Онлайн чтение книги Подкидыш
Глава 20

Находясь в блаженном неведении относительно того, что его преследуют две группы людей, в той или иной степени разъяренных и раздраженных, герцог без приключений привез своих подопечных в Бат в дилижансе. Он не остановился в Рединге, приехав туда, чтобы только успеть пересесть на дилижанс, курсирующий между Лондоном и Батом. У него были небольшие трудности, чтобы обеспечить места за такое короткое время, но посредством подкупа нескольких заинтересованных лиц, он достал одно место для Белинды внутри и два снаружи — для себя и Тома. Белинда чуть не заплакала, когда обнаружила, что не сможет сидеть на крыше, но по счастливому стечению обстоятельств изящный молодой джентльмен занял место в дилижансе рядом с ней. Он уставился на Белинду в явном восхищении, и к ней тут же вернулась ее жизнерадостность; она провела замечательное путешествие, вдохновляя и укрепляя его робкие надежды. Он не выглядел завзятым волокитой, который бы стал пытаться соблазнить ее обещаниями колец и шелковых платьев, так что герцог, с радостью избавившись от готовой пустить слезу Белинды, посадил ее в дилижанс, прося лишь об одном — чтобы она воздержалась сообщать пассажирам, что путешествует в Бат в сопровождении доброго покровителя. Потом он влез на крышу, занял свое место рядом с Томом и пустился в долгое и неудобное путешествие. Том, после бесплодных просьб разрешить ему управлять экипажем, набычился, но оживился, вспомнив, что в кармане у него есть рогатка, которую он успел купить в Эйлесбери. Его умелое владение этим видом оружия привело к небольшой неприятности с прогуливающейся пожилой леди, в чьего жирного мопса он попал пулькой, но так как никто, кроме герцога, не видел, как Том прицеливался из рогатки, он ее схватил и спрятал в карман в тот самый момент, когда понял, чем исподтишка занимается Том, — так что никто не мог установить преступника.

— Том, ты самый ужасный мальчишка! — строго сказал герцог. — Если у тебя в кармане есть еще какое-нибудь дьявольское приспособление, отдай мне его сейчас же!

— Нет, клянусь честью, у меня ничего нет, сэр! — заверил его Том. — Но разве было не здорово, когда псина подпрыгнула и бешено залаяла?

— Да, превосходный выстрел. Если ты будешь вести себя как следует, однажды я возьму тебя в Чейни и дам тебе пострелять по-настоящему.

К нему обратилось сияющее лицо.

— О, сэр, в самом деле? Я думаю, что вы первоклассный, самый выдающийся человек в мире! А где находится Чейни? Что это за место?

— Чейни? — рассеянно сказал герцог. — О, это одно из моих… Это дом, который мне принадлежит, рядом с деревней, которая называется Аптон-Чейни, в нескольких милях от Бата, по направлению к Бристолю.

— Мы туда едем? — спросил Том, удивленный. — Вы никогда не говорили этого, сэр!

— Нет, — сказал герцог. — Мы туда не едем.

— А почему нет? — спросил Том. — Если можно пострелять, это будет куда веселее, чем какая-нибудь скучная гостиница в Бате! Давайте, сэр!

Герцог покачал головой. Он не мог себе представить, какие чувства возникнут у преданных слуг, на чьем попечении находится Чейни, если он прибудет туда в грязной одежде, без предупреждения, без сопровождения, неся дешевый саквояж и ведя Белинду под руку. Он предположил, что вскоре ему придется открыться Тому, но так как ему хотелось сохранить инкогнито в гостинице, которую он мысленно выбрал в Бате, и он не питал большого доверия к благоразумию Тома, то решил отложить неизбежное признание. Вместо этого он сказал, что его дом слишком далеко от Бата.

Его знание гостиниц в городе, естественно, касалось таких фешенебельных заведений, как «Дом Йорка» и «Кристофер», ни в одной из которых он не намеревался останавливаться, но он вспомнил, как мальчишкой его повел добросовестный мистер Ромзей взглянуть на фасад «Пеликана» на Уолкот-стрит, в котором как-то раз останавливался великий доктор Джонсон[8]Доктор Сэмюэль Джонсон (1709 — 1784) — критик, ученый и поэт, составитель толкового словаря английского языка, издатель классического собрания сочинений Шекспира (Прим. пер.). Этот когда-то респектабельный постоялый двор больше не посещали светские люди, и его местонахождение имело то удобство, что находилось недалеко от Лора-Плейс, где жила леди Эмплефорд.

