Онлайн чтение книги Подкидыш
Глава 26

Герцог привез Белинду в «Кристофер», оставил ее в своей гостиной, а сам сел за письмо к Хэриет-Он помнил, что обещал мистеру Мадгли, что Белинду привезет леди Хэриет. Появиться с Белиндой на ферме Фурз без леди Хэриет и днем раньше, означало бы снова пробудить подозрения у мистера Мадгли, с таким трудом подавленные. Поэтому герцог умолял Хэриет убедить старую леди отпустить ее с герцогом пообедать в Чейни, а в качестве убедительных аргументов для старой сумасбродки сообщал, что в Чейни присутствует лорд Лайонел, и что герцог отвезет Хэриет домой не слишком поздно, а кроме того, ночью будет полная луна.

Герцог отправил свое послание с лакеем, и убедил себя, что на этот раз его подопечная не будет слишком чудить, не придет, к примеру, в его спальню переодеваться.

Нитлбед, узнав о предстоящем обеде в Чейни, изо всех сил пытался убедить герцога надеть бриджи, но не удивился, когда тот упрямо заявил, что оденет панталоны и ботфорты, и впервые за все время службы у герцога Нитлбед безропотно выполнил распоряжение, не напомнив ворчливо, что лорд Лайонел вечером всегда бывает в бриджах.

Герцог немало воодушевился положительным эффектом, произведенным на слуг его твердостью, быстро оделся и посадил Белинду вместе с ее коробками в карету, не дожидаясь возвращения Фрэнсиса с ответом на послание. Взбодренный победой над Нитлбедом, он направил карету к дому на Лора-Плейс, с намерением решительно обойтись с ворчливой леди, если та захочет из вздорности расстраивать его планы. К счастью, его воинственное настроение оказалось излишним, — ведь старая леди бывало, справлялась и с гораздо более грозными мужчинами, чем герцог. Когда он вошел в дом леди Эмплефорд, Хэриет уже спускалась по лестнице, в плаще, из под которого выглядывало муслиновое платье.

Герцог встретил ее словами:

— Ты едешь со мной? Леди Эмплефорд доверяет мне тебя? Как ты прелестно выглядишь!

Честно говоря, Хэриет не была красавицей, но это непроизвольное восклицание герцога окрасило ее щеки румянцем, и она так похорошела, что трудно было от нее отвести глаза. Хэриет благодарно улыбнулась и прошептала:

— О, Джилли, разве? Не знаю, как ты можешь говорить такое, когда рядом Белинда!

Он понял, что нисколько не преувеличил и от души добавил:

— Ты выглядишь лучше!

Теперь она знала, что, какое бы счастье ее ни ожидало впереди, этот день она запомнит на всю жизнь. Чтобы скрыть волнение и нежность, она произнесла шутливым тоном:

— Ты пытаешься льстить мне, Джилли!

— Нет, — возразил он. — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы полагать, что по отношению к тебе может быть применима лесть.

Не предпринимая ни малейшей попытки вывести его из этого приятного заблуждения, Хэриет ответила с подкупающей простотой:.

— Я рада, что моя внешность тебе нравится, дорогой. Я лишь хочу быть достойной тебя.

— Быть достойной меня! — воскликнул он ошеломленно. — Но я же самый заурядный человек! Я просто не понимаю, как ты вообще можешь смотреть в мою сторону, когда знаешь моего очаровательного кузена!

— Гидеона? — спросила она. В ее голосе чувствовалось удивление. — Я, конечно, очень уважаю его, потому что я помню, он всегда был очень добрым и ты любишь его, что само по себе может служить ему хорошей рекомендацией, ты знаешь. Но я могу тебя уверить, что ни один разумный человек не обратит на него внимания, когда рядом ты, Джилли!

Жертвы приятного взаимообмана, они медленно вышли из дома и направились к карете, которая уже ожидала их.

— У меня были опасения, что твоя бабушка не позволит тебе поехать со мной! — промолвил Джилли.

— О Джилли, разве я неправильно поступила? Ведь я использовала хитрую стратегию, потому что бабушка была очень сердита, и можно догадываться, что она собиралась сказать. Конечно, она считала, что мне не следует ехать! И тогда я намекнула, что мама уж точно не разрешила бы мне ехать на обед в Чейни! Я не соврала ей полностью, но все-таки преувеличила мамино отношение к поездке. Это так отвратительно! Она не любит маму. И я знала, что стоит только ей подсказать эту мысль, как она сразу же разрешит мне поехать с тобой.

Ее мучила совесть, но герцог расхохотался в ответ, и все угрызения совести, которые мучили ее чистую душу, исчезли. Он помог ей сесть в карету, где ясным невинным взглядом ее встретила Белинда.

— О моя леди, — пролепетала Белинда. — Мистер Руффорд, я имею в виду, герцог, нашел мистера Мадгли!

— Дорогая Белинда, вы, наверное, чувствуете себя очень счастливой! — сказала Хэриет.

— О да! — весело промолвила Белинда, а спустя мгновение прибавила более задумчиво: — Но хотела бы я все-таки получить то красивое платье!

— Я уверена, что выйти замуж за хорошего человека вам хочется гораздо больше, — мягко произнесла Хэриет.

— Конечно, вы правы! Но все-таки, может быть, мне надо было дождаться лорда Гейвуда, понимаете? Потому что он уехал для того, чтобы купить мне это платье. Мне грустно думать, что я так и не заполучила его!

Хэриет, сильно смущенная, приложила все усилия, чтобы мысли Белинды приняли более пристойное направление. Удивленный герцог прервал их:

— Хэриет, дорогая, было бы замечательно, если бы ты просто убедила Белинду, что это ее последнее приключение лучше держать в секрете! Никто, кроме нас троих, ничего не должен знать.

— Мне кажется, это ужасно — учить бедное дитя, как обманывать хорошего человека, — ответила Хэриет тихим от волнения голосом. — Может быть, это более разумно, но скрывать что-либо от мужчины, с которым ты помолвлена, — бесчестно, и, вообще, это противно женской натуре, — заключила она.

— Дорогая Хэриет! — сказал герцог, нащупав ее руку и поднеся к своим губам. — Ты никогда не поступила бы так. я уверен! Но что будет, если она выболтает все, не подумав о впечатлении, которое своей откровенностью произведет на этих людей? Ведь это простые люди, со своими весьма строгими взглядами.

— Я сделаю так, как ты находишь нужным, — сказала Хэриет. С этой минуты она стала внушать Белинде, что самым мудрым было бы изгнать из головы мысли о лорде Гейвуде, а также никогда не упоминать его имя в разговорах. Но Белинда в это время была так увлечена дорогой, то и дело тыча пальцем в окно кареты, что почти не слушала советов, которые так щедро сыпались на нее. К тому же она была такой девушкой, которую очень трудно убедить. Доводами о неожиданных осложнениях, которые могут возникнуть, Хэриет удалось внушить Белинде, что ее появление на ферме Фурз никак не связано с лордом Гейвудом.

