Литература Шумера

Онлайн чтение книги Поэзия и проза Древнего Востока
Литература Шумера

Переводы В. Афанасьевой

«Послы Аги…»[127]Таблички основного и вариантных текстов сказания о Гильгамеше и Аге найдены экспедицией Пенсильванского университета в Ниппуре, древнейшем шумерском культовом центре (а в конце V тыс. до н. э. и центре шумерского племенного союза). Датируются началом II тыс. до н. э. и, возможно, являются копиями более ранних шумерских записей поэмы. Текст издан С. Н. Крамером («American Journal of Archeology», 53, 1949, N 10 c дополнениями и комментариями Т. Якобсена). На русском языке текст опубликован И. Т. Каневой в «Хрестоматии по истории Древнего Востока», М. 1963, стр. 266, след., и в «Вестнике Древней истории» (далее — ВДИ), 3, 1964, стр. 245, след. Настоящий перевод выполнен с учетом обеих публикаций, а также работ Э. Эбелинга и Д.-О. Эдцарда. Ага (или Ака) — последний царь I династии Киша, а Гильгамеш — пятый царь I династии города Урука (XXVII в. до н. э., так называемый «II раннединастический период»). Историчность Гильгамеша, легендарного героя пяти известных нам шумерских эпических сказаний, а также знаменитою аккадского эпоса, косвенно подтверждается рядом письменных и археологических памятников. Однако только в «Послах Аги…» он выступает как историческое лицо. Сказание, видимо, отражает важнейшие политические события истории раннединастического Шумера: победу Гильгамеша над Агой, вождем политического объединения северных областей нижнего Двуречья во главе с городом Кишем. Возможно, это произведение явилось непосредственным откликом на события и представляет собой победную песнь, сложенную в честь Гильгамеша и знаменующую освобождение Урука от власти города Киша (в таком случае ее можно датировать XXVI в. до н. э.). Очень условно мы можем определить жанр этого сказания как историко-героический, и это, пожалуй, будет ближе всего к шумерскому определению жанра: «за-ми» — хвалебная песнь . Заглавия текстов даны по первой строке произведения, как это было употребительно в шумерских и вавилонских каталогах-списках. В квадратных скобках помещен текст, восстанавливаемый бесспорно на основе аналогичных мест, повторяющихся в текстах. Курсивом выделена трактовка переводчиком спорных и темных мест оригинала, по которым в науке нет единомыслия. Курсивом в квадратных скобках дано условное восстановление текста. _________ Следует обратить внимание на то, что слова и выражения, объясняемые в примечаниях к разделу «Литература Шумера», даются курсивом или в кавычках независимо от их графического облика в тексте перевода.

Послы Аги, сына Эн-Мебарагеси, [128] Эн-Мебарагеси — (верховный жрец Мебарагеси) — царь Киша, отец Аги. Находка обломка алебастровой вазы с его надписью дала возможность установить историчность династии Киша и в какой-то мере Урука.

Из Киша в Урук к Гильгамешу явились.

Гильгамеш перед старцами своего города

Слово говорит, сло́ва их ищет:

5 Чтобы нам колодцы вырыть, все колодцы в стране вырыть,

Большие и малые в стране вырыть,

Чтобы работу завершить, ведро веревкой прикрепить,

Перед Кишем главы не склоним, Киш оружием сразим!»

Собрание старцев города Урука

10 Гильгамешу отвечает:

Чтобы нам колодцы вырыть, все колодцы в стране вырыть,

Большие и малые в стране вырыть,

Чтобы работу завершить, ведро веревкой прикрепить,

Перед Кишем главу склоним, Киш оружием не сразим!»

15 Гильгамеш, верховный жрец Кулаба, [129] Кулаб — священный округ Урука, когда-то бывший самостоятельным селением.

На Инанну [130] Инанна — (аккадск. Иштар ) — богиня любви, плодородия и распри, богиня восхода, планета Венера (шумерск. Дильбат). он надеется,

Слова старцев не принял сердцем,

И второй раз Гильгамеш, жрец Кулаба,

Перед мужами города слово говорит, слова их ищет:

20 Чтобы нам колодцы вырыть, все колодцы в стране вырыть,

Большие и малые в стране вырыть,

Чтобы работу завершить, ведро веревкой прикрепить.

Перед Кишем главы не клоните, Киш оружием разите!»

Собрание мужей города Урука

Гильгамешу отвечает:

25 О стоящие, о сидящие!

За военным вождем идущие!

Бока осла сжимающие! —

Кто для защиты города дышит? [131]Воины Урука подразумевают тут всех тех, кто создан для того, чтобы защищать народ. Аналогичное место мы встречаем в Библии, в «Песни Деборы» — «Книга Судей», V, 9—10.

Перед Кишем главы не склоним, Киш оружием сразим!

30 Урук — божьих рук работа,

Эана [132] Эана — храм бога Небес Ана (аккадск. Ану ) и его дочери Инанны, главный храм Урука. — храм, спустившийся с неба:

Великие боги его создавали!

Мощной стены, коснувшейся грозных туч,

Могучего города, достигшего небесных круч,

35 Отныне хранитель, военный вождь-предводитель — ты!

Отныне воитель, Аном любимый князь — ты!

Как можешь ты страшиться Аги?

Войско Аги мало, редеют его ряды,

Поднять глаза его люди не смеют!»

40 Тогда Гильгамеш, жрец Кулаба, —

Как взыграло сердце от речей воинов, взвеселилась печень! —

Говорит слуге своему Энкиду: [133] Энкиду — мифический персонаж, в шумерских сказаниях — слуга Гильгамеша, в аккадском эпосе — его побратим.

Ныне мотыгу секира заменит!

Боевое оружье к бедру твоему вернется,

45 Сияньем славы его покроешь!

А Агу, как выйдет он, мое сиянье покроет!

Да смешаются мысли его, помутится рассудок!»

И пяти дней нет, и десяти дней нет,

А уж Ага, сын Эн-Мебарагеси, на подступах к Уруку.

50 Смешались мысли Урука.

Гильгамеш, верховный жрец Кулаба,

Мужам своим доблестным молвит слово:

«Герои мои! Острогляды мои!

Отважный да встанет, к Аге пойдет!

55 Гиришхуртура, главный советчик вождя,

Вождю своему хвалу возносит!

Воистину я к Аге пойду!

Да смешаются мысли его, помутится рассудок!»

Гиришхуртура из главных ворот выходит.

60 Гиришхуртуру у главных ворот, при выходе,

При выходе у главных ворот схватили.

Тело Гиришхуртуры они истязают.

К Аге его приводят.

К Аге он обращается.

65 Он говорит, а кравчий урукский поднимается по стене.

Через стену голову свесил.

Ага его там заметил,

Гиришхуртуре говорит:

Слуга! Муж сей — вождь твой?»

70 Муж сей не вождь мой!

Ибо вождь мой — воистину муж!

Чело его грозно, воистину так!

Гнев тура в очах, воистину так!

Борода — лазурит, воистину так!

75 Милость в пальцах, воистину так!

Разве он не поверг бы людей, разве он не вознес бы людей?

С пылью он не смешал бы людей?

Страны враждебные не сокрушил бы?

Прахом «уста земель» не покрыл бы?

80 Ладьи груженой нос не отсек бы? [134]Строка 79, переведенная дословно, малопонятна, в 79–80 речь идет, по-видимому, о потоплении вражеских кораблей. Судя по 80, войско Аги добралось до Урука водным путем.

Агу, вождя Киша, средь войска его в плен бы не взял?»

Они его бьют, они его рвут,

Тело Гиришхуртуры они истязают,

Вслед за кравчим урукским Гильгамеш на стену поднялся.

85 На малых и старых Кулаба пало его сиянье.

Воины Урука схватились за оружье свое боевое,

У ворот городских и в проулочках встали.

Энкиду вышел из городских ворот.

Гильгамеш через стену голову свесил.

90 Ага его там заметил.

«Слуга! Муж сей — вождь твой?»

«Муж сей — вождь Мой!

Верно сказано, воистину так!

Людей он поверг, людей он вознес,

95 С пылью он людей смешал,

Страны враждебные он сокрушил,

Прахом «уста земель» покрыл,

Ладьи груженой нос отсек,

Агу, вождя Киша, средь войска его в плен забрал.»

100  Гильгамеш, верховный жрец Кулаба,

Обращается к Аге:

Ага — староста у меня, Ага — смотритель работ у меня!

Ага — начальник в войсках у меня!

Ага, птицу-беглянку ты кормишь зерном!

105  Ага, ты беглецов возвращаешь домой!

Ага, ты вернул мне дыханье, Ага, ты вернул мне жизнь!» [135]Строки 105–106 даны по вариантному тексту.

Урук — божьих рук работа!

Мощной стены, коснувшейся грозных туч,

Могучего города, достигшего небесных круч,

110 Ты хранитель, военный вождь-предводитель — ты!

Воитель, Аном любимый князь!

Перед Уту прежнюю силу себе вернул,

Агу для Киша освободил!

О, Гильгамеш, верховный жрец Кулаба,

115 Хороша хвалебная песнь тебе!» [136]107–115 Очевидно, произносятся хором воинов Гильгамеша, Уту — бог Солнца, особо почитавшийся в Уруке, родовой бог правителей I династии Урука, к которой относился Гильгамеш.

«Жрец к «Горе́ Бессмертного»…»[137]Текст издан в 1947 году С.-Н. Крамером, который собрал его из многочисленных фрагментов и табличек, главным образом из Ниппура, местами сильно разрушенных, особенно во второй части рассказа. В 1960 году Ван Дейк издал часть новой, так называемой «Лейденской» версии (видимо, происходит из Ларсы), где сохранилось окончание. На русском языке в 1964 году автором перевода был издан отрывок сказания в стихотворном переводе (около сорока первых строк) и остальной текст в прозаическом переложении (ВДИ, I, 1964, стр. 84–92). Настоящий перевод соединяет обе версии и, кроме того, в отдельных случаях дополняется вариантными версиями (в частности, отрывком, изданным А. Фалькенштейном). При переводе использованы исследования Л. Матоуша. Сказание о походе верховного жреца города Урука Гильгамеша за кедром и об убиении стража кедрового леса Хувавы по духу и настроению очень близко примыкает к вавилонской эпопее о подвигах Гильгамеша. И. М. Дьяконов считает эту героическую песнь главным источником аккадского эпоса, эпизодом, вокруг которого группировались остальные. В то же время композиция рассказа, отдельные мотивы позволяют обнаружить в тексте следы весьма архаических моментов (например, обряда посвящения) и сближают его с мифологизированной волшебной сказкой. Шумерийцы относили текст к жанру «за-ми».

Жрец к «Горе́ Бессмертного» [138] Гора Бессмертного — Дословно: «Гора человека живого [жизни]» или «Страна человека живого [живущего]», как перевел С.-Н. Крамер, который считал, что здесь подразумевается Тильмун (о. Бахрейн) — страна вечной, блаженной жизни. Безусловно, какое-то противопоставление «Страны [горы] жизни» «Стране без Возврата [стране смерти]» есть, но сказать с полной определенностью, что именно имеется в виду, мы не можем. Ясно, однако, что независимо от этой ассоциации, в понятие «бессмертный» [живой] включается и Хувава, чье бессмертие зависит от его магических семи устрашающих лучей. А так как Хувава — хранитель вечно зеленых [бессмертных] кедров, нарубив [убив] которые Гильгамеш надеется добыть себе вечное имя, то, видимо, и эту ассоциацию мы должны включить в понятие «Гора Бессмертного». обратил помыслы,

Жрец Гильгамеш к «Горе Бессмертного» обратил помыслы.

Рабу своему Энкиду молвит слово:

Энкиду, гаданье на кирпиче не сулит жизни!

5 В горы пойду, добуду славы!

Среди славных имен себя прославлю!

Где имен не славят, богов прославлю!»

Раб его Энкиду ему отвечает:

Господин, если в горы пойдешь, Уту оповести!

10 Бога Уту, героя Уту оповести!

Горы! Они — творение Уту, Уту оповести!

Горы, где рубят кедры, — творенье героя Уту, Уту оповести!»

12а Вот Уту в небесах диадемой лазурной себя венчал,

12б С воздетой главой по небу пошел.

Гильгамеш козленка чистого, светлого взял,

Козленка рыжего, жертвенного к груди прижал,

15  Руку к устам в молитве поднес , [139]13–15 Наш перевод основан на видимой близости описания глиптическим изображениям, когда человек с козленком в руке обращается к божеству в молитвенной позе.

Богу Уту на небеса кричит:

Уту, в горы стремлю я путь, ты ж помощником мне будь!

В горы кедров стремлю я путь, ты ж помощником мне будь!»

Уту с небес ему отвечает:

20 Могуч и почитаем ты, зачем же в горы стремишься ты?»

20а Гильгамеш ему отвечает:

Уту, слово тебе скажу, к моему слову ухо склони!

О моих замыслах скажу, к моим надеждам слух обрати!

В моем городе умирают люди, горюет сердце!

Люди уходят, сердце сжимается!

25 Через стену городскую свесился я,

Трупы в реке увидел я,

Разве не так уйду и я? Воистину так, воистину так!

Самый высокий не достигнет небес,

Самый огромный не покроет земли,

30  Гаданье на кирпиче не сулит жизни!

В горы пойду, добуду славы!

Среди славных имен себя прославлю!

Где имен не славят, богов прославлю!»

Уту мольбам его внял благосклонно,

35 Как благодетель оказал ему милость:

Семь дивных героев, порождение единой матери:

Первый — старший брат, лапы льва и когти орла у него,

Второй — змея ядоносная,[…………………]

Третий — змей-дракон, змей яростный ,

40 Четвертый — огонь, пожирающий… […………]

Пятый — дикий змей , [ удушающий ],

Шестой — поток разрушающий, горы и скалы разбивающий,

Седьмой — скорпион [ жалящий ], пути назад не ведающий.

