Онлайн чтение книги Под небом Арктики
28. Джим и его товарищи

Джим шел к Костину, погруженный в свои думы. Джим очень подружился с ним после того вечера, когда увидел на экране дорогу, связывающую Европу с Америкой. Не раз Джим заходил в лабораторию Костина, расспрашивал нового друга о дороге и просил показать картинки на экране.

От Костина Джим узнал, что дорога эта только строится. Прямое сообщение от Лондона – дело будущего, так как постройка тоннеля под Ла-Маншем вновь отложена Англией по политическим и стратегическим соображениям. Полным ходом идет строительство только в пределах СССР.

– Мы считаем, – говорил Костин, – что путешествие в поездах дальнего следования должно быть обставлено с таким же комфортом, как и путешествие на трансатлантических пароходах. И поэтому при проектировании нового транссибирского двухколейного пути наши инженеры решили увеличить ширину колеи больше чем вдвое. Соответственно увеличиваются и все габариты электровозов, мостов, платформ и прочего.

Костин попрыгал со своей палкой-костылем возле аппаратов, и Джим увидел на экране внутреннее устройство новых вагонов. Невидимый диктор начал давать пояснения:

«Весь поезд представляет собой как бы единый комбинат для обслуживания пассажиров дальнего следования. Одни вагоны предназначены для индивидуального, другие – для общего пользования. Вагоны первого рода в большинстве двухэтажные. Они разделены на квартиры в одну, две, три комнаты каждая. При каждой такой квартире – отдельная электрокухня с мусоропоглотительным ящиком, уборная, ванная, душ, поездной телефон, радиотелефон, телевизорный экран, часы поясного времени, внутрипоездной транспорт, при помощи которого можно получать обед и книгу из библиотеки и фрукты и цветы из поездного магазина.

Вы видите, что размер каждой комнаты-купе гораздо больше, просторнее, чем в пульмановских вагонах. Здесь имеются удобные кровати, мягкие кресла и диваны, столы, шкафчики. Кондиционная установка дает возможность всегда иметь чистейший воздух и климат по желанию.

В окне мелькают придорожные пейзажи. Тепло, светло, уютно, спокойно. Нет толчков, тряски, не слышно лязга и стука колес.

Посмотрим теперь вагоны с местами общего пользования. Вот вагон-ресторан, универмаг. Здесь продают книги, журналы, газеты, конверты, чернила, бумагу. Рядом – парфюмерное отделение, дальше – кондитерское и гастрономическое отделения. В следующем вагоне, в верхнем этаже, имеется парикмахерская, внизу – комнаты для детских игр с игрушками, книжками, мастерскими. Дети в пути не соскучатся. В другом вагоне взрослые пассажиры найдут и для себя развлечение. Здесь и бильярды – представьте, в этом поезде можно играть на бильярде, – настольные пинг-понги, лото. Найдется где и потанцевать, есть кинотеатр с телевизорной установкой. И даже бассейн для плавания. Наконец, имеется амбулатория, зубоврачебный кабинет, хорошо оборудованная операционная и палата на несколько коек для лежачих больных. Словом, пассажир такого поезда не лишается ни одного из тех удобств, которые он имеет и к которым привык, живя в культурном центре.

Создать такие просторные и комфортабельные вагоны и поезда-комбинаты технически было не так уж трудно. Гораздо труднее оказалось строить путь для этих поездов, пролегающий по негостеприимным приполярным и полярным местам. Темнота, холод, метели, вечная мерзлота – все было против нас, но мы вышли победителями.

Чтобы ветер и снежные бураны не мешали движению, решено было весь путь покрыть тоннелем, стенки которого сделаны из прозрачной, прочной пластмассы. Наши изобретатели позаботились о том, чтобы поверхность тоннеля не подвергалась обледенению. Но при устройстве тоннелей пришлось разрешить одну большую задачу. Ведь покрытие пути создавало разницу температуры почвы внутри тоннеля и за его пределами. Поэтому наши изобретатели, ученые, инженеры направили свое внимание на санацию – оздоровление мерзлотной почвы. Они растопляли линзы мерзлотного грунта, а затем пломбировали их. Такая санация тоже недешево стоит, но зато в полосе железной дороги мы навсегда освободились от тех неприятностей, которые причиняет вечная мерзлота».

– Посмотрим теперь, как идет строительство.

И Джим увидел, как в тайге прорубались просеки, укреплялись болота, через полноводные сибирские реки перебрасывались массивные мосты. С особым интересом следил Джим за работами по прокладке тоннеля под Беринговым проливом.

Джима поразила картина железнодорожного пути, который шел по снежным равнинам Сибири, под холодными водами Берингова пролива, переходил на американский континент и шел туда, на юг, к солнечной Флориде.

И у Джима постепенно сложился план, о котором он никому не говорил, даже Игнату. Этот новый путь явился настоящим искусителем: побывать на родине, увидеть друзей и флоридское солнце… А потом… потом видно будет. Может быть, он вернется в СССР и будет работать в Гурьеве, а может быть… там видно будет.

И случилось так, что именно в этот вечер Костин сообщил Джиму свежую новость: строительство окончено, первый поезд прямого сообщения Москва – Нью-Йорк находится уже в пути.

– А во Флориду вагон идет? – спросил Джим.

– Да, идет, – ответил Костин.

Джим захлопал в ладоши и выбежал из лаборатории.

Он бежал к Игнату и Вере сообщить им наконец о своем плане и просить их помощи. Он уже придумал и убедительную фразу, чтобы подкрепить свою просьбу: это не дезертирство, это болезнь – ностальгия.

Игнат и Вера были крайне удивлены заявлением Джима, но все же помогли ему устроиться проводником на европейско-американском экспрессе.

Игнат, провожавший Джима, махнул ему рукой и крикнул дрогнувшим голосам:

– Ладно уж! Кланяйся там своей Флориде! – и стер с лица теплую слезу.

«Не вернется, чертенок», – думал Игнат, провожая глазами экспресс, уходивший в бесконечный тоннель…

* * *

…Джим вернулся. Вернулся через двадцать дней. Он пришел в квартиру Игната смущенный, радостно улыбающийся. А за его спиной стояли еще четыре Джима. Может быть, они не все были Джимы, но все четверо негры, очень похожие на Джима. Они также весело улыбались, чуть-чуть напряженно и выжидательно.

После первых приветствий Вера опросила Джима, дружески кладя ему на плечо руку: что заставило его вернуться?

Джим отвечал очень сбивчиво, неопределенно и не совсем понятно….

Он начал тосковать о Челюскине. И не только о людях, о добрых, веселых, приветливых, внимательных товарищах. Он почувствовал, что тоскует и по северной природе. Он вспоминал северные сияния, нежную красоту зорь.

Игнат многозначительно посмотрел на Веру и сказал:

– Север уже захватил, очаровал Джима. Это происходит почти со всеми.

Тосковал Джим и о работе, которая только здесь так осмысленна и полна внутренним содержанием. Джим заговорил уже совсем непонятно и смутился.

– Одним словом, я испытал настоящую… настоящую.

– Тоску по родине? Ностальгию? – подсказал Игнат.

– Вот именно, тоску по родине. Ностальгию. И я… я останусь работать вот с ними, с товарищами.