Но когда карета подъехала к ферме, Хэриет поняла, что ее советы и внушения были излишними. Мистер Мадгли в это время уже закрывал большие ворота во дворе, но заметив карету, он повернулся и замер, глядя на нее. За его спиной полыхал закат, и его непокрытая голова отливала золотисто-каштановым цветом. На нем все еще была его рабочая одежда, рукава рубашки, как всегда, засучены, в открытом вороте виднелась загорелая сильная шея. Он обладал такой хорошей осанкой, так ловко скроенной фигурой, что даже Хэриет, которой в течении двадцати лет внушались строгие правила, не удивилась, почему Белинда, как только увидела его издалека, издала радостный крик и, не дожидаясь, пока приладят к дверце ступеньки, выскочила из кареты и побежала навстречу ему. После их долгого объятия казалось невероятным, что могут потребоваться какие-нибудь объяснения. Герцог и его невеста не задержались на ферме. Теперь, слава Богу, миссис Мадгли будет заботиться о том, чтобы соблюдались приличия. Она держалась с большим достоинством, умело скрывая свои чувства. Но ее сын не мог оторвать глаз от своей обретенной любви, и Белинда, со сверкающими глазами и счастливым смехом, оглядывалась по сторонам, вскрикивая при виде каждой знакомой вещи в кухне. Она почти не обращала внимания на своего бывшего покровителя и попрощалась с ним и леди Хэриет сердечно, но торопливо.

— Я слишком хорошего мнения о себе, чтобы думать, будто хоть немного ей нравился! — откровенно сказал герцог, усаживаясь в карету. — Но все-таки не помешало бы ей быть немного благодарной…

— Знаешь, Джилли, — проговорила Хэриет, — я склонна думать, что Белинда принадлежит к тем людям, которые, будучи очень милы и привлекательны, не испытывают глубоких чувств. И это очень грустно! Как ты думаешь, поймет ли это Джаспер Мадгли и сможет ли быть после этого счастливым?

— Да что ты! Она так непосредственна, а он, хотя, возможно, и прекрасный человек, не думаю, что слишком чувствителен. Осмелюсь предположить, что они чудесно поладят. Она останется такой простодушной, а он, кажется, человек с твердыми правилами и горячим сердцем, так что будем надеяться, что они нашли свое счастье!

Хэриет, согласившись с тем, что говорил Джилли, вскоре забыла о Белинде. Ей было хорошо рядом с Джилли, ее рука лежала в его руке, пока карета покрывала маленькое расстояние между фермой и усадьбой Чейни. Он очень устал, и она тоже чувствовала себя уставшей. Они изредка обменивались замечаниями, да и те произносились не очень внятно. О раз герцог сказал:

— Давай поженимся поскорей, Хэриет!

— Если ты этого хочешь, Джилли! — застенчиво произнесла она.

Он отвел взгляд от форейторов, которые стояли по сторонам кареты, и посмотрел на нее загоревшимся взглядом.

— Конечно, хочу. Я вижу, ты будешь очень хорошей женой. Ты такая славная! А сама-то ты хочешь? — спросил он.

Она кивнула, краснея. И он стал посмеиваться, вспомнив про шляпки, которые она, должно быть, заказала в Париже, обнаружив, что шляпки, которые она заказала у миссис Филлинг, довольно безвкусные. Хэриет все еще слабо протестовала, когда карета остановилась около дверей дома герцога.

— Я не сказал бы, что мне очень нравится этот дом, — весело промолвил Джилли, помогая ей выйти из кареты. — Но тем не менее, я должен сказать: добро пожаловать в твой дом, дорогая Хэриет! Как хорошо чувствуешь себя, когда никто не выскакивает тебе навстречу. Правда, я не знаю, что делать дальше.

Он повел ее вверх по ступенькам к дверям, распахнутым новым слугой, о котором герцог совсем забыл. В глазах у Джилли появилось тоскливое выражение, и он воскликнул:

— О Господи, мне следовало отослать вас в поместье, расположенное далеко отсюда.

Мистер Ливерседж не имел никаких украшений, которые могли бы облагородить его внешний вид. Но этот недостаток был почти незаметен. Его выражение лица было учтивейшим, а его манеры — благородные, как и должно было быть у давно работающего слуги. Он низко поклонился и проводил молодую пару в дом, промолвив при этом:

— Я надеюсь, ваше сиятельство позволит мне выразить, как мы все рады видеть вас с вашей невестой! Осмелюсь надеяться, что вы найдете все, что может только потребоваться вашему сиятельству, хотя вашей светлости известно, что слуг здесь сейчас почти совсем нет. Я должен добавить, что Том Мэмбл — славный парнишка, но совершенно пустоголовый! — забыл проинформировать нас о том, что ее милость приезжает вместе с вами. Я немедленно сообщу об этом домоправительнице. Если ваше сиятельство пожелает пройти с ее сиятельством в библиотеку, пока я буду отдавать распоряжения, думаю, вы найдете там капитана и такую закуску, которая, я считаю, очень подходит после путешествия. К сожалению, я должен сообщить, что лорд Лайонел отлучился на время с мистером Мэмблом. Он ничего не знал о приезде ее сиятельства. Но смею вас уверить, он очень жалеет об этом, — закончил мистер Ливерседж.

Он вел их по широкому холму к дверям библиотеки. Распахнув двери, он тихо сообщил герцогу, что его сиятельству не надо волноваться из-за обеда, который не опозорит герцога в глазах будущей герцогини.

— Потому что, — добавил значительно мистер Ливерседж, — я лично прослежу за всем.

Герцог почувствовал, что не может в ответ не поблагодарить мошенника.

Такую неподвластную ему вежливую манеру держаться он считал своей слабостью.

Его кузен скучал в кресле около огня. Он лениво посмотрел наверх и тут увидел Хэриет. Он вскочил с кресла, его брови взметнулись.

— Ваш покорный слуга, ваша светлость! — произнес он, смеясь и пожимая ей руку. — Как это похоже на Адольфа! Он ничего не сказал нам о своем намерении привезти вас сюда! Это его вина, что я столь неподходяще одет для встречи с вами. Как вы поживаете, Хэри? Вы выглядите прекрасно! — Он подвинул ей стул. — Час назад, Адольф, я хохотал над проделками вашего юного протеже! Он вытащил меня в кустарник, чтобы там тайком полакомиться! А что вы сделали с Белиндой? — спросил Гидеон.

— Мы бросили ее, в прямом смысле, в объятия ее драгоценного мистера Мадгли. Там ее и оставили. Гидеон, когда я говорил, что этот малый, Ливерседж может быть полезен, я вовсе не имел в виду, что он возьмет на себя управление всем домом! Ну и что мне теперь с ним делать? Даже сам Борродейл не приветствовал меня никогда так сердечно!

— Тогда тебе лучше его уволить. У меня нет никаких других идей. Тем более, что я здесь не живу. Мне это все равно, но было бы правильным тебя предупредить, что он завоевал доверие моего отца — и не только своим отношением к мистеру Мэмблу, но и несомненным мастерством стюарда и дворецкого.

Герцог не смог сдержать смех.

— Он неподражаем! Только представьте себе чувства моего дяди, если бы он узнал правду! Я не испытываю к этому мошеннику никакой злости. Я даже благодарен ему за то, что он так расширил мой опыт. Но я все-таки не позволю ему распоряжаться в моем доме.