Семеро их, [ семеро их …] [140]36–44 Очевидно, дары Уту — с одной стороны, какие-то чудовища, существа одушевленные, а с другой, — возможно, и какие-то знаки-фетиши, поскольку их надо куда-то принести и установить (см. 45 и 59–60).

44а Они — звезды небесные,

44б Пути на земле знающие,

44в Среди звезд в небесах [си]яющие,

44 г К Аратте пути указу[ющие],

44д [В дороге] купцов [направляющие],

44е Вражьи страны обозревающие,

44ж [Над землей] голубями [порхающие],

44з Горные страны знающие… [141]44а-з Важны для понимания сущности даров Уту, поскольку вводят в описание чудовищ дополнительный «небесный» аспект. Аратта — торговый город на Иранском нагорье (где-то восточнее государства Элам).

45  На шестах пред горою их установят .

Кедры срубающий берет их радостно,

Жрец Гильгамеш берет их радостно.

Всех горожан до единого кличет.

Как близнецы, откликнулись люди.

50 Семью имеющий — к семье своей! Мать имеющий — к матери своей!

Молодцы одинокие — ко мне! Пятьдесят из них за мною да встанут!»

Семью имеющий — к семье своей, мать имеющий — к матери своей,

Молодцы одинокие — к нему, пятьдесят из них за ним встало.

К дому кузнеца он держит путь.

55 Медный топор по руке богатырской отлили ему.

В темный средь поля сад он держит путь.

Крепкое дерево — яблоню, самшит [ срубили ему ].

Его сограждане, его сопутники берут их в руки.

И вот первый, старший брат, лапы льва и когти орла у него,

60  На шесте к горе воистину [ его приносят ].

Первую [го]ру перевалили, [ кедров в горах ] не увидали.

Семь гор перевалили. [142]59–62 Видимо, первая гора была преодолена с помощью одного из дивных героев, подаренных Уту, и таким же способом (с помощью остальных) дружина перевалила все семь гор.

[Гор], где рубят [кедры], не достигли.

Жрец Гильгамеш, срубающий кедры, [143] Срубающий кедры — видимо, постоянный эпитет Гильгамеша. —

65 [Кедры!] Их рубить Гильгамешу, —

[Жрец] Гильгамеш [привал] устроил.

[………………………………..]

Как [ мгла пустыни ], охватил его [сон].

[ Удел человека ], объял его сон.

70 [Его сограждане], его сопутники,

70а [У подножья горы бьют] в барабаны!

[Это] сон, и во сне — виденье!

[ Спроси его ] — молчанье в ответ!

Коснись его — он не встанет,

Зови его — он не отве[тит].

75 О ты, кто спит, о ты, кто спит!

Гильгамеш! Жрец! Сын Кулаба! Доколе ты будешь спать?

Нахмурились горы, бросили тени,

Заря [бросила] свет вечерний,

Уту к матери своей Нингаль, главу воздев, домой ушел,

80 О, Гильгамеш, доколе ты [будешь] спать?

Твои сограждане, твои сопутники,

У подножья горы вкруг тебя столпились!

Мать-родительница твоя да не пожалуется на тебя на улицах города твоего!»

Светел разумом, он проснулся.

85 По слову богатырскому его одеянье дорожное [ несут ему ].

Одеянье дорожное легкое берет, грудь свою [им покрывает].

Как бык «Земли великой» [144] Бык Земли Великой — то есть бык подземного царства, возможно, имеется в виду Гугальанна («Великий бык небес Ана»), супруг владычицы подземного царства Эрешкигаль (см.: «С Великих Небес к Великим Недрам…»). встал.

Лицо к земле склонил, зубами заскрежетал.

Жизнью матери-родительницы моей Нингун, отца моего светлого Лугальбанды клянусь! [145] Богиня Нинсун («Госпожа дикая корова») и герой Лугальбанда — родители Гильгамеша в шумерском и в аккадском эпосах.

90 Во славу матери-родительницы моей Нинсун, как во сне мне явлено было, совершу это!»

И второй раз воистину он сказал:

Жизнью матери-родительницы моей Нинсун, отца моего светлого Лугальбанды клянусь!

Доколе муж тот, — муж ли он, бог ли он, — доколе не будет схвачен он,

В горы буду стремить мои путь, от города — прочь стремить мой путь!»

95 Верный раб произносит слово , жизнь [ сохраняющее слово ].

Своему господину молвит слово:

Господин, ты мужа того не видел, — не трепетало сердце!

Я мужа того видел, — трепетало сердце! [146]Здесь впервые упоминается не названный по имени (может быть, по магическим соображениям) страж кедрового леса Хувава. В аккадском эпосе помощник Гильгамеша в битве с Хумбабой — бог солнца Шамаш (Уту).

Богатырь! Его зубы — зубы дракона!

100 Его лик — лик львиный!

Его глотка — потоп ревущий!

Его чело — жгучее пламя! Нет от него спасения!

Господин мой, тебе — в горы, а мне — в город!

О закате светоча твоего матери родимой твоем скажу, заголосит она,

105 О гибели твоей затем скажу, завопит она!»

Никто другой за меня не умрет!

106а Лодка с грузом в воде не тонет!

Нить тройную нож не режет!

[ Один двоих ] не осилит!

В тростниковой хижине огонь не гаснет. [147]106–109 очень близки высказываниям Экклесиаста (IV, 9—12) о том, что двоим гораздо легче, чем одному. Скрученная втрое нить (или веревка) — то есть с одной дополнительной прядью, означает дружбу двоих.

110 Ты мне стань подмогой, я тебе стану подмогой, что может нас погубить?

Когда затоплена, когда затоплена,

Когда ладья Магана была затоплена,

Когда ладья Магилума была затоплена,

То в ладью, «Жизнь дающая», все живое было погружено! [148]111–114 явно упоминают о потопе, когда жизнь была сохранена лишь в ковчеге (название ковчега — «Жизнь дающая» — дошло до нас из версий касситского времени аккадского эпоса об Атрахасисе , см. прим. стр. 680), что опять-таки должно подбодрить Энкиду. Маган — страна, расположенная на аравийском побережье Персидского залива, там, где находится нынешний Оман. Местонахождение страны (или города) Магилум неизвестно.

115 Давай-ка твердо встанем здесь, на него [мы] глянем здесь!

Если мы встанем здесь,

Увидишь блеск, увидишь блеск, — тогда вернись!

Услышишь вопль, услышишь вопль, — тогда вернись!»

За тебя воистину вста[ну я!] [149]119 Энки — бог людских судеб, мудрости, владыка пресных подземных вод.

120  Одного тебя не ос[тавлю я!]» […]

А Хувава в кедровом лесу своем [ затаился ].

Взглянул на них — во взгляде смерть!

Чело повернул — гибель в челе!

Крик издал — проклятия крик!

125 Герой-богатырь! Крик его — [ буря! ]

Гильгамеш к нему направляет путь.

[……………………………]

Жизнью матери-родительницы моей [Нинсун, отца моего светлого Лугальбанды!]

135 Воистину горы — жилище твое, [горы] — логовище твое!

Ради потомства моего я в горы твои войду, [150]О детях Гильгамеша в шумерских песнях, так же как в аккадском эпосе, ничего не сказано. Возможно, здесь имеется в виду желание Гильгамеша добыть себе вечное имя.

В твои владения вступлю!

137а Для ног твоих, малых ног,

137б Оковы малые сделаю я!

137в Для ног твоих, больших ног,

137 г Оковы большие сделаю я!»

138(52) Луч ужаса, первый свой Хувава сбросил на них. [151]Здесь начинается рассказ о борьбе Хувавы с Гильгамешем и его дружиной. Хувава пускает на них поочередно свои семь магических ужасных лучей , которые его окружают, как оболочки. Эти лучи связаны с кедрами. Как только он сбрасывает один из своих лучей, так один из кедров становится уязвимым (смертным) и его можно рубить. Как только срубается кедр, слабеет сила Хувавы. Поэтому весь отрывок построен на игре слов: спутники Гильгамеша рубят ветви (кедра) и лучи и одновременно все ближе продвигаются к жилищу Хувавы.

139(53) Сограждане Гильгамеша, сопутники Гильгамеша,

140(54) Срубили ветви его, связали ветви его,

141(54) К подножью горы сложили его.

(55) Луч ужаса, [свой второй], Хувава сбросил на них.

(56) Согражда[не Гильгамеша], сопутни[ки Гильгамеша],

(57) Сру[били ветви его, связали ветви его],

(57) К подножью горы [сложили его],

(58) Луч ужаса, [третий свой], Хувава сбросил на них.

(59) Сограждане Гильгамеша, сопутники Гильгамеша,

(60) Срубили ветви его, связали ветви его,

(60) К подножью горы сложили его.

(61) Луч ужаса, четвертый свой, Хувава сбросил на них,

(62) Сограждане Гильгамеша, сопутн[ики] Гильгамеша,

(63) Срубили ветви его, связали ветви его,

(64) К подножью горы сложили его.

(64) Луч ужаса, пятый свой, Хувава сбросил на них,

(65) Сограждане Гильгамеша, [сопутни]ки Гильгамеша,

(66) Срубили ветви его, связали ветви его,

(66) К подножью горы сложили его.

(67) Луч ужаса, свой шестой, Хувава сбросил на них,

(68) Сограждане Гильгамеша, сопутники Гильгамеша,

(69) Срубили ветви его, связали ветви его,

(69) К подножью горы сложили его.

142(70) Когда же последний, седьмой, сбросил на них, в покои Хувавы вступил Гильгамеш.

143(71) Лик Хувавы подобен змее, свернувшейся в винограднике! [152]142–143 (70–71) Имена собственные добавлены по смыслу.

144(72) Как огнем палящим, Гильгамеш пощечиной его ожег!

145(73) Хувава лязгает зубами!

(74) Как пойманному быку, свя[зали ноги],

(75) Как плененному [воину], скрутили локти!

(76) Хувава рыдает, позеленел!

146(77) Гильга]меш, [ дозволь обратиться к тебе! ]

147(78) Господин мой, слово дай сказать!

148(79) Родимой [матери] я не ведаю, отца-родителя я не знаю!

149(80) В горах я родился, воистину ты — родитель мой!»

150(81) Гильгамеша душою небес заклинал, душою земли заклинал, душою недр заклинал!

151(82) За руку его хватал: «Перед тобой склонюсь!»

152(83) Тогда Гильгамеш, сын Нинсун, смягчился сердцем,

153(84) Рабу Энкиду молвит слово:

154(85) Пусть, Энкиду, плененная птица к гнезду своему вернется!

155(80) Воин плененный к материнскому лону вернется!»

156 Энкиду Гильгамешу отвечает:

157 Если самый высокий не сознает деяний,

157а Если самый огромный не сознает деяний,

157б Если самый мудрый не сознает деяний,

158 Судьба [153] Судьба (Намтар) — божество, посол подземного мира. пожирает его, судьба, что не знает различий!

159 Если плененная птица к гнезду своему вернется,

160 Если воин плененный к материнскому лону вернется,

161(87) То к матери, тебя породившей, ты не вернешься!

(88) [Героя] плененного освобожденного, эна плене[ного], в гипар [154] Гипар — священное жилище верховного жреца ( эна ), где совершался священный брак и куда не допускались непосвященные. [возвращенного,]

(89) Жреца плененного, весельем полного, — издревле [кто подобное видел?]

(90) Он преградит тебе горные [тропы],

(91) [Разрушит] тебе [пути-дороги]».

(92) [ Хувава ] слышит слова Энкиду,

162(93) Хувава молвит Энкиду слово:

163(94) Злые речи сказал обо мне Энкиду!

164(95) Наймит, что за пищу себя продает,

164(95) Позади соперника идет,

164(95) Сказал обо мне злые речи!»

165(96) Как только это он сказал,

166 Его судьбу они решили.

(97) Сам Энкиду в гневе своем

167(98) Срубил ему голову, обернул тканью .

168(99) К богу Энлилю, к богине Нинлиль [155] Нинлиль — супруга Энлиля. они пришли.

171 Когда Энлиль и Нинлиль к ним повернулись,

(100) Когда перед Энлилем поцеловали землю,

(101)  Покров развернули, голову вынули,

(102) Перед Энлилем положили.

(103) Голову Хувавы Энлиль увидел,

(104) На Гильгамеша воспылал гневом.

172(105) Зачем вы совершили это?»

(106) [………………………………..]

(107) Перед вами пусть бы сел он!

(108) Вашего хлеба пусть бы поел он!

(109) Воды вашей чистой пусть бы попил он!»

(110) И Энлиль оттуда, где жил Хувава, [156]Местом жительства Хувавы, судя по аккадскому эпосу, были Ливанские горы. [убр]ал лучи сиянья.

(111) Луч его первый великой реке отда́л.

(112) Второй его луч [……………] отда́л,

(113) Третий луч [……………], отда́л.

(114) Четвертый луч могучему льву отда́л.

(115) Пятый луч «камню проклятия» отда́л, [157]Есть предположение, что это камни, на которых писали проклятия и которые предназначались для того, чтобы закидывать ими прелюбодеек.

(116) Шестой луч Великой горе отда́л.

(117) Седьмой луч богине Нунгаль [158] Богиня Нунгаль — богиня преисподней, дочь Эрешкигаль. (?) отда́л.

(118)  Владыке лучей [Гиль]гамешу, дикому быку, до гор дошедшему, к морю сошедшему,

(119) Могучему богу [ Энлилю ] — слава! Богу Энки — слава!

(120) Гильгамеш, верховный жрец Кулаба!] Хороша хвалебная песнь тебе!

