Онлайн чтение книги Похищение быка из Куальнге
Смерть Кухулина

«…не слышал я жалоб женщин и детей, без того, чтобы немедля не помочь им, — сказал Кухулин.

Вышли тогда к нему пятьдесят женщин королевского рода и обнажили перед ним свою грудь. И обнажили они на его глазах свою грудь, дабы удержать героя от славных подвигов и не пустить из Эмайн. К тому же принесли они три чана с водой, желая смирить боевой пыл Кухулина и уберечь его в этот день от сражения.

— Вижу я, что не идет Кухулин к сыновьям Галатина, ибо магическими наговорами смутили его, — сказал Лугайд. Долго придется ждать пришедшим сюда из Дун Керна, Белайб Кон Глайс, Темры Луахра и Три Усце, что у Беойя Менболг. Недобрыми чарами держат Кухулина, и не скоро явится он. Отправимся же туда сами!

На другой день подступило войско сыновей Галатина к Эмайн Махе, и вся она скрылась за дымом пожарищ, а оружие в ней попадало с крюков. Плохие вести несли Кухулину.

И тогда сказала Леборхам;

— Поднимись, о Кухулин, встань на защиту Маг Муиртемне от мужей Галеопн, о ты, Лугом зачатый, славно взращенный, обрати против врага свои боевые приемы. О Кухулин, поднимись, чтобы от отчаяния били руками после твоего нападения на великую Маг Мупртемне, о воин битвы. Пусть не успокоит тебя Кормак. Далеко люди Конхобара, и не близок Конал к Кормаку. Не смехом, а убийством творит Лугайд это дело. Приготовься же, о непобедимый, о внук Катбада, поднимись!

Так отвечал ей Кухулин:

— Оставь меня, о женщина. Не один я в краю Конхобара способен отбросить жестоких врагов, не один. Воистину велика моя усталость, и не мне уж с охотою к ранам стремиться.

Так сказала тогда Ниам, дочь Келтхайра, что приходилась супругой Коналу Кернаху:

— Известно тебе, о Кухулин, что не колесницы Конала видишь ты, сражающиеся с уладами у бродов победы…

— О женщина, — сказал Кухулин, — даже если бы я знал, что обречен на смерть, то ради чести своей не стал бы избегать погибели.

Потом подошел Кухулин к своему оружию и принялся облачаться для боя. Когда надел он свой плащ, заколка выпала у него из рук. Так сказал тогда Кухулин:

— Нет здесь вины моего плаща, дающего не знак. Виновата заколка, что ранит мою плоть, пройдя сквозь ногу. Щитом будут разбросаны останки добычи. Разделение мечом. При деснице мои кулаки. Быстрый удар. Кровь исторгнут из ран руки мужей.

Потом облачился Кухулин, взял свой щит с разящей кромкой и сказал Лаэгу, сыну Риангабара:

— Запряги нам колесницу, друг Лаэг!

— Клянусь богом, которым клянется мой народ, — отвечал Лаэг, — что даже если бы все улады из королевства Конхобара собрались нынче у Серого из Махи, то и они не смогли бы запрячь его в колесницу. Никогда до сего дня не упирался он и привык лишь угождать мне. Если желаешь, пойди сам и спроси Серого.

Подошел Кухулин к коню, а тот трижды повернулся к нему левым боком. Накануне ночью Морриган разбила колесницу Кухулина, ибо не желала пускать его в битву. Знала она, что тогда уж не вернуться герою в Эмайн Маху.

Сказал тут Кухулин Серому из Махи:

— Не в твоем обычае было, о Серый, чтобы… оставалось от меня слева. О жестокий ворон, не сделаю я того, от чего обесценится смерть. Не поворачивается дух мой к равнине, из которой скакал бы я на тебе. Велики красные потоки. Вечные кони и колеса, остов, упряжь, подстилка, на которой приятно нам было сидеть — все разбила нам Бадб в Эмайн Махе.