Он увидел, что Хэриет перевела растерянный взгляд с него на Гидеона. Герцог поторопился все объяснить:

— Любовь моя, это очень глупая история! Новый слуга — не кто иной, как тот тип, который держал меня в подвале, подбивая порочного кузена заплатить за мое полное исчезновение приличную сумму.

Хэриет, шокированная до глубины души, вскрикнула от ужаса. Для нее было непостижимо, как можно забавляться такими вещами, но Джилли и Гидеон находили все это страшно забавным. Поэтому она через силу улыбнулась, отметив правоту своей мамы, которая говорила, что нет такой глупости, которая не казалась бы мужчинам смешной. Но она не могла удержаться от того, чтобы не просить герцога не держать рядом с собой такого ужасного человека.

— Его надо посадить в тюрьму! — сказала она убежденно.

— Несомненно, так следовало бы поступить, моя дорогая, но я не могу разоблачить его, прости, по жалуйста! Кроме того, он забавный, и от него не исходит никакой опасности. Наоборот, он может оказаться очень полезным, — заявил герцог Сейл.

Не стоит и говорить, что Хэриет не могла разделять это мнение, ей был отвратителен человек, который заключил Джилли в подвал, но она понимала, что Джилли уже принял решение, и не возразили ему. Через минуту или две в комнату вошел Ливерседж с предложением проводить Хэриет к домопра вительнице. Его манеры были так деликатны, что она чуть было не решила, что все рассказанное о нем было дурацкой шуткой. Она встала и сказала, что хотела бы лишь снять свою шляпу.

— Предупреждаю, Хэриет, что тебе не удастся избавиться от миссис Кемпси по крайней мере час! — улыбнулся Гидеон. — Она будет рассказывать, какие у Адольфа всегда были слабые легкие, и какие способы были испробованы, чтобы помочь ему, и как она сама ухаживала за ним, когда у него была корь. Она и за мной ухаживала, но мне она не уделяла ни одной лишней минуты, хотя, клянусь, я страдал гораздо больше, чем Адольф.

Герцог засмеялся.

— Ты подхватил болезнь в Итоне и привез ее домой, и только потом уже я заразился от тебя! — напомнил он Гидеону. — Как ты можешь думать, что про это все забыли? Но не позволяй миссис Кемпси слишком долго докучать тебе, Хэри!

— Я, право, не думаю, что мне будет скучно! — сказала она. — Я надеюсь, она станет рассказывать то, что мне интересно, потому что я собираюсь наладить отношения со всеми твоими слугами, Джилли.

Он проводил ее к двери, отдал верхнюю одежду Ливерседжу и произнес:

— Когда вы отведете ее сиятельство наверх, возвращайтесь ко мне. Мне надо кое-что с вами решить.

— Конечно, я так и сделаю, ваше сиятельство, — ответил Ливерседж с поклоном. — Но не могли бы вы позволить мне опоздать на несколько минут. Я хотел бы сначала заглянуть на кухню. Мне кажется, вам понравятся вальдшнепы «а-ля Тартар», но слугам, которые в настоящее время работают на кухне, нельзя доверять такие редкие блюда. Помимо этого, появились трудности со сладким, которые, в связи с приездом леди, должны быть блистательно разрешены. Я сильно сомневаюсь, что индивиды, о которых я только что упоминал, способны на что-нибудь большее, чем пирог с черносливом и желе, но я надеюсь придумать что-нибудь, что не вызовет отвращения у ее сиятельства.

Закончив свою речь, он снова поклонился и исчез, даже не дав герцогу времени, чтобы сказать что-нибудь в ответ.

— Если я вынужден общаться с негодяями, — заметил Гидеон, наливая себе шерри, — то мне приятнее, когда у них, по крайней мере, хорошие манеры. Я уверен, что ты никогда не прогонишь этого типа, Адольф.

Он ошибался. Когда Ливерседж вернулся в библиотеку, то вскоре стало очевидно, что у него нет никакого желания оставаться в Чейни. Жизнь здесь казалась слишком ограниченной.

— Если бы, ваше сиятельство, здесь хотя бы была ваша главная резиденция! А так я вынужден задуматься о подходящем для меня месте, — объяснил он, взволнованно жестикулируя. — Я должен прибавить, что любая зависимость, даже самая легкая, тяготит меня. Если можно так выразиться, мне необходима свобода действий, свойственная людям с таким кругозором, как у меня. Я совсем не хочу заставлять вашу милость думать, будто бы я с неохотой принял предложение наладить быт в этом доме. Нет! Совсем наоборот! Я глубоко уважаю ваше сиятельство. Могу сказать, что я сразу привязался к вам, как только увидел! И я счастлив, что могу служить у вас.

— До того, как ты сдашься перед этим красноречием, Адольф, — растягивая слова, произнес Гидеон, — я хотел бы напомнить тебе, что этот твой обожатель убил бы тебя за незначительную сумму.

— Здесь, сэр, — немедленно отозвался Ливерседж, — я должен вам возразить! За пятьдесят тысяч фунтов я мог бы преодолеть свое отвращение к жестокости и положить конец жизни его сиятельства, но за меньшую сумму — ни за что! Те благородные порывы, которые живут во мне, не дали бы мне совершить этот бесчеловечный поступок.

Герцог, облокотившись на стол, с любопытством смотрел на него.

— Вы действительно меня убили бы? — спросил он мистера Ливерседжа.

— Если бы, — ответил Ливерседж, — я стал искать защиту во лжи, вы ваше сиятельство, не поверили бы мне, и я унизил бы сам себя без всякой надобности. Я не буду пытаться обмануть вас. За пятьдесят тысяч я, пожалуй, все равно не смог бы заставить себя совершить убийство, но, по крайней мере, нанял бы для этого дела кого-нибудь. Поверьте, мне пришлось бы перебороть самого себя, чтобы решиться на это, потому что я человек не жестокий, но не будем обманываться — искушение было бы слишком сильным. Человек с вашим богатством, сэр, не имеет права подвергать себя опасности стать жертвой более жестоких и удачливых, а именно это, если позволите сказать, вы и делали все время. Это нельзя назвать ни разумным, ни правильным. Но больше я ничего не скажу по этому поводу. Ваше сиятельство молоды, и, когда вы попали в поле моего зрения, то были — я совсем не хочу вас обидеть — таким неоперившимся! Я тешу себя надеждой, что моими стараниями вы стали гораздо опытнее и больше не будете совершать таких ошибок.

— Вам следовало бы вознаградить его, герцог, — вставил Гидеон.

Мистер Ливерседж остался совершенно невозмутимым.

— Капитан Вейр, хотя лично мне он мало симпатичен, очень точно затрагивает самую суть проблемы, — сказал он. — Подумайте, ваше сиятельство!

— Мне кажется, вы считаете меня своим должником? — спросил герцог, слегка усмехнувшись.

— Определенно, — промолвил Ливерседж, наклоняя голову. — Какие тут могут быть сомнения? Мне кажется, вы искали приключений — я их вам дал. Вы были зелены — я заставил вас бросить мальчишеские повадки и стать мужчиной. Теперь давайте рассмотрим это с другой стороны! Вы похитили у меня письма, которые я получал от вашего молодого кузена. Я сослался на свою племянницу. Вы сожгли дотла мое пристанище, не оставив человеку ничего из его вещей. Ваши действия, может быть, и непроизвольные, несли другим боль и разорение. Вы довели меня до бедственного состояния, и я теперь вынужден служить, зарабатывая себе на хлеб, в этом доме. Но это — вовсе не осуществление моих мечтаний.