«Энлиль! Повсюду…»[159]Гимн был составлен из фрагментов немецким ассириологом А. Фалькенштейном и опубликован им в «Sumеrischе Сöttеrlieder», I, Неidеlbеrg, 1959, 11–19. Кроме того, издавался в отрывках С.-Н. Крамером, М. Ламбером и др. Шумерский гимн представляет собой культовый текст, в котором восхваляется божество, перечисляются имена, эпитеты и деяния богов. Гимн рассчитан на хоровое исполнение и коллективные эмоции, возникающие при этом. Ни один троп в этих гимнах нельзя считать случайным, каждый имеет мифологическое значение. Многочисленные повторы также преследуют определенную цель — создать особое эмоциональное состояние и обеспечить запоминание. Роль стихотворного, ритмического, магического слова выступает здесь на первый план. Большинство гимнов, дошедших до нас, происходят из Ниппура. Естественно, что большая часть гимнов посвящена богу-покровителю Ниппура Энлилю («Владыке-ветру») и его сыну лунному божеству Нанне. Среди гимнов к Энлилю гимн «Энлиль! Повсюду…» выделяется размером и сложностью композиции. Гимн играл в культе Энлиля особо важную роль и, возможно, исполнялся в связи с коронацией правителей в Ниппуре при III династии Ура (XXI в. до н. э.). Для удобства восприятия части-главки в нашем переводе отделен друг от друга.

Энлиль! Повсюду могучие кличи его, священные речи его!

То, что из уст его, — ненарушимо, что присудил он — дано навечно.

Он взоры вздымает — колеблет горы!

Он свет излучает — пронзает горы!

Отец Энлиль восседает державно в священном капище, в могучем капище!

Он — Нунамнир! [160] Нунамнир — (возможно, «Муж могучий») — постоянный эпитет Энлиля. Совершенно его правление, его княжение!

Боги Земли перед ним склоняются,

Ануннаки [161] Ануннаки — (или анунна, обычно вместе с богами Игигами). — По шумеро-вавилонским представлениям, существовало два больших рода божеств. Ануннаки жили на земле и под землей, определяли людские судьбы и были судьями подземного мира (см. «С великих небес…»). — боги к нему стекаются,

С верою в мудрость его стекаются!

10 Исполин! Владыка! Он велик во вселенной! Он мудрец, в законах всесведущ!

Могучий разумом! Своим жилищем избрал священный округ Дуранки.

Он Киуру, месту величья, дал воссиять в княженье и блеске!

Его обиталище — Ни́ппур-город, козел-вожак небес и земли!

* * *

Город! Лик его излучает ужас!

15 Его стены! К ним и бог не подступится!

За стенами — гул, кличи жаждущих битвы, кличи военного становища!

Он — западня для стран враждебных, он их ловит ловушкой и сетью!

Спорщикам он не продлит жизни,

В суде хулы не позволит молвить.

20  И внутри, и снаружи — речей неверных.

Слов вражды, нарушений, споров,

Злобных судей и угнетенья,

Злобных взглядов, насилья, доносов,

Наглости, измены слову —

25  Подобной мерзости не знает город!

Руки Ниппура [162]Образ Ниппура, который раскидывает свои руки, как огромные сети, возможно, возник, по ассоциации с воином, нападающим на врага со своим боевым оружием — сетью. — великие сети!

Орел по городу гуляет свободно!

Враг и злодей от них не скроется! [163]Возможно, строки 27 и 28 перепутаны местами при переписке, ибо смысл отрывка неясен. Орел, гуляющий свободно по городу (в оригинале, далее: ор., — «в радости»), мог быть символом победы и отваги.

Дар города Ниппура — правда:

30  Правосудие вершит навечно!

На набережные — нарядные люди .

Старший воспитывает младшего, [164]32–33 Старшие и младшие (братья), равно как и отец , судя по контексту, не члены семьи, рядовые учителя, ученики, учитель-наставник (см. «Труд писцов, собратьев моих…», 18–19). наставляет его, выводит в люди,

Словам отца покорно внимая, дитя берет табличку в руки.

В кротости мать свою почитая, сын до старости доживает.

* * *

35 В городе, священном селенье Энлиля,

В Ниппуре, святая святым Отца, Могучего Утеса, [165] Могучий Утес — (дословно: «могучая, великая гора») — постоянный эпитет Энлиля. Святая святых — дословно: «возлюбленное любимое святилище».

Цветущее капище, Экур, храм лазурный, из праха вознес он,

Как гору высокую, на чистом месте его возвел.

И он, его князь, Могучий Утес, Отец Энлиль,

40 В Экуре, в могучем святилище, в капище восседает!

Таинства храма [166]Словами таинства, тайные силы, таинства вечные переведено слово «мe». Это одно из сложнейших теологических шумерских понятий. (Есть миф, посвященный похищению Инанной «ме» у Энки.) Может быть, слово «ме» в какой-то мере идентично глаголу «быть». Это могущественные силы, движущие ходом развития мира. Силами «ме» обладали города и храмы, они могли превратиться во враждебные «ме», а если город подвергался катастрофе, «ме» могли покидать их обладателя. Они могли воплощаться в каком-то предметном виде, сохраняя при этом свои незримые свойства. не отменят боги,

Обряды чисты, как земля бесконечны,

Его тайные силы недоступны взору,

Его покои, как море, бескрайни,

45 Его символы-знаки — звезды,

Его владыка сотворил безупречно таинства вечные!

Все слова его — реченья,

Его заклинания — молитвы,

Его дела — предсказанья благие.

50 Его алтари прочны и могучи,

В праздник масло и сливки льются обильно!

Предначертанья его прекрасны, его намеренья полны величья!

На закате — праздник, на восходе — праздник, [167]Праздник при восходе солнца в ор. определен более точно — это какой-то праздник большого урожая.

Храм Энлиля — гора изобилья,

55  Принимают там жертвы, грехи отпускают!

Верховный жрец возвеличен с храмом,

Источники храма сильны в исцеленье,

Его жрецы совершенны в обрядах,

Его служители чисты в молитвах,

60 Могуч его пахарь, верный пастырь Шумера,

В добрые дни рожден с надеждой!

Пахарь, создавший поля обширные,

Пройдет по полю — хлеба колосятся!

Не грозит битва Экуру лазурному!

* * *

65 Энлиль! Когда своею рукою на земле начертил святое селенье,

Когда город Ниппур себе сам построил,

То Киур, громаду, твою чистую землю, напоил сладкою водою,

В средоточье всех сторон света, в округе Дуранки себе построил!

Твердь его — душа чужедальних и ближних стран,

70 Кирпичи его — глянцево-красные, основанье его — лазурита синего!

Как бык, вознес он в Шумере рога сиянья!

Чужеземные страны перед ним склонились!

В великих праздниках, в изобилье дни свои там проводят люди!

Энлиль! Небо и Земля щедро одарили тебя!

75 В Абзу могучее капище поставили тебе!

В глуби горы, в темной кумирне — чтить тебя.

В Экуре лазурном, храме величья, — сиять тебе!

Блеск храма достигает неба!

Тень его пала на все страны!

80 Зубцы его пронзают небо!

Жрецы храма, служители храма,

Приносят в храме священные жертвы,

Со словами молитвы в нем склоняются!

Энлиль! Пастырю, которого узришь ты,

85 Избраннику, кого в стране возвысишь,

Страну — ему в руки, страну — ему под ноги,

Склонишь перед ним далекие страны!

Как вода, что льется повсюду в мире,

Дары стекаются в хранилище.

90  Жертвы скапливаются в сокровищнице,

Дань на главном дворе слагают,

91а  Приношенья Экуру, храму лазурному.

* * *

Энлиль! Добрый пастырь вселенной,

Пастух, что ведает всеми жизнями,

Чье княженье восходит в сиянье!

95 Тиарой священной себя венчал он!

Когда он в горах восседает на троне,

Он, как радуга, обнимает небо,

Как плывущее облако, парит в поднебесье!

Князь небес — только он, дракон земли — только он!

100 Величайший среди ануннаков — он!

Он сам называет судьбы,

И никто из богов его не видит!

Его посол и советник Нуску

Слова и дела, что Энлиль замыслил,

105 Ведает с ним, совет с ним держит,

Наказов Энлиля он исполнитель,

К нему воздевает в молитве руки!

* * *

Без Энлиля, Могучего Утеса,

Не выстроен город, не заложен поселок,

110 Не выстроен хлев, не заложен загон,

Вождь не возвышен, жрец не рожден,

Не избран оракулом служитель храма,

Нет в отрядах начальников войска.

Потоки воды не отводят в каналы,

115  Мол хвостом не врезается в море,

Море насыпи не рождает.

Глубоководные рыбы в тростниковых зарослях икру не мечут,

Небесные птицы на земле просторной не вьют гнезда,

В небесах грозовые тучи не раскрывают пасти.

120 На ниве и в поле пестрый ячмень не колосится,

В степи — краса ее — злаки и травы не зацветают,

В садах деревья тяжелых плодов не рождают.

Без Энлиля, Могучего Утеса,

Богиня Нинту лю дей не косит,

125 Корова в хлеву не приносит теленка,

Овца в загоне не приносит ягненка,

Люди, что множатся постоянно,

127а Не изливают семя в слиянье,

128 Звери, четвероногие твари,

128а Не покрывают друг друга в случке.

Энлиль! Твое совершенство заставляет умолкнуть!

130  Суть твою не понять, не распутать нити,

Нити в скрещенье, незримые смертным,

Во славу божью твою — сражаться! [168]129–132 Абзац толкуется исследователями противоречиво. Возможно, смысл его в том, что сущность бога настолько непонятна смертным, что заставляет их благоговейно замолкнуть.

Ты себе сам — господин и советчик!

Твои замыслы кто угадает?

135 Твои тайные силы никому не подвластны!

Твой лик невидим ни одному богу!

Верховный жрец, бог, Энлиль, — ты!

Верховный судья небес и земли — ты!

Твое несравненное Слово! Могуче оно! Как небеса оно! Как туча оно!

140 По Слову твоему ануннаки-боги создают плодородие!

Слово твое небесам — опора, Слово твое земле — основа!

Небесам опора, небесам поддержка,

Земле — основа неразрушимая!

К небесам приближаясь, оно плодородно:

145 Льет дождем с небес изобилие!

К земле приближаясь, оно плодоносно:

Плоды земли растут в изобилье!

Слово твое! Плоды — оно! Слово твое! Зерно — оно!

Слово твое — полноводный поток, жизнь всех поднебесных стран!

……………………………………………………..

153 [Мать] Нинлиль, твоя супруга, на небо похищенная тобою,

В одеждах чистых, [ прекрасных, светлых ,]

155 Избранница верная, тобой возвышенная!

Ласковая, заботливая хозяйка Экура!

Твоя советчица с речами мудрыми.

Многомудрая, сладкоречивая,

В чистом капище, священном капище, восседает рядом с тобою,

160 С тобой говорит, подает советы,

[Там], у солнечного восхода, определяет с тобою судьбы!

Нинлиль! Владычица вселенной! Всех поднебесных стран хозяйка!

Вместе с Могучим Утесом воспетая!

Вершина, слово которой прочно,

165 Помощница, чьи нерушимы речи,

Чьи изречения мгновенны,

Чьи намеренья — слова твердые!

О, Могучий Утес, Отец Энлиль! Хвалебная песнь тебе — вот что превыше всего!

«Труд писцов, собратьев моих…»[169]Один из трех литературных текстов из коллекции Государственного Эрмитажа (№ 15234, впервые был издан И. Т. Каневой, ВДИ, № 2, 1966, стр. 68–78) является отрывком большой шумерской поэмы-притчи, восстановленной С.-Н. Крамером из более чем двадцати фрагментов и табличек, хранящихся в музеях Европы и Америки, но до сих пор полностью не опубликованной. Эрмитажная табличка содержит часть монолога-сетования писца на своего непутевого сына, но при этом может рассматриваться и как вполне самостоятельное произведение. Такие тексты, равно как и другие произведения Эдуббы («Дома табличек»), были, по всей вероятности, составлены педагогами шумерских школ, чем и объясняется такое количество вариантов и композиций. Кроме чисто литературного интереса (ибо тексты эти в большой степени используют живую разговорную речь, вводят пословицы и поговорки), произведения Эдуббы дают необычайно богатый материал реалий, а также представлений о методах и системе школьного воспитания.

Труд писцов, собратьев моих, тебе не по нраву!

[А ведь они по десять] гуров [170] Гур — около 150 л. зерна приносят!

Молодые люди! Любой из них десять гуров зерна отцу приносит,

Зерно, шерсть, масло, овец ему приносит!

5 Как уважаем такой человек!

Рядом с ним — ты не человек!

Да и можешь ли ты так же трудиться?

Мальчишка! Трудится и стар и млад!

Даже мне порой не угнаться за ними.

10 А уж моя голова повыше твоей!

Кто еще так недоволен сыном?

11а Среди моих собратьев не было таких!

Скажи-ка это родичам моим!

Побойся или постыдись!

Соученики твои и товарищи —

15 Не пример тебе?! Почему им не следуешь?

Друзья твои и сверстники — не пример тебе?!

Почему им не следуешь?

И со старших бери пример,

Да и с младших бери пример!

20 Мудрые люди, что средь нас живут,

С тех пор как Энки всему название дал,

Столь искусной работы, как дело писца, что я избрал,

Не могут назвать! Коль не умеешь петь,

До середины песни, как до морского берега,

25  Не добредешь! Так и дело писца!

Ты не думаешь о деле моем,

Уж не говорю — о деле отца моего!

[Эн]лиль уготовил людям судьбу,

С тех пор как всему название дал!

30 [Сын] да наследует [де]ло отца!

[А не то] — ни почета ему, ни привета!»