Нельзя было ожидать, что тихий и без претензий постоялый двор встретит одобрение его подопечных. Том сказал, что если они должны остановиться в гостинице, то он бы выбрал оживленную почтовую станцию на Маркет-Плейс; а Белинда рассказала герцогу, что она как-то раз принесла шляпу леди, остановившейся в «Кристофере», и что этот светский, элегантный отель во всех отношениях превосходит «Пеликана». Герцог согласился с этим, но проводил своих протеже в «Пеликан». Во время сетований на жалкость гостиницы Тома вдруг осенило, что мистеру Руффорду может быть просто не по карману более фешенебельное пристанище, он сильно покраснел и громко одобрил намерение их покровителя остановиться в «Пеликане». Потом он отвел герцога в сторону, чтобы напомнить ему, что его отец возместит ему все деньги, которые были потрачены на него, и стал умолять, чтобы ему разрешили посмотреть местные достопримечательности. Так как уже пришло время обеда, ему было в этом отказано, но удар был смягчен обещанием герцога сводить его в театр этим же вечером. Белинда тут же выразила желание тоже пойти в театр, и, после мягкого отказа ее слезы можно было осушить только напоминанием, что ее последний наниматель, по злому случаю, может оказаться среди публики и заметить ее. Она испытывала такой страх перед миссис Филлинг, что задрожала, побледнела, и чтобы вернуть ей аппетит, пришлось ее долго успокаивать.

Пока стол застилали скатертью, герцог велел принести ему чернила и бумагу и быстро набросал срочное письмо своему главному доверенному лицу.

«Мой дорогой Скривен, — писал он, — по получении сего будьте так любезны послать ко мне Нитлбеда с одеждой, которая может мне понадобиться и двумя или тремя сотнями фунтов в банкнотах. Он может поехать в моей карете и привезти с собой лакея. Мне было бы также удобно иметь мой экипаж с подходящими гнедыми, их можно привести небольшими перегонами, вместе с моим Пурци и серой кобылой. Я пошлю это письмо с нарочным и умоляю вас не откладывать исполнение изложенных в нем указаний. Ваш, и т. д., и т. п., Сейл.»

Он уже стряхивал песок с этого послания, когда ему пришло в голову, что его доброжелатели были бы не прочь получить о нем некоторые сведения. Он добавил постскриптум: «Пожалуйста, сообщите лорду Лайонелу, что я в прекрасном здоровье».

Таким мастерским образом утешив тревогу и любопытство, которые могли возникнуть у его домочадцев, он запечатал письмо, надписал адрес и нанял для его доставки в Лондон специальную почтовую карету. После этого он присоединился к своим юным друзьям за обеденным столом, принял участие в простой трапезе, поторопил Тома в театр и убедил Белинду лечь в постель. Сам же критически осмотрел свой дорожный наряд. Никакие приключения не могли скрыть покрой и качество его шотландского оливково-зеленого пальто или превосходное качество высоких сапог с отворотом, но дорожное пальто и бриджи из оленьей кожи, даже в прекрасном состоянии, никак не могли рассматриваться в качестве пригодной одежды для вечернего выхода. Неделей раньше герцог сразу отбросил бы мысль появиться на Лора-Плейс в таком наряде, но приключения, через которые он прошел, настолько ожесточили его чувствительность, что он оказался в состояний встретиться лицом к лицу со швейцаром леди Эмплефорд, отворившим ему дверь, не покраснев. Звуки скрипки и огромное количество шляп и плащей в прихожей свидетельствовали, увы, о том, что леди Эмплефорд принимает гостей. Он подчеркнуто не обратил внимания на то, что швейцар неодобрительно покосился на его костюм и спокойно сказал:

— Леди Хэриет Престижн дома?

— Ну, сэр, — с сомнением ответил швейцар, — в некотором смысле, да, но сегодня миледи устраивает один из своих музыкальных вечеров.

— Да, я слышу, — сказал герцог, проходя в прихожую и кладя свою шляпу. — Я не одет для приема, и я не побеспокою ее. Будьте так любезны передать записку леди Хэриет!