— Если бы я дал вам возможность покинуть этот дом, то что бы вы сделали? — спросил герцог.

— О Боже, даруй мне терпение, — простонал Гидеон. Герцог не обратил на это внимания.

— Ну, Ливерседж?

— Это зависело бы, — ответил Ливерседж, — от степени щедрости вашего сиятельства. Мои амбиции никогда не заходили дальше желания обосноваться где-нибудь в благородном месте, там, где любители карт могут иметь избранную компанию, элегантную обстановку и честную игру. Ведь опыт научил меня, что ничего не может быть более губительным для успеха в таком деле, чем использование различных уловок, жульничество, крапление карт. Новички в этом деле думают, что таким образом они смогут сколотить состояние. Это помогает им на короткое время, но не может лечь в основу постоянного совершенствования, которое я имею в виду. Я и сам пытался так делать, но встретился с такими неприятностями и подлым отношением, что пришлось бежать, менять имя, внешность, самою душу. Это требовало таких затрат, которые окупить было невозможно. Если бы я располагал средствами, я бы отправился в Страсбург, город, где мои таланты могли бы процветать и где меня никто не знает, а знакомые, которые вскоре появились бы, считали бы, что им крупно повезло, раз они могут пользоваться услугами такого дворецкого, как я. Вы можете подумать, что это скромное начало, но у меня нет сомнений, что я быстро добился бы успеха, поднимаясь выше.

— Страсбург, — задумчиво начал герцог. — Я помню, что мне не понравился этот город. Мне нигде не было так скучно, как там! Я отомщу Страсбургу, Ливерседж, послав вас туда, чтобы вы разбогатели за счет его обывателей. Но предупреждаю, если в поле вашего зрения попадется титулованный человек, обходите его подальше, потому что, если до моих ушей дойдет какая-нибудь история, связанная с похищениями и выкупом, я пойму, что настало время покончить с вами, — зловеще закончил он.

Он поднялся и прошелся по комнате, остановившись у окна.

— Сэр, — сказал Ливерседж, — я не из тех, кто не извлекает урока из своих ошибок. Я поступил ошибочно, бросив работу, в которой так преуспевал. А вымогательство — слишком грубое занятие для человека с моей душой и вкусом.

— Вы — мудрец, — заметил герцог. — Если такой зеленый юнец, как я, мог..

— Осторожно, Джилли, — прошептал Гидеон. Его взгляд был прикован к двери. — Боюсь, масло уже в огне!

Герцог повернул голову. Мистер Ливерседж забыл закрыть дверь. Теперь же она была широко распахнута. На пороге библиотеки с видом человека, получившего апоплексический удар, стоял лорд Лайонел. Надежды, что дядя чего-нибудь не расслышал исчезли, когда громовым голосом он произнес:

— Итак! Я услышал теперь правду, не так ли? Я не поверил бы своим ушам, если бы у меня не было оснований полагать, что вы потеряли разум, Сейл! Я приехал, чтобы попросить объяснения… Но это может подождать! Ответь мне прямо! Да или нет? Это и есть тот негодяй, который требовал за тебя выкуп?

— Сожалею, это действительно так, сэр, — ответил герцог. Его светлость глубоко вздохнул.

— Если ты и врал мне раньше, то, во всяком случае, пытался многое утаить самым недостойным образом. Я не поверил бы, что ты способен на это, потому что, несмотря на все твои ошибки…

— Не могли бы мы оставить обсуждение моих ошибок для более подходящего времени? — прервал его Джилли.

Лорд Лайонел был неглупым человеком. Он собрался было сделать замечание племяннику, но внезапно осознал опасность пути, на котором его могли поджидать страшные неожиданности, и закрыл рот. Он произнес немного погодя совсем другим тоном:

— Ты совершенно прав! Но ты, наверное, ждешь от меня, что я приду в восторг от вашего остроумного плана. Напрасно! Я пришел во время, чтобы услышать больше, чем надо! С тех пор, как тебя склонил Гидеон потворствовать причудам в отношении…

— При чем здесь Гидеон? — перебил его герцог. — В самом деле! Я ведь не ребенок, сэр!

— Хватит, сэр! — его светлость вспомнил, кто он такой, и переступил порог библиотеки. Он с силой захлопнул дверь и прошел на середину комнаты. — Хватит! Пора завершить эту постыдную историю! — сказал он. — Если вы не знаете, как следует поступить, то я знаю! Этот человек будет отдан в руки тех, на ком лежит обязанность ограждать общество от негодяев. Можете сами вызвать констебля, чтобы препроводить его в тюрьму. Или я сделаю это за вас!

Герцог подошел к столу, сел и пододвинул к себе лист бумаги.

— Не в моих силах, сэр, удерживать вас от того, чтобы вы вызвали того, кто вам нужен, — сказал Джилли. Его тихий голос звучал сдержанно. — Но я думаю, было бы правильно предупредить вас, что я ни в чем не обвиняю Ливерседжа. Я буду отрицать все обвинения, которые вы считаете необходимыми предъявить ему.

Черные брови Гидеона приподнялись, как и один уголок рта. Он бросил взгляд на своего отца, который застыл потрясенный, и предостерег его:

— Остерегайтесь бунта, сэр, остерегайтесь, бунта!

— Помолчи! — рявкнул лорд Лайонел. — Но почему, Джилли, почему?

— Я уже объяснял вам, сэр, — сказал герцог, обмакнув перо в чернильницу и начиная писать, — что не собираюсь рекламировать свою собственную глупость.

Мистер Ливерседж, который наблюдал за происходящим с выражением большого интереса, закашлялся и проговорил:

— Если мне будет позволено заметить, сэр, то я считаю это очень умным решением. Это делает вам честь, сэр, было бы действительно нежелательным оглашать вульгарные подробности этого дела. Если на миг забыть о моей виновности, — я имею в виду, чисто предположительно, — вы не можете не задуматься о том, что мало-мальские подробности породят такие слухи, что они повредят вашему сиятельству. А этого, — прибавил он с чувством, — я бы не смог одобрить, как самый преданный вам человек.

Лорд Лайонел перевел на него свой изумленный и все же ледяной взгляд.

— Ну знаете, это уже переходит все границы…

Как раз в этот момент в библиотеку вошел мистер Мэмбл; потирая руки, он заговорил с оживлением и радостью, которых не разделяли присутствующие:

— Я так и думал, что найду вас здесь! О, ваше сиятельство! Я помню, что вы имели другой вид, когда я впервые увидел вас и хотел привлечь за мошенничество! На вас тогда было помятое пальто, — он усмехнулся, вспомнив про это, и прошел на середину комнаты. — Его сиятельство лорд Лайонел и я стали закадычными друзьями, он вам об этом, наверное, говорил? У него свои наблюдения, а у меня — свои. Но, может быть, мы оба узнали нечто такое, чего раньше не знали. Однако я потрясен присутствием здесь этого человека, с позволения сказать! Хорошо, что у этого волка оказались стертые зубы, а вы, ваше сиятельство, по доброте своей, простили его. Иначе бы я ему показал!