«Если бы не мать моя»[171]Любовные песни-диалоги «Если бы не мать моя…» и «Когда я, госпожа…» опубликованы С.-Н. Крамером в 1963 г. в «Рrосееdings оf thе Аmеrican Philosophical Sosiety» (далее: РАРS), 107, № 6, р. 493–495, 499–501. Первая песня, названная «дургар» Инанны (значение жанра «дургар» непонятно), как бы распадается на две части: первую половину занимает разговор — ссора между Инанной и Думузи , которая, как говорит далее автор, ссора любовная («речи, что сказаны, — речи желания»), и второй диалог, в котором, возможно, участвует и хор и где, по-видимому, дается описание обряда священного брака. Песня «Когда я, госпожа…» называется «тиги-песня», то есть песня, исполняемая под какой-то ударный инструмент («тиги», по-видимому, род литавров). Значения «сагидда» и «сагарра» как каких-то жанровых подразделений непонятно. Вся песня исполняется от лица Инанны (за исключением, может быть, последних четырех строк, которые могли подхватываться и хором), и диалоги с Думузи в ее рассказ вставлены. Мир, в который вводят нас эти песни, соединяет в себе сразу несколько аспектов: важнейший для жизни общины обряд, с которым связано, по древним представлениям, само существование общины и в котором действующие лица выступают как воплощение сил природы; взаимоотношения богов, где явно привлекает сам процесс развертывания этих взаимоотношений (линия интриги), и, наконец, чисто земной уровень этих взаимоотношений, при котором важно не что́ происходит, а как именно это происходит: владычица Инанна, которая сияет в небесах (планета Венера), одновременно предстает перед нами и как какая-нибудь сельская девица, которая гуляет по улице, обманывает мать, довольно заносчиво препирается со своим поклонником, который также изображен этаким лихим деревенским ухажером, «пристающим» к девушке. Это создает ощущение удивительной реальности происходящего — едва ли не самое ценное, что мы можем вынести из шумерских песен, и вводит нас в круг поэзии народной (возможно, связанной с бытовым свадебным обрядом).

« Если бы не мать моя, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

Герой! Если бы не мать моя, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

Если бы не мать моя Ни́нгаль, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

Если бы не Нингику́га, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

5 Если б не отец мой Зуэ́н, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

Если бы не брат мой Уту, на улицу и в степь тебя бы прогнали! [172] 3–6 Богиня Нингаль — супруга бога луны Зуэна (или Наины); оба божества, по одной из версий, являются родителями бога Солнца Уту и богини Инанны (по другой, местной версии города Урука, Инанна — дочь покровителя Урука, бога небес Ана). Нингикуга — дословно «владычица священного серебряного (или чистого) тростника». В данном контексте может быть эпитетом богини Нингаль, но может быть и связана с неизвестной особой в строке 15, которая сравнивается с сестрой Думузи Гештинанной и, следовательно, должна быть сестрой Инанны, причем старшей ее сестрой, в противном случае ее слова не были бы решающими для Инанны наравне со словами ее родителей. Однако в других мифологических источниках ни о какой сестре Инанны никогда не упоминается. Поэтому, хотя в нашем переводе и вставлено слово «сестра», может быть, речь идет о какой-нибудь нянюшке или воспитательнице Инанны? Под Нингикугой, чье имя возможно трактовать и как «владычица серебряного стила» (слово «ги» — «тростник» нередко служит и для обозначения самой тростниковой палочки для письма), в таком случае, может быть, подразумевается богиня Нисаба , богиня-покровительница письма?»

Девушка, не заводи ссоры!

Инанна, обменяемся речами достойно!

Инанна, не заводи ссоры!

10 Нинэгалла, посоветуемся спокойно!

Мой отец твоего не хуже!

Инанна, обменяемся речами достойно!

Мать моя твоей не хуже!

Нинэгалла, [173] Нинэгалла — «хозяйка» (госпожа большого дома, то есть дворца), в данном случае, видимо, эпитет Инанны. посоветуемся спокойно!

15 Гештинанна [ сестры твоей ] не хуже!

Инанна, обменяемся речами достойно!

Сам я бога Уту не хуже!

Нинэгалла, посоветуемся спокойно!

Бог Э́нки Зуэна не хуже! [174]Судя по этой строке, Думузи считает своим отцом бога Энки.

20 Инанна, обменяемся речами достойно!

Богиня Ту́ртур [175] Богиня Туртур — мать бога Думузи и его сестры Гештинанны. Ни́нгаль не хуже!

Нинэгалла, посоветуемся спокойно!»

Речи, что сказаны, — речи желанья!

С ссорою в сердце вошло желанье!

25 Драгоценный камень! Драгоценный камень! Пусть он просверлит драгоценный камень! [176]25–30 С этой строки начинается вторая часть песни, повествующая о совершении священного брака и построенная на игре слов. Драгоценные камни , «шуба», которые еще надо просверлить, по всей видимости, представляли собой разновидность амулетов в форме цилиндрической печати, очень распространенных на Древнем Востоке.

Амаушумгальанна! [177] Амаушумгальанна — одно из имен-прозвищ Думузи. Пусть он просверлит драгоценный камень!

Драгоценный камень! Драгоценный камень! [Он просверлил драгоценный камень!]

Драгоценный камень! Драгоценный камень! [Он просверлил драгоценный камень!]

[Он] наполнил [влагой кровлю], он наполнил ей влагой кровлю!

30 [Он] наполнил [влагой стены], он наполнил ей влагой стены!

[Его супр]уга, владычная жрица, [178]В ор.: «ну-гиг» — высшая категория храмовых жриц, в чью обязанность входила священная проституция. Сравнение Инанны с «ну-гиг» не следует, однако, понимать в прямом смысле; поскольку земные отношения и категории переносились на небо, Иоанна — «священная жрица небес». Амаушумгальанне молвит:

Камни просверлены, камни просверлены, кто ей просверлил драгоценный камень?

Амаушумгальанна, кто ей просверлил драгоценный камень?

Драгоценные камни, их мелкие зерна — дивным ноздрям?

35 Драгоценные камни, их крупные зерна — дивной груди?»

Амаушумгальанна владычной жрице отвечает:

Отныне она — владычная жрица! Отныне она — моя супруга!»

Светлая Инанна, могучая жрица! Он ей просверлил драгоценный камень!»

Драгоценный камень! Драгоценный камень! Пусть он сверлит драгоценный камень!

40 Амаушумгальанна! Пусть он сверлит драгоценный камень!

Камни просверлены, камни просверлены, кто ей просверлил драгоценный камень?

Амаушумгальанна, камни просверлены! Кто ей просверлил драгоценный камень? [179]39–42 Видимо, как рефрен исполнял хор.

Он, созданный для меня! Он, созданный для меня! Темно-синий камень — его борода! [180]По-видимому, снова слова Инанны. Темно-синяя, то есть иссиня-черная борода, дословно: «борода из лазурита» — один из частых эпитетов в шумерской поэзии (ср. подобные же эпитеты в разделе древнеегипетской литературы).

Дикий бык, Аном созданный для меня! Темно-синий камень его борода!

45  О, дикий бык! Его борода — темно-синий камень! Его борода — темно-синий камень!»

Эта песнь — «дургар» Инанны!

Написана палочкой из тростника!

«Когда я, госпожа, в небесах сияла…»

«Когда я, госпожа, в небесах сияла…»

Когда я, госпожа, в небесах сияла,

Когда я, госпожа, в небесах сияла,

«Когда я сияла, когда я плясала,

От рассвета до заката песни распевала,

5 Напротив меня, напротив меня,

Господин Кулианна [181] Кулианна — («Друг Ана», или «небес») — одно из имен-прозвищ Думузи. В этой песне с каждым новым обращением к нему Инанна называет его одним из его имен: Ушумгальанна (сокращение от Амаушумгальанна), Кули-Энлиль («Друг Энлиля»), и, наконец, Амаушумгальанна. встал напротив меня!

Господин мою руку сжал,

Ушумгальанна обнял меня!

« Оставь меня , Дикий бык! Я должна идти домой!

10  Оставь меня , Кули-Э́нлиль! Я должна идти домой!

Что я матушке [моей] скажу-солгу,

Нингаль, матушке моей, скажу-солгу?»

«Дозволь научить тебя, дозволь научить тебя!

О Инанна, хитрейшая! Дозволь научить тебя!

15 Подруга моя завлекла меня гулять,

[Попеть-погулять], под бубен поплясать!

Ах, как песни ее хороши, — она распевала для меня!

Ах, веселилась я от души, — до рассвета веселилась я!»

Родимой матушке своей ты так скажи, ты так солги!

20 А мы с тобою в лунном сиянье будем ласкать-обнимать друг друга!

Я приготовлю светлое ложе, роскошное ложе, царское ложе!

Ах, настанет сладкое время, ах, придет веселье-радость! »

«Сагидда» — песня эта!

—  Я, дева, [ хожу ] по улице,

25 [ Хожу по улице ] в сиянии дня,

26 [ Я, Инанна, хожу по улице ,]

Оборот

1 [ Хожу по улице в сиянии дня! ]

………………………….

К воротам матушки пришла,

5 И вот я в радости хожу.

К воротам Нингаль подошла,

И вот я в радости хожу.

Матушке он скажет слово,

Кипарисовое масло изольет на землю,

10 Матушке Нингаль он скажет слово,

Кипарисовое масло изольет на землю!

Ароматов полно жилище его!

Ласки полно слово его!

Мой господин достоин светлого лона!

15 О, Амаушумгальанна, зять Зуэна!

Владыка Думузи достоин светлого лона!

О, Амаушумгальанна, зять Зуэна!

О, господин, как сладко твое желание для души!

В твоей степи твои травы, твои злаки как хороши!

20 Амаушумгальанна, сладко желанье твое для души!

В твоей степи твои травы, твои злаки как хороши!

«Сагарра» — песня эта, под барабаны песня эта, — Инанне!

«С великих небес к великим Недрам…»[182]Шумерская религия основана на общинных культах первобытного характера. Главную роль в ней играл ритуал и самую малую — этические положения. Никакого единства религии и мифологии нет, нет и единообразия мифологии и ритуалов, за некоторыми исключениями: это культы и верования, связанные с общекосмическими и общеприродными явлениями. Восход и заход солнца, чередование дня и ночи, смена времен года должны были откладываться в сознании каждого равнозначно и вызывать типологически общие ассоциации. Миф об умирании или уходе божества в подземное царство и его возвращение (воскресение) воплощает одну из наиболее общих таких идей, связанную к тому же с действиями первостепенной практической важности — поддержанием плодородия магическими обрядами. Главный родовой бог в каждой общине был прежде всего божеством плодородия. Поэтому черты плодородия мы можем обнаружить почти у всех центральных шумерских божеств: и у Энки, и у Энлиля, и, конечно, у женских божеств, среди которых к концу IV — началу III тыс. до н. э. центральную роль начинает играть покровительница возвысившегося к этому периоду древнейшего центра шумерской культуры Урука богиня Инанна. Обряд священного брака, судя по многим данным, был главным обрядом и играл в Двуречье такую же роль, что и обряд умирания и воскресания бога в Египте. Контраст между песнями счастья и любви в цикле Инанна — Думузи и его гибелью подчеркнут жестокостью последующих событий, ибо Инанна сама отдает своего супруга в руки демонов. Идея необходимости замены влечет за собой необычайно драматическую ситуацию — страдания безвинной жертвы. Неизвестно, с чем связана сама идея замены — с представлениями ли о некоей необходимости равновесия между миром живых и мертвых (в вавилонской версии I тыс. до н. э. Иштар перед воротами подземного мира грозится выпустить на землю мертвецов, поедающих живых, и тогда «более живых умножатся мертвые», то есть опять-таки речь идет о боязни какой-то дисгармонии), или в этом мотиве звучат отзвуки какого-то жестокого обряда, но только шумерские мифы, связанные с культом умирающих и воскресающих божеств, драматичны вдвойне. Жертвой Инанны, призванной заменить ее в подземном мире, становится ее собственный супруг, пастуший бог (а может быть, в генезисе своем и не бог) Думузи. Думузи, таким образом, оказывается не только любимым супругом, а и страдающим лицом, которое предали. Инанна же, в свою очередь, выступает в образе коварном и жестоком (что не мешало шумерским поэтам создавать и плачи Инанны о своем безвременно ушедшем супруге). Но мотив Исида — Осирис, Орфей — Эвридика, также присутствует в шумерской мифологии: благородной спасительницей Думузи, антиподом Инанны, оказывается Гештинанна («Виноградная лоза небес»), сестра Думузи, которая готова претерпеть любые страдания за брата и в конце концов становится искупительной жертвой за него, — она идет в «Страну без Возврата» добровольно. Правда, в последний момент Инанна пытается создать видимость справедливости, разделив подземное царство между обоими: «полгода — он, полгода — она» (мотив Персефоны). Миф «С Великих Небес к Великим Недрам…» был издан С.-Н. Крамером в 1951 году в «Journal of Cuneiform Studies», V, pp. 1 — 17. Отдельные фрагменты мифа публиковались Пёбелем, Лэнгдоном, Киерой, Крамером начиная с 1914 года. В 1963 году Крамером же было издано еще несколько фрагментов мифа, часть из которых дублировала уже известные места, но среди них и совершенно новые (PAPS, 107, № 6, 1963, стр. 514–515). Интерпретацию сохранившейся части дал А. Фалькенштейн в рецензии на крамеровское издание текста (см. «Bibliotheka Orientalis» XXII, стр. 279.). Предположение, что Инанна выносит решение о судьбе Думузи и Гештинанны, принадлежит Крамеру. В том же издании 1968 года был помещен текст «Малые демоны открывают пасти…», который в какой-то степени также можно рассматривать как вариант основной версии, во всяком случае, текстом, который соединяет рассказ о нисхождении Инанны с историей Думузи и Гештинанны. В нашем издании дана попытка соединить тексты в один миф.

С [Великих Небес] к Великим Недрам помыслы обрати[ла].

Богиня с Великих Небес к Великим Недрам помыслы обратила.

Инанна с Великих Небес к Великим Недрам помыслы обрати[ла].

Моя госпожа покинула небо, покинула землю, в нутро земное она уходит.

5 Инанна покинула небо, покинула землю, в нутро земное она уходит.

Жреца власть покинула, жрицы власть покинула, в нутро земное она уходит.

В Уруке храм Эану покинула, в нутро земное она уходит.

В Бадтибире Эмушкаламу покинула, в нутро земное она уходит.