Швейцар, к этому времени оценивший всю чудовищность его костюма, твердо сказал, что едва ли это возможно, так как леди Хэриет очень занята.

— Нет, я думаю, это вполне возможно, — спокойно проговорил герцог. — Сообщите леди Хэриет, что герцог Сейл прибыл в Бат и желает видеть ее — лично!

Эта речь поколебала швейцара. Он знал, конечно, что леди Хэриет помолвлена с герцогом Сейлом, но ему казалось совершенно невероятным, что такая высокопоставленная особа нанесет визит леди в мятом пальто и испачканных брюках. Он сказал хитро:

— Да, ваше сиятельство. Я отнесу визитную карточку вашего сиятельства наверх к миледи.

— У меня ее нет.

Услышал это бесстыдное заявление, швейцар со всей ясностью понял свой долг. Он приготовился вытолкать незваного гостя.

— В таком случае, сэр, вы простите меня, но я не могу принять на себя ответственность и потревожить ее милость!

К счастью для достоинства герцога, в этот момент в прихожую вошел дворецкий леди Эмплефорд.

— А, вот и Уимпл! Я надеюсь, вы не собираетесь отречься от меня, Уимпл. Я бы хотел наедине поговорить с леди Хэриет.

Дворецкий уставился на него, потом раскрыл рот от удивления.

— Ваше сиятельство!

— Благодарение Богу! — сказал герцог, улыбаясь. — Я боялся, что вы позабыли меня и собираетесь велеть этому крепышу, чтобы он спустил меня с лестницы.

— Нет, в самом деле, ваше сиятельство! Я… я подозреваю, что ваше сиятельство только что прибыли в Бат? Ваше сиятельство хочет, чтобы я объявил о вас или, может быть…

— Как вы сами видите, я не могу предстать перед леди Эмплефорд. Леди Хэриет, я думаю, простит меня за то, что я пришел прямо с дороги?

— Непременно, ваше сиятельство! — просиял Уимпл, весьма тронутый этим проявлением любовного нетерпения. — Может быть, ваше сиятельство снизойдет до того, чтобы подождать в столовой, где вас никто не потревожит? Я немедленно сообщу леди Хэриет о вашем прибытии!

Герцога, который изъявил желание подождать в столовой, проводили в помещение в задней части дома. Пока младший лакей зажигал свечи, дворецкий отправился искать леди Хэриет. Герцогу не пришлось ждать долго. Через несколько мгновений Уимпл открыл дверь для леди Хэриет. Он мечтательно вздохнул, так как был по натуре романтиком, и ему льстила роль посланника любви.

Герцогу бросилось в глаза, что его нареченная выглядела не лучшим образом — она была даже несколько бледна и, казалось, страдала от какого-то волнения. Он была изысканно одета в платье из белого крепа, отделанного кружевами, ее волосы были красиво завиты локонами, но ей не помешало бы немного румян. Когда дверь за Уимплом закрылась, она почти отпрянула от герцога и слабым голосом произнесла:

— Джилли! Бог мой!

Он шагнул к ней, беря ее за руку и целуя ее. Она задрожала, и он почувствовал ее неровное дыхание. Он удивился, почему Хэрнет, которая знала его всю хизнь, так его испугалась. Он удержал ее руку.

— Хэриет, я испугал тебя? Я негодяй, что пришел к тебе в таком ужасном виде!

— О, нет! — прошептала она. — Нет, нет!

— Право, я прошу прошения! — сказал он, улыбаясь ей. — Но я в чертовском затруднении, Хэриет, и я пришел к тебе просить о помощи!

Ее бледность стала еще более заметной. Она мягко высвободила свою руку.

— Да, Джилли, — кивнула она. — Конечно, я помогу тебе.

— Ты всегда была лучшим другом, Хэриет! — продолжал он. — Но у меня необычная просьба! У меня нет права просить тебя об этом!

Она подняла руку, словно чтобы заставить его замолчать, а потом снова ее уронила. Немного отвернувшись, она сумела сказать только лишь со слабой дрожью в голосе:

— Тебе не нужно говорить мне, Джилли. Ты никогда этого не хотел. Я — я знала это с самого начала. Ты хочешь, чтобы я объявила о… разрыве нашей помолвки?