— Как поживаете, мистер Мэмбл? — спросил герцог, поднимаясь со стула и протягивая ему руку — Прошу вас забыть о несчастной овце! Я так обязан Тому, что убитая овца ничего не значит…

— Ну, я даже не знаю, — сказал мистер Мэмбл, теряя свой решительный напор. — Не так уж много Том для вас сделал. Который час? Я чувствую, что проголодался, смею вам сообщить. Я готов к обеду. Э-э-э, капитан уже наливает шерри, и он прав! Стаканчик шерри — это как раз то, что мне необходимо, потому что мы ездили верхом с лордом Лайонелом, ваше сиятельство, осматривать ваши владения. Они не такие большие, как у меня, но ваш дядя сказал мне, что они соответствуют вашему титулу.

Мистер Ливерседж держался так же естественно, как в любой другой ситуации. Он вежливо поклонился мистеру Мэмблу, оттесняя его к дверям так, как это мог сделать только он, приговаривая властно и в то же время учтиво:

— Я пришлю бутылку шерри наверх, в вашу комнату, сэр. Вы пожелаете сменить одежду, прежде чем сесть за стол с его сиятельством. Уже время обедать, но не бойтесь опоздать! За стол не сядут, пока вы не сможете присоединиться к ним.

Мистер Мэмбл мог себя тешить мыслью, что научился легко общаться с лордом Лайонелом, но он не мог справиться с мистером Ливерседжем, и знал это. Он позволил, чтобы его вывели из библиотеки, согласившись с тем, что ему, конечно, необходимо переодеться.

Раздражение лорда Лайонела улеглось. Как только акрылась дверь за мистером Мэмблом.

— Вульгарный выскочка, — сказал лорд.

Мистер Ливерседж произнес:

— Я прошу ваше сиятельство не волноваться по ому поводу. Мистер Мэмбл — не плохой человек, грубоват! И вы не можете не чувствовать, что его сиятельство ошибся, предлагая ему гостеприимство Чейни. Но мудрые головы, как хорошо знает ваше сиятельство, не сидят на молодых плечах.

Лорд Лайонел обнаружил, что ему так по душе это афористическое высказывание, что едва не наградил наглеца аплодисментами. Но лорду удалось вовремя сдержаться. И он даже собрался резко отчитать его за то, что тот осмелился открыть рот, но его намерение перебил герцог.

— Ливерседж! — сказал он, стряхивая песок с бумаги, на которой успел написать несколько строчек.

— Ваше сиятельство? — вопросил Ливерседж, поворачиваясь к нему с поклоном.

— Вы будете сопровождать меня в Бат после обеда. Я дам вам необходимые средства, чтобы вам хватило на место в почтовой карете до Лондона. Когда вы приедете в Лондон, отправляйтесь в Сейл-Хауз и передайте эту записку мистеру Скривену, моему управляющему, которого вы там найдете. Он в точности исполнит написанные здесь инструкции. Я велел выдать вам сумму денег в тех купюрах, которые будут удобны для вас. Не откладывайте и дня, чтобы покинуть страну! Уверяю вас, она еще может стать очень недружественной по отношению к вам! — закончил герцог.

— Сэр, — сказал Ливерседж, забирая с поклоном письмо, — я не могу найти слов, чтобы выразить вашему сиятельству всю меру благодарности, которую я испытываю по отношению к вам. Я так вам обязан! Осмелюсь сделать одно прорицание. Вы станете украшением славного рода герцогов Сейлских, сэр, и скажу вам, положа руку на сердце, если я не буду иметь счастья снова увидеть вас, то до самого последнего дня буду помнить о вашем благородстве! А теперь, — продолжал он, опуская письмо герцога в карман, — я, с разрешения вашего сиятельства, вернусь на кухню, где я, смею надеяться, смогу закончить свои распоряжения относительно обеда.

С этими словами, сердечность и рассудительность которых заставила лорда Лайонела оставить намерение сделать резкий выговор, Ливерседж снова поклонился и покинул комнату неторопливой и величественной походкой.

— Я далеко не в восторге от твоей щедрости, Адольф, но, должен заметить, что мне было бы жаль, если бы ты стал водить знакомства в Ньюгейте, — заметил Гидеон. — Он ушел красиво, ничего не скажешь.

Тут до него донесся голос его отца.

— Сколько раз еще я должен повторять, чтобы ты не называл его этим дурацким именем! — кричал он с таким раздражением, которое не могло быть вызвано тем, что сказал Гидеон.

— Я позволю себе самому решить этот вопрос, — дерзко ответил Гидеон. Но тут вмешался герцог.

— О нет, сэр, не запрещайте ему называть меня Адольфом! Он единственный, кто называет меня так, и мне не хватало бы чего-то, если бы он перестал называть меня моим вторым именем.

Он встал из-за стола и подошел к огню.

Лорд Лайонел гневно промолвил:

— Как ты можешь быть таким простофилей, чтобы вознаграждать мошенника! Если вы хотели, чтобы он свободно ушел, я бы, может быть, ничего не имел бы против! Естественно, никто из нас не может желать, чтобы тот эпизод стал известен в обществе, эпизод, я хотел бы тебе напомнить, возникший исключительно из-за твоего сумасбродства! Но наградить этого негодяя, как будто он оказал тебе какую-нибудь услугу! Это уже слишком даже для тебя.

— А он как раз оказал мне услугу, — сказал герцог, перекладывая поленья в очаге. Он поднял голову, и на лице его появилась озорная улыбка. — Нет, не спрашивайте меня, что он сделал для меня, сэр, потому что я не смогу вам этого объяснить. Только не надо так сердиться на меня! Время от времени мне надо позволять принимать самому решения, вы и сами это прекрасно знаете.

— Никто никогда не был так настойчив в этом, как я, — ответил лорд чистосердечно. — Но я был глуп, питая надежду на то, что с годами ты станешь благоразумнее! И я не постесняюсь признаться, что с грустью для себя обнаружил, что сильно ошибался! Когда твоя новая выходка стала мне известна, я пришел сюда, чтобы потребовать твоих объяснений. Сведения о ней я получил часом раньше от Моффата!

Герцог задумчиво покусывал ноготь.

— А-а-а! Да! Пятиакровое поле, — произнес он. — Значит, Моффат уже обо всем вам сообщил, сэр? Ну, конечно, он поступил бы лучше, если бы позволил мне самому рассказать вам об этом, но большой разницы в принципе нет. Я решил подарить это поле Джасперу Мадгли как свадебный подарок.

— Тебе не стоит беспокоить себя, Сейл, рассказывая мне обо всем этом! Я уже знаю все от Моффата Я удивляюсь, как у меня хватило терпения выслушать его! Пойми меня, мой мальчик! Пока я держу управляющего твоим наследством, ты не продашь и не подаришь ни одного фута из своих земель! — решительно заявил лорд.

Герцог поднял голову и встретил суровый взгляд своего дяди с таким хладнокровием, что лорд Лайонел был потрясен.

