Онлайн чтение книги Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов
ВАЛЬТЕР ШАТИЛЬОНСКИЙ

Плачет и стенает

Вальтерова лира:

Вальтер проклинает

преступленья клира.

Верить бесполезно

в райские блаженства:

все мы канем в бездну

из-за духовенства.

И по сей причине

язва сердце точит:

Вальтер быть отныне

клириком не хочет!

Расскажу подробно

о попах вельможных,

совершивших злобно

сотни дел безбожных.

Если, затухая,

солнце село в море,

значит, ночь глухая

к нам нагрянет вскоре.

Если ж полог черный

темень распластала,

тут вопрос бесспорный:

ночь уже настала.

Черной тьмой объяты,

мы живем в бессилье:

подлые аббаты

солнце погасили.

В хилом худосочье

чахнем в смрадной яме.

Почернее ночи —

короли с князьями.

Нет, не милосердье

пастыри даруют,

а в тройном усердье

грабят и воруют.

Загубили веру,

умерла надежда.

Делают карьеру

жулик и невежда.

Знай, убогий странник:

каждый настоятель —

чей-нибудь племянник

или же приятель!

Зря себя тревожишь!

В мире вероломства

выдвинуться можешь

только по знакомству.

В честном человеке

гнев созрел великий:

иль дана навеки

власть презренной клике?

Сам я, как на тризне,

скорбно причитаю,

ибо этой жизни

смерть предпочитаю.

Миром правит хитрость!

Мир вражды и кражи!

Мир, где сам антихрист

у Христа на страже! 

Я, недужный средь недужных

И ненужный средь ненужных,

Всем, от вьюжных стран до южных

Глас посланий шлю окружных:

Плачьте, плачьте, верные —

Церкви нашей скверные

Слуги лицемерные

С господом не дружны!

Кто, прельщенный звоном денег,

Иль диакон, иль священник,

Утопая в приношеньях,

Погрязая в прегрешеньях,

В путь идет заказанный,

Симоном указанный,—

Тот, да будет сказано,—

Гиезит-мошенник.

Мир над клиром так глумится,

Что у всех краснеют лица;

Церковь, божия девица,

Ныне — блудная блудница;

Таинства церковные,

Благодать духовная,—

Скоро все в греховные

Деньги превратится!

Только то зовется даром,

Что дается людям даром;

Если станет дар товаром —

Будь виновник предан карам:

Он, склоненный ложию

К идолов подножию,

Будь из храма божия

Выброшен ударом!

Кто подвержен этой страсти,

Тот не пастырь ни отчасти:

Он не властен и во власти,

Он покорен сладострастью.

Алчная пиявица,

Как жена-красавица,

Папским слугам нравится,

К нашему несчастью.

Молодые наши годы

Видят в старости невзгоды;

Мы боимся: без дохода

Пропадет для нас свобода;

Нас пугает скудное —

Мы впадаем в блудное:

Такова подспудная

Смертная природа.

И помазанье святое

Продают тройной ценою,

И старик под сединою,

Деньги взяв, бодрится втрое:

Старцы обветшалые,

Словно дети малые,

Предаются, шалые,

Сладкому запою.

Таковы теперь натуры

Тех, кто ждут инвеституры,

Нежат тело, холят шкуры,

Славословят Эпикура —

Насладясь богатствами,

Пресыщаясь яствами,

Чванятся над паствами,

Не стыдясь тонзуры! 

Обличить намерен я

лжи природу волчью:

Часто, медом потчуя,

нас питают желчью,

Часто сердце медное

златом прикрывают,

Род ослиный львиную

шкуру надевает.

С голубиной внешностью

дух в разладе волчий:

Губы в меде плавают,

ум же полон желчи,

Не всегда-то сладостно

то, что с медом схоже:

Часто подлость кроется

под атласной кожей.

Замыслы порочные

скрыты речью нежной,

Сердца грязь прикрашена

мазью белоснежной.

Поражая голову,

боль разит все тело;

Корень высох — высохнуть

и ветвям приспело.

Возглавлять вселенную

призван Рим, но скверны

Полон он, и скверною

все полно безмерной —

Ибо заразительно

веянье порока,

И от почвы гнилостной

быть не может прока.

Рим и всех и каждого

грабит безобразно;

Пресвятая курия —

это рынок грязный!

Там права сенаторов

продают открыто,

Там всего добьешься ты

при мошне набитой.

Кто у них в судилище

защищает дело,

Тот одну лишь истину

пусть запомнит смело:

Хочешь дело выиграть —

выложи монету:

Нету справедливости,

коли денег нету.

Есть у римлян правило,

всем оно известно:

Бедного просителя

просьба неуместна.

Лишь истцу дающему

в свой черед дается —

Как тобой посеяно,

так же и пожнется.

Лишь подарком вскроется

путь твоим прошеньям.

Если хочешь действовать —

действуй подношеньем.

В этом — наступление,

в этом — оборона:

Деньги ведь речистее

даже Цицерона.

Деньги в этой курии

всякому по нраву

Весом, и чеканкою,

и сверканьем сплава.

В Риме перед золотом

клонятся поклоны,

И уж, разумеется,

все молчат законы.

Ежели кто взяткою

спорит против права —

Что Юстиниановы

все ему уставы?

Здесь о судьях праведных

нету и помина—

Деньги в их суме — зерно,

а закон — мякина.

Алчность желчная царит

в Риме, как и в мире:

Не о мире мыслит клир,

а о жирном пире;

Не алтарь в чести, а ларь

там, где ждут подарка,

И серебряную чтят

марку вместо Марка.

К папе ты направился?

Ну так знай заране:

Ты ни с чем воротишься,

если пусты длани.

Кто пред ним с даянием

появился малым,—

Взором удостоен он

будет очень вялым.

Не случайно папу ведь

именуют папой:

Папствуя, ои хапствует

цапствующей лапой.

Oн со всяким хочет быть

в пае, в пае, в пае —

Помни это каждый раз,

к папе приступая.

Писарь и привратники

в этом с папой схожи,

Свора кардинальская

не честнее тоже.

Если, всех обславивши,

одного забудешь,—

Всеми разом брошенный,

горько гибнуть будешь.

Дашь тому, дашь этому,

деньги в руку вложишь,

Дашь, как можешь, а потом

дашь и как не можешь.

Нас от многоденежья

славно в Риме лечат:

Здесь не кровь, а золото

рудометы мечут.

К кошельку набитому

всем припасть охота;

Раз возьмут и два возьмут,

а потом без счета.

Что считать на мелочи?

Не моргнувши глазом,

На кошель навалятся

и придушат разом.

Словно печень Тития,

деньги нарастают:

Расточатся, явятся

и опять растают.

Этим-то и кормится

курия бесстыдно:

Сколько ни берет с тебя,

все конца не видно.

В Риме все навыворот

к папской их потребе:

Здесь Юпитер под землей,

а Плутон на небе.

В Риме муж достойнейший

выглядит не лучше,

Нежели жемчужина

средь навозной кучи.

Здесь для богача богач

всюду все устроит

По поруке круговой:

рука руку моет.

Здесь для всех один закон,

бережно хранимый:

«Ты мне дашь — тебе я дам» -

вот основа Рима!