— Хочу ли я, чтобы ты объявила о разрыве нашей помолвки? — повторил он как громом пораженный. — Боже милостивый, нет! Почему, Хэриет, что заставило тебя так думать? Она начала скручивать концы своего газового шарфа, накинутого на плечи.

— Это не так, Джилли? Пожалуйста, не старайся щадить мои чувства! Я знала, что была неправа. Я не должна была… Но еще не поздно! Ты видишь, я знаю! И я в самом деле не упрекаю тебя!

— Хэриет, у меня нет ни малейшей догадки, о чем ты говоришь! — недоумевал герцог, — О чем таком ты знаешь? Что я должен был сделать, чтобы заслужить непонятные намеки?

Удивление дало ей храбрость взглянуть на него. Она сказала, запинаясь:

— От Гейвуда я узнала, что ты пропал. Конечно, я не верила гнусной клевете, которая ходит по городу, как он говорит! Но…

— Боже милостивый, неужели ходят слухи? — перебил он. — Что говорят эти глупцы?

— Гейвуд сказал, что люди подозревают, что Гидеон тебя убил, но…

Он расхохотался.

— О, нет! Нет, Хэриет, неужели так действительно думали? Тогда я думаю, он действительно меня убьет! Хуже некуда! Она посмотрела на него с удивлением.

— Понимаешь, Джилли, ты уехал, не сказав ни слова, а кто-то видел, как ты шел на квартиру Гидеона накануне своего исчезновения. И тот сказал, что у него и самого нет никакого представления, еде ты можешь находиться. Конечно, никто, кто знает Гидеона, не поверит в такую историю!

— Он лучший из славных малых! Он не должен был немедленно меня выдать. Но причем тут все остальное, Хэриет?

Ее голова опустилась; она рассматривала бахрому на концах своего шарфа.

— Это леди Боскасл, Джилли, сказала… сказала нам все остальное.

Его брови на мгновение озадаченно нахмурились.

— Леди Боскасл? О, да, я знаю! Одна из кумушек-сплетниц! Но что она могла рассказать? Я видел ее Бог знает когда в последний раз!

— Она только что приехала в Бат, — продолжала Хэриет, начиная заплетать бахрому в косички. — Она… она проезжала через Хитчин по дороге. Ты не видел ее, но… но она видела тебя, Джилли. Она нанесла нам утренний визит, и она… рассказала бабушке и мне, что…

Она отважилась взглянуть на него и с удивлением увидела веселые огоньки в его глазах.

— Черт бы ее взял! Она сказала вам, что я вел Белинду под руку?

— Чрезвычайно красивую девушку! — выговорила Хэриет, глядя на него с надеждой, смешанной с трепетом.

— О, это самое прелестное создание, которое только можно представить! — весело сказал герцог. — Которое не может связать и двух мыслей в своей голове! Нет, я несправедлив к ней! В ее голове как раз две мысли! Одна — о золотых кольцах, а другая — о платьях из пурпурного шелка! Хэриет, ты — гусыня!

Краска залила ее щеки; ее глаза наполнились слезами.

— О, Джилли! — сумела выговорить она. — О, Джилли, я думала… В самом деле, прости меня!

— Нет, это все на моей совести. Я удивляюсь, что ты не послала меня к черту! — он увидел слезы на ее ресницах, обнял и поцеловал ее. — Не плачь! Я клянусь, все это вздор!

Она уронила голову на его плечо.

— Джилли, я была так глупа! Только я не могла не думать, что, может быть, ты нашел девушку, которая тебе понравилась больше, чем я.

— Нет, я уверен, что никогда не смог бы встретить такую, — ответил он.

Она покраснела и вытерла слезы со щек. Он подвел ее к столу и усадил на стул, а себе придвинул другой.

— Ты всегда помогала мне выбираться из неприятностей, Хэри! А сейчас я попал в такую историю!

Она робко улыбнулась ему.

— О, нет, как это может быть? Расскажи мне! Что заставило тебя убежать из Лондона?

— Я так устал быть герцогом Сейлским! Ты можешь понять это, Хэриет?

Она кивнула.

— Да, они так тебе надоедали. Гидеон говорил, что когда-нибудь ты сорвешься с цепи. Это так?