Тогда посмотрел на Кухулина Серый из Махи, и выкатились из его глаз большие кровавые слезы. Вскочил Кухулин на колесницу и устремился на юг по дороге в Мид Луахар. Вдруг увидел он перед собой девушку, и была это Леборхам, дочь Ай и Адарк, раба и рабыни при дворе Конхобара. Так сказала Леборхам:

— Не покидай нас, не покидай нас, о Кухулин! Благородно лицо твое, прекрасны щеки твои, пламенеет дивный твой лик, что назначен израненным быть. Оплакана будет твоя погибель. Горе женщинам, горе сынам! Горе нашим очам, долог будет плач по тебе. Поступью королевски-благородного отправишься ты в бой, где умрешь, о великий бог Маг Муиртемне!

Так сказала она и тут испустили ужасный стон трижды пятьдесят женщин из Эмайн Махи,

— Лучше бы нам не выезжать, — сказал Лаэг, — ибо до сего дня не изменяла тебе сила, что получил ты в наследство от материнского рода.

— Нет уж, — ответил Кухулин, — поезжай вперед, ибо дело возницы — править конями, воина — встать на защиту, мудрого — дать совет, мужа — быть сильным, женщины — платать. Поезжай вперед навстречу сражению, ибо сетования уже ничему не помогут.

Направо повернула колесница, и тогда испустили женщины крик страдания, скорби в жалости, зная, что уже не вернуться герою в Эмайн Маху.

Встретился им на пути дом кормилицы, которая вырастила Кухулина. Заходил к ней Кухулин всякий раз, когда ехал на юг или с юга. Всегда был у кормилицы для него кувшин пива. Выпил Кухулин пива и распрощался с кормилицей. Потом поехал он дальше по дороге в Мид Луахар мимо Равнины Могна. И вот, что он здесь увидел: трех старух, слепых на левый глаз, стоящих перед ним на дороге. На ветках рябины поджаривали они собачье мясо, сдабривая его ядом и говоря заклинания.

Потом облачился Кухулин, взял свой щит с разящей кромкой и сказал Лаэгу, сыну Риангабара:

— Запряги нам колесницу, друг Лаэг!

— Клянусь богом, которым клянется мой народ, — отвечал Лаэг, — что даже если бы все улады из королевства Конхобара собрались нынче у Серого из Махи, то и они не смогли бы запрячь его в колесницу. Никогда до сего дня не упирался он и привык лишь угождать мне. Если желаешь, пойди сам и спроси Серого.

Подошел Кухулин к коню, а тот трижды повернулся к нему левым боком. Накануне ночью Морриган разбила колесницу Кухулина, ибо не желала пускать его в битву. Знала она, что тогда уж не вернуться герою в Эмайн Маху.

Сказал тут Кухулин Серому из Махи:

— Не в твоем обычае было, о Серый, чтобы… оставалось от меня слева. О жестокий ворон, не сделаю я того, от чего обесценится смерть. Не поворачивается дух мой к равнине, из которой скакал бы я на тебе. Велики красные потоки. Вечные кони и колеса, остов, упряжь, подстилка, на которой приятно нам было сидеть — все разбила нам Бадб в Эмайн Махе.

Тогда посмотрел на Кухулина Серый из Махи, и выкатились из его глаз большие кровавые слезы. Вскочил Кухулин на колесницу я устремился на юг по дороге в Мид Луахар. Вдруг увидел он перед собой девушку, и была это Леборхам, дочь Аи и Адарк, раба и рабыни при дворе Конхобара. Так сказала Леборхам:

— Не покидай нас, не покидай нас, о Кухулин! Благородно лицо твое, прекрасны щеки твои, пламенеет дивный твой лик, что назначен израненным быть. Оплакана будет твоя погибель. Горе женщинам, горе сынам! Горе нашим очам, долог будет плач по тебе. Поступью королевски-благородного отправишься ты в бой, где умрешь, о великий бог Маг Муиртемне!

Так сказала она и тут испустили ужасный стон трижды пятьдесят женщин из Эмайн Махи.

— Лучше бы нам не выезжать, — сказал Лаэг, — ибо до сего дня не изменяла тебе сила, что получил ты в наследство от материнского рода.

— Нет уж, — ответил Кухулин, — поезжай вперед, ибо дело возницы — править конями, воина — встать на защиту, мудрого — дать совет, мужа — быть сильным, женщины — плакать. Поезжай вперед навстречу сражению, ибо сетования уже ничему не помогут.