В Забаламе Гигуну покинула, в нутро земное она уходит.

10 В Адабе Эшарру покинула, в нутро земное она уходит.

В Ниппуре Барадургару покинула, в нутро земное она уходит.

В Кише Хурсангкаламу покинула, в нутро земное она уходит.

В Аккадэ Эульмаш покинула, в нутро земное она уходит.

Свои тайные силы — их семь — собрала. [183]7-14 Здесь перечисляются семь главных храмов семи городов Двуречья, которые Инанна покидает одновременно . Во всех этих храмах она почиталась и стояли ее статуи.

15 Собрала силы, в руке зажала.

Свои тайные силы у ног сложила.

На ее голове — венец Эдена, «Шугур».

На ее челе — налобная лента «Прелесть чела». [184]17–18 Слово Эден — буквально: пустынная земля, степь — служило также и для обозначения подземного мира. «Шугур» — культовая повязка из колосьев и веток, могла быть из драгоценного металла. «Прелесть чела» — может быть и налобной повязкой и прической.

В ее руках — знаки владычества и суда. [185] Знаки владычества и суда — дословно: «измерительная линейка» из лазурита» и «измерительная веревка».

20 Ожерелье лазурное обнимает шею.

Двойная подвеска [укра]шает груди.

Золотые запястья обвивают руки.

Прикрыты груди сеткой «Ко мне, мужчина, ко мне».

Прикрыты бедра повязкой, одеяньем владычиц.

25 Притираньем «Приди, приди» подведены глаза. [186]14–25 Здесь, возможно, семь тайных сил («ме») Инанны связаны каким-то образом с магическим обрядом надевания семи предметов, обрядом, придающим ей магические силы. Она теряет их, пройдя семь ворот подземного царства, и предстает перед Эрвшкигаль обнаженной и беспомощной (ср. эпизод с семью лучами Хувавы).

Инанна в подземное царство идет.

Ее посол Ниншубур [187] Ниншубур — советник и посол, верный слуга Инанны (может быть, первоначально, женское божество или гермафродит [?]). с нею [рядом] идет.

Светлая Инанна говорит Ниншубуру:

Гонец мой, гонец!

30 Глашатай слов милосердных моих!

Вестник слов быстрокрылых моих!

Когда в подземный мир я сойду,

Когда в подземный мир я войду,

На холмах погребальных заплачь обо мне,

35 В доме собраний забей в барабан,

Храмы богов для меня обойди,

Лицо расцарапай, рот раздери,

Тело ради меня изрань,

Рубище, точно бедняк, надень!

40 В Экур, храм Энлиля, одиноко войди.

Когда в Экур, храм Энлиля, войдешь,

Перед Энлилем зарыдай:

«Отец Энлиль, не дай твоей дочери погибнуть в подземном мире!

Светлому твоему серебру не дай покрыться прахом в подземном мире!

45 Прекрасный твой лазурит да не расколет гранильщик в подземном мире!

Твой самшит да не сломает плотник в подземном мире!

Деве-владычице не дай погибнуть в подземном мире!»

И когда Энлиль на эти слова не отзовется, [188]Можно перевести и: «Если Энлиль на слова твои не отзовется», что как будто логичнее. Но дело в том, что Инанна (вернее, автор и слушатели) заранее очень хорошо знает все, что с ней должно произойти, и речь идет о том, чтобы обязательно выполнить все полагающиеся действия, и, хотя заранее известно, что Энлиль (а затем и Нанна) откажут, начинать надо с них. в Ур иди!

В городе Уре, в Эмуд каламе,

50 В Экишнугаль, [189]49–50 Эмудкалам — возможно, священный округ Ура (или его храм), Экишнугаль — храм Нанны. к Нанне войдя,

Перед Нанной зарыдай:

«Отец Нанна, не дай твоей дочери погибнуть в подземном мире!

Светлому твоему серебру не дай покрыться прахом в подземном мире!

Прекрасный твой лазурит да не расколет гранильщик в подземном мире!

55 Твой самшит да не сломает плотник в подземном мире!

Деве-владычице не дай погибнуть в подземном мире!»

И когда Нанна на эти слова не отзовется, в Эреду иди!

Когда в Эреду, в храм Энки войдешь,

Перед Энки зарыдай:

60 «Отец Энки, не дай твоей дочери погибнуть в подземном мире!

Светлому твоему серебру не дай покрыться прахом в подземном мире!

Прекрасный твой лазурит да не расколет гранильщик в подземном мире!

Твой самшит да не сломает плотник в подземном мире!

Деве-владычице не дай погибнуть в подземном мире!»

65 Отец Энки мудр и [мо]гуч,

Тра́вы жизни знает он, воды жизни знает он,

Он меня и оживит!»

Инанна в подземное царство идет,

Ниншубуру, послу своему, говорит:

70 «Ступай, возвращайся, Ниншубур!

Моих нака[зов] не забы[вай!»]

Инанна ко дворцу, лазурной горе, подходит,

К воротам подземного царства [190]72–73 Подземное царство у шумеров обычно носило название «кур», этим же знаком обозначались понятия: «гора», «страна», «враждебная, чужеземная страна». Лазурная — постоянный эпитет. спешит, полна гнева,

У ворот подземного царства кричит гневно:

75 «Открой дворец, привратник, открой!

Открой дворец, Нети, открой, и к единой моей [191] Нети — здесь: страж ворот подземного царства. Моя единая — то есть «моя божественная сестра Эрешкигаль» (см. ниже). я да войду!»

Нети, главный страж царства,

Светлой Инанне отвечает:

«Кто же ты, кто?»

80 «Я — звезда солнечного восхода!»

«Если ты — звезда солнечного восхода,

Зачем пришла к «Стране без возврата»?

Как твое сердце тебя послало на путь, откуда нет возврата?»

Светлая Инанна ему отвечает:

85 «К великой владычице, Эрешкигаль,

Ибо мертв Гугальанна, ее супруг, —

Погребальные травы ему воскурить.

Погребальное пиво ему возлить. Воистину так, воистину так! [192]85–88 О смерти Гугальанны («Великий бык небес» и «Великий бык А на», возможно, второе имя бога Нергала, супруга хозяйки подземного царства Эрешкигаль — «Владычицы большой земли») никаких других мифологических сведений, кроме этих строк, нет.»

Нети, главный страж царства,

90 Светлой Инанне отвечает:

Постой, о Инанна, моей госпоже о тебе доложу!

Моей госпоже Эрешкигаль о тебе скажу, о тебе доложу!»

Нети, главный страж царства,

К Эрешкигаль, своей госпоже, приходит и так говорит:

95 «О госпожа моя! Там дева!

Богам подобна величьем и [ статью ].

[У] ворот [ «Страны без возврата» ].

……………………….

В Эане [ оставила свои владенья ].

100 Свои тайные силы — их семь — собрала.

Собрала силы, в руке зажала.

Свои тайные силы у ног сложила.

На ее голове — венец Эдена, «Шугур».

На ее челе — налобная лента «Прелесть чела».

105 В ее руках — знаки владычества и суда.

Ожерелье лазурное обнимает шею.

Двойная подвеска украшает груди.

Золотые запястья обвивают руки.

Прикрыты груди сеткой «Ко мне, мужчина, ко мне».

110  Прикрыты бедра повязкой, одеяньем владычиц.

Притираньем «Приди, приди» подведены глаза».

Эрешкигаль ударила себя по ляжкам,

112а В лице изменилась, за голову схватилась.

Нети, главному стражу царства, дает наказы:

«О Нети, главный страж царства,

115 То, что скажу я, да не преступишь!

Подземного мира семь [отодвинь] засовов,

Во дворце Ганзира, [193] Ганзир — одно из названий подземного мира. [что пред подземным миром] первый, врата раствори!

И ее, когда она войдет

И, склонясь, приблизится, [ сама я встречу» .]

120 Нети, главный страж царства,

Слова своей госпожи сла[вит].

Подземного мира семь отодвинул засовов,

Во дворце Ганзира, что пред подземным миром первый, врата растворил.

Светлой Инанне молвит так:

125 «Войди же, Инанна!»

И у нее, когда она вошла,

Венец Эдена, «Шугур», снял с головы.

«Что это, что?»

«Смирись, Инанна, всесильны законы подземного мира!

130 Инанна, во время подземных обрядов молчи!»

И когда вошла во вторые ворота,

Знаки владычества и суда у нее отобрал.

«Что это, что?»

«Смирись, Инанна, всесильны законы подземного мира!

135 Инанна, во время подземных обрядов молчи!»

И когда вошла она в третьи ворота,

Ожерелье лазурное с шеи снял.

«Что это, что?»

«Смирись, Инанна, всесильны законы подземного мира!

140 Инанна, во время подземных обрядов молчи!»

И когда вошла в четвертые ворота,

Двойную подвеску с груди ее снял.

«Что это, что?»

«Смирись, Инанна, всесильны законы подземного мира!

145 Инанна, во время подземных обрядов молчи!»

И когда в пятые вошла ворота,

Золотые запястья с рук ее снял.

«Что это, что?»

«Смирись, Инанна, всесильны законы подземного мира!

150 Инанна, во время подземных обрядов молчи!»

И когда вошла в шестые ворота,

Сетку «Ко мне, мужчина, ко мне» с груди ее снял.

«Что это, что?»

«Смирись, Инанна, всесильны законы подземного мира!

155 Инанна, во время подземных обрядов молчи!»

И когда в седьмые вошла ворота,

Повязку, одеянье владычиц, с бедер снял.

«Что это, что?»

«Смирись, Инанна, всесильны законы подземного мира!

160 Инанна, во время подземных обрядов молчи!»

И она вошла и, склонясь, приблизилась.

161а Сестра ее вскочила с трона.

Затем снова на трон уселась.

Семь судей-ануннаков пред нею суд вершат.

На Инанну взглянула — взгляд ее смерть!

165 Слова изрекла — в словах ее гнев!

Крик издала — проклятья крик!

Ту, что вошла, обратила в труп.

Труп повесила на крюк.

Когда прошло три дня и три ночи,

170 Ниншубур, ее посол,

Глашатай слов милосердных ее,

Вестник слов быстрокрылых ее.

На холмах погребальных заплакал о ней,

В доме собраний забил в барабан,

175 Храмы богов для нее обошел,

Лицо расцарапал, рот разодрал,

Тело изранил ради нее,

Рубище, точно бедняк, надел.

В Экур, храм Энлиля, одиноко побрел.

180 Когда в Экур, храм Энлиля, вошел,

Перед Энлилем зарыдал:

«Отец Энлиль! Не дай твоей дочери погибнуть в подземном мире!

Светлому твоему серебру не дай покрыться прахом в подземном мире!

Прекрасный твой лазурит да не расколет гранильщик в подземном мире!

185 Твой самшит да не сломает плотник в подземном мире!

Деве-владычице не дай погибнуть в подземном мире!»

Отец Энлиль Ниншубуру отвечает:

«Дочь моя Великих Небес возжелала , Великих Недр возжелала ,

Инанна Великих Небес возжелала , Великих Недр возжелала ,

190  Подземного мира всесильны законы, вековечны ему приношенья,

Кто же здесь о ней скажет, за нее замолвит слово?»

Отец Энлиль на мольбы его не отозвался, и в Ур он пошел,

В Уре, в Эмудкаламе,

В Экишнугаль к Нанне войдя,

195 Перед Нанной зарыдал:

«Отец Нанна, не дай твоей дочери погибнуть в подземном мире!

Светлому твоему серебру не дай покрыться прахом в подземном мире!

Прекрасный твой лазурит да не расколет гранильщик в подземном мире!

Твой самшит да не сломает плотник в подземном мире!

200 Деве-владычице не дай погибнуть в подземном мире!»

Отец Нанна Ниншубуру отвечает:

«Дочь моя Великих Небес возжелала , Великих Недр возжелала ,

Инанна Великих Небес возжелала, Великих Недр возжелала!

Подземного мира всесильны законы, вековечны ему приношенья,

205  Кто же здесь о ней скажет, за нее замолвит слово?»

Отец Нанна на мольбы его не отозвался, и в Эреду он пошел.

В Эреду, к богу Энки войдя,

Перед Энки зарыдал:

«Отец Энки, не дай твоей дочери погибнуть в подземном мире!

210 Светлому твоему серебру не дай покрыться прахом в подземном мире!

Прекрасный твой лазурит да не расколет гранильщик в подземном мире!

Твой самшит да не сломает плотник в подземном мире!

Деве-владычице не дай погибнуть в подземном мире!»

Отец Энки Ниншубуру отвечает:

215 «Дочь моя! Что с ней случилось? Я тревожусь!

Инанна! Что с ней случилось? Я тревожусь!

Владычица стран! Что с ней случилось? Я тревожусь!

Жрица небес! Что с ней случилось? Я тревожусь!»

Из-под ногтей своих грязи достал, кургара сделал,

220 Из-под ногтей своих, крашенных красным, грязи достал, гала[тура] сделал. [194]219–220 Кургар и галатур — фантастические существа культа Инанны. Кургар — по-видимому, евнух и шут. Галатур — дословно «маленький певчий» (певчий-карлик?), наверное, тоже евнух.

Кургару тра́вы жизни [дал].

Галатуру во́ды жизни [дал].

Отец Энки молвит кургару и галатуру:

«Ступайте, в подземный мир отправьтесь! [195]224–263 Причины болезни Эрешкигаль, которая как будто бы мучится в родовых муках (имитация родовых мук?), возможно, связаны с гибелью ее сестры, олицетворения плодородия. В аккадской версии с уходом Иштар на земле прекращается деторождение. Может быть, именно поэтому оно начинается в преисподней?

225 У врат подземных, как мухи, летайте,

У оси дверной, как змеи , вейтесь!

Мать-роженица в муках родов,

Эрешкигаль лежит и страждет!

Ее белые бедра не покрыты одеждой,

230 Ее груди, как чаши, ничем не прикрыты,

Ее голос как звонкая медь звенит,

Растрепаны косы, как лук-порей.