— Не совсем. Мэттыо был в затруднении, и я подумал, что могу помочь ему — и я был вполне прав: я действительно помог ему, и тогда я встретил Белинду. Хэриет, я не представляю себе, что мне делать с Белиндой! По крайней мере, я не знал, пока не подумал о тебе, и тогда мне показалось, что лучше всего будет привезти ее к тебе. Это самая скучная в мире девчонка!

На щеках Хэриет заиграл румянец, сделавший ее очень хорошенькой, она засмеялась и спросила:

— Но, Джилли, кто она такая, ради Бога?

— Она — подкидыш, — ответил он. — О, мне придется рассказать тебе всю историю! Ты подумаешь, что я сошел с ума!

Но хотя Хэриет была чрезвычайно изумлена рассказанной ей историей, она и не подумала, что он сошел с ума. Она слушала его, затаив дыхание, то краснея, то бледнея, — когда узнавала об опасностях, которые угрожали ему. Но по мере того, как продолжался рассказ, она начала понимать, что перед ней сидит несколько иной Джилли, чем тот, которого она знала с детства. Хэриет никогда не видела, чтобы он выглядел так хорошо и оживленно; от него исходила уверенность, которой ему раньше не хватало. Он решил обратить все дело в шутку и посмеяться над тем, как попадал в ловушки, но Хэриет было ясно, что этот как будто не очень приспособленный к трудностям молодой мужчина, с которым она была обручена, имел сильный характер и был способен постоять за себя. Ее глаза сверкали, и хотя она не могла не смеяться над нелепостью его положения, она и восхищалась им и готова была принять из его рук дюжину подкидышей, не сказав ни слова в упрек.

— О, Джилли, что за положение! — воскликнула она, когда его рассказ подошел к концу. — Это самая нелепая вещь, которую мне приходилось слышать! Что скажет лорд Лайонел, когда узнает!

— Он посадит меня в сумасшедший дом, осмелюсь сказать. По правде говоря, мне все равно, что он скажет, если только я смогу избавиться от Белинды! Нужно отыскать этого Мадгли! Но, конечно, эта глупая девица не имеет понятия, где он живет! А ты понимаешь, Хэриет, я не могу оставаться с ней в «Пеликане» и не могу показаться с ней на улице — особенно в этом городе! — из-за боязни встретить кого-нибудь из знакомых!

— В самом деле. Ты подумай о моих чувствах! — согласилась она, застенчиво поглядывая на него.

— Да, и потом есть модистка, у которой она была ученицей! Хзри, мне ничего не известно об обязанностях учениц! Ты не знаешь, что с ними происходит, если они нарушают свои контракты?

— Нет, но я уверена, что это что-нибудь ужасное. Я думаю, они связаны в течение нескольких лет, почти как рабы!

— Боже милостивый! Что я должен сделать, чтобы ее честно освободили, хотелось бы мне знать?

— Ну, ты знаешь, Джилли, я думаю, может быть, я могла бы это устроить, — созналась она, краснея.

— Нет, в самом деле? — оживился он. — Я боюсь, что она весьма неприятная женщина. Белинда находит такими почти всех женщин, я признаю, но исходя из того, что она сказала мне о миссис Филлинг, я действительно думаю, что она злая, деспотичная женщина. Белинда ее до смерти боится! Хватит ли ей, если я заплачу ее неустойку?

— Смею сказать, может быть, хватит, но я не думаю, что ты вообще должен появляться в этом деле, — твердо сказала Хэриет. — Я подумала об этом, и уверена, что легко могу сделать кое-что для тебя. Ты знаешь, Джилли, всем известно, что весной мы должны пожениться, и все портнихи и модистки хотят шить мои платья и отделывать мои шляпы. Потому что это… это замечательно — выйти замуж за герцога, и они думают, что это будет самая модная свадьба в сезоне. Я думаю, что если я обращусь в заведение миссис Филлинг и скажу, что хочу заказать у нее несколько шляп к свадебным платьям, она с удовольствием простит Белинду.

Он был очень тронут.

— Хэриет, ты самая великодушная девушка в мире. Но я не думаю, что она хорошая модистка! Тебе не понравятся ее шляпы.