Направо повернула колесница, и тогда испустили женщины крик страдания, скорби и жалости, зная, что уже не вернуться герою в Эмайн Маху.

Встретился им на пути дом кормилицы, которая вырастила Кухулина. Заходил к ней Кухулин всякий раз, когда ехал на юг или с юга. Всегда был у кормилицы для него кувшин пива. Выпил Кухулин пива и распрощался с кормилицей. Потом поехал он дальше по дороге в Мид Луахар мимо Равнины Могна. И вот, что он здесь увидел: трех старух, слепых на левый глаз, стоящих перед ним на дороге. На ветках рябины поджаривали они собачье мясо, сдабривая его ядом и говоря заклинания. Был у Кухулина гейс, который запрещал ему отказываться от пищи с любого очага. И еще не мог Кухулин есть мясо своего тезки». Пожелал он проехать мимо старух, ибо знал, что не будет ему пользы останавливаться. Тогда сказала одна из старух:

— Остановись у нас, о Кухулин!

— Вот уж нет, — отвечал тот.

— У нас всего только и есть, что собачье мясо, — сказала старуха, — будь у нас на очаге еда посытнее, ты бы остался, а так не желаешь. Недостойно великого человека проходить мимо ничтожного дара и не принять его.

Тогда подъехал к ним Кухулин, и подала ему старуха левой рукой кусок мяса из собачьего бока. Стал Кухулин есть мясо и класть его под свое левое бедро. Оттого и рука его и то бедро, под которое он клал мясо занемогли на всю длину и не стало в них прежней крепости.

Поехали Кухулин и Лаэг дальше по дороге в Мид Луахар и обогнули гору Фуат с юга.

— Что видишь ты впереди, друг мой Лаэг? — спросил тогда Кухулин.

— Много врагов и великую победу, — ответил Лаэг.

— Горе мне, — сказал на это Кухулин, — шум битвы, темно-красные кони…

Отправился Кухулин дальше на юг по дороге в Мид Луахар и увидел крепость, стоящую на Маг Муиртемне. Так сказал тогда Эрк, сын Кайрпре:

— Вижу я дивную колесницу, прекрасно сработанную, великолепную, с зеленым пологом, множеством боевых приемов, с прекрасным навесом. Вот какова та колесница: два коня влекут се, узкоголовые, узкобедрые, узкомордые. Достойны друг друга те кони и равно выносливы, но не схожи между собой. Один из коней с огромными ноздрями, широкими глазами, крутыми бедрами, огромным животом, громоподобный, стремительный, выгнутый. Второй конь черный, как смоль, белоголовый, высоколобый, с черными бровями. Па тех конях два высоких золотых хомута. На самой колеснице вижу я воина с длинными светлыми волосами. В его руках красное, пламенеющее, сверкающее копье. Неудержимо мчится воин на колеснице. Три пряди в его волосах — темная на макушке, красные, словно кровь, по бокам. Золотой обруч удерживает их. Прекрасна голова воина, и прекрасны его волосы, тремя потоками струящиеся вокруг головы. Они, словно золотые нити, лежащие на наковальне под рукой искусного умельца, или цветы лютика под лучами солнца в летний день середины мая. Сверкает каждая прядь волос этого юного воина.

Стремится к нам этот воин, о мужи Ирландии, не вступайте с ним в битву!

Между тем, возвели для Эрка холм из дерна и окружили его рядом щитов. Три кровавых боя выдержали тогда ирландцы. И сказал тогда Эрк:

— Вступите же в схватку с Кухулином, о ирландцы!

И еще говорил он так:

— Поднимайтесь, о мужи Ирландии, идет сюда Кухулин, славный защитой, победоносный, с кровавым мечом.

— Как встретить его нам? Как защититься? — спросили ирландцы.