— Я вам сказал о своем решении! — произнес герцог более низким голосом, задрожавшим от гнева. — Я не потерплю больше, чтобы расстраивали мои планы! Я признателен вам, сэр, за неослабевающую заботу обо мне, о моих интересах, но моя благодарность увеличилась бы в десять раз, если бы вы заставили себя поверить в то, что я не ребенок!

Лорд Лайонел молчал, пристально глядя на своего племянника. Трудно было понять по выражению лица, о чем он думал. Спустя несколько секунд герцог продолжал:

— Вам известны мотивы, по которым я собирался избавиться от части моих земель. Я объяснил бы вам все, если бы Моффат не опередил меня. Я убежден в том, что нет никакой нужды напоминать вам, что этот ничтожный клочок земли не является частью владений Чейни, и, думаю, имеется еще меньше причин для того, что убеждать вас, что я не имею желания уменьшать собственные владения. Не стоит опасаться того, что я забуду, что я — отпрыск Сейлов! Вы говорите, что, пока вы управляете наследством, моим наследством, я не потеряю ни фута моей земли. Я не буду пытаться убедить вас изменить это решение, сэр: вы сделаете так, как хотите. Но через очень короткий отрезок времени, когда мне исполнится двадцать пять лет, в тот день, можете мне поверить, Мадгли получит от меня подарок в пять акров земли.

Он остановился, и на одну или две секунды в комнате воцарилась полная тишина. Герцог по-прежнему смотрел в глаза своему дяде, который не отводил глаз от племянника, и взгляд герцога был не менее властным, чем взгляд пожилого человека. Гидеон, который все это время спокойно стоял у камина, глядя то на одного, то на другого, и улыбался.

— Клянусь Богом! — медленно произнес наконец лорд Лайонел. — Я никогда еще не видел тебя, так похожим на твоего отца, мой мальчик! Значит, ты намереваешься взять управление в свои руки, не так ли? А старого дядю отправить к чертям! Ладно, ладно. Волчонок показывает зубы, но я рад видеть тебя таким, Джилли. Если ты уже принял решение, то думаю, ты поступишь по-своему, но не воображай, что заручишься моей поддержкой, потому что я не одобряю таких подарков! Отпрыск Сейлов, это уж точно! — он неожиданно рассмеялся. — А теперь, перестань смотреть на меня так, Джилли! А то я не удержусь и дам тебе пощечину!

Непреклонность исчезла с лица герцога. Он протянул руку дяде и произнес:

— Нет, нет, как я мог наговорить вам такого?! Простите меня, сэр! Вы самый лучший, вы самый добрый опекун и дядя на свете!

Лорд Лайонел был удивлен.

— Вот это мило, даю слово! Не думай, что своими ласками тебе удастся склонить меня на свою стону. Твои хитрости не помогут. Я ведь хорошо знаю, что ты все равно поступишь так, как задумал, несмотря на мои возражения!

Герцог рассмеялся.

— Да, да. Это действительно так. Я поступлю по-своему, но все равно, мне не следовало так разговаривать с вами, дорогой дядя.

— О, я не отношусь хуже к людям, которые не проявляют особой благодарности к тем, кто о них заботится! — холодно промолвил лорд Лайонел. — Но этот парень Ливерседж… Джилли! Неужели ты думаешь, что я соглашусь сесть за стол, когда за обедом прислуживает этот негодяй?

Герцог снова рассмеялся.

— Он может оказаться еще полезным, пока находится под крышей моего дома, сэр. Я уверен, что он будет стараться угодить изо всех сил. Кроме того, здесь Хэриет, и я не могу допустить, чтобы ей был подан кое-как приготовленный обед!

— Здесь Хэриет? — воскликнул лорд. — Боже милостивый, Джилли, почему ты не сказал мне об этом раньше? Я в таком виде, в этой одежде для верховой езды! Я думал, что раз мы одни, можно не переодеваться. Надо немедленно предупредить мистера Мэмбла. А где же она?

— Хэриет в комнате миссис Кемпси, сэр. Могу вас уверить, что ее не шокирует ваша одежда для верховой езды.

— Я не могу быть таким неучтивым и сидеть за столом рядом с ней в этой одежде! — заявил лорд Лайонел, торопливо направляясь к двери. — Нет, у тебя на самом деле ветер в голове! Ты извинишься за меня перед Хэриет и скажешь, что я незамедлительно спущусь вниз! — он открыл дверь, но вдруг замялся на пороге, увидев, что Ливерседж открывает внизу входную дверь. — Что за черт! Кто надумал нанести нам визит в такой поздний час? — воскликнул он. — Я полагаю, у этого типа есть возможность никого сюда не пускать, а попросить явиться в другой раз?

УЛиверседжа, однако, такой возможности не было. Как только дверь приоткрылась, ворвался Гейвуд. Бесцеремонно оттолкнув Ливерседжа и остановившись посреди холла, он проговорил сквозь зубы:

— Сообщите герцогу, что с ним желает говорить лорд Гейвуд! И только не выдумывайте, что его нет дома, потому что мне прекрасно известно, что он здесь!

— Ладно, Гейвуд, в чем дело? — окликнул его лорд Лайонел, спускаясь с лестницы. — Если вам нужен Сейл, он здесь, и, без сомнения, будет очень рад вас видеть. Не вижу причин, по которым надо вести себя с грубостью конюха. Успокойтесь, молодой человек! Снимите шляпу и пальто. И не надо бросать на меня такие свирепые взгляды!

Лорд Гейвуд был в ярости, но такой веселый прием слегка сбил его с толку, и он замялся.

— Я не знал, что вы здесь, сэр!

— Осмелюсь сказать, что вы и не могли этого знать. Проходите. Джилли, спускайся, здесь лорд Гейвуд, он ждет тебя в страшном раздражении.

Герцог, сбежав по лестнице в холл, воскликнул:

— Да, сэр, я и сам вижу.

Виконт бросил на него свирепый взгляд и произнес, стараясь, чтобы его голос звучал любезно:

— Я должен просить вас выслушать меня наедине, герцог!

— Конечно. Проходите.

Брови лорда Лайонела поднялись вверх.

— Так что произошло между вами? — спросил он. — Скандала я не допущу. Понимаете, о чем я говорю? И не пытайтесь взять нас на испуг, Гейвуд. Вам это не удастся.

Лорд Гейвуд презрительно выслушал дядю и никак не отреагировал. Он обращался только к Джилли:

— Я сказал «наедине», сэр!

Лорд Лайонел начинал сердиться. Он не собирался покидать холл, но герцог взял его за руку.

— Пожалуйста, сэр, — попросил Джилли.

— Ладно, Джилли, я не знаю, что вы надумали, но я не собираюсь позволять тебе… — он остановился, встретившись глазами с племянником. — Хорошо, хорошо! — сказал лорд. — Разберитесь тут между собой! Я знаю, ты не сделаешь ничего глупого, мой мальчик!

Он ушел, и герцог, стоя внизу, взглянул на своего кузена, вышедшего из библиотеки.

— Гидеон! Уйди!

Капитан Вейр усмехнулся.

— Можешь удовлетвориться победой над моим отцом, Адольф! Меня тебе не одолеть, и ты поступил бы немудро, если бы попытался сделать что-нибудь в этом духе.

Виконт хмыкнул.

— Подмога в виде Гидеона. Прячься, прячься за него, раз тебе так хочется! — произнес он.