И когда она скажет: «Увы, утроба моя!»

«О ты, [что страждешь,] госпожа наша, увы, утроба твоя!» — [так ей скажите].

235 И когда она скажет: [ «Увы], о лик мой!»

[ «О ты, что страждешь], госпожа наша, увы, о лик твой!» — так ей скажите!

[ «Кто вы], откуда?»

[ «От моей] утробы — к твоей утробе, от моего лика — [к твоему лику!» — так ей скажите!] [196]Смысл пожелания — «от меня да перейдет к тебе (мое здоровье)».

[ «Если вы боги] — наде[лю] Словом, [197]Наделение Словом и Судьбой — обычное обещание высшей награды в шумерской мифологии и эпической литературе. «Слово» здесь магическая субстанция, некая ипостась души.

240 [Если вы люди] — награжу [Судьбою!»]

[ «Душою небес, душою земли] ее заклян[ите],

[ Душою недр ее закл ] яните!»

Воду речную вам дадут — а вы не берите!

Зерно полевое вам дадут — а вы не берите!

245 «Труп с крюка, отдай!» — скажите!

И один — травой жизни, и второй — водой жизни тела ее коснитесь —

Восстанет Инанна!»

Галатур и кургар слова Энки славят.

У подземных врат, как мухи, летают,

250 У оси дверной, как змеи, вьются.

[Мать-роже]ница в муках родов,

[Эрешки]галь лежит и страждет.

[Ее белые бедра] не покрыты одеждой,

[Ее груди, как] чаши, ничем не прикрыты.

255 И когда застонала: [ «Увы], утроба моя!»

«О ты, что страждешь, госпожа наша, увы, утроба твоя!» — они сказали.

И когда застонала: [ «Увы], о лик мой!»

«О ты, что страждешь, госпожа наша, увы, о лик твой!» — они сказали.

«Кто вы, откуда?

260 Вы сказали: «От моей утробы — к твоей утробе!» Вы сказали:

«От моего лика — к твоему лику!»

Если вы боги — наделю Словом!

Если вы люди — награжу Судьбою!»

Душою небес, душою земли ее закляли!

263а [ Душою недр ее закляли ].

Воду речную им дают — а они не берут!

265 Зерно полевое им дают — а они не берут!

«Труп с крюка отдай!» — сказали.

Светлая Эрешкигаль кургару и галатуру отвечает:

«Тело это — вашей госпожи!»

«Тело это нашей госпожи, воистину, отдай!» — они сказали!

270 Труп с крюка они взяли.

И один — травой жизни и второй — водой жизни ее тела коснулись.

Инанна встает.

Инанна из подземного мира выходит.

Ануннаки ее хватают.

275 «Кто из спускавшихся в мир подземный выходил невредимо из мира подземного?

Если Инанна покинет «Страну без возврата»,

За голову голову пусть оставит!»

Инанна из подземного мира выходит.

И малые демоны «галла», как острые стрелы ,

280 И большие демоны «галла», как лес знаменный , [198] 279–280 Демоны «галла» — злобные духи подземного мира, осуществляющие его законы. Возможно, демоны сравниваются с древками знамен в тростниковыми стрелами.

Со всех сторон ее окружили.

Тот, кто перед ней, — не гонец, но жезл у него в руке.

Тот, кто за ней, — не боец, но оружье у него на боку.

Они, что за нею идут,

285 Они, что за Инанной идут,

Не ведают голода, не ведают жажды,

Муки просеянной не едят,

Воды проточной они не пьют,

Из объятий человека вырывают жену,

290 От груди кормилицы отрывают дитя.

Инанна из подземного мира выходит.

Инанна из подземного мира вышла.

И посол Ниншубур к ногам ее пал.

В пыль повалился, рубищем рваным одет.

295 Демоны светлой Инанне молвят:

«Что ж, Инанна, вернись в свой город, а его мы схватим!»

Светлая Инанна демонам отвечает:

«Глашатай слов милосердных моих,

Вестник слов быстрокрылых моих,

300 Мои наказы не преступал,

Мои приказы не забывал.

На холмах погребальных рыдал обо мне,

В доме собраний бил в барабан,

Храмы богов для меня обошел,

305 Лицо расцарапал, рот разодрал,

Тело изранил ради меня,

Рубище, точно бедняк, надел,

Был в Экуре, доме Энлиля,

Был в Уре, доме Нанны,

310 Был в Эреду, доме Энки,

Он вернул мне жизнь!»

«Что ж, пойдем в Умму, в Зигкуршаггу пойдем!»

И вот в Умме, в Зигкуршагге,

Бог Шара к ногам ее пал. [199]312–314 Умма — город на реке Тигре в южном Двуречье (совр. Джоха), Зигкуршага — храм этого города, видимо, бога Шары . Бог Шара был, по-видимому, также умирающим и воскресающим богом.

315 В пыль повалился, рубищем рваным одет.

Демоны светлой Инанне молвят:

«Что ж, Инанна, вернись в свой город, а его мы схватим!»

Светлая Инанна демонам отвечает:

«Песни [ пел ] мне мой Шара, [200]В тексте сказано «думу», то есть сын. Но возможно, что в шумерском, как и в аккадском языке словом «сын» (аккадск. мару) обозначался возлюбленный.

320 Стриг мне ногти, чесал кудри.

Оставьте его, не берите его!»

«Что ж, пойдем в Бадтибиру, в Эмушкаламу пойдем!»

В Бадтибире, в Эмушкаламе,

Бог Лулаль [201] Бадтибира — город в южном Двуречье (совр. Мадайн), Эмуш-калама — его главный храм, бог Лулаль — божество-покровитель этого города. к ногам ее пал.

325 В пыль повалился, рубищем рваным одет.

Демоны светлой Инанне молвят:

«Что ж, Инанна, вернись в свой город, а его мы схватим!»

Светлая Инанна демонам отвечает:

Бог Лулаль, великий князь! Со мною справа, со мною слева!

330  Оставьте его, не берите его!»

«Тогда пошли в Хашхургулэдену, в Кулабе!»

За нею в Хашхургулэдене, в Кулабе идут по пятам.

Думузи в одежде власти в царском покое сидит на троне.

Демоны-«галла» его схватили.

335 Семеро их — его грудь разодрали, его кровь излили ,

Семеро их — словно в горячке на него напали,

Пастушью флейту, свирель его на глазах его разбили!

Она на него взглянула — взгляд ее смерть!

Закричала она — в словах ее гнев,

340 Крик издала — проклятья крик:

«Eго, хватайте его!»

Светлая Инанна пастуха Думузи отдала в их руки.

А они, те, что за нею шли,

Те, что за Думузи шли,

345 Не ведают голода, не ведают жажды,

Муки просеянной не едят,

Воды проточной они не пьют,

Радости лону жены не дают,

Милых детей не целуют они,

350 Себе сыновей не рожают они,

Невесток от свекров уводят они!

Думузи рыдает, позеленел!

«Я к Уту на небеса в мольбе взываю!

О Уту, шурин ты мой, а я твой зять!

355 В храм твоей матери я масло носил,

В храм Ни́нгаль молоко я носил!

В лапы ящерицы руки мои преврати,

В лапы ящерицы ноги мои преврати! [202]В ор. Думузи просит превратить его руки и ноги в руки и ноги змеи («муш»), но, возможно, это слово служило обозначением всего класса пресмыкающихся.

От демонов моих ускользну я, не утащат они меня!»

360 [ И Уту внял его мольбам,

Как благодетель, оказал милость,

В лапы ящерицы руки его превратил,

В лапы ящерицы ноги его превратил,

Он от демонов ускользнул, не утащили они его. ]

……………………….

375 [ В погоне за ним обходят ] страны,

Место его укрытия [ ищут ],

[Демоны руками] размахивают,

[Разверстые пасти] исходят [криком].

«Малые демоны открывают пасти…»

Малые демоны открывают пасти, большим демонам молвят слово: [203]Начало текста «Малые демоны открывают пасти…». Можно предположить, что демоны, не поймав Думузи, снова хотят схватить Инанну.

«А ну, пойдем-ка к светлой Инанне!»

Демоны в Урук ворвались, светлую Инанну они хватают.

«Ну-ка, Инанна, вернись на путь, что сама избрала, — в подземное царство отправляйся!

(5) Куда сердце тебя посылало, вернись — в подземное царство отправляйся!

В жилище Эрешкигаль вернись — в подземное царство отправляйся!

Повязку светлую, одеянье владычиц, не надевай , — в подземное царство отправляйся!

Тиару светлую, корону приветную , сними с головы — в подземное царство отправляйся!

Краску на глаза не накладывай — в подземное царство отправляйся!

(10) Сандалии на ноги не [ надевай ] — в подземное царство отправляйся!

Когда из подземного мира ушла, [себе замены ты не на]шла!»

[ С такими словами ] к светлой Инанне они ворвались! [204]По тексту «В жалобах сердца…» также можно предположить, что Думузи, ускользнув от демонов, вернулся к Инанне.

Инанна в страхе в руку Думузи вцепилась.

«О юноша! Ноги свои в кандалы продень!

(15) О юноша! В ловушку бросься! Шею в ярмо продень!»

И они крючья, шилья и копья подняли на него!

Медный огромный топор подняли на него!

О, юноша! Схватили его, повалили его,

Одежду его сорвали с него!

(20) О, юноша! Руки скрутили ему, веревкою злой обмотали его!

Тканью страха закрыли лицо!

И юноша к Уту на небеса руки воздел:

«Уту, я же друг тебе! Меня, героя, знаешь ты!

Твою сестру я в жены брал,

(25) А она в подземный мир ушла,

Она в подземный мир ушла,

Меня заменою отдала!

Уту, ты справедливый судья, да не схватят меня!

Руки мои измени, облик мой измени!

(30) Из рук моих демонов ускользну я, не утащат они меня!

Горной змеею средь гор скользну,

К Гештинанне, сестре моей, душу мою принесу!»

Уту внял его мольбам,

Изменил его руки, изменил его лик.

(35) Горной змеей он средь гор заскользил.

Думузи! Он соколом -птицею, быстрою птицей понес свою душу,

И к Гештинанне принес свою душу.

Гештинанна взглянула на брата —

Расцарапала щеки, рот разодрала,

(40) Оглядела — порвала на себе одежды,

Над стонущим юношей заголосила:

«О брат мой, о брат мой! О юноша! Пусть бы те дни не ве[рнулись!]

О брат! О пастух! Амаушумгальанна! [ Пусть бы те ] дни не вернулись!

О брат мой! Юноша! Без жены, без сына!

(45) О брат мой! Юноша! Без друга-товарища!

О брат мой, юноша! Мать печалящий! [205] Мать печалящий — постоянный эпитет Думузи.»

А демоны-«галла» ищут Думузи, окружают его.

Малые демоны большим демонам молвят слово:

«Демоны без-роду-без-племени, без отца-матери, без сестры-брата, без жены-сына!

(50) Великое воинство, в часы заката ужас сеющее в мире!

Вы, демоны, человека хва[тающие!]

Доброты-милосердия вы не знаете, радости сердца вы не, ведаете!

А ну, пойдем-ка! На его страхи, на его душу, на его здравие кто хочет глянуть?

К другу его мы не пойдем, к его шурину мы не пойдем,

(55) К Гештинанне за пастухом пойдем!»

Демоны размахивают руками, ищут Думузи.

Разверстые пасти исходят криком.

Демоны к Гештинанне явились.

«Где брат твой, скажи?» — спрашивают, а она молчит.

(60) Близится небо, уплывает земля , а она молчит.

Земля приближается, небо ломается , а она молчит!

[3емля] приблизилась. Сорвали одежду, а она молчит!

Смолу на лоно ее излили, а она молчит!

Думузи в доме Гештинанны демоны не нашли.

(65) [Малые] демоны бол[ьшим демонам] так молвят:

«А ну, пойдем-ка в священный загон!»

Нашли Думузи в [священном] загоне.

Окружили его, [схват]или его! Разыскали его, увидали его!

На юношу с криками накинулись, топором огромным на землю повергли!

(70) Чрево ножами вспороли ему, со всех сторон окружили его!

Сестра за брата [ к жертве готова ], [ птицею вокруг брата ] кружится.

«О брат мой! На великие муки за тебя пойду! Мошкой слечу!»

…………………………

III Дева Инанна [ так решила ]………

VI По приговору Инанны свершилось.

VII [ Дева Инанна ] горько рыдает.

VIII «Герой мой ушел, [ погублен! ]

IX Как теперь [ решать судьбу? ]

X Твой срок — половина года, твоей сестры — половина года!

XI [День твой] да придет, и в день тот [ вернешься! ]

XII День твоей сестры придет, и в день тот она [ вернется!» ]

XIII Светлая Инанна за свою голову отдала голову Думузи!

XIV Светлая Эрешкигаль!

XV Хороша хвалебная песнь тебе!

«В жалобах сердца…»[206]Текст, посвященный Думузи и сестре его Гештинанне, толкующей мрачный сон Думузи и пытающейся спасти его, тесно примыкает к циклу сказаний о нисхождении Инанны в подземное царство и, возможно, является центральным эпизодом среди рассказов о преследовании Думузи демонами «галла» и его трагической смерти. Текст издан в 1972 году учеником С.-Н. Крамера Бендтом Альстером (В. Аlster, Dumuzi's Dream, Copenhagen, 1972). До этого времени был известен лишь по отдельным публикациям некоторых прорисовок фрагментов клинописных табличек, а также пересказу С.-Н. Крамера.

В жалобах сердца он бежит по равнине.

Юноша в жалобах сердца бежит по равнине.

Думузи в жалобах сердца бежит по равнине.

Посох за плечи закинул, начинает плач:

5 «Плачь, о, плачь, о, плачь, равнина!

Плачь, равнина, рыдай, болото!

Раки в реке, плачьте — рыдайте!

Лягушки в реке, громко вопите!