— Не трудно ответить, — сказал им Эрк. Вот вам мой совет. Из четырех королевств Ирландии собрались вы тут, так сойдитесь же все вместе и окружите войско заслоном из щитов. На каждом возвышении вокруг войска поставьте троих из вас. Пусть двое будут храбрейшими воинами, что примутся сражаться друг с другом, а подле них встанет певец. Он обратится к Кухулину с просьбой отдать его копье, что зовется Славное из Славных. Такова будет эта просьба, что не сможет отказать Кухулин, и тогда в него самого будет пущено это копье. Есть пророчество, что суждено тому копью поразить короля, если не выпросим мы его у Кухулина. Потом издайте вы крик скорби и призыва, и тогда не сможет он сдержать пыл и ярость коней. Оттого и не удастся ему вызывать вас ноодиночке на битву, как бывало это при Похищении Быка из Куальнге.

Как сказал Эрк, так все и было сделано. Тем временем приблизился к войску герой и с колесницы обрушил на него мощь своих громовых приемов: громового приема ста, да громового приема трехсот, да громового приема трижды девяти мужей, и рассеял войско по Маг Мунртемне. Потом налетел Кухулин на врагов и принялся разить их своим оружием. Копьем, мечом и щитом своим бился он так, что не меньше, чем в море песчинок, звезд в небе, капель росы в мае, снежинок зимой, градин в бурю, листьев в лесу, колосьев на равнине Брега, травы под копытами лошадей в летний день было половин голов, половин черепов, половин рук, половин ног и красных костей на широкой равнине Муиртемне. Серой сделалась она от мозгов убитых в том побоище и ударов, что обрушил на врагов Кухулин.

Потом увидел Кухулин двух воинов, так тесно сошедшихся в схватке, что было их не оторвать друг от друга.

— Позор тебе, о Кухулин, если не разнимешь ты этих воинов, — сказал певец.

Тогда бросился на них Кухулин и ударил каждого кулаком по голове с такой силой, что мозг вытек у них наружу через уши и ноздри.

— Воистину, ты разнял их, — сказал певец, — в уж не причинят они теперь зла друг другу.

— Не уняться бы им, если бы не твоя просьба, — ответил Кухулин.

— Дай мне твое копье, о Кухулин, — попросил тогда певец.

— Клянусь тем, чем клянется мой народ, — ответил Кухулин, — не больше тебе нужды в нем, чем мне. Нападают на меня ирландские воины и я бьюсь с ними.

— Если не отдашь, я сложу на тебя песнь поношения, — сказал певец.

— Не случалось мне быть опозоренным за отказ в подношении и скупость, — ответил Кухулин.

Тут метнул он копье древком вперед с такой силой, что пробило оно насквозь голову певца и поразило девятерых, что стояли за ним.

Потом проехал Кухулин сквозь войско врагов до самого конца.

Поднял тогда Лугайд, сын Ку Рои, готовое к битве копье, что было у сынов Галатина.

— Кого поразит это копье, о сыновья Галатина? — спросил он.

— Король падет от этого копья, — ответили сыновья Галатина.

Метнул тогда Лугайд копье в колесницу и попал Лаэгу в самую середину тела, так что все его внутренности вывалились на подстилку колесницы. И сказал тогда Лаэг:

— Жестока моя рана

Сияет каждое облако — утоление прекрасно, скал беспокойство человек, прекраснее слова — будет в любви, сладки слова жениха.

Вытащил тогда Кухулин копье из раны и распрощался он с Лаэгом. Потом сказал Кухулин:

— Воистину, придется мне быть сегодня и воином, и возницей.

Проехал Кухулин по вражескому войску до самого конца и снова увидел перед собой двух бьющихся воинов и певца подле них.

— Позор тебе, о Кухулин, если не разнимешь ты этих людей, — сказал певец.

Кинулся тогда на них Кухулин и отбросил воинов в стороны с такой силой, что клочья их тел усеяли камни вокруг.

— Дай мне твое копье, — сказал тут певец.

— Клянусь тем, чем клянется мой народ, — ответил Кухулин, — не больше у тебя нужды в нем, чем у меня. Своей рукой, своей доблестью и своим оружием должен изгнать я сегодня с Маг Муиртемне воинов четырех королевств Ирландии,

— Тогда я ославлю тебя, — сказал певец.

— Лишь один раз в день должен я исполнять просьбу, — ответил Кухулин, — в сегодня уж я искупил свою честь.