— Я не буду возражать, дорогой Джилли, — просто ответила Хэриет.

Он поцеловал ее руку.

— Но твоя мама! Что ей придется сказать?

— Я… не буду обращать на это внимания, если это для тебя, — сказала Хэриет. — И я думаю, что должна поехать туда в бабушкином ландо и взять с собой лакея и горничную. Я надеюсь, миссис Филлинг это понравится. И потом, ты знаешь, она сразу станет широко известной, если сделает несколько шляп для меня, а это даст ей таких модных клиентов, каких у нее, может быть, никогда не было.

Он не был большим знатоком женских натур, но чувствовал, что его нареченная приносит большую жертву ради него. Он тепло ее поблагодарил, прибавив после минутного размышления:

— А если они тебе не понравятся, ты, в конце концов, можешь их выбросить!

Она засмеялась над этим.

— О, нет, это слишком экстравагантно! Я думаю, мама непременно скажет что-нибудь по поводу такой ужасной траты денег.

— Да? Ты можешь выбросить их, как только мы поженимся, и купить несколько новых. Тебе хочется поехать в Париж? Там, кажется, хорошие шляпы. Только нам надо постараться уехать так, чтобы дядюшка не всучил нам своего Белпера!

— Джилли, больше никто никого не может тебе всучить!

Он улыбнулся с некоторой печалью.

— Ты так думаешь?

— Я знаю. Если только ты не позволишь, а ты не позволишь.

— Я подумал, — заметил он, — даже мой дядя не может ожидать, что я возьму с собой своего воспитателя в свадебное путешествие! Хэриет, я думаю, нам стоит поехать в Париж! Мы сможем провести время самым замечательным образом! Тебе хочется этого?

— Да, больше всего на свете, — призналась она, нежно глядя на него. — Но сперва мы должны позаботиться о Белинде!

— Да, я уже начал забывать о ней. Как это обременительно! Ты уверена, что не возражаешь, если она останется с тобой, пока я не найду мистера Мадгли?

— Нет, в самом деле! — заверила она его. Он посмотрел на нее с легким сомнением.

— Да, но мне только что пришла в голову мысль о твоей бабушке. Что ты ей скажешь?

— Я скажу ей правду, — ответила Хэриет. — Потому, что, вспомни, она уже знает, что эта ужасная леди Боскасл видела тебя в Хитчине с Белиндой! И если ты не будешь очень возражать против этого, Джилли, я расскажу ей о твоих приключениях, потому что думаю, ей доставит удовольствие услышать о них. — Она улыбнулась. — Бабушка не похожа на маму, и она говорила мне, что хотя ты ей нравишься, ты нравился бы ей гораздо больше, если бы ты не был таким приличным и благонравным! Конечно, я не стану рассказывать ей о Мэттью! И, смею сказать, ей захочется, чтобы ты привел к ней Тома, потому что она от всего сердца любит то, что заставляет ее смеяться. Интересно, не попадет ли он здесь в какую-нибудь неприятность?

— Боже мой, надеюсь, что нет! — воскликнул герцог. — Возможно, мне лучше вернуться в «Пеликан», потому что если он придет домой из театра и не найдет меня, одно небо знает, что ему придет в голову вытворить!

— А я должна возвратиться в гостиную, а то гости будутудивляться. Бабушка разрешит мне взять ее карету, чтобы заехать за Белиндой завтра утром. Что ты будешь делать? Ты хочешь поехать в Чейни?

— О, нет, я не хочу похоронить себя там! Когда Нитлбед привезет мне одежду и я снова обрету благопристойный вид, я думаю, что пойду в «Кристофер». Ты посещаешь костюмированные балы? Ты оставишь для меня все контрдансы?

Она рассмеялась.

— О, да, но что делать с Томом?

— Боже милостивый. Том! Я должен послать письмо с нарочным к его отцу. Я боюсь, что это ужасно вульгарный человек, но соизволит меня простить, только потому, что я герцог!

Она поднялась и протянула руку, шутливо говоря:

— Для тебя это лучше, Джилли! Он поцеловал ее руку, а потом щеку.

— Да, совершенно верно! Он кажется мне кошмарной особой и, без сомнений, не станет церемониться с простым мистером Дэшем из Ниоткуда, в частности. Благодарение Богу, я герцог!