— Знаешь, Чарли, когда ты проиграл все свое состояние, ты мог бы наняться на корабль, и там бы ты преуспел, — сказал Гидеон.

— Спокойно, Гидеон, — произнес герцог. — Я хочу, чтобы ты ушел! В чем дело, Гейвуд? Ты пришел принести мне свои извинения? Ты действительно должен сделать это! Если бы я не должен был жениться на твоей сестре, то не устоял бы перед соблазном просить у тебя удовлетворения! Проклятый авантюрист!

— У меня — удовлетворения? — воскликнул Гейвуд. — Клянусь Богом, это смешно! Ты навязываешь моей сестре свою любовницу, ведешь себя черт знает как и чувствуешь себя при этом оскорбленным.

— Белинда никогда не была моей любовницей, и если бы ты не был таким ослом, ты бы знал это!

— Не лги, Джилли! Я не такой простофиля, как ты вообразил! — воскликнул виконт.

— О Боже, да! — воскликнул герцог. — Я последние десять лет считаю тебя простофилей!

— Ну, нет, это уж слишком, клянусь Юпитером! — взорвался виконт, рванувшись вперед.

Но тут он обнаружил, что на его пути возникла могучая фигура Гидеона.

— О нет, дорогой Чарли, — сказал он. — Ничего такого я не допущу. Тебе лучше немного остыть!

— Гидеон, будь добр, позволь мне самому разобраться в моих делах! — подал голос его кузен.

Гидеон повернулся и в течение нескольких секунд смотрел на него.

— Как хочешь, Адольф!

— Очень обязан. Теперь, Гейвуд, проясним волнующую тебя ситуацию. Готов отвечать на твои вопросы.

— Я чувствую, это уловка, Сейл, и, клянусь Богом, ты ответишь за это! Ты — проклятый пес! Тебе самому не нужна эта девушка, но ты не можешь вынести мысли о том, что она может достаться кому-нибудь другому! И…

— Совсем наоборот, я отдал ее под покровительство человека, которому она действительно нужна! — сказал в ответ Джилли.

— Не пытайся потчевать меня этим рассказом! Я ни секунды не сомневаюсь, что ты спрятал ее где-то! — в ярости прорычал виконт. — Где она?

— О, она в руках того застенчивого парня из Самерсета, естественно!

Виконт с подозрением посмотрел на герцога.

— Она там? Это правда? Хотел бы я знать, какой дьявол дал тебе право вмешиваться в мои дела!

— Мне дела нет до тебя и твоих дел, — ответил герцог. — Это касается только Белинды. Тебе все известно, потому что Хэри тебе рассказала правду. Но как ты осмелился, Гейвуд, обольщать девушку, которую я опекал и нашел у твоей сестры помощь в этом?!

— Обольщать?! Это громко сказано! — воскликнул виконт. Его смех напоминал лай собаки. — Много ты об этом знаешь! Очень надо! Она с готовностью упала в мои руки, упала, как созревшая слива!

В глазах герцога появилось насмешливо-заинтересованное выражение.

— Правда? — сухо промолвил он. — Но не с такой уж готовностью, мне кажется, о которой ты говоришь. Вряд ли она согласилась пойти с тобой, пока ты не пообещал отправиться на Милсом-стрит за пурпурным платьем!

Горькая правда, так неожиданно прозвучавшая, заставила Гидеона широко открыть глаза, огонь ярости разгорелся с новой силой. Не в силах сдержаться, он заскрежетал зубами.

— Ты ответишь мне за все, что сделал сегодня, мой герцог! — вымолвил он наконец. — Назови своих секундантов. С ними свяжутся мои секунданты.

Гидеон неожиданно подвинулся, как будто бы снова собирался встать между ними. Но герцог остановил его, дав знак рукой.

— Спокойно, Гидеон! Не воображаешь ли ты, что мне нужен телохранитель? Значит, ты, виконт, вызываешь меня на дуэль? Это на тебя похоже!

— Ты не посмеешь отказать мне в удовлетворении, — заявил Гейвуд.

— Удовлетворение! Я был бы таким же, как ты, ослом, если бы принял твой вызов. Не много удовлетворения ты получил бы от этой дуэли! Сегодня был момент, когда я с радостью всадил бы в тебя пулю — без всякой дуэли! Если бы ты только не был братом Хэриет… И, хотя ты готов пренебречь этим, я — нет!

— Ты думаешь, я испугался твоей чертовой меткой стрельбы? — сказал Гейвуд, побелев от злости. — Ты примешь мой вызов, Сейл!

— Не надейся, — снова вмешался Гидеон. — Только такой безумный человек, как ты, может пойти на это…

— Кто просил тебя говорить от моего имени? — загремел герцог, точно он был родным сыном лорда Лайонела. — Я встречусь с тобой, Гейвуд. И могу сказать сейчас, что произойдет дальше! Мы разойдемся на расстояние в двадцать пять шагов, я выстрелю в воздух, а ты — куда хочешь!

Виконт, казалось, задыхался от ярости.

— Что? Ты не сделаешь этого! Хотя я, не задумываясь, убил бы тебя, герцог.

— Давайте, давайте, лорд Гейвуд! — подбодрил его Джилли.

— Я почти не осмеливаюсь открыть рот, — снова послышался голос Гидеона, не очень уверенный на этот раз, — но над тем, что сказал герцог, стоит задуматься, Гейвуд. Я не считаю себя плохим стрелком, но я дважды подумал бы, прежде чем решиться стреляться с Сейлом. Ты даже не заденешь его, ты знаешь. Он такого небольшого размера, а ты такой чертовски плохой стрелок! Никто уже никогда не узнает, что мог бы ответить на это разъяренный виконт, потому что в этот момент в комнате появился Том в грязной одежде и объявил, что он только что помогал выкуривать барсука. Затем он заметил Гейвуда и воскликнул:

— О, мистер Руффорд, а вот и тот человек, который похитил Белинду!

— Я так и знал — сказал виконт, хватая Тома за воротник и начиная злобно его трясти. — Тебе, я так полагаю, понадобился этот щенок, чтобы надуть меня, Сейл! О Боже, ты мог бы, по крайней мере…

— Нет, он ничего не делал, — завопил Том, энергично вырываясь из рук виконта. — Я сам все это придумал. И я рад, что мне удалось провести вас. И я поступлю так в следующий раз, если это понадобится.

— Гейвуд! Отпусти этого мальчика! — сказал герцог, хватая виконта за запястье. — У тебя претензии не к нему, а ко мне.

— Нет, это не так, — заявил Том, вырвавшись наконец из рук виконта и оттолкнув его от себя. — Вам придется, виконт, разобраться сначала со мной, прежде чем вы тронете моего мистера Руффорда!

— Вот так дела! — заметил одобрительно Гидеон — Ты маленький, но отважный мужчина. — Его очень забавляло все происходящее. — А теперь успокоимся и пойдем посмотрим, что нам подадут на обед.

— Ради Бога, Гидеон, помолчи! — сказал герцог, отчасти со смехом, отчасти с раздражением. — Том, иди и приведи себя в порядок! Вы не можете начать кулачный бой в моей библиотеке!