— Из-за тебя я ославлю весь Улад, — сказал певец.

— Никогда доныне не бывал опозорен Улад из-за моей скупости или корысти. Немного осталось мне жизни, но и теперь не бывать тому, — ответил Кухулин.

Древком вперед метнул он тогда свое копье, что прошибло насквозь голову певца и убило девятерых, что стояли за ним. Потом снова проехал Кухулин сквозь войско, как уже говорили мы раньше.

Между тем поднял Эрк, сын Кайпре, готовое к битве копье, что было у сынов Галатина.

— Кто падет от этого копья, о сыновья Галатина? — спросил он.

— Не трудно ответить. Король падет от этого копья, — сказали сыновья Галатина.

— Уже слышал я это от вас, когда поднял копье Лугайд.

— Так и случилось, — сказали сыновья Галатина, — ибо пал от него король возниц Ирландии, возница Кухулина, Лаэг.

— Клянусь тем, чем клянется мой народ, — сказал Эрк, — не тот еще это король, кому суждено быть.

Тут поднял он копье и метнул его так, что попало оно в Серого из Махи. Вытащил Кухулин копье из раны, и простились они с Серым из Махи. Потом покинул Кухулина Серый из Махи с половиной хомута на шее бросился в Серое Озеро, что у горы Фуат. Оттуда добыл его Кухулин и воротился в него раненый конь. И сказал тогда Кухулин:

— Воистину буду я ныне с одним конем и половиной хомута.

Потом оперся Кухулин ногой о хомут и снова проехал сквозь войско врагов.

Тут увидел он двоих бьющихся воинов и певца подле них. Разнял Кухулин воинов так же, как прежде других четырех.

— Отдай мне свое копье, — сказал певец.

— Нет тебе в нем большей нужды, чем мне, — ответил Кухулин.

— Я ославлю тебя, — сказал певец.

— Довольно я уже сделал для своей чести и не должен больше одного раза в день исполнять просьбы, — ответил Кухулин.

— Из-за тебя я ославлю весь Улад, — сказал певец.

— Довольно я сделал для чести уладов, — ответил Кухулин.

— Я ославлю твой род, — сказал певец.

— Хоть и мало осталось мне жизни, — ответил Кухулин, — но пусть до земель, где я не бывал, не дойдут прежде меня слухи о моем позоре, — ответил Кухулин.

Тогда метнул он копье древком вперед, и пробило оно насквозь голову певца да поразило еще трижды девять мужей.

— Воистину, это дар ярости, о Кухулин, — промолвил певец.

Потом в последний раз проехал Кухулин сквозь войско до самого конца.

Тем временем поднял Лугайд готовое к битве копье, что было у сынов Галатина.

— Кого поразит это копье, о сыновья Галатина? — спросил он.

— Оно поразит короля, — ответили те.

— То же самое слышал я, когда метнул его утром Эрк, — сказал Лугайд.

— Воистину так и случилось, — ответили сыновья Галатина, — ибо пал от него король коней Ирландии, Серый из Махи.

— Клянусь том, чем клянется мой народ, — сказал Лугайд, — не тот это король, которому оно назначено.

Тут метнул Лугайд копье в Кухулина, и в этот раз попало оно прямо в него, так что все внутренности вывалились на подстилку колесницы. Тогда убежал от него Черный из Чудесной равнины с половиной хомута на шее и устремился к Черному озеру, что в краю Мускрайге Тире. Оттуда добыл его Кухулин, туда и воротился он напоследок, и все озеро при том закипело.

Остался Кухулин на колеснице один средь равнины. И тогда сказал он:

— Желал бы я добраться до того озера, чтобы напиться из него.

— Не воспротивимся мы этому, если только ты вернешься обратно.

.— Прошу вас только прийти за мной, — сказал Кухулин, — если не смогу я вернуться сам.

Потом подобрал он рукой свои внутренности а отправился к озеру. Добрался он до него, поддерживая рукой внутренности и прижимая их к телу. У озера напился он воды ц выкупался. Оттого и зовется это озеро Озером Помогающей Руки, что на Маг Муиртемне. Иначе зовется оно Озером Поддерживающей Волны.