Матушке моей — голосить по мне!

Матушке Туртур — голосить по мне!

10 Матушке, — где ее пять хлебов? — голосить по мне!

Матушке, — где ее десять хлебов? — голосить по мне! [207]9-11 Туртур (или Турдур, или Дуттур) — мать Думузи и Гештинанны. Выражение «пять хлебов» (соответственно «десять»), видимо, следует понимать как помощь, оказываемую ей сыном ее Думузи (в одном из вариантов — «ее пять хлебов не будут ей принесены»). Смысл всего отрывка — беспокойство Думузи, что после его смерти у матери не останется кормильца.

Если о смерти моей не узнают,

Скажи, равнина, родимой матушке!

С меньшою сестрою меня да оплачет!»

15 Как в забытьи , как в забытьи ,

15а  Пастух лежал, как в забытьи ,

Пастух лежал, как в забытьи, — он видел сны.

Встает ото сна, — сновиденье тревожно,

Трет глаза — кругом тишина.

«Приведите ее, приведите ее, сестру мою, приведите ее!

20 Гештинанну мою, приведите ее, сестру мою, приведите ее!

Грамотейку мою, приведите ее, сестру мою, приведите ее!

Певунью мою, приведите ее, сестру мою, приведите ее!

Чародейку мою, меньшую мою, сестру мою, приведите ее!

Ведунью мою, вещунью мою, сестру мою, приведите ее!

25 Мой сон! Я расскажу мой сон!

Во сне, сестра моя, во сне, мне во сне — виденье!

Тростники вокруг меня взошли, тростники вокруг меня взросли!

Одинокий тростник надо мною верхушкой склонился!

Из четы тростников, что растут вдвоем, один [удалился!]

30 Деревья толпой [обступили] меня!

На очаг мой священный льется вода!

Маслобойку священную рубит топор!

Мой кубок священный свал[ился] с гвоздя!

Мой посох пастуший бежит от меня!

35 Орел схватил ягненка в загоне!

Ястреб схватил воробья на плетне!

В пыли влачат мои козлята бородки синие! [208]Эта фраза может иметь двойной смысл: иссиня-черные бородки козлят сравниваются с лазуритом; фигурки священных козлят выполнялись обычно в известняке и с бородками из лазурита, которые прикреплялись к статуэткам.

Бьют в овчарне мои овцы кривым копытом!

Маслобойка цела, но молоко не льется,

40 Кубок цел, но не живет Думузи!

Тростниковый загон развеян ветром!»

Гештинанна Думузи отвечает:

«Брат! Твой сон нехорош! Вот мое толкованье!

Думузи! Твой сон нехорош! Вот мое толкованье:

Тростники вокруг тебя взошли, тростники вокруг тебя взросли —

45 То убийцы тебя подстерегли!

Одинокий тростник над тобою верхушкой склонился —

То родимая матушка над тобою склонится!

Из четы тростников, что растут вдвоем, один удалился —

Это ты и я, и один из нас удалится!

50 Деревья толпой обступили тебя —

То злодеи в укрытии схватят тебя!

На очаг твой священный льется вода —

Домом молчания станет загон!

Маслобойку священную рубит топор  —

55 То злодеи руки тянут к ней!

Твой кубок священный свалился с гвоздя —

С колен матушки родимой падешь!

Твой посох пастуший бежит от тебя —

[Малые] «галла» его разломают!

60 Орел схватил ягненка в загоне —

Злодеи [тебя] по щеке ударят!

Ястреб схватил воробья на плетне —

Большие «галла» из хлева тебя утащат!

Маслобойка [цела], но [молоко] не льется,

Кубок цел, но не живет Думузи!

Загон тростниковый развеян ветром!

65 Кисти твои [охватят] оковы!

Руки [твои] опутают путы!

В пыли влачат твои козлята бородки синие —

В вихре до небес разметаю косы!

Бьют в овчарне твои овцы кривым копытом —

Ногтями, словно острым гребнем, из-за тебя расцарапаю щеки!»

70 Как только так она сказала:

«Сестра моя, взойди на холм! Сестра моя, взойди на холм!

Сестра, когда взойдешь на холм,

Подобно тем, что взошли на холм,

Сердце свое, свой лик [ успокой ],

75 Одежду на бедрах своих [ оправь! ]

Сестра моя, взойди на холм!

Сестра, когда взойдешь на холм,

Глянь с холма, [ кругом оглянись! ]

Ненавистных людям злодеев моих,

80  Плывущих рекою, не видно ль вдали?!

Колодки для рук [ они несут! ]

Колодки на шею [ у них с собой! ] Снять-развязать их никто не может!»

Амагештинанна [209] Амагештинанна — видимо, второе имя Гештинанны, может быть, с ласкательным оттенком. на холм поднялась,

Гештинанна [вытянула] шею.

85 Гештиндудуа, [210] Гештиндудуа — подруга Гештинанны (дословно: «Разводящая виноградник»? или, может быть, «Делающая вино»?) — персонаж, пока не встречающийся в других текстах этого цикла. ее подруга, [ с нею рядом, дает ей ] советы.

«Те, что хватают за горло, они [ толпою ] несутся!»

«Подруга моя, советчица, они [ несутся?

«Тех, что хватают за горло, я их вижу!»

«Брат! Твои демоны пришли за тобой, [скройся в зарослях!]

90 Думузи! Твои демоны пришли за тобой, [скройся] в зарослях!»

«Сестра! Я скроюсь в зарослях, не выдавай меня!

Я скроюсь в частом кустарнике, не выдавай меня!

Я скроюсь в густой листве, не выдавай меня!

Я скроюсь в каналах Арали, [211] Арали — одно из названий подземного мира, но, возможно, также было и названием какой-то определенной местности. не выдавай меня!»

95 «Если я скажу, где ты, пусть псы твои меня пожрут!

Твои черные псы, пастушьи псы,

Твои злобные псы, хозяйские псы,

Пусть псы твои меня пожрут!

Другу своему [212]«Друг» Думузи, в отличие от подруги Гештинанны, не названный по имени, упоминается и в тексте о нисхождении Инанны (ср. 11, 59 — «к другу его мы не пойдем»). [ о том скажи ],

Пусть друг твой [ даст тебе ] совет!»

[ «Брат мой ], друг, товарищ мой!

100 [………………………………]

[ Мои демоны ] пришли за мной!

Слово [ хочу ] тебе сказать!

Друг мой! Я скроюсь в зарослях, не выдавай меня!

Я скроюсь в частом кустарнике, не выдавай меня!

105 Я скроюсь в густой листве, не выдавай меня!

Я скроюсь в каналах Арали, не выдавай меня!»

«Если я скажу, где ты, пусть псы твои меня пожрут!

Твои черные псы, пастушьи псы,

Твои злобные псы, хозяйские псы,

Пусть псы твои меня пожрут!»

110 А они, те, что за царем [213]« Царь », или «господин» — здесь, по-видимому, эпитет Думузи. шли, великим множеством за ним шли,

Не ведают голода, не ведают жажды,

Муки просеянной не едят,

Воды проточной они не пьют,

Даров смягчающих не берут.

115 Радости лону жены не дают.

Милых детей не целуют они,

Горький чеснок не жуют они,

Рыбу и лук не едят они.

К жителям Адаба за царем их двое пришло.

120  Шипы в обмелевших водах они, колючки в вонючих водах они.

Руки — столы, язык — дом большой.

К жителям, Акшака за царем их двое пришло.

Каменный идол у них на шее висит.

К жителям Урука за царем их двое пришло.

125  Меч — голова с плеч — на бедрах висит.

К жителям Ура за царем их двое пришло.

Одежды битвы быстрой на них.

К жителям Ниппура за царем их двое пришло . [214]119–128 Отрывок малопонятен. В переводе, отличающемся от общепринятой трактовки, передается лишь общий смысл отрывка: демоны попарно ищут Думузи в разных городах, причем, каждый раз приводится одна из присущих им черт: их отвратительный внешний вид, грозное оружие, боевые одежды и т. д.

Друг другу говорят: «Пошли-ка в загон и хлев!»

130 Схватили Гештинанну у загона и хлева.

Воду речную ей дают, [а она] не берет.

Зерно полевое ей дают, а она [не берет].

Малые демоны большим демонам [мол]вят:

«Мудрые демоны, живые демоны!

135 [ Великие ] демоны в расцвете жизни!

[…………………………………..

………………………………..]

Сестра, открывшая убежище брата! —

Кто и когда видел такое?!

140 А ну, пойдемте к его другу!»

И вот они его другу

Воду речную дают, и он берет.

Зерно полевое дают, и он берет.

«Друг мой скрылся в зарослях, но я не знаю, где он!»

145 В зарослях искали они Думузи, они не нашли его.

«Он скрылся в частом кустарнике, но я не знаю, где он!»

В частом кустарнике искали они Думузи, они не нашли его.

«Он скрылся в густой листве, но я не знаю, где он!»

В густой листве искали они Думузи, они не нашли его.

150 «Он скрылся в каналах Арали, но я не знаю, где он!»

В каналах Арали отыскали они Думузи.

Думузи рыдает, позеленел.

«Моя сестра спасла мне жизнь, мой друг взял мою жизнь!

Сестра пошлет сына на улицу, каждый встретит его приветом!

155 Друг пошлет сына на улицу, никто не встретит его приветом!»

Окружили его, в лужу швырнули .

Аркан набросили, сеть накинули,

Крепкой веревкою обвязали,

Пастуший жезл его сломали .

160 Идущий первым его колотит,

Последний — под локти схватил и волочит.

Кисти его охватили оковы.

Руки его опутали путы.

Юноша к Уту на небеса взмолился:

165 «Уту, ты мой шурин, а я твой зять!

В храм Эану я тра́вы носил,

Свадебный дар в Урук прино[сил!]

Светлые губы я целовал!

Светлое лоно Инанны ла[скал!]

170 Преврати мои руки в ноги газели,

Преврати мои ноги в ноги газели!

Я от демонов убегу!

В Кубиреш-Дильдареш [215] Кубиреш-Дильдареш — Название местности, куда отправляется Думузи, не идентифицировано. Чтение условное. душу мою принесу!»

Уту мольбам его внял благосклонно.

175 Как благодетель, оказал ему милость.

Превратил его руки в ноги газели.

Превратил его ноги в ноги газели.

И он от демонов убежал,

В Кубиреш-Дильдареш принес свою душу.

180 Демоны [ищут его, демоны] не [находят его].

«А ну, пошли в Кубиреш!»

В Кубиреше схватили они Думузи.

Окружили его, в лужу швырнули ,

Аркан набросили, сеть накинули,

185 Крепкой веревкою обвязали,

Пастуший жезл его сломали .

Идущий первым его колотит,

Последний — под локти схватил и волочит.

Кисти его охватили оковы.

190 Руки его опутали путы.

Юноша к Уту на небеса взмолился:

«Уту! Ты мой шурин, я — твой зять!

В храм Эану я травы носил,

Свадебный дар в Урук приносил.

195 Светлые губы я целовал,

Светлое лоно Инанны ласкал.

Преврати мои руки в ноги газели,

Преврати мои ноги в ноги газели,

К Белили-матушке [216] Белили-матушка — богиня, которую вначале отождествляли с Гештинанной, пока не стало ясно, что это два разных лица (в позднее время в аккадских памятниках она все же, видимо, с ней отождествилась, и, возможно, как раз благодаря данному тексту); иногда неверно называется сестрой Думузи. душу мою принесу!»

200 Уту мольбам его внял благосклонно.

Превратил его руки в ноги газели,

Превратил его ноги в ноги газели.

И он от [демонов убежал],

К Белили-матушке душу свою принес.

205 К храму Белили подошел.

«Матушка, я не простой смертный, я супруг богини!

Воды проточной кабы я выпил!

Муки просеянной кабы я съел!» [217]207–208 Видимо, речь идет о воде, предназначенной для либации (жертвенного возлияния), и жертвенной муке. Возможно, Думузи, усевшись, окружает себя тем, что дала ему Белили.

Налила воды, просеяла муки, и он внутри храма сел.

210 Белили-матушка из храма вышла.

Когда матушка из храма вышла,

Демоны-«галла» ее увидели.

Если бы матушка убежища Думузи не знала,

Она так бы не взглянула,

215 Она так бы не закричала.

«А ну, пошли в храм Белили-матушки!»

В храме Белили-матушки схватили они Думузи.

Окружили его, в лужу швырнули .

Аркан [набросили, сеть] накинули,

220 [Крепкой веревкою] обвязали,

[Пастуший жезл] его сломали .

[Идущий первым] его [колотит],

[ Последний — под локти схватил и воло ]чит.

Кисти [его] охватили [оковы,]

225 Руки [его опутали путы,]

[Юноша] к Уту на небеса взмолился:

«Уту! Ты мой [шурин], я — твой зять!

В храм Эану я травы [носил,]

[Свадебный дар] в Урук приносил.

230 Светлые губы я [целовал],

Светлое лоно Инанны ласкал.

Преврати мои руки в ноги газели,

Преврати мои ноги в ноги газели,

В [священный] загон, в загон к сестре моей душу свою принесу!»

235 Уту мольбам его внял благосклонно,

Превратил его руки в ноги газели,

Превратил его ноги в ноги газели.

В священный загон, в загон к сестре душу свою он принес.

К священному загону, к загону сестры подошел.

240 Гештинанна подняла взор к небесам. Гештинанна склонилась к земле.

Громким воплем небо и землю

Как плащом покрыла, обвила покрывалом.

Лицо расцарапала, рот разодрала,

Уши, щеки — взорам открытые — истерзала,

Лоно, чрево — взорам сокрытые — [повредила].

245 «Брат! В переулок [ беги, сокройся!

Если бы [Гешт]инанна убежища брата не знала,

Она так бы не [взглянула],

Она так бы не закричала.

«А ну, [пошли] в загон и хлев!»

250 Первый демон вошел в загон и хлев,

Засовы хлева [пре]дал огню.