— Я не побоюсь этого, — заявил Том, наблюдая с презрением за тем, как виконт отступил, встав за кресло.

— Эй, в чем дело? — неожиданно послышался от двери голос мистера Мэмбла. — Что он тут делает, ваше сиятельство? Позвольте, я проучу его!

— Ничего! — ответил герцог, стараясь побороть веселье, которое его неожиданно охватило. — А-а-а, просто небольшое недоразумение с лордом Гейвудом! Мы просто не так друг друга поняли.

Мистер Мэмбл отвесил еще один из своих залихватских поклонов в сторону виконта и поинтересовался, что делает здесь его мальчик. Он стукнул кулаком Тома и сказал ему, что он должен стыдиться, что в присутствии его сиятельства находится в таком жутком виде.

— Да ладно, я не мог не запачкаться, па! — сказал Том, надувшись. — Мы же выкуривали барсука.

— Как осмелился ты беспокоить джентльменов какими-то барсуками? — вскричал его отец.

Удивленное лицо виконта о многом говорило герцогу. Он сел в кресло, прикрывшись рукой и опустив плечи, которые время от времени вздрагивали.

— Какого дьявола! — взорвался виконт, озадаченный еще больше.

— Кто сказал что-то о барсуке! Если этот проклятый мальчишка — ваш сын… — он остановился, неожиданно сообразив, что лучше не стоит раскрывать; его отцу подробности первого знакомства с Томом. — О, не обращайте внимания. Это не важно! — сказал он и отвернулся.

— Скажи его сиятельству, что жалеешь о том, что сделал, — учил своего отпрыска мистер Мэмбл.

— Вот и нет, — возразил Том. — Я сделал это, потому что знал, что мистеру Руффорду будет приятно, так оно и оказалось! Я не позволю этому джентльмену вести себя так с мистером Руффордом, что бы ты ни говорил! Он не посмеет тронуть его!

Мистер Мэмбл с подозрением взглянул на виконта.

— А, так вот в чем дело! — протянул он. — Мне кажется, что здесь не хватает его сиятельства! Я не одобряю дуэлей и думаю, что он тоже, как разумный человек! Держу пари, он-то знает, как положить этому конец! — воскликнул мистер Мэмбл.

— Эй, постойте, я сказал, нет! — запротестовал виконт, видя, что мистер Мэмбл собирается идти искать лорда Лайонела. — Не делайте этого! Послушайте! Нет! Джилли!…

— Я ведь и сам знаю, в чем состоят мои обязанности! — строго произнес мистер Мэмбл.

Герцог отвел ладони от лица и проговорил слабым голосом:

— Вы совершенно неправы, мистер Мэмбл! Лорд Гейвуд и я не собираемся драться на дуэли. Наоборот, лорд Гейвуд и я скоро станем братьями!

Мистер Мэмбл, казалось, по-прежнему сомневался, поэтому Гидеон произнес решительно:

— Тут нечего опасаться, сэр! Я не позволю детишкам причинить друг другу вред! Они немного не сходятся характерами, вы понимаете. Прошу прощения, но не могли бы вы увести Тома и почистить его одежду?

— О, конечно, — сказал мистер Мэмбл и дернул Тома за мочку уха.

— Ради Бога, Джилли, — воскликнул виконт с любопытством, забыв про вражду и обиду, — где ты подобрал этого молодца? — тут он опять все вспомнил и попытался раздуть свою утихшую ярость. — Мне до этого, конечно, нет дела, мой лорд, но нас прервали…

— О Чарли, не смеши меня, называя «мой лорд», — попросил герцог виконта, — снова чувствуя приступ смеха — я не могу… я испытываю боль в груди, когда смеюсь! О Господи, ты ведь знаешь, что завтра будешь благодарить Бога за то, что легко выпутался из этой истории! Ты не представляешь себе, какая утомительная девица эта Белинда.

— Да ну? Так уж и не знаю? — ответил виконт, неожиданно улыбнувшись. — Позвольте мне сказать, что она заставила меня помчаться на Милсом-стрит, чтобы купить ей самое дурацкое платье, которое когда-либо шили! Но мне нет до этого дела. Я никогда не видел более прелестного создания, за всю свою жизнь! А ты провернул со мной собачий трюк, Джилли! Ты отослал меня вслед за проклятой каретой, в которой ехала какая-то старая карга со своим уродливым мопсом.

Герцог не в силах был больше сдерживаться.

— Ха-ха-ха, Чарли, неужели действительно там находилась старая карга? Если бы я только мог ее видеть! Но все это было делом не моих рук, клянусь! Все это придумал и привел в исполнение мой несравненный Том!

— Хотел бы я задушить твоего несравненного, — промолвил лорд Гейвуд. — О да, вам хорошо смеяться, а для меня в этом нет ничего приятного. Вот я здесь, с этим чертовым платьем в руках! — он обернулся в сторону двери. Там стояла его сестра. Лорд Гейвуд заморгал, как будто не поверил своим глазам. — Боже милостивый, как ты здесь очутилась, Хэри? — спросил он.

— Меня привез Джилли, — ответила она. — Чарли, мне не хочется сердиться, я не люблю ворчать, но я очень огорчена твоим поведением! Как ты только мог так поступить! — воскликнула она. — Я не ожидала этого от тебя. Это так нехорошо с твоей стороны!

Герцог со смехом потянул ее к камину.

— Нет, нет, не сердись на него, Хэри! Бедный парень остался с платьем самого неподходящего цвета и без той, кому он должен был его подарить.

— Я думала об этом, — сказала девушка серьезно. — Ты знаешь, Джилли, пожалуй, я куплю у Чарли это платье и отдам его Белинде как свадебный подарок. Это сделает ее такой счастливой, — добавила Хэриет с нежностью.

— Ты — ангел, Хэриет, — сказал герцог, сжимая ее руку. — Она будет выглядеть шокирующе в этом одеянии, ты и сама знаешь, но, осмелюсь сказать, Мадгли не разделит эту точку зрения. Как ты относишься к тому, чтобы я подарил ей кольцо? — спросил Джилли.

— Нет, лучше не надо, потому что кольцо ей подарит Мадгли, — улыбнулась она. — Я думаю, что было бы правильно, если бы мы стали крестными ее первенца, — прибавила она задумчиво.

— Браво, Хэриет. Это заслуживает моих комплиментов! — воскликнул Гидеон. — Я убежден, из тебя выйдет отличная герцогиня, которую все будут уважать!

— О, нет, — покраснела она. — Как ты можешь так говорить? Я буду лишь стараться делать все, на что я способна, а Джилли подскажет мне, как лучше поступать.

— Что? — воскликнул Гидеон. — Ты собираешься делать так, как он тебе скажет?

— Конечно, — просто ответила Хэриет.

— Адольф, — сказал капитан Вейр, поднимая свой стакан шерри, — от всего сердца я поздравляю тебя. Дни твоей зависимости, очевидно, подошли к концу! Я пью за твою будущую блестящую жизнь! И как бы ты ни утверждал себя, третируя своих близких, запугивая слуг и наполняя собственный дом подкидышами, мошенниками из Ньюгейта, угловатыми школярами, и с какими бы отбросами общества ни водил дружбу, Адольф, мальчик мой, я салютую тебе! Ура!