Потом немного прошел Кухулин и позвал ирландцев, дабы они приблизились к нему. Приблизилось к нему немало воинов. Посмотрел на них Кухулин и подошел к высокому камню, что стоял на равнине, и привязал себя к нему, ибо не хотел умирать ни сидя, ни лежа, а только стоя. Окружили его тогда воины, но не решались тронуть Кухулина, полагая, что он еще жив.

— Позор вам, — сказал Эрк, сын Кайрпре, — если не отсечете вы ему голову и не отомстите за моего отца, которому он отрубил голову, что захоронена у затылка Экдаха Нна Фер. Отнесли ее в Сид Цента.

Тут прискакал к Кухулину Серый из Махи, дабы защитить его, пока была еще в нем душа, и ото лба исходил луч света. Три кровавых броска совершил на врагов Серый из Махи и пятьдесят из них разорвал зубами, а по тридцать сокрушил каждым копытом. Оттого-то и говорится, что не бывает натиска сокрушительнее того, что обрушил на врагов Серый из Махи после смерти Кухулина.

Потом прилетели птицы и сели на плечи Ку-хулина.

— Не прилетали доныне птицы на этот камень, — сказал Эрк, сын Кайрпре.

Потом ухватил Лугайд из-за спины волосы Кухулина и отрубил ему голову. Тогда выпал из руки Кухулина его меч и отсек Лугайду правую руку, так что свалилась она на землю. В отместку отсекли Кухулину правую руку. Потом ушли оттуда воины, унося с собой голову Кухулина и его руку.

Пришли они в Тару и там погребли голову и руку, завалив щит Кухулина землей доверху.

Так сказал Кенд Файлад, сын Аилиля:

Потом двинулось войско дальше на юг я подошло к реке Лафи. Сказал тут Лугайд своему вознице:

— Стал тяжел мне мой пояс. Хотелось бы мне выкупаться.

Отделился Лугайд от войска, которое пошло дальше, и выкупался. Вдруг заметил он между своих икр плывущую рыбу. Отдал ее Лугайд вознице на берег, а тот разжег огонь, чтобы изжарить ее.

Между тем, войско у ладов двигалось от Эмайн Махи на юг к горе Фуат, дабы собрать там дань. И был уговор между соперниками в подвигах, Коналом Кернахом и Кухулином, что кто бы из них ни умер первым, он будет отмщен другим. И говорил Кухулин, что если погибнет он первым, то должен быть отмщен немедля, и сам отомстит за Копала, лишь только прольется его кровь на землю.

Ехал Конал на своей колеснице впереди войска, как вдруг встретился ему Серый из Махи, что весь в крови бежал к Серому Озеру. Так сказал тогда Пенал Кернах:

— Если бежит он с хомутом к Серому озеру, значит пролилась кровь и разбита колесница. Пролилась кровь людей и лошадей вокруг правой руки Лугайда. Лугайд, сын Ку Рои, сына Дайре — вот кто убил моего названного брата Кухулина.

Потом двинулись вперед Конал Кернах и Серый из Махи и добрались до того места, где было сражение. Увидели они Кухулина подле камня, и тогда подошел к нему Серый из Махи и положил голову на его грудь.

Большая печаль Серому из Махи это тело, — сказал Конал.

После этого отошел Конал и поставил ногу на вал.

— Клянусь тем, чем клянется мой народ, — сказал он, — это вал великого воина.

— Воистину нарек ты его, — сказал друид, — отныне и до конца времен будет он называться Валом Великого Воина.

Потом отправился Конал дальше по следу войска. Лугайд же в то время купался.

— Погляди по сторонам, — сказал он своему вознице, — дабы никто не застал нас врасплох.

Посмотрел по сторонам возница и сказал:

— Едет к нам всадник, о Лугайд. Велика быстрота и поспешность, с которой он мчится. Кажется, будто все вороны Ирландии вьются над ним. Мнится мне, словно все поле перед ним устлано хлопьями снега.