Второй демон вошел в загон и хлев,

Посох пастуший предал огню.

Третий демон [вошел] в загон и хлев,

255 Маслобойку священную [ бьет ] топором.

Четвертый демон [вошел] в загон и хлев,

Кубок священный [сбросил] с гвоздя.

Пятый демон [вошел] в загон и хлев.

Маслобойка цела, но молоко не льется,

260 Кубок цел, но не живет Думузи.

260а Тростниковый загон развеян ветром.

_________

261 Песнь «каль-[каль»] — о смерти Д[умузи].

«Владыке заката — го́ре…»[218]Текст впервые опубликован в 1911 году французским ассириологом Шейлем («Revue d'Assyriologie et d'archeologie orientale», VIII, стр. 161–169) и с тех пор не переиздавался. Известны переводы отдельных отрывков текста С.-Н. Крамера и Т. Якобсена. Состоит из двух частей — плача Инанны по Думузи и рассказа о преследовании Думузи демонами «галла». Вторая часть полуразрушена, но частично восстанавливается благодаря многочисленности вариантов рассказа о бегстве Думузи от демонов. Плач Инанны по Думузи, один из многих ее плачей по нему, который как будто противоречит жестокому поведению Инанны в мифе о нисхождении ее в подземное царство, видимо, не воспринимался в сознании шумерийцев столь же противоречиво, как в нашем: Инанна, равно и другие божества, действует в мифах как стихийная сила, сама подчиняясь неумолимым стихийным законам, она — часть этой стихии. И, как богиня плодородия и цветущей жизни, она оплакивает гибель этой жизни, воплощенной в образе Думузи (как будто бы не зная, что она способствовала этой гибели, так же как она в этот момент как будто бы не знает, что Думузи, как символ вечного обновления, снова вернется на землю). Текст этот, может быть, один из самых важных для понимания сложности и многозначности культа умирающего и воскресающего божества, ибо пастуший бог Думузи здесь явно связывается и с жизнью растительной, а также, судя по некоторым намекам текста, выступает и как царь (вождь) общины, заботящейся о ее плодородии (ср. строку 15, по которой можно судить, что он вступал в брак с молодыми девушками — жрицами Инанны или отбивал женщин общины, как Гильгамеш в аккадском эпосе), что, возможно, являлось частью ритуала.

Владыке заката — го́ре! По супругу,

Госпожа восхода — по супругу,

Госпожа Эаны — по супругу,

Госпожа Урука — по супругу,

5 Госпожа Забалама [219] Забалам — шумерский город, недалеко от Урука. — по супругу —

О, горе супругу, о, горе другу!

О, горе Эане, о, горе Уруку!

По супругу взятому, другу взятому!

По супругу убитому, другу убитому!

10 По супругу, в Уруке убитому, павшему ,

В Кулабе, в Уруке убитому, павшему!

Кто в водах священных Эреду омывался недолго,

Кто мыльным корнем в Энуне натирался недолго, [220]12–13 Купание в священных водах Эреду (то есть в Персидском заливе) и в Энуне (святилище — в Эреду), по-видимому, часть ритуала, связанного с культом Энки (см. «С Великих Небес…», 206–207).

Кто матерь богов , как мать, почитал недолго, [221]Возможно, в этом плаче и подчеркиваются материнские чувства Инанны и она названа его матерью.

15 Кто радостный долг перед девами города выполнял недолго,

Кто с могучими города состязался недолго,

Кто кургаров города оскоплял недолго , [222]15–17 По-видимому, речь идет о некоторых священных функциях Думузи как царя-жреца в культе богини Инанны.

Кто, благородный, был могучим недолго —

Инанна по юному избраннику рыдает!

20 «Мой сладкий супруг, мой брат-супруг ушел!

Мой сладкий друг, мой брат и друг ушел!

Супруг мой с первыми травами ушел!

Друг мой с последними травами ушел!

Супруг мой, в поисках трав ходивший, травами взят!

25 Друг мой, в поисках вод ходивший, водами взят!

Мой юный избранник, как тростник, жестокой рукой из города вырван!

Мой светлый, как соцветье травы, жестокой рукой из города вырван!

В те дни, когда [ в Уруке светлом ], [223]Со строки 28 (оборотная сторона таблички, колонка 2) начинается как бы совершенно новый рассказ. Текст сильно фрагментирован и восстановлен при помощи сходных мест текстов «С Великих Небес…» (вторая часть) и «В жалобах сердца…».

В загоне священном [ скрылся Думузи ],

30 Козленка светлого [ в жертву принес ],

Хлеба светлые [ в жертву принес ],

[Большие] и малые демоны [ собрались ],

Семеро демонов могучих [ собралось ],

Семеро демонов на Думузи [ напало ].

35 Первый демон вошел в загон, [ осмотрел загон, загон расшатал ],

Второй демон вошел в загон, молоко свежее [ землей закидал ],

Третий демон вошел в загон, воду свежую землей [ закидал ],

Четвертый демон вошел в загон, кувшины [ разбил, загон повалил ]!

Пятый демон вошел в загон, пыль взметнул, вихрем прошел ,

40 Шестой демон вошел в загон, загон тростниковый разметал.

Седьмой демон вошел в загон, а он, благородный, лежал, стонал.

Думузи в углу лежал и стонал.

Светлый супруг Инанны лежал и стонал.

«Господин! Мы за тобой! Подымайся, [иди за мной]!

45 Думузи-супруг! Мы за тобой, подымайся, иди [за мной]!

Друг Инанны, чадо Туртур, [подымайся], иди за мной!

Ты, чей ложен сон, [224]Выражение: Ты, чей ложен сон (то есть тот, кто притворяется, что спит) очень часто употребляется по отношению к Думузи. брат Гештинанны, подымайся, иди за мной!

Твои овцы схвачены, ягнята похищены, подымайся, иди [за мной]!

Твои козы схвачены, козлята похищены, подымайся, [иди за мной!]

50 Тиару светлую на голову не [надевай, подымайся, иди за мной],

Повязку светлую на бедра [не надевай, подымайся, иди за мной!]

Посох пастуший священный не хватай, [подымайся, иди за мной!]

Сандалии на ноги не [надевай, подымайся, иди за мной!»]

Пастух [в мольбе руки простер:]

55 [ «Я к Уту на небеса взываю!

О Уту, ты брат моей жены, я супруг твоей сестры,

В дом твоей матери я сливки носил,

В храм Нингаль молоко носил,

Свадебный дар в храм приносил ,]

60 [ Светлые губы я целовал ,]

[ Светлое лоно Инанны ласкал .]

[ Преврати мои руки в ноги газели ,]

[ Преврати мои ноги в ноги газели ,]

[ От демонов моих ускользну я, не утащат они меня .]

65 [ У плотин в степи спрячусь я, не утащат они меня ,]

[ У каналов в степи спрячусь я, не утащат они меня ».]

[ Уту мольбам его внял благосклонно .]

[ Как благодетель оказал милость .]

Превратил его руки в ноги газели,

70 Превратил его ноги в ноги газели.

Демоны на демонов вз[глянули].

Малые демоны большим мо[лвят],

Демоны своим сотоварищам мол[вят:]

«Юноша! Он убежал [ от нас ],

75 Думузи! Он убежал [от нас!]

У плотин в степи схва [тим его!]

Сторож плотин [ поможет нам! ]

У каналов в степи сх [ ватим его ],

Сторож каналов по [ может нам .]

80  Перед стадом овечьим [ схватим его],

Перед стадом газельим [ схватим его ],

Меж овец на привале [ схватим его ].

Меж овец его друга [ схватим его ],

За стадом овечьим сх [ ватим его ],

85 У друга его [ схватим его! ]

86 [Схватим его, свяжем его!]

…………………….

89 У колен его матери [схватим его!]

90 Мать его [ Туртур поможет ему! ]

У доброй сестры его [ схватим его! ]

Сестра его [ поможет ему! ]

[ В доме светлой Инанны схватим его! ]

94 Инанна в ярости [ выдаст его!» ]

…………………….

102 Светлый супруг Инанны так сказал:

«Нет травы — пожрали траву!

Нет воды — выпили воду!

105 Нет загона — развеян загон!

Нет овец — отвязаны овцы!»

Его, у которого не было крова, схватили его демоны- « галла ».

108 108 строк плача о Думузи и Инанне на свирели «шем».

«Благородная дева стоит на улице…»[225]Табличка с текстом заклинания «Благородная дева…», хранящаяся в Королевском шотландском музее в Эдинбурге, была скопирована и издана впервые в 1913 году Ст. Лонгдоном как «Заклинание от блудницы Инанны». В 1964 году А. Фалькенштейн в «Zeitschrift für Assyriologie», Neue Folge, 722(56), 113–129, переиздал ошибочно понятый Лэнгдоном текст заклинания, опираясь на два опубликованных незадолго до этого дубликата текста, дающие вариантные разночтения в отдельных строках (изданы Гетце и Эдцардом). Шумерские заклинания, условно названные в ассириологической литературе «Заклинания типа Эа — Мардук», дошли до нас главным образом от старовавилонского времени и, видимо, являют собой вавилонскую переработку (но на шумерском языке) более древних шумерских заклинательных формул, связанных с ритуалом бога Энки. Заклинания были направлены против злых демонов, вызывающих болезни, и строились так: описание злых демонов, угрожающих человеку, описание состояния больного, его жалоб, разговор бога Мардука со своим отцом Энки (аккадск. Эа), у которого тот спрашивает совета, и традиционный ответ: «Сын мой, чего ты не знаешь? Все, что знаю я, знаешь и ты» (фраза, от которой и получил название тип заклинаний). Затем следует совет-наставление бога, кончающийся заверениями, что болезнь отступит в случае точного исполнения ритуальных действий. Введение бога Мардука в круг ритуалов бога Энки, равно как и подчеркивание его могущества признанием самого мудрейшего бога — «ты мне не уступаешь», — связано с возвышением местного божества города Вавилона Мардука в начале II тыс. до н. э. При этом Мардук отождествляется с богом Ассаллухи , божеством круга Энки, его помощником в заклинательных действиях, и сыном, был богом-покровителем соседнего с Эреду города Куары. Своеобразие настоящего заклинания прежде всего в том, что это — любовное заклинание, которое, с небольшими отклонениями, построено по формуле заклинаний от болезни. Место злых демонов занимает прекрасная благородная дева, жрица богини Инанны, в обязанность которой входила священная проституция; место больного занимает юноша, охваченный любовным недугом, от лица которого и составлена заклинательная формула и которому хочет помочь бог Ассаллухи.

Благородная дева стоит на улице,

Дева-блудница, дочерь Инанны,

Дева, дочерь Инанны, стоит у ночлежища.

Масло и сладкие сливки она,

5 Телица могучей Инанны она,

Кладовая богатая Энки она,

О, дева! Сядет — яблонею цветет,

Ляжет — радость взорам дает,

Кедров прохладой тенистой влечет!

10 К ней прикован мой лик — лик влюбленный,

Мои руки прикованы — руки влюбленные,

Мои [очи] прикованы — очи влюбленные,

Мои ноги прикованы — ноги влюбленные.

Ах, серебром пороги пред ней, лазуритом ступеньки под ней,

15 Когда по лестнице она спускается!

Когда милая остановилась,

Когда милая брови сдвинула

Милая с небес ветром [ повеяла ],

В [гр]удь юноши стрелой ударила. [226]Дословно: «…тростником ударила».

20 Бог Ассаллухи это увидел.

К Энки-отцу идет и молвит:

«Отец! Благородная дева на улице!»

И второй раз он молвит:

«Что сказать, не знаю я, чем помочь, не знаю я!»

25 Энки отвечает своему сыну:

«Сын! Чего не знаешь ты? Что я мог бы тебе сказать?

Ассаллухи! Чего не знаешь ты? Что я мог бы тебе сказать?

Все, что знаю я, воистину это знаешь и ты!

Молоко, масло коровы священной,

30 Сливки, масло коровы белой,

В желтый сосуд алебастровый вылей,

На грудь девы [ каплями брызни! ]

И дева открытую дверь не запрет, [227]Со строки 33 начинается прямая речь, которую следует отнести к влюбленному, добивающемуся любви жрицы Инанны.

Друга в тоске его не оттолкнет,

35 Воистину следом за мною пойдет!

_________

[Заклинание из заклятий «Энури».]


Читать далее

У истоков художественного слова 01.04.13
Древнеегипетская литература
Древнеегипетская литература 01.04.13
Сказка потерпевшего кораблекрушение 01.04.13
Рассказ Синухе 01.04.13
Правда и Кривда 01.04.13
Два брата 01.04.13
Обречённый царевич 01.04.13
Взятие Юпы 01.04.13
Гимн богу Атону 01.04.13
125 Глава «Книги мертвых» 01.04.13
Поэзия Древнего Египта 01.04.13
Литература Шумера и Вавилонии
3 - 1 01.04.13
Литература Шумера 01.04.13
Литература Вавилонии 01.04.13
Хеттская литература 01.04.13
Литература Древнего Китая
5 - 1 01.04.13
Поэзия и изящная словесность 01.04.13
Философская проза 01.04.13
Историческая и повествовательная проза 01.04.13
Древнеиндийская литература
6 - 1 01.04.13
Из «Ригведы» 01.04.13
Из «Атхарваведы» 01.04.13
Из «Брахман» 01.04.13
Из «Упанишад» 01.04.13
Из «Дхаммапады» 01.04.13
Из «Сутта-нипаты» 01.04.13
Из «Тхерагатхи» и «Тхеригатхи» 01.04.13
Из «Джатак» 01.04.13
Древнеиранская литература 01.04.13
Древнееврейская литература
8 - 1 01.04.13
Из «Книги Бытия» (главы 6–8). Потоп 01.04.13
Книга Ионы 01.04.13
Книга Руфь 01.04.13
Книга Иова 01.04.13
Песнь песней 01.04.13
Книга Экклесиаст 01.04.13
Литература Шумера

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть