово: «Великолепно!»

«Представляете, я не подсказал ей ни слова!» — ответил мистер Мерблес и с ухмылкой откинулся на спинку своего кресла, застыв, как готический барельеф.

Следующим свидетелем был профессор Эбер — признанный авторитет в вопросах международного права. Он рассказал о многообещающей карьере Каткарта, которую тот начал делать перед войной в Париже в качестве молодого дипломата. За ним выступили несколько офицеров, подтвердивших прекрасный послужной список покойного. Затем свидетель, аристократически назвавший себя дю Буа-Гоби Уден, отчетливо припомнил очень неприятную ссору за карточным столом с капитаном Каткартом, о чем он впоследствии рассказал известному английскому инженеру мсье Томасу Фриборну. Этот свидетель был выкопан только благодаря трудолюбию Паркера, и теперь он с нескрываемым удовольствием взирал на расстроенный вид сэра Вигмора Ринчинга. Пока мистер Глиббери был занят всеми этими свидетелями, день начал клониться к вечеру, и главный судья, в соответствии с регламентом, поинтересовался, соизволят ли лорды собраться на следующий день утром в десять тридцать, на что те нестройным хором ответили: «Да».

Когда они вышли на площадь Парламента, над головой к западу неслись черные тучи с рваными краями, под которыми кружились и кричали чайки. Чарлз Паркер поплотнее завернулся в свой древний плащ и принялся проталкиваться в автобус, чтобы добраться до дому на улицу Ормонд. Последнюю каплю ко всем неудобствам добавил кондуктор, сообщив ему: «Только на крыше» — и позвонив в колокольчик прежде, чем Паркер успел сойти. Он поднялся наверх и уселся, поглубже надвинув шляпу. Мистер Бантер грустно вернулся на Пикадилли 110, где и слонялся без дела по квартире до семи часов, пока вдруг случайно не включил в гостиной громкоговоритель.

«Говорит Лондон, — бесстрастно произнес невидимый голос. — Прогноз погоды. Циклон пересекает Атлантику, который вскоре достигнет и Британских островов. Будут преобладать штормы, сильный дождь со снегом, ветер юго-западный, семь — десять баллов…»

— Никто не может сказать заранее, — пробормотал Бантер. — Растоплю-ка я камин у него в спальне.

«В дальнейшем характер погоды сохранится».