— Не по душе мне тот воин, — ответил Лугайд, — ибо это сам Конал Кернах на Красной Росе. Не вороны вьются над ним — то летят комья земли из-под копыт его коня. Не снег устилает равнину — то хлопьями падает пена с морды его коня и с удил. Посмотри, какой дорогой он едет.

— Едет он к броду, — ответил возница, — той же дорогой, где шло наше войско.

— Пусть бы проехал он мимо, — сказал Лугайд, — ибо не по душе мне встреча с этим всадником.

Между тем, подъехал Конал Кернах к броду и, зайдя на его середину, посмотрел в сторону

— Запах лосося там, — сказал он.

Во второй раз посмотрел оп в сторону.

— Запах возницы там, — сказал он.

В третий раз посмотрел он в сторону.

— Запах короля там, — сказал он.

Потом подъехал Конал ближе и сказал:

— Приятна мне наша встреча и мило лицо должника, когда можно требовать уплаты долга. Долг за тобой, ибо ты убил моего товарища Кухулина. За этим-то долгом я пришел к тебе.

— Воистину несправедливо и недостойно мужа сделаешь ты, если не станешь сражаться со мною в Мунстере, — сказал Лугайд.

— Так тому и быть, но отправимся туда не по одной дороге, дабы не быть нам вместе и не разговаривать, — ответил Конал.

— Это не трудно сделать, — ответил Лугайд, — ибо поеду я через Белах Габруайн, Бе-лах Смехунь, Габур и Майрг Лаген до Маг Аргетрос.

Первым прибыл туда Лугайд, а за ним явился и Конал. Метнул Конал свое копье и попал в Лугайда, что стоял тогда упершись ногой в один из камней на Маг Аргетрос. Оттого и зовется с тех пор этот камень Камнем Лугайда.

Получив первую рану, ушел оттуда Лугайд и вскоре оказался у Ферта Лугайд близ Дройктиб Осайрге. Вот что говорили там воины:

— Хотелось бы мне, чтобы поступил ты по чести, — сказал Лугайд.

— Чего же ты хочешь? — спросил Конал.

— Должен ты биться одной рукой, ибо и у меня лишь одна рука, — сказал Лугайд.

— Я согласен на это, — сказал Конал.

Тогда привязали они одну руку Конала к его боку. Потом начали они биться и никто из них не мог одолеть врага от одной стражи дня до другой. Не по силам было Коналу победить Лугайда, и тогда взглянул он на своего коня, Красную Росу, что стоял неподалеку. И была у того коня песья голова, так что в сражении и схватке грыз он тела людей. Подскочил конь к Лугайду и вырвал у него кусок мяса из бока. так что все внутренности вывалились к его ногам.

— Горе мне, — вскричал Лугайд, — не по чести поступил ты, о Конал!

— Поручился я лишь за себя, — отвечал на это Конал, — а не за лошадей да скотину.

— Знаю я, что не уйдешь ты теперь без моей головы, — сказал Лугайд, — так же, как мы ушли с головой Кухулина. Пусть же теперь будет моя голова при твоей голове, мое королевство при твоем королевстве, а мое оружие при твоем оружии. Желаю я, чтобы теперь ты стал лучшим воином во всей Ирландии.

И тогда Конал Кернах отрубил ему голову. Потом двинулся он в путь, увозя голову, и догнал войско уладов у Ройре, что в лейнстерских землях. Там водрузил он голову на камень и так оставил ее. Потом пришли они в Грис. И спросил там Конал Кернах, взял ли кто-нибудь с собой голову.

— Мы не брали, — ответили все.

Так сказал тогда Конал Кернах:

— Клянусь тем, чем клянется мой народ, — это непростительное деяние.

Отсюда в пошло название Мидбине у Ройре.

Тогда снова двинулось войско туда, где осталась голова и увидели, что викто не взял ее, и не прошла она сквозь камень.

В ту неделю ве вступили улады с победой в Эмаин Маху. Лишь душа Кухулина явилась пятидесяти женщинам королевского рода, что были опечалены в день, когда выехал Кухулин иа битву. Увидели они Кухулина в воздухе над Эмайн Махой, стоящего на колеснице. Так пропел ом им:

— О, Эмаин, Эмавн, великая, великая